Сияние голубых звезд

С каждым днём мы увядаем. Каждая секунда, каждый вдох приближают нас к концу нашего существования. Многие задаются вопросом:«А есть ли вообще какой-то смысл в том, чтобы существовать, если в конце концов нить Жизни неминуемо оборвётся?» Зачем нам даны утро, день, вечер, зачем нам дано Время — такое быстрое, мимолетное, воздушное? Зачем существовать, если можно этого не делать, зачем стремиться к чему-то, если мы все равно не успеем этим насладиться, ведь Времени мало, катастрофически мало? Зачем дышать, если в конечном итоге мы задохнёмся, зачем видеть, если в конце нас ждёт слепота? Зачем чувствовать, если это слишком больно, и что было бы, если бы мы не чувствовали вообще? Зачем? Зачем? Зачем...
Когда мне было семнадцать, я впервые всерьёз задумался над смыслом всего, что происходило вокруг. Мысли шумели в моей голове подобно сильному потоку, ниспадающему с отвесных скал. Я боялся, не понимал, что нужно делать и чего от меня хочет этот Мир. Это была одна из самых тёмных страниц в моей жизни — время непрекращающихся поисков и неутолимой жажды хоть немного приблизиться к истине.

По соседству жил человек, прозванный жителями нашего города Капитаном. Роберт Юлиан Барнс был небольшого роста старик с глубокими морщинами на лице и руках, с тёплыми глазами и мягким, но, в то же время, таким ослепительным взглядом. Казалось, его улыбка способна разогнать даже самые тёмные тучи и заставить солнце вновь засиять на небосклоне. Я часто бывал у него и любил его всей душой, как любил присматривающих за мной бабушку и дедушку. Капитан был невероятно образованным человеком, несмотря на то, что родился в очень бедной семье. Отец его был старым рыбаком, и рыболовство  было единственным, чему он успел обучить Роберта. Я все не переставал удивляться, как он, ни разу не посещавший школу, свободно говорил на нескольких языках и прочитал столько книг, что я и представить себе не мог. 

— Это ты, голубоглазый мальчишка! — восклицал он, когда я переступал порог его дома. Не знаю, почему это прозвище так укоренилось за мной, но мистер Барнс меня никак по-другому не называл.
Мы садились пить чай в покрывшихся налётом старины креслах напротив широкого окна, выходившего в сад. В том саду всегда пели птицы, а иногда оттуда как-будто доносился радостный смех детей, которых на самом деле никогда не существовало.
Мы читали с ним Платона и Плавта, а потом обсуждали прочитанное. И было так спокойно, тихо и умиротворенно, словно Мир в эти минуты замирал, а Время замедляло свою тяжёлую поступь.

Однажды я спросил его, как ему удаётся верить в лучшее, не смотря ни на что.
Помню, как он откинулся на спинку кресла, посмотрел на меня так, будто я был его единственным и горячо любимым сыном, а потом весь подался вперёд, наклонился ко мне и произнёс:
— Ты хочешь узнать мою тайну, голубоглазый мальчишка?
Я кивнул головой в ожидании его ответа. Но он заговорил не сразу.
— Я хочу, чтобы ту мысль, которой я поделюсь с тобой, ты не переставал вынашивать в своей голове.
— Хорошо, — произнёс я.
— Этот день — и есть Жизнь, — сказал он мне и замолк.
Я долго ждал, что он скажет мне что-то ещё, но он продолжал молчать.
Тогда мне стало любопытно, и я спросил его:
— И это все, что Вы хотели сказать? Это же так просто!
В его синих глазах загорелся огонёк, и  Роберт посмотрел на меня так, словно я только что сморозил самую большую в Мире глупость.
— Так ли это просто? — краешки его губ танцевали в хитрой улыбке.
Я молчал, пытаясь по его взгляду понять, чего же он хочет от меня.


