туман в ежике

Время было позднее, и сумерки понемногу захватывали все пространство от одного края горизонта до другого. Воздух становился холоднее, и ветер уже не освежал, а подмораживал, время от времени дуя то в одну, то в иную сторону.
Ёжик сидел на небольшом холмике и смотрел куда-то перед собой. Клубы пара, охватывая серостью его самого, растворялись близ от него между атомами кислорода.
Вшшш.
Секунда на прочувствование вкуса – и вот уже новая порция аромата летит ввысь.
«ОуУу», - донёсся издалека голос волка. Сломалась ветка под чьим-то шагом, зашумели листья. Все словно бы готовились ко сну, и природа будто бы засыпала, укутавшись в облака, как в одеяло.
Вшшш.
Вшшш.
Вшшш.
Глубокий вдох и выдох. Снова вдох и выдох. Некоторое подобие дыхания, только с примесью аромата двойного шоколада.
Постепенно пар от Ежиковых губ становился все гуще и гуще, не успевая исчезать. Он спускался на траву, плача на неё конденсатом, он стремился отбежать в даль каждого из четырёх основных направлений, но, не успевая, заполнял собой все вокруг и внутри.
От слишком частых вдохов у Ежика начала болеть голова. К тому же, слегка подташнивало и мутило. Мир немного растекался и расслаивался на множество вселенных.
Ёжик упал спиной в траву и закрыл глаза на долю секунды: слои окружающего вертелись каруселью и сводили с ума. Казалось, ещё только мгновение – и всего его просто-напросто вывернет наизнанку.
«Невозможно», - думал он. «Невозможно это терпеть».
Он чуть приоткрыл правый глаз и, слегка повернув голову, посмотрел на причину своих бед, сжатую крепко в мохнатой лапке.
«Проклятье мое», - прошептал тихо, словно бы боясь обидеть. Он придвинул лапку к себе и губами коснулся своей зависимости.
«Я слаб перед тобой», - вновь шепотом.
Вшшш.
Вшшш.
«Но ты такая приятная и вкусная….»
Вшшшшшшшшш.
Длиннее обычного вдоха.
Голова колется орехом напополам, и сознание рассыпается мелкой крошкой по траве, блестя росой.
- Ёжиииик!
Глубже в легкие. Глубже в нутро. Заполняя себя чем-то невесомым, пытаясь выкорчевать из себя пустоту посредством иллюзий бескрайности.
- Ёжиииик!
Кто-то кричит. Кто-то зовёт его с той стороны покидаемого им мира.
Кто-то глупый трясёт его и заставляет кашлять, растрачивая понапрасну облачка внутри.
- Ёжиииик!
Вшшшш.
«Прощай, моя хорошая», - вымолвил он с улыбкой и посмотрел на квадратное устройство с остатками жидкости на ватке, покоящееся в его лапке.
«Я иду за тобой».
- Ёжии…
Ветер украл исходящий от электронного дьявола пар и унёс его то ли в высоту поднебесья, то ли куда-то в даль.
«Ты кончилась», - тише. «Я тоже».
- Ёёёё - уже эхом из ниоткуда в никуда
Вхххоо – как попытка вдохнуть чистоту, которой так не хватает в душе, в сердце, во всем.
Кашель – как протест против этой кощунственной старательности схватить соломинку ускользающей жизни.
Прощай – как итог, лезвием проведённый по вспухшим венам.

И клубы, бесконечные клубы как туман, из которого не поможет выйти даже эта чертова лошадь у самой воды.