Одна лунная ночь в деревне Гадюкино

И случилось так, что единственным свидетелем, готовым дать подробные показания участковому в самом, что ни на есть, развернутом виде по факту кражи стеклянной тары, находящейся на заборе тети Клавы для просушки, проветривания и дезинфекции ультрафиолетом стала самая «глазастая» жительница деревни Гадюкино – баба Нюра. Означенная тара была емкостью от половины до трех литров и предназначалась для ежегодной засолки овощей в виду не только сельской традиции, но и очевидной выгоды, состоящей из денежного эквивалента и, конечно же, пользы для здоровья. Ведь зарплата не резиновая, а физиология с возрастом стала нет-нет, а и напоминать о себе в виде самых неожиданных недугов.
Итак, в ночь, что бывает самой короткой в году, и соответственно в темный период суток летнего солнцестояния, совпавшую, между прочим, с 66-ой (ведь и нумерология-то какая получается!) годовщиной нападения эпического изверга на горячо любимую Отчизну, произошло немыслимое – кража в особо крупном размере. И не стоит улыбаться на этот счет, ведь речь идет о двух дюжинах упомянутых банок разного калибра, накопленных за несколько лет упорной рачительности. Понятное дело, что с момента обнаружения глобальной пропажи до устного заявления участковому и последующего публичного выступления с крыльца деревенского продмага, что является лобным местом Гадюкино с незапамятных времен, прошло совсем немного времени. Тут стоит вспомнить не только динамично развивающуюся эпоху капитализма с современной информационной инфраструктурой, но и конъюнктурные особенности сельских масс-медиа. Ведь «сарафанное радио» было изобретено именно в таких условиях для максимального охвата населения в кратчайшие сроки.
Соответственно, расследованию такого коварного события была присвоена самая высокая категория актуальности. Это выражалось в приобщении к нему не только правоохранительных органов в лице участкового и по совместительству старлея Кривошапки или Никваса по-деревенскому (Николай Васильевич пятый год «трубил» на службе в данной должности), но и всей сознательной общественности. От последней и была делегирована баба Нюра в качестве гадюкинских «ушей и глаз», что уже неоднократно приносило пользу силам, сопереживающим справедливости, и считалось чистым наказанием для тех, кто помышлял недоброе.

*****

- Анна Афанасьевна, - Никвас уже битый час пытался объяснить бабе Нюре сущность дачи свидетельских показаний в общей процессуальной картине расследования правонарушений, - а теперь весь свой тематический рассказ прошу изложить в письменном виде и, по возможности, лаконично, то есть, без подробных описаний вашей бессонницы и погодных условий в означенную ночь совершения преступления.
Если кому-то покажется, что высокий литературный стиль разговорной речи в нашей глубинке не очень-то вяжется с традицией… Короче говоря, в этой части репортажа читателю нужно включить воображение и отнестись к нему как к изложению толмача в переводе с деревенского на «правильный» русский язык.
- Ментовская твоя порода совсем уже перестала к населению относиться с уважением?! – баба Нюра плохо себе представляла, как это можно в письменном виде излагать тексты, превышающие в объеме количество букв своей подписи (а их там было целых три с половиной).
После очередных пререканий, сопровождающихся зачастую элементами ненормативной лексики (все-таки специфика службы одного и возраст другого визави в определенной степени обуславливали такой формат общения), было принято гениальное решение. Никвас сам принялся выводить своим «каллиграфическим» подчерком замысловатые закорючки, а бабе Нюре было строго настрого указано говорить по существу и приготовиться поставить подпись в документе строгой отчетности (протокол допроса свидетеля так был упомянут) согласно паспортному оригиналу.

*****

Основной фрагмент показаний Анны Афанасьевны Коромыслиной выглядит примерно как нижеприведенный текст. В некоторых местах автору пришлось-таки отредактировать его в угоду требованиям литературной этики и более осмысленному изложению.
«Комары что-то одолели меня, и решила, значит, я воды попить для упорядочивания своих мыслей. Ты лейтенант, губки-то свои не надувай и не пузырись, а то вообще от народной помощи отлучу тебя. И нечего меня пугать Уголовным Кодексом и совестью. Нынче эти понятия очень сильно разнятся!
Долго у меня получилось тапки-то искать под кроватью, вечно их впотьмах не могу разглядеть окаянных. А покуда искала наощупь, то и слух мой обострился как у …. Ладно, слышу какие-то звуки посторонние – то ли голоса чужие, то ли машина какая. Нашла обувку-то и вышла на крыльцо. А там картина маслом, как говорят у них в Хрящевке.
Петька, шило ему в зад, через ограду лезет к Клавке-то. Не, ну что бы ему через пять метров в калитку не войти? Так нет же, подлец через забор сиганул. А там у нее огурцы растут. Мне ли не знать?! Вот и подумала, этим шалопаям на вид поставить днем нужно, чтобы своей физиологией звездное небо не пугали! А Петька-то еще тот кадр – днем на Клавку и внимания никакого не выказывает, а во тьме кромешной, посмотри каков!
Вижу под ясным лунным светом отблески от стекла на заборе. Сразу понятно, что банки на нем нанизаны как шашлык, весло в уключину. Ты на меня, Никвас-нигазировка, не смотри с прищуром - у меня тоже бурно-молодость была. И проходила она не только с трактористами, но и с настоящими укротителями морских шквалов…. Потом скрипнуло в районе двери этой деревенской лахудры. Ясно, что петли-то смазывать хоть раз в году нужно! Да, куда там «смазывать»…. По сухому броду хотят море перейти, безголовые!
Погоди ты со своей стеклотарой, я же про романтику тебе рассказываю. Понимать нужно про важность момента и уникальность отношений! Напрягла я, значит, все свои способности…. Это про слух и зрение толкую. И понимаю, что становлюсь свидетелем непотребства. Эта, мать их, парочка безобразников решили устроить безмятежное времяпрепровождение на свежем воздухе. Постелили «одеялку» на газоне и прямо в неглиже принялись вольной борьбой заниматься. Олимпийская программа не досчиталась героев!
А что банки?! Висели покуда еще. Точно помню, что отсвечивали лунный свет прямо в мои глаза. Кстати, банок-то на заборе было не пару дюжин, а штук пять! Откуда у этой «малохольной» такое богатство?! Как есть штук пять, а трехлитровых и того меньше. Было бы с чего шум поднимать?!
Ну, посидела я часок или пару на крылечке. Вот доживешь до моих годков, так и вспомнишь про бессонницу, страж порядка и гроза воров стеклотары! У нас в Гадюкино отродясь банки с заборов не тырили. Видать залетные фраеры налетели по-тихому. Быть «висяку» у тебя Никвас навечно. А Клавку эту ты возьми на заметку за аморалку, а то житья нет от ее хахалей. Видать, с такой неорганизованной жизнью она про банки просто забыла. Ты, ментяра, проверь у нее в сарайке, может там все и найдешь.
Эх, где мои пятнадцать лет?! А ты думал, наше поколение в тридцать что ли невинность выставляло на распродажу?! Да, молодежь-молодежь, совсем историю не учите!»