Далекое-далеко...

В комнате стало сумеречно. Серое небо провисло над старым бараком. Из какой-то прорехи высыпалось несколько редких снежинок. И вдруг повалил снег: мокрый, густой, крупными хлопьями. Он валил, валил и валил, и скоро все утонуло в нем. Лес стал далеким, призрачным, его очертания расплылись, как на непросохшей акварели. У стога сена в огороде побелел бок, вскоре и верхушку замело. А снег все валил и валил, и не было конца этому щедрому снегопадению.
У Вовки, притихшего на широком низком подоконнике, посинел от холода восторженный нос. Но уговаривать его покинуть это неуютное и зябкое место бесполезно. Ведь за туманным стеклом, впервые после долгого перерыва Метелица выбивает свою снежную перину.
Вовка пятый раз в жизни встречает зиму. Не так уж это много – в пятый раз. Поэтому даже первый снег большое событие в его жизни.
Неслышно подошла бабушка. Посмотрела молча, как хороводят снежинки за окном. Вздохнула. Заправила седую прядку под белый платочек и так же неслышно отошла – принялась растапливать печь. Запахло оттаивающей древесиной, теплые струйки воздуха, пробежав по комнате, осели у двери облачком пара.
Синеватой тишью стали литься в окошко сумерки, и даже снежные хлопья стали шуршать как-то сонно. Одинокий фонарь накрылся белой шапкой и стал задумчивым, почти сентиментальным. Голова его светилась мягко и добро.
-Снег – это хорошо, - думает Вовка, - скоро замерзнет речка и отец достанет из дровяного сарая самокат.
Он нащупывает в кармане позеленевший от времени старинный пятак. Минувшей зимой, когда трещали морозы, и родители редко отпускали его на улицу, Вовка оттаивал пятаком в заледеневшем стекле круглую дырочку и с тоской смотрел на убегающую к лесу лыжню. Услыхав его царапанье по стеклу, Шарик – лохматый, глупый, но очень преданный пес, садился по другую сторону окна и повизгиванием вызывал во двор своего маленького покровителя. (Вовка, зная слабости Шарика, ежедневно, вопреки маминым запретам, опустошал для него сахарницу). Дополнял эту душещипательную картину снеговик, на которого даже зимние лучи солнца действовали устрашающе. К полудню его задорный нос-морковка грустно опускался, грозя достаться на съедение зайцам, которые, учитывая близость реки и леса, часто наведывались к кочерыжкам капусты, оставленным на грядках осенью. При виде этого неминуемого бедствия Вовкино нетерпение выбраться на улицу достигало предела, и он готов был вторить Шарику повизгиванием.
Морозов Вовка не любит. Куда интереснее, когда небо закутано тучами и к земле бесконечной вереницей спускаются белые парашюты крупных снежинок – каждая разная, особенная. И земле тепло под пуховой шалью, и у Вовки не очень стынут руки при постройке снежной крепости. Он сворачивается на подоконнике клубком как маленький зверек и закрывает глаза.
-Снег – это хорошо, - думает Вовка.
- Хо-ро-шо, - сонным шепотом вторит ему снежная пороша.
-Завтра придется расчищать дорожку к дому, - сокрушается бабушка, укрывая внука шалью.
-Завтра, завтра, завтра, - гаснет где-то вдалеке ее голос.
…А снег все идет и идет: должно быть, снежная перина Метелицы окончательно прохудилась.
И Вовка еще не знает, что запомнит это безмятежное и, казалось бы, малосодержательное мгновение на всю жизнь.