Музыкальная шкатулка стандарта Hi-Fi

Михаил окинул обречённым взглядом громаду аэропорта и внезапно для себя самого вздохнул с облегчением. Неприязнь к огромным помещениям, граничащая с агорафобией совершенно неожиданно испарилась. Молодой человек удивлённо покрутил головой, словно примеряя новое чувство, но ничего отрицательного не ощутил. Колоссальный зал сверкал чистотой полированной стали и белого мрамора. И эта, никогда ранее не замечаемая, чистота была отнюдь не холодной и чуждой, она показалась доброжелательной, уступчивой и … домашней. Михаил сунул руку в карман, приложил палец к биосканеру смартфона и напряжённо прислушался. Универсальное средство связи мигом просчитало психосоматическое состояние и выдало нежную мелодию. “Что это? Полька что ли?” Михаил ошалело сглотнул, потряс головой и, постукивая тросточкой, направился к креслам зала ожидания.
 
Мобильник в очередной раз подал голос из кармана. Нехотя достав поднадоевший аппарат, Михаил устало ответил:
— Да, матушка. Слушаю тебя.
— Сынок, я ещё раз звоню напомнить — не забывай принимать таблетки!
— Мам, ну сколько можно, а? Конечно не забуду. Ну, что ты попусту волнуешься?
— Попусту?! Ну, как тебе не стыдно, а? Пока ты был в больнице, я чуть с ума не сошла!
— Ну всё же обошлось…
— Обошлось? Тебя еле собрали! Я в церковь полгода к каждой службе ходила! Все глаза выплакала!
— Мам, я знаю. Но теперь-то всё в норме. Вон, биосканер даже польку какую-то высвистал.
— В норме? Проверяйся постоянно! Вообще палец с этой шкатулки не убирай! И таблетки в кармане чтоб всегда были! Ясно?
— Ясно, мама. Всё ясно. Не беспокойся!
— Как матери и не беспокоиться, а? Тот звон ты ещё слышишь?
— Нет, мам. Ни звона, ни шума я больше не слышу. Не волнуйся пожалуйста! Я уже здоров. Вот уже сам лечу отдыхать.
— Сам, сам, — передразнила мать, — слава Богу, что тебя ценят на фирме. Где ж это видано, чтоб такие путёвки раздавали? А тебе дали! Шеф твой — душа человек, спаси его господь, вон как о тебе заботится! Цени!
— Мама, я ценю. Не беспокойся! Я уже большой мальчик — тридцать скоро. Пожалуйста не названивай каждые полчаса. Хорошо?
— Хорошо. Но обещай сам звонить. Каждый день!
— Да, мам. Обещаю!
 
Михаил нажал “отбой”. Покрутив в руке телефон, он вновь окунулся в тот злополучный день. Адовая жара, бесконечная пробка, гудение клаксонов, отравляющая всё гарь выхлопов, непереносимый запах перегретого салона авто… Михаил чётко помнил, что от духоты ему едва не сделалось дурно. И вдруг вспышка и резкий удар…
 
Сознание покинуло тело. Но покинуло не мгновенно. Михаил готов был дать голову на отсечение, что было что-то ещё, что произошло потом. Михаил дни и ночи истомлял себя попытками анализа произошедшего. Полицейский доклад виделся полной фикцией. Ну, откуда в многокилометровой пробке оказался мчащийся самосвал? И что это была за вспышка, которую кроме него никто не видел? И он мог поклясться, что слышал звук странного колокольчика. Откуда он вообще мог взяться?
 
Мозг постепенно закипал, разгадка казалась невероятно близкой. Но над головой раздались переливчатые звуки и строгий дамский голос объявил регистрацию на рейс.
Усевшись в кресло и пристегнув ремень, Михаил с блаженной улыбкой погрузился в сон. Ему не мешала толкотня и гомон рассаживающихся, не обращал он внимания на гул двигателей и рывки при наборе высоты. Забыв обо всём, он спал словно младенец.
 
Но сон его прервался совершенно неожиданным образом, когда тихо и вежливо стюардесса предложила его соседу свежую прессу. Михаил спросонья уставился на полное дружелюбия лицо и далеко не сразу сообразил, что и ему задали вопрос. Он уставился на тележку с газетами и журналами, затем невнятно что-то пробурчал, потянулся к пёстрой куче… Но рука своенравно выудила детский альбом для рисования. Стюардесса улыбнулась ещё шире.
— Я возьму это, — выдал Михаил, совершенно не понимая, что делает.
 
Но последующее удивило его куда сильнее. Никогда до этого не испытывавший тягу к  изобразительному искусству программист рисовал весь оставшийся перелёт. На листах альбома плыли невиданные рыбы и свирепые чудовища, пересекали белые пустыни многоногие  верблюды, вырастали города грибообразных и даже летающих небоскрёбов… В совершенном замешательстве Михаил спустился по трапу, прошёл таможенный досмотр и погрузился в ожидавший его микроавтобус.
 
А спустя пару часов прихрамывающий программист уже забросил в тесный номер сумку, перекинулся дежурными любезностями со словоохотливым портье и вышел на пляж.
 
Солнце уже клонилось к закату, и купающиеся неторопливо покидали шезлонги. Но Михаил твёрдо решил окунуться. Осторожно, стараясь не тревожить больную ногу, разделся, проверил ремешок любимых часов для экстремалов и направился к воде. Мелкие волны одарили ступни теплом настоящего парного молока. Никого не стесняясь, Михаил во весь голос застонал от наслаждения и бухнулся в объятия южного моря…
 
Весь следующий день хромающий отпускник не вылезал на берег. Он нырял в лазурную глубь, резвился как дитя в набегающих волнах и просто покачивался на бархате моря, подставив солнцу белоснежное пузо. Но надолго Михаила не хватило. Ослабший организм просигналил надвигающейся мигренью, и Михаил решил насладится видом заката из пляжного бара. Взяв любимого капучино, Михаил развалился в плетёном кресле и устремил взгляд на море.
 
— Вы позволите? — спокойный, но необычайно твёрдый баритон заставил оторваться от умиротворяющего зрелища.
— Да, да. Конечно! — совершенно неожиданно для самого себя пролепетал Михаил, тут же спохватился и убрал брошенную на соседнее кресло трость.
 
Непрошенный гость неторопливо расположился по левую руку. Был он немолод, но вряд ли ему перевалило за шестьдесят. Он был совершенно сед, но строен и двигался с необычайным изяществом. Пожилой мужчина тут же представился:
— Меня зовут Анатоль.
— Михаил, — программист чуть не вскрикнул от железного рукопожатия.
— Очень приятно! Чем изволите заниматься?
Михаил сдержанно поведал о роде своих занятий, с каждым словом полнясь непонятным беспокойством по отношению к новому знакомому. Собеседник, в свою очередь, просто и обыденно сообщил, что работает в секретной службе и выполняет различные опасные акции. Глядя на хищную грацию и сквозящую в глазах холодность, Михаил ни на йоту не усомнился в правдивости этих слов. Но от такой откровенности ему стало не по себе.
— Нравится закат на море? — Анатоль расплылся в такой хищной улыбке, от которой Михаилу захотелось заплакать.
— Да… — машинально пробормотал Михаил
— Перед смертью людей часто тянет посмотреть на закат. Сейчас у всех просто мания какая-то. Но и раньше, много-много лет назад люди, предчувствуя смерть тянулись очами к закату. Ежевечерняя смерть светила успокаивает. Вы не находите?
— Я? Э… Простите…. Я как-то не готов к столь серьёзному разговору. Но если вдуматься… — Михаил изо всех сил старался сохранить хладнокровие, — Вы недалеки от истины.
— Спасибо. Приятно, что твои мысли разделяют, — и седой службист надолго замолчал.
 
Продолжительная пауза взвинтила нервы молодого человека ещё сильнее. Ему страшно захотелось встать и уйти, но воспитание заставило продолжить ненавистный разговор.
 
— Вы сказали, что вы из спецслужб. Наверное, у вас особое отношение к смерти?
Анатоль удивленно изогнул бровь.
— Особое? Пожалуй, что так.
— Простите, я сужу по работе ваших коллег исключительно по телепередачам, — и в ответ на удивлённый взгляд собеседника неожиданно выпалил, — Я вовсе не хотел обозвать вас головорезом!
— И на том спасибо.
— Но все же… Как вы воспринимаете свою обреченность?
— Я?
Михаил опешил.
— Но к чему тогда ваши слова?
— Словами у нас на службе не бросаются. Я говорил про вас.
— Про меня?! Но… — Михаил дернулся от звука упавшей трости, — Ах, вы очевидно подумали, что если я с тростью…
— Ах, дорогой Михаил Александрович, дело вовсе не в вашей многострадальной ноге.
— А в чем? — у Михаила перехватило дыхание, — Моё отчество… Вы меня знаете?
— Конечно. Я ж приехал к вам.
— Ко мне? Но зачем?
Анатоль прищурившись посмотрел в глаза собеседника.
— Давайте-ка расскажу вам одну историю. Она хоть и строжайше секретная, но вы всё равно не проболтаетесь.
 
Михаил хотел что-то сказать, но из горла вырвался только жалкий всхлип. Анатоль не обратил на это внимания. Он развалился в плетёном кресле и начал неторопливый рассказ.
— Вы, Михаил Александрович, программист. Очень хороший программист. Это не просто комплимент. Я изучил ваше досье вдоль и поперек. Ваше начальство взвоет, когда потеряет вас.
— Потеряет? Это ещё почему? Или… Вы, что… Вы меня к себе на работу приглашаете?
— Приглашаю? О, нет! Дело вовсе не в этом.
— А в чем? — Михаилу страшно захотелось закричать.
— А вот вы послушайте. Как вы знаете, представители иных цивилизаций частенько посещают нашу многострадальную планету…
— Что?
— Конечно, знаете. Вот четыре дня назад вы встречались с бывшим коллегой. Напомнить, что вы говорили?
— Но разве запрещено иметь собственное мнение?
— Ни в коем разе! Но вы в разговоре упомянули, что спецслужбы любой страны изо всех сил стараются заполучить инопланетные технологии. Дескать, они нужны для обороны. Но как бы было хорошо их использовать повсеместно. Да ещё и на благо мира!
— Да. Я это говорил. Не понимаю, что тут предосудительного?
— Абсолютно ничего. Абсолютно! Более того, открою вам ещё один секрет. Эту дезинформацию мы сами и придумали.
— То есть?
— Ни одна спецслужба ни одной страны не захватывает знания пришельцев для продвижения своей военной программы.
— Неужели? Вы, значит, будете меня убеждать, что никаких инопланетян нет?
— Опять пальцем в небо. Они есть. И немало. И технологии свои они не скрывают. А как раз наоборот.
— Что вы такое говорите?
— Правду, Михаил Александрович. Чистую правду.
— Погодите… Вы меня запутали. Если они существуют и не скрывают от нас знания, то где же они?
— Вот! — Анатоль торжествующе поднял указательный палец, — Это и есть наша работа. Мы уничтожаем их знания.
— Что? Зачем?!
— Чтобы они не попали в руки людей.
— Вы шутите?
— Вовсе нет. Дело в том, что когда мы впервые встретили инопланетян, то просто поразились их наивности и доверчивости. Они прилетали и с соседних звезд, и из далёких галактик, но все были чудовищно простодушны. Видимо, только в нас жизнь выработала хитрость и жестокость. Мы получили очень много знаний и вовсю готовились к захвату их жалких планет. Увы, они быстро сориентировались и стали более осторожно впихивать свои технологии. А нам пришлось поумерить пыл и сменить тактику. Теперь их новомодные игрушки мы изучаем и надёжно прячем от людей.
— Но почему!? Почему не использовать такое богатство на пользу людям?! Это же какой-то абсурд!
— О! Не беспокойтесь, пожалуйста! Конечно, используем. И еще как! Только служат новые технологии не всем, а избранным. Ну, какому миллиардеру не захочется жить вечно да ещё и путешествовать по самым живописным уголкам вселенной?
— Но человечество…
— Человечество? О нём мы тоже заботимся. Вернее, именно в заботе о нём и состоит наша основная задача.
— Как?
— Мы следим, чтобы жизнь простых землян не усложнялась. Поверьте, это чрезвычайно важно. Вы думаете, что на Земле наступит рай и благоденствие, если люди получат бесплатную энергию, абсолютную регенерацию и ещё тысячи сказочных возможностей?
— Конечно!
— Нет! Люди — это всего лишь разумное зверьё. Не более! Единичные мыслители и гуманисты — всего лишь выродки, мешающие вожакам вести стадо. А этому стаду нужны вожаки. Просто необходимы! Иначе оно превратиться в стаю, которая сожрет себя. Вы думаете, что человечество просто так воюет? А оно занимается этим с самого рождения. Война — наше любимое занятие. Мы им только и грезим. И не надо махать руками. Вот что вы мечтали сделать с соседом-алкашом, который регулярно заблёвывает вашу лестничную клетку?
— Вы несёте чушь! Вы посмотрите…
— Смотрели, смотрели много и очень внимательно. Вы думаете, что человечество можно привести к благоденствию? Над этим веками ломали головы мудрецы куда умнее вас. Так вот, человечество сейчас находится в самом оптимальном состоянии: умеренные конфликты и стабильный курс морального упадка в преддверии необратимой экологической катастрофы. Всё как нельзя лучше держит стадо в узде. Именно стадо! Ибо сообщество, девяносто процентов членов которого совершенно не способны к какому-либо варианту творческой деятельности иначе называться не может.
— А зачем вы мне это всё рассказываете?
— А затем, дорогой Михаил Александрович, что мы пресекли одну очень опасную акцию наших инопланетных друзей. Они, видите ли, поняли свои ошибки и решили массово подстегнуть творческий потенциал хомо сапиенсов. Гонца мы поймали и обезвредили. Но потом выяснилось, что он успел сбросить контейнер, который и стал реальной причиной вашей аварии. Контейнер уничтожился. Но после интенсивного допроса удалось выяснить, что его содержимое куда сложнее и опаснее, чем сперва предполагалось. Последующее наблюдение только подтвердило наши опасения. Вы, дорогой Михаил Александрович, были носителем опаснейшей технологии.
— Был?
— Да, были. Ибо жить вам осталось пару минут. Я заблаговременно отравил ваш кофе. Не хотите приложить палец к биосканеру? Интересно, что за музыка соответствует вашему состоянию? Держу пари, это похоронный марш Шопена.
 
Михаил открыл было рот… Но тут в голове что-то щелкнуло. Он разом вспомнил момент аварии, услышал тот странный звук, понял его природу. А через мгновение вспомнил и понял куда более серьёзные вещи…
 
Анатоль внимательно следил за трансформацией выражений лица жертвы. Оно становилось всё белее. Но Михаил внезапно широко улыбнулся и тихо произнёс:
— Мы были правы, когда в последний раз оценивали ваш образ мысли. Не зря в проект заложили избыточный уровень надёжности. То, что передал мне несчастный посланец из Магелланова облака, я передал вам при рукопожатии. Не надо хвататься за пистолет. Это уже бесполезно. Вот, ваша рука уже застыла. Не бойтесь. В отличие от вас, я не способен на убийство. Вы всего лишь заражены вирусом творчества. Ещё чуть-чуть и вы получите полный комплект.
— Что? — прохрипел Анатоль.
— Творчество невозможно без переориентирования моральных установок. Улыбнитесь! Теперь вы сможете видеть мир не только в чёрно-красных тонах, — Михаил слабеющей рукой достал смартфон, ткнул в биосканер, — И самое прекрасное то, что к счастью ни у вас, ни у нас нет от этого противоядия.
 
Из смартфона полились чарующие звуки “La Vie en rose”...