Утомлённый

Утомлённый дневным зноем, сухостью во рту, нещадной болью в обеих ступнях, Дин не мог уже стоять спокойно, его словно дёргали за ниточки, он постоянно переминался с ноги на ногу и пожимал плечами. Когда на раскаленную плитку, наконец, шлёпнулось нечто, похожее по своей серости и консистенции на жидкий цемент, рот Дина искривился в усталой и презрительной усмешке.
– Что это? – обратился он к Уильяму. Он старался быть немногословным, чувствуя, что даже от говорения силы его тают стремительно.
– Сейчас увидишь, это удивительно! – с восторгом и гордостью в голосе отозвался Уильям. С лица его никак не сходила широкая, не свойственная ему улыбка. «Похоже, этот отдых действительно идёт на пользу, но не мне. Мне не нравится. Мне здесь не понравится. Я знаю заранее. Наверняка. Когда можно прилечь… Как же душно…» – безостановочно думалось Дину.
– Вот, вот, смотри! – прервал его мысли Уильям, указывая на плитку. – Да посмотри поближе! – от плитки исходил невыносимый жар и неприятный запах горелого пластика, но Дин пересилил себя и пододвинулся ближе. В конце концов, что бы этот шипящий плевок собой не явил, доверия он Дину не внушал. Мужчина смотрел равнодушно, будто в пустоту. Вдруг масса начала быстро светлеть.
– Что за… –  только успел произнести Дин, как ловкая рука хозяина прикрыла всё огромной крышкой. Края её ужасно загрохотали по плитке. Дин поморщился. Внезапно он почувствовал дикий приступ голода, заныл живот, свело челюсти.
– Долго ждать ещё? – страдальчески выдавил из себя мужчина.
– Что? – переспросил Уильям, оторвавшись от любования своим загорелым худым лицом в отражении пустой полированной витрины. Он внимательно рассматривал свои зубы, открывая рот непонятно каким образом невообразимо широко. Дину вдруг захотелось дать другу подзатыльник или даже впечатать лицом в эту же витрину, но он лишь слабо махнул рукой, пробурчав что-то под нос.
Он отвернулся, цепляясь взглядом за любую мелочь, чтобы убить время, что растягивалось совсем уж неприлично, и отогнать беспричинно наплывающую тоску. На другой стороне улочки Дин заметил мальчишку. Тот прогуливался, рассеянно поглядывая на дома, заглядывая в тёмные витрины. В руке он зажал обжаренный тост и, роняя крошки на чистый асфальт, обкусывал хлеб со всех сторон. Тот час же выкинув из головы Уильяма и его плевок цемента под крышкой, Дин устремился к ребёнку.
– Парень, где купил это? – голос его соскочил с баса на высокий тон, почти писк. Дин откашлялся и облизнул губы. Мальчуган ничуть не испугавшись, посмотрев вверх на мужчину, пожал плечами.
– Ах ты маленький…
        Дин наклонился и умоляюще спросил ещё раз, где мальчик взял еду. Ребёнок удивлённо продолжал жевать. Проглотив очередной кусок, он спокойно протянул руку и указал на что-то за спиной Дина. Обернувшись, мужчина увидел, как Уильям с неизменно радостным выражением лица подзывает его. Дин плюнул от злости, поднялся.
– Быстрей, гляди сюда! – продолжал «зазывать» Уильям. Хозяин поднял с плитки крышку.
– Что за чёрт!  – воскликнул Дин. Перед ним лежал свежий, горячий батон хлеба. Хозяин всё так же ловко подхватил его и, завернув в цветастую бумагу, протянул Дину. Тот подставил руки и ощутил покалывающее тепло в ладонях. – А где та штука? Ну эта гадость, что тут шипела?
– Ну ну, не обижай людей, что ты говоришь, – расплатившись, взглянул на него исподлобья Уильям. – Лучше попробуй. Давай, смелее!
        Дин, всё же сомневался, но показаться занудой не хотел. Тем более, голод и не думал отступать. Радостно отломив от батона кусочек, он сунул в рот. Тут в нос ему ударил характерный запах пластика, неприятно защекотало нёбо. Он в ужасе выплюнул хлеб на землю.
– Ты что делаешь?! – практически завизжал Уильям. Он тут же протянул руки и выхватил хлеб.  Дин с видимой охотой его отдал и начал с усердием оттирать губы.
– Что… Что ты мне подсунул?  – наконец произнёс он. Но Уильям не ответил ничего, лицо его почти дрожало от негодования, он как следует упаковал хлеб обратно.
Всю обратную дорогу до гостиницы не было сказано ни слова. Они так и разошлись у её входа. Дин удивлённо смотрел вслед другу, как-то неестественно «обнимающему» так называемый хлеб. Только когда Уильям исчез за поворотом, Дин наконец скрылся за дверью и сразу же испытал большое облегчение. Тут было спасение от духоты, и тишина холла казалось более привычной, чем та - за стенами, под ярким небом и с практически отражающим свет белым асфальтом. Дин всё ещё чувствовал голод, но больше он хотел просто подняться в номер, не распаковывая вещи, упасть на кровать и забыться сном.

Когда Дин вновь открыл глаза, он пролежал на мягкой кровати некоторое время, находя, что пребывает в довольно умиротворённом состоянии. Рядом на тумбочке стояла бутылка воды. Прохладная. Дин потянулся за ней. Он даже позабыл про неприятный случай с Уильямом и его хлебом, как вдруг первый же глоток живительной влаги вновь обострил привкус пластика во рту. Дин поперхнулся и разлил воду. Жидкость разрослась большим тёмным пятном по покрывалу. Дин раздражённо поднялся до того, как оно достигло его обнажённой спины, и пощупал лоб. Как ему показалось, температуры не было. Дин подошёл к телефонной трубке и набрал рецепшен.
– Городской, пожалуйста. Спасибо.
Пока Дин ждал, окинул взглядом номер. Тот был прост, без излишеств. Чемодан, смятая рубашка и раскиданная обувь Дина казались посторонними вещами.  Дин набрал номер. Через пару гудков ему ответили.
– Уильям? Уильям, я хочу извиниться. Нет, я был не прав. Заболел, наверное. Не уверен, есть ли температура. Да, я просто сегодня устал, понимаешь... Всё это... Да... Перелёт, бумаги, они всё звонили, звонили... Ха-ха, нет! – ободряемый разговорчивостью друга, Дин даже рассмеялся. – Нет, я их провёл, здорово, да? Что? Да не будут, не найдут. Уилл, я тебе доверяю, слышишь? – он перешёл на серьёзный тон. Потом долго, внимательно слушал и всё повторял: «Угу». – Хорошо, встретимся тогда через пару часов? Я пока что пройдусь немного один. Сколько? Семь? – Дин посмотрел на часы на руке. Действительно, был вечер. – Тогда встретимся. Где? А я найду? Угу… Угу… Хорошо. Понял. Ясно. Буду.
Дин положил трубку. Облегчённо вздохнув, можно сказать, впервые за многие дни, он приоткрыл аккуратные занавески и распахнул окно. Сверху смотрело уже потемневшее небо. Дин высунулся наружу и потянул носом. Сквозь аромат, характерный сумеркам, он почувствовал что-то странное.
Спустившись вниз, Дин поспешно, подгоняемый интересом, вышел из гостиницы и остановился посреди пустующей улицы. Было уже поздно для дневной жизни города, но слишком рано для вечернего и последующего ночного кутежа. Словно жители заперлись в своих домах в ожидании какого-то сигнала. Словно после него все выскочат и улица наполнится жизнью. Не переставая принюхиваться, Дин отправился по улице, стараясь держаться направления, указанного Уильямом. Сон вроде бы заглушил чувство голода, но лишь на время. Дин раздосадовался, что не заглянул в ресторан гостиницы, но поворачивать обратно уже не стал.
В воздухе чувствовалась какая-то непривычная влажность, Дин вдыхал всё сильнее, всё с большей жадностью, шёл всё быстрее. Он не заметил, как почти перешёл на бег, не задумываясь, сворачивал на случайных улицах. Постепенно, тесные скопления домов стали редеть, асфальт стал неровным, навстречу Дину приближался непонятный гармоничный шум, воздух стыл более влажным, солоноватым. Вдруг Дина осенило, и на лице его возникла самая настоящая улыбка, с задором ребёнка, не обращая внимания на усталые ноги и больные ступни, Дин припустил. Асфальт сменился скрежещущими мелкими камушками, дома исчезли, остался лишь шум и бьющий в лицо солёный ветер.
Выбежав на какой-то пустырь, Дин остановился. Абсолютно один силуэт лишь при свете луны, лениво ползущей на небо. Мужчина старался отдышаться, сердце его сильно стучало от непривычно большой физической нагрузки, на лбу выступил пот, всё лицо горело от жара. Шум прекратился. Так же внезапно, как и возник. И не понятно, откуда он шёл. Дин видел только неровную поверхность земли и где-то в километре какие-то высокие, похожие на ветряные мельницы, столбы, стоящие в ряд. Много, много столбов.
Дин долго стоял в тишине  и соображал. Внезапно, шум снова заполнил собой огромное пространство, снова подул ветер. Через пару минут Дин вновь ощутил всё тот же солёный привкус. И губы его покрылись солью, и странно защипало в глазах.
        Весь в удивлении и непонимании, Дин просто принялся шагать вперёд, не разбирая, на что ступает, спотыкаясь, не спуская глаз с одного из столбов. И всё вдыхал обманный воздух. Пройдя большую часть пути, Дин заметил недалеко перед собой маленькую фигуру и сразу же, будто интуитивно, узнал в ней того самого «мальчика с тостом». Дин подошёл к нему. Мальчик сидел на земле и смотрел на столбы. Подняв глаза на подошедшего, он произнёс лишь одно: «Пшшшш…». И, странно что-то показывая, повёл руками по воздуху.
Дин заволновался. У него закружилась голова, он зашатался и, схватив себя за волосы, лишь сорвавшимся голосом прокричал: «Что это за место?!» Он не стал подбегать к ближайшему столбу, а начал опасливо и судорожно оглядываться кругом и заметил, что со стороны города быстро приближались какие-то огоньки. Это бежали люди. Бежали и что-то кричали. Шум перекрывался отчётливым металлическим лязгом какого-то механизма, скрытого внутри столба.
– Мальчик, что ты тут делаешь? Что тебе тут нуууужноооо? Что тут происхооодиииит?! – почти завыл и заплакал Дин. В отчаянии он метался туда-сюда.
Когда люди приблизились настолько, что стали видны их лица, Дин сорвался с места и побежал прочь. Он бежал, но понимал, что сил у него хватит совсем не надолго.