— Как Вам удалось добиться столь многого? — спросил я его одним апрельским утром, когда за окном слышалось пение недавно родившихся птиц.
Его лицо осветилось радостью, словно он вдруг вспомнил нечто совершенно прекрасное.
— Однажды ночью, — сказал он мне, — когда я лежал на старом матрасе в доме отца и думал о Жизни, мне в голову пришла мысль, которая перевернула весь мой мир. «Я хочу жить»,— сказал я себе, и с того момента я каждое утро просыпался с этой мыслью. Люди задают слишком много вопросов изо дня в день. «Кто я? В чем мое предназначение? В чем смысл Жизни?»— эти вопросы лишь ещё больше запутывают их и отдаляют от самой простой истины на свете. Мы здесь, чтобы жить. Чувствовать, ощущать Мир каждой клеточкой своего тела. Чтобы создавать воспоминания и учиться, учиться тому, чему только сможем успеть. Мы здесь, чтобы научиться бежать без оглядки, чтобы смеяться, чтобы видеть огоньки, горящие в глазах. Мы здесь,  чтобы познать себя и чтобы познать других. Мы здесь, чтобы научиться ценить то, что имеем, и стремиться к тому, что вначале может казаться невозможным. Но, прежде всего, голубоглазый мальчишка, мы здесь, чтобы просто жить. Просто жить, понимаешь? И пусть мне дано так мало Времени, но я однозначно предпочту Жизнь беспросветному небытию.
Он говорил это таким спокойным голосом, но с таким огнём в сердце, что я не мог не восхититься. Его слова, казалось, открыли для меня другой путь — такой понятный и такой простой...
— Просто жить... — прошептал я.
Он улыбнулся мне одними глазами и похлопал рукой по плечу.
— Но, Капитан, — не унимался я, — Жизнь ведь полна трудностей, разочарований и потерь. Как Вы можете так сильно ценить ее, зная, что в конце вас ожидает плохой исход?
Роберт смотрел на меня, не моргая.
— Трудности? Потери? Мне это прекрасно известно. Но ты не понимаешь главного. Это Жизнь — такой она всегда была и такой всегда будет. И ты никак не сможешь повлиять на неё. Единственное, что ты в состоянии сделать, это поменять своё отношение к ней. Трудности? Да! Но подумай о тех мгновениях, когда солнце светило так ярко, что ты сам точно светился изнутри, а на душе будто расцветал невиданный сад. Неужели эти моменты не стоят того, чтобы быть прожитыми? Неужели тьма Жизни способна хоть чем-то затмить их? Потери? Конечно, но ведь именно они учат нас самому важному — ценить то, что имеем и быть искренне благодарными за это. Именно потери придают Жизни истинный смысл. Так назови мне хоть одну причину, из-за которой я должен отказаться от Жизни.
— А как же смерть?
— А кто сказал тебе, что смерть — это конец всего? Мы не знаем, что находится за этой дверью. Мы лишь можем предполагать, что это может быть. Но в одном я полностью уверен — смерть не обрывает существование в полном смысле этого слова. Она лишь переводит его в другое измерение.
Мы просидели так долго, и комната постепенно наполнялась молчанием. Если бы я только знал, что в тот день я вижу его в последний раз...

*****

Утром я зашёл к Роберту. Пришлось долго ждать, пока он подойдёт к двери и откроет ее.
— Как Вы, Капитан? —с замиранием сердца прошепталя.
По его состоянию я видел, как ему становится все хуже и хуже.
Болезнь, о которой он так не хотел мне рассказывать, сжигала его изнутри.
— Сегодня утром мне вспомнились те времена, когда я был ещё совсем мальчишкой, — тихо произнёс Роберт и откинулся на спинку кровати.
— Вы жалеете о чем-то, Капитан? — осторожно спросил его я.
— Жалею? О, нет, мой мальчик. Я не жалею ни об одной из триллионов прожитых секунд. Ни об одном вдохе и не об одной слишком быстро упавшей звезде. Есть вещи, о которых не жалеют. Для меня это — Жизнь, во всех возможных ее проявлениях.
— Немногие могут сказать то же самое, сэр. Даже не будучи на волосок от смерти.
— Я уже говорил тебе про смерть, Джек. Я знаю, что она близко. И я готов ее принять.
... Я покинул его после обеда. Сердце сжималось при мысли о том, что этого человека я скоро никогда больше не увижу.

— Я знаю, что Вы скажете. Что всегда будете со мной, в моем сердце. Ведь оно — пристанище всех дорогих мне людей.
В ответ он еле заметно кивнул головой.
Я видел, как жизнь постепенно покидает его тело. Глаза потускнели и походили скорее на  два едва различимых акварельных пятнышка на бледном полотне. Я взял его руку.
— Обещай мне, — прошептал он, — что никогда не погасишь в себе желание жить.
— Обещаю... — отозвался я и сглотнул комок, так давно засевший в горле.

****

Я собирался заглянуть к Капитану с утра, но сначала зашёл в магазин, чтобы купить ему фруктов. Он всегда говорил, что фрукты — это основной ключ к здоровью.
Продавец у прилавка заметил мой поникший взгляд и спросил, что меня так беспокоит. Я рассказал ему про Роберта. И тогда он удивленно посмотрел на меня и произнёс:
— Капитана уже неделю, как не стало. Ты уверен, что говорил с ним вчера, Джек?
Мое сердце на миг перестало биться.

Я бежал так быстро, как только мог. До знакомого дома с зелёным забором оставалось всего несколько поворотов...

...Я не мог перестать стучать в дверь. Мне казалось, что, если я остановлюсь хоть на секунду,  Капитан уже никогда не откроет ее. Я простоял вечность напротив белой двери, но к ней так никто и не подошел. А когда я спустился по ступеням с крыльца, женский голос за ней произнёс: «Дом ещё не сдаётся! Приходите на следующей неделе!» Кажется, в тот миг я потерял сознание, а очнулся уже за столом собственной гостиной.
— В чем дело, Джек? На тебе нет лица, — дедушка нахмурил густые брови, пристально наблюдая за мной.
Я не знал, что ответить.
— Завтра день рождения мистера Барнса. Ты придёшь?
Не помню, кивнул ли я головой. Но на следующий день весь городок собрался в его доме. Все вспоминали истории о самом Капитане или рассказанные им. И я был единственным, кому казалось, что Капитан чего-то не договорил.
Спустя два часа я незаметно пробрался на второй этаж и потянул ручку двери, ведущую в его спальню. Все было так же, как и в последние наши встречи. Встречи, которые, как оказалось, не могли произойти. Я присел на край застеленной кровати. В полной тишине мне чудилось его тихое дыхание. И тут я заметил что-то белое на полу. Листок бумаги, сложенный в несколько раз...

... «Мой мальчик, прости, что так и не успел попрощаться с тобой. Мне ещё столько нужно рассказать тебе, а Время утекает, песчинка за песчинкой, в бесконечную пустыню небытия.
Мой путь на Земле завершён, но это не значит, что я перестану помогать тебе и оберегать тебя. Есть вещи, которые ты пока не в силах понять, как и многие другие. Но поверь, связь двух существ не прервать ни песком Времени, ни кинжалом смерти. Есть нечто выше этих преград, выше всего. Нечто, что позволит мне всегда связаться с тобой.
Всю мою Жизнь я учился быть лучше, смотреть глубже и замечать то, на что другие не обращают внимания. Но вот, что я скажу тебе, Джек. Кем бы ты ни был и где бы ни находился: всегда прислушивайся к шёпоту души. Она знает тебя лучше кого бы то ни было.
Ты смелый, мой мальчик, я никогда не сомневался в этом. Тебе ещё столько всего предстоит открыть: в Мире и в самом себе. Но, обещай мне одно: никогда, ни под каким предлогом, не отказывайся от Жизни. Она — величайший подарок тебе от Вселенной, так распоряжайся им со всей мудростью и любовью, на какие только способен.
Знаю, ты не будешь горевать обо мне. Ведь там, где закрывается одна дверь, открывается другая. И новую дверь ты уже нашёл».
На минуту мне показалось, что он все ещё сидит в своём кресле и смотрит на меня непроницаемыми синими глазами. Такими солнечными. Такими живыми.