Пролог

     Стоял жаркий июльский день. Небольшая городская площадь была переполнена народом и уже не могла принять всех желающих посмотреть на редкое для маленького городка действие.
     В самом центре расположили большую кучу дров и столб — подготовленный костёр для осужденной. Инквизитор со свитой, стоявшие рядом, о чем-то тихо перешептывались, а стражники, окружавшие костёр кольцом, держали людей на безопасной дистанции.
     Среди людей явно угадывались негативные настроения, но открыто их никто не высказывал, это грозило большой опасностью разделить участь приговоренной.
     Недовольство людей было понятным. Многие в тайне любили эту молодую и прекрасную женщину. Ко всем она была добра и вежлива, лечила практически от любых болезней, помогала советом и плохого никогда никому не сделала.
     Однако были и те, кто невзлюбил её и считали ведьмой и когда в городе наступил голод, она была обвинена во всех несчастьях. Но даже в это голодное время возле её двери иногда появлялись небольшие корзинки с едой для неё и её маленькой дочери — знак благодарности от тех, кто не верил слухам.
     Но слухи всё же расползались по городку и недовольных с каждым днём становилось всё больше. Голод усилился и запасов еды становилось всё меньше. В один день, ставший для женщины роковым, видимо кто-то из числа самых недовольных и сделал донесение церкви.
     В таких вопросах церковь не заставляла себя долго ждать и уже через пару недель из столицы прибыл судья инквизиции в сопровождении свиты и внушительного отряда стражников. Подозреваемую взяