41 глава. Картошка и кино

                На фотографии
                Сельские школьники помогают колхозу.

                Здравствуй, милая картошка-тошка-тошка-тошка,
                Низко бьём тебе челом-лом-лом.
                Наша дальняя дорожка-рожка-рожка-рожка
                Нам с тобою нипочём-чём-чём!

                Любимая песня тех, кто помогал колхозам

  Треугольники журавлиных стай тают в выцветших небесах. Гортанные крики - прощальные аккорды тоскливых осенних мелодий. На огородах – склонённые спины.

  И школьникам пора отдать ежегодный  долг колхозу – помочь убрать урожай свеклы и картофеля. Привычно не возражали, да и уроки прогулять кто откажется? С раннего утречка, гремя вёдрами и зевая, тянулись поодиночке и стайками на школьный двор.

  Протарахтел, подъезжая, колхозный грузовик. Забирались в кузов, усаживались на мешки, на перевёрнутые вёдра, девчонки пищали, мальчишки баловались. А как же без этого? Вместо кабины Лина Сергеевна - в гуще своих шестиклашек. Повязала косынку до глаз. Оделась по-рабочему: хозяйка одолжила порыжевшую «куфайку», резиновые сапоги и спортивные штаны у Лины свои.

  Уставший, заросший щетиной бригадир выделил участок – ши-ирокое поле! Строго предупредил: «Робить по-ударному. Выбирать чисто, клубни не резать, в поле не оставлять. Приеду – проверю!» Старшеклассники работали рядом и помогали относить тяжёлые вёдра и высыпать урожай в мешки, стоявшие на меже.

  Лина Сергеевна расставила свой класс по рядам, работала вместе с девочками. Вначале порядок был. Сезон дождей ещё не начинался, – земля сухая, лёгкая.
    Но часа через три спина с непривычки разгибалась уже с трудом. И у мальчишек терпение истощилось, мелкий картофель стал летать по полю.
 
 Не углядеть, кто швыряет: хитрые артиллеристы тут же сгибаются над землёй, превращаясь в примерных колхозников. Девчонки громко возмущаются, кое-кто и  обороняется теми же средствами. Совсем как в настоящем сражении!
  Валюшка Белова продекламировала с выражением:
 
    В кустах рассыпались стрелки.
    Катятся ядра, свищут пули,
    Нависли хладные штыки!

– Ты помнишь Пушкина! – похвалила Лина Сергеевна. – Только штыков нам тут не хватает! – Хотела ещё что-то сказать, да не получилось: картофелина пролетела совсем рядом с её головой! А Серёжка кидает клубни вообще не прячась. Лина Сергеевна его урезонивает.

– Но мы же дети! Дайте нам порезвиться, – хитро просит парнишка.

   Дети! За лето выросли вон как! Молков нашёл дохлую мышь – визг поднялся невообразимый! Лина Сергеевна хотела отобрать, но владелец мыши убегает… Не гоняться же за ним по полю?

  Расстроенная, стоит посреди поля. Юрка строит рожи девчонкам...

  Как вдруг крепкая рука прочно ухватила рыжего злодея за шиворот и подняла в воздух. Тот сипло запищал, задрыгал ногами, пыльные сапоги разлетелись в стороны.

  Несколько широких  шагов – и нарушитель  перед классным руководителем  извивается и упирается, но разве тут вырвешься! Втянул голову в плечи. Всё поле с любопытством глазело на них. Лина Сергеевна не нашла других подходящих слов, кроме привычных:

– Юра, как тебе не стыдно?
– Вы с ними построже, – деловито советует добровольный помощник, придвинув под грязный нос злодея внушительный кулак:
– Еслив забалуешь… это видишь?
– Вижу, – сопит Юрка и прячет мышонка за спину: может, не заметит? Заметил!
– Отдай!
– Да забери, на кой она мне, мыша серая?
– Брысь, мелкота! И за работу!

  Выпущенный на свободу Юрка умчался, перевернув по пути не одно ведро.

– А вы работайте, работайте! Не отвлекайтесь! – внушительным басом прикрикнул Михаил на любопытных. Спины склонились, руки занялись работой. Лишь изредка любопытные глазёнки выстреливают в сторону учительницы.

 У Лины тонкая косынка сбилась на ухо, она поправила её грязными пальцами, испачкала, совсем сняла и скомкала в руках. Лучи низкого солнца отразились бликами в янтарно-медовой радужке глаз, зажгли румянец, позолотили рыжеватые пушистые пряди.

Миша видел сейчас не учительницу, а уставшую, растерянную девушку. Она подняла глаза.

  Боже, как он за лето возмужал, в плечах стал, кажется,  ещё шире! Лицо загорелое, обветренное, волосы совсем выгорели, небо в глазах, и взгляд покровительственный, а над верхней губой – пыльная полоска пробивающихся усов.

– Спасибо, - от смущения почти прошептала.
– Всегда пожалста.
– А мышь куда денешь?
– Мыша этого…?

 Делает движение, будто хочет забросить серый комочек далеко в поле... Лина испуганно вскрикивает, цепляется за руку, чтобы удержать. Их взгляды встречаются, и щёки Лины вспыхивают. Конечно, он не выбросил. Засмеялся беззаботно:

– А мы его закопаем вот туточки, и никто не узнает, где могилка была! – Два взмаха лопатой – и несчастной мышки не видать.

   Небрежным движением Миша легко подхватывает тяжеленное ведро с картофелем, уносит к мешкам. Лина, завязав косынку, уходит на другой край, к девчонкам,

 … Наконец-то закончен день! Первая машина увезла собранный урожай и младшеклассников  под присмотром вожатой.

  Солнце, отдавая тёплые лучи, сползает к низким рощам. Запад расцветился ярко- лимонным оттенком, будто невидимый художник жаждал удивить самого изысканного ценителя искусства. И в который раз  поразилась Лина неповторимой красоте сельского неба! Даже на юге, над морем, не было такой акварельно тонкой нежности красок!

  Вытряхивая попавшую в сапоги землю, прислонилась к берёзке. Горьковатая свежесть поднималась от  земли, отдававшей людям не только последний урожай, но и последние пряные запахи. Наслаждайтесь – будете вспоминать холодной зимой!

    А вот и вторая машина. Серёжка с Сашей залезли в кузов, толкая друг друга, высыпают картофель.
– Куда ты залез? – ругает Серёжку Лина Сергеевна. – Саня и сам справится.

  Подошёл худосочный колхозный шофёр. Комментирует, сплёвывая:
– Ему бы не тут робить, а девок шшупать, – и подмигивает мальчишкам.

  Ученики лишь ухмыльнулись. Лина Сергеевна опешила и дар речи потеряла. Отвела шоферишку в сторону:
– Как вам не стыдно! Это же дети.
– Какие дети! Гляньте на них.

  Под задорные девчоночьи возгласы «Эй, ухнем!» подросшие за лето мальчишки ловко грузили наполненные картофелем мешки, оставив свободное пространство за кабиной.

  Крепкие руки помогли Лине взобраться наверх. Чьи – не разглядела. Сидеть никто не хотел. Хоть и не положено стоять, да кто увидит? Держались за крышу кабины и друг за друга. Подпрыгивали на ухабах и ямах. Хохотали беспричинно и беззаботно.

  Лина Сергеевна – в центре. Рядом кто? Ну, конечно, Миша. Он в выцветшей футболке. Мускулы бугрятся на предплечьях. Выше её на голову, поглядывает сверху вниз слегка снисходительно, и во взгляде - невыразимая радость, которую он ни от кого не прячет... Крепкая рука поддерживает учительницу, и от каждого прикосновения неудержимые токи невидимой энергии словно переливаются в её тело.

    Эх, до чего же здорово петь, захлёбываясь встречным ветром, звонко, вразброд, не всегда попадая в такт, – петь вместе со всеми:

   Ветер за кабиной уносится с пылью.
   Левый поворот – осторожно, шофёр.
   Как-нибудь дотянет последние мили
   Твой надёжный друг и товарищ мотор.
   
          И припев – особенно дружно, особенно задорно:

   Вовсе не страшны мороз и слякоть,
   Резкий поворот и косогор.
   Чтобы не пришлось любимой плакать,
   Крепче за баранку держись, шофёр.
   
  Ещё пели: «А у нас во дворе», «Марчук играет на гитаре», «Морзянка», «Тополя», «Чёрный кот» и, конечно,  «Пусть всегда будет солнце». Совсем недавно эту песню  с триумфом исполнила Тамара Миансарова на Восьмом Всемирном фестивале молодёжи в Финляндии, а в Сопоте её  назвали лучшей песней о мире. И здесь её знали и любили тоже!

  Жёлто-зелёные рощи, поля с торчащей стернёй, невысокие, ещё зелёные холмы, тоненькие берёзки, снова поля  – всё мимо! Всё тает в безбрежной и ясной дали!

   Рядом горячее плечо, как каменная стена, и можно прислониться – поддержит, а на крутом повороте можно ухватиться – не подведёт.

  Можно поднять глаза, увидеть наполненный любовью улыбающийся взгляд и улыбнуться в ответ. И больше ничего не надо! И усталости – никакой!

  А в баньке уже нагрета вода. Так приятно смыть пыль и трудовой пот, посидеть, млея от жара, на деревянном полкЕ, потом вылить на голову ковш холодной воды - бр! для бодрости! А в горнице  распахнуть окно. Свежо, но не холодно, и никак не хочется оставаться одной, когда у клуба слышны весёлые голоса и смех…

– Рим, идём в клуб!
– А фильм какой?
– Не знаю.
– Ну, тогда не пойдём. Я устала.
– Ну и что. Пойдём, пожа-алуйста, – жалобно. Но Римма непреклонна:
– Неуёмная, иди сама, если хочешь.
– И пойду!

   Конечно, Лина опоздала на сеанс, мест свободных уже не было, но билет ей всё же Зоя продала. Только зашла – погасили свет. Пришлось пробираться к задней стенке. Застрекотал движок. Сноп света косо перерезал шевелящуюся тьму зала, падая на экран ожившими титрами.

  Не успела прочесть – услышала шёпот:«Лин Сергевна, идите к нам». Люба стояла, прислонившись к стене, а рядом с ней – Михаил.

  Лёгкая полуулыбка, от которой совсем некстати зачастило сердце. Травинку жуёт какую-то. И кепка на затылке. Сколько Римма Иосифовна в прошлом году воспитывала  – всё забыли.
   
    Подошла. Строго покачала головой, показала на кепку. Снял, запрятал под мышку, наклонился над её плечом, шепча извинительно:
– Виноват, исправлюсь.

  Хитрец, пользуясь теснотой и темнотой, он придвигается ближе. И Лина  чувствует, как неизвестно куда исчезает её учительский апломб.
       Забыты сердитые упрёки самой себе, нотации и наставления! Она не находит ни душевных, ни физических сил, чтобы оттолкнуть того, чьё плечо обжигает жаром.
      Там, на юге, были прогулки с пижонистыми парнями, умные разговоры, а здесь – магнит, и ничего с этим нельзя поделать…

  А парень не задумывается над сложностями. Находит в темноте тонкие пальцы, сжимает в широкой ладони. Лина пытается незаметно освободиться, но разве это возможно? Оставляет бесполезные попытки, чтобы не привлечь чужого и нежелательного внимания.

  Взгляд Миши устремлён на экран, как будто он полностью захвачен фильмом. Потом он опускает глаза и пристально смотрит на Лину Сергеевну. Боковым зрением она чувствует этот настойчивый взгляд, словно требующий от неё чего-то, но головы не поворачивает, только сердце готово выпрыгнуть из груди да жар приливает к щекам...
 
  Когда между частями фильма в зале  внезапно зажигают свет, Миша успевает отпустить её ладонь. Люба подозрительно замечает:
– Странно, уж очень ты увлечён фильмом. Стоишь не дыша.

    Улыбается:
– За кого ты меня принимаешь? Хорошее кино!
– Скажи хоть о чём?
– Да... всё о том же...

  Снова дребезжит аппарат. Невидимыми волнами смолкает гул зрителей. Гремят экранные выстрелы. Трудно поверить в реальность. Но реально тёплое дыхание на пылающей коже щёк и мятный запах травинки...

   Сильные, жёсткие от крестьянских работ пальцы держат её руку – сердце у девушки стучит всё громче! Ей кажется, что стоящие рядом непременно услышат, осудят…

  Фильм закончился. О чём он был, Лина совершенно не помнила. Крепко вцепившись в Любу, она буквально заставила её первыми выбраться из душного зала.

    Осенний вечер обдаёт освежающей прохладой. В тёмно-синем небе сочувственно мигают хороводы звёзд. Хорошо им - их никто не осудит!.. Хорошо, что Михаила задержал кто-то. 

  Сославшись на усталость, Лина Сергеевна быстро попрощалась с Любой и юркнула в избу. То ли после работы на поле, то ли после кинофильма она спала так крепко, что чуть не опоздала утром на уроки. Да, декада полевых работ закончилась – начинаются бесконечные школьные будни!

  Уроки, уроки – спасение и наказание...Но как сосредоточиться, если мысли вовсе не о правильном произношении или неправильных английских глаголах?

                Продолжение: http://www.proza.ru/2017/07/05/389