Шаманка. Стражи миров. Окончание

Цветочная церемония длилась весь день, и всю ночь, и следующий день. Когда солнце стало клониться к закату, шаманка, имя которой никогда не упоминалось вслух, сложила с себя тяжёлое украшение из перьев птиц, шкуры опоссума и сияния небесных огней, возложив его на плечи, сидящей в центре большого Круга   Айячинге  – дочери вождя и дочери племени мачинге.

Шаманка отступила на полшага и, обращаясь к сидящим в Круге женщинам, заговорила голосом подобным весеннему ветру,  шуму прибоя, крику ястреба и рёву ягуара:

– Дочери!  Вы - хранители воды, Я – Ниби, вода, священный исток, кровь  Матери Земли, сила, которая заставляет семена раскрываться. Я - колыбель маток. Я – очищение. Я - Ниби, дающая жизнь, на все времена. Я - звено Круга. Я бегу, через вены матерей. Я - напиток ваших внуков. Слушайте, дочери,  на все времена, вы - хранители воды, слушайте мой голос в вешних водах, бегущих через сердце Матери Земли.

Шаманка подняла руки высоко над головой, и в тот же миг раздался гром и полилась из неба вода, омывая краску с лиц, сидящих в круге, смывая полосы красного цвета с лица самой шаманки.

Дождь был невероятно сильным и тёплым, он нёс благословение - очищал и души, и лица. Когда дождь закончился - поднялся ветер. Шаманка, повернувшись к ветру лицом, развернула в руках огромное покрывало из сине-зелёных перьев и тихо, так что её слышала только Айячинге, сказала:

– О Великий Дух, чей голос я слышу в ветре, иду к тебе, как одна из многих Твоих детей.Мне нужна Твоя сила и мудрость.

Раздался пронзительный крик, и с неба  спустилась большая тень. Порывом ветра оживилось огромное покрывало в руках шаманки, забилось на ветру,  и все увидели  сине-зелёную птицу, взмахнувшую крыльями и исчезнувшую высоко-высоко в небе.

Айячинге осталась стоять одна в кругу притихших соплеменников.  Молочно-белый дым догорающего костра обволакивал и скрывал из вида всех – и того, кто благоговейно молчал, и того, кто продолжал петь великую песню племени мачинге.


                ***

– Там, откуда я родом, умение рассказывать истории ценится выше, чем любое другое умение. У нас считается, что если ты не рассказываешь историю своей жизни, то тебя и не существует, т.к. духи ничего не знают ни о тебе, ни о твоих предках, ни о твоих желаниях. Когда я была маленькой, всех нас собирала вокруг себя наша бабушка и рассказывала нам истории, а потом  предлагала  нам рассказать истории про себя и про соседей,  про зверей и про деревья… Взрослые же собирались каждый четверг своим кругом и рассказывали свои взрослые истории. И, рассказывая, мы смеялись и плакали, переживали и сочувствовали – так мы учились отваге, достоинству и уважению. – Инно, жестикулируя и смеясь, показывая мимикой, как это всё было, продолжила. – Так уж получилось, что  сторителлинг, что значит  «сказительство»,  стало моей профессией в западном мире. Им я занимаюсь и в Великобритании, и во Франции, и в Испании.  А не так давно, меня пригласили приехать в Москву  поделиться опытом. Когда же я сюда приехала, то первое, что мне сказали: «О, сторителлинг! Здорово! А что это такое?»

Инно заразительно засмеялась  и, посмотрев внимательно в зал, обратилась:

– Поделитесь, с чем вы пришли на мой мастер-класс? Что вы ожидаете от него?

Все задумчиво молчали, а я, решительно подавшись всем телом вперёд, громко сказала:

–  Я хочу услышать от вас, Инно, «Сказание о песках». Я была в библиотеке на встрече с вами. Там это желание зародилось. «Сказание о песках» - моя самая любимая притча. Я всегда обращаюсь к ней, чтобы понять для себя что-то важное.

Инно внимательно меня выслушала и рассмеялась:

– Ну, почему бы и нет. Или может быть в другой раз. Вообще-то, на мастер-классе я не собиралась рассказывать эту историю.

Через весь зал мы встретились взглядом.  Инно достала откуда-то из-за спины металлическую трубку, затянулась и  выпустила большое  белое облако.   Ароматом наполнилась вся комната, ковры на стенах вдруг ожили и превратились в паруса. Я оглянулась вокруг:  слева от меня сидел Морской Волк – мужчина, чья кожа пропиталась морской солью и ветром странствий, справа от меня сидела Ведущая Сосна – женщина, стройная и стойкая, как стрела, напротив, хитро посматривал на меня самый настоящий Алхимик, в плаще и круглых очках, а за его спиной скрывался седовласый импозантный мужчина. Люди, находящиеся со мной в одной комнате, стали приобретать  новые качества, будто раскрывая передо мной свою истинную сущность. Инно, продолжая наполнять комнату ароматным паром, смотрела через мои глаза в самую душу.

– Приветствую тебя, нео! Наш язык - это наш дух, он от сердца. Даже если нас не понимают, мы говорим  от души и сердца, направляя слова в душу и сердце собеседника, а не просто для того, чтобы порадовать уши. Мы благодарим Великого Духа, что он дал нам слова мудрости, слова жизни - слова, что мы получили  с помощью разговоров между собой и разговоров с  добрыми людьми. Мы не говорим просто так. Наши слова творят, проникая в сердце и душу слушающего. – Пифия! Это же она! Конечно же это была  та, которую я повстречала в странной квартире в Гнездиковском переулке, куда попала, когда торопилась на Поэтическую мистерию. Потом я её встретила ещё раз в вагоне метро, что, как потом оказалось, мне приснился. Тогда ещё изо рта её вылетела яркая птица и влетела в мой приоткрытый от удивления рот. Инно – иная, незнакомая, таинственная, нездешняя женщина. Да и женщина ли она?

–  В одной очень старой песне, что пел мне мой отец, есть слова: «Только после того, как последнее дерево будет срублено.Только после того, как последняя река будет отравлена.Только после того, как последняя рыба будет поймана.Только тогда ты осознаешь, что деньги несъедобны», – продолжала Инно,  выпуская молочный пар из сложенных трубочкой губ, – и если в одном мире разгорается пожар, то другом будут  задыхаться от жара и копоти. Но есть те, что находятся везде и нигде. Есть те, чьи сны и рассказы зарождают саму канву историй. Их ещё называют стражи мира или хранители историй. Они сновидят те миры, которые вплетаются разноцветными нитями в канву их снов.

Ковры, что украшали стены, при её словах всколыхнулись, будто подтверждая её слова. С оживших портретов одобрительно слегка заметно кивали мудрецы. И книги на полках откликнулись на её слова еле уловимым шорохом страниц.  Люди круга, будто проявляясь сквозь ароматное облако пара, выпущенного Инно, смотрели на меня с ожиданием.

–  Ты всё ещё хочешь услышать от меня «Сказание о песках», нео?

–  Да, очень хочу.

Инно подняла глаза вверх, выпустила ещё одно пьянящее облачко и начала повествование.

«Сказание о песках»*

Река, начав путь от источника в далеких горах, долго кружила, преодолевая разнообразные препятствия, приобретая тем самым уникальный опыт.  И вот, миновав разнообразнейшие виды и ландшафты, достигла, наконец, песков пустыни. Подобно тому, как она преодолевала все другие преграды, река попыталась одолеть и эту, но вскоре убедилась, что по мере продвижения вглубь песков, воды в ней остается все меньше и меньше. И хотя не было никакого сомнения, что путь лежит через пустыню, положение казалось безвыходным.

Но вдруг таинственный голос, исходящий из самой пустыни, прошептал:

–  Ветер пересекает пустыню, и река может пересечь ее тем же путем.

Река тут же возразила, что она лишь мечется в песках и только впитывается, а ветер может летать и именно поэтому ему ничего не стоит пересечь пустыню.

–  Тебе не перебраться через пустыню привычными, испытанными способами. Ты либо исчезнешь, либо превратишься в болото. Ты должна отдаться на волю ветра, и он доставит тебя к месту назначения.

– Но как это может произойти?
– Только в том случае, если ты позволишь ветру поглотить себя.

Это предложение было неприемлемо для реки. Ведь, в конце концов, никто и никогда не поглощал ее, да она и не собиралась терять свою индивидуальность. Ведь, потеряв ее однажды, как сможет вернуть ее когда-нибудь снова?

– Ветер, – продолжал песок, –  именно этим и занимается. Он подхватывает воду, проносит ее над пустыней и затем дает упасть ей вновь. Падая в виде дождя, вода снова становится рекой.

–  Но как я могу проверить это?

– Это так, и если ты не веришь этому, то не сможешь стать ничем иным, кроме затхлой лужи, и даже на это уйдут многие и многие годы; а ведь это, согласись, далеко не то же самое, что быть рекой.

–  Но как же я смогу остаться такой же, какой я являюсь сегодня?

–  Ни в том, ни в другом случае ты не сможешь остаться такой же, –  отвечал шепот. – Переноситься и вновь становиться рекой – твоя суть. И даже свою теперешнюю форму существования ты только потому принимаешь за самое себя, что не знаешь, какая часть в тебе является существенной.

В ответ на эти слова что-то шевельнулось в мыслях реки. Смутно припомнила она состояние, в котором то ли она, то ли какая-то ее часть –  но так ли это? –   что эта хотя не всегда очевидная, но вполне реальная вещь выполнима.

И речка отдалась в дружелюбные объятия ветра, легко и нежно подхватившего ее и умчавшего вдаль за много-много миль. Достигнув горной вершины, он осторожно опустил ее вниз. А, поскольку у реки были сомнения, она смогла запомнить и запечатлеть в своей памяти более основательно подробности этого опыта.

–  Да, теперь я узнала свою истинную сущность, –   размышляла река.

Река узнавала, а пески шептали:

–  Мы знаем это, потому что день за днем это происходит на наших глазах и поскольку из нас, песков, и состоит весь путь от берегов реки до самой горы.

Вот почему говорят, что тот путь, которым должен пролиться поток жизни в своем путешествии, осуществляя свою непрерывность, записан на песке.

Пока длился рассказ, меня не покидало чувство, что я нахожусь на Олимпе своей жизни. С одной стороны, я не могла поверить, что это всё происходит со мной, с другой стороны, я точно знала, что достигла важного момента. Сказание в прочтении Инно звучало несколько иначе. Инно, иначе, всё иное – эта мысль вытанцовывала во мне свой узор. Рациональный мыслительный процесс был приостановлен, новая версия сказания о песках самопроизвольно разворачивалась, пока через несколько дней не оформилась в виде стиха. На этот раз, сказание о песках было для меня сказанием о любви, где я была Рекой и  испарялась от любви в горячих песках, принимая возлюбленный  ветер, отдавая себя в его дружелюбные объятия, теряла себя, чтобы возродиться вновь; где я была песками и впитывала с жадностью всё, чему мне посчастливилось быть свидетелем, чтобы рассказывать об этом снова и снова. Я была песком вечности, песком безвременья, где исчезает всё суетное; где я была ветром, лёгким и незнающим границ, но знающим тайны превращений, тайны любви, тайны стремлений –  всё самое сокровенное, а, главное, умеющим любить и быть любимым, была тем, кто и есть сама любовь.

 
ДАР ЛЮБВИ

Я, опьяненная вином,
читаю между строк
послание любви Твоей
и шепчет мне песок
о силе ветра, высоте,
что суждено достичь,
о дальних странствиях,
мирах, возможности найти
то, что искали сотни лет,
меняя ликов сонм,
те, кто был радостью томим
кто был в Тебя влюблён.

Мне дар любви
завещан был
за тысячи веков,
чтоб на земле,
кружась с Тобой,
опять познать любовь,
чтоб снова в плоть
вошла душа
и встрече был Ты рад,
чтобы однажды мы вошли,
ликуя, в райский сад.

Я, опьянённая Тобой,
вплетаю жемчуг слов,
чтобы скрепить одной строфой
любви наш дивный сон.



© Copyright: Вера Либерт, 2017

_______________________________
* Идрис Шах, Сказки дервишей