В тишине беспросветной

 


"Лишь во второй половине XIV века русские княжества начали отказываться платить дань. Одним из первых на это решился великий князь московский Дмитрий Иванович: Золотая Орда ничего не получала от Москвы в 1361 – 1371 и в 1374 – 1380 годах. Это был серьезный вызов Орде. И он был услышан. Неуплата дани Москвой стала одним из предлогов для похода Мамая на Русь в 1380 году. Великому князю московскому Дмитрию Ивановичу с благословения Сергия Радонежского удалось собрать единое русское войско. На призыв выступить единым фронтом против общего врага откликнулось большинство русских княжеств. 8 (21) сентября 1380 года русская рать вступила в решительную схватку с полчищами Мамая на Куликовом поле и, разгромив ордынскую громаду, возвестила Руси о начале конца ига." ( Музей-заповедник "Куликово поле":
http://www.kulpole.ru/article/borba-rusi-s-mongolo-tatarami/ )


***


В тишине беспросветной ветер
Поколеблет ресницами сон.
Пот со лба рукой тряской отер
Воин землю держащий в наклон.
Упирая коленями вдох свой,
Принимая всемысленно боль.
Пред очами-то ратников строй
Уходил в эту битву. А коль...
Коль судьба растреножила силу
И дала им надежду на смерть
Столь геройскую, рвущую жилу,
Заставляя порывом смотреть...
В небеса, что наполнены громом;
И на землю, что дрожью сыта
От копыт войска вражьего, — стоном
Лишь победы подъята мечта.
И в ногах несусветная крепость.
И ладонь греет зло рукоять
От меча, что у бедер как нежность.
Как зовущая к ужину мать.
И с поклоном до матери млея
Дух уж рвется в просторы судьбы.
Сердце мужеством верным робея
Воздымает порыв на дыбы.
И вот тащит рука меч из ножен;
Тихим лязгом смерть вышла на свет.
Поднимаясь с колен — осторожен:
Больше войска-то вражьего нет.
Ощущая надрезы кольчуги.
И читая губами свой шепот.
Встал над полем. Повержены други.
В сердце мелко копыт тяжкий топот.
И пред ним тут поверженный ворог,
Что последним кидался на жало
Острия его силы; и дорог
Этот час для души, только мало
Сознавать бесконечное поле,
Что разверзлось очам кровью трупов.
И один на одном. Хладно горе
Этим ветром, что прошлого зов.
Что ввергает собой незаметно
В еще ясную память к ладони,
Что охватом своим неприметно
В рукояти меча... гривой кони
Чуть фырча потрясают далече
На другом краю бранного поля.
И наездники — ладное вече
Самой гибели. Тяжкая доля.
И натужно хрипя сокрушилось
Исподлобленное оцепененье.
И глазами судьба в них вонзилась.
В гущу ворога. В столпотворенье.
И все двинулось тут во движенье
Коим стыло сердечно забвение.

Он поднялся с колен, подымаясь...
Так с трудом, будто небо держало.
И последним лучам улыбаясь
Вдвинул в ножны затуплено жало.

И надтреснуто небо скользило
Над былинами сфер необъятных:
То лишь думы о том что так было
Испокон и — и от дум тех приятных
Воин пахаты вечной, бессмертной,
Сделал шаг занесенной ногою...
И ступил во просвет новой доли.
И держа еще тяжко рукою
От меча рукояточный выступ, воли
Имел прибавленье. И силы.
Взгляда ползучие вилы
Он воткнул в поднебесныя сумрак...
Мимо тел бездыханных, прочь смрада.
Отошел чуть поодаль. Бивак
Войска их тут еще и дымился
Непотухшим чудесно костром. Ада
Вящего тень по лицу. Перекрестился.
В тень нырнув ту медальным лицом.
До костра, что чуть тлел, наклонился.
Тут и бог его, тут же и дом.

Так замедленно тьмою сгущаясь
Плыли в выси морщинясь века —
Облаками... да густо прощаясь,
Ветром шепот парил у виска.

Внутри сердца плодящийся камнепад.
На устах откровения соль.
Был бы он тут свершению рад
Не храня во глуби смертну боль.
Разъярилась стихия мглы.
Затянуло всеоблачно ночь.
И луна где-то в гуще, стволы
Рвут тенями души зуда мочь.
И сквалыжит, и камень души.
Прямо в сердце бессмертная тля.
Стой вот так вот, почти не дыши,
Вспоминая друзей и себя.
Русь велика, подобна заре.
На туманах печать забытья.
Он исполнен предчувствий к горе,
Что накрыла собой его "я".
То громадные полчища сил,
Что обрушились с неба шутя;
Над родною землей зов могил.
И рыдающе где-то дитя.

Встала рать, заплетая в поход
Думы вещие тяжким путем.
Бусурман в их покой не войдет.
А войдет: будет бит их житьем.

И несметные орды поди
Останавливать сколько еще?
И что там — за горой — впереди;
И что сила потертым мечом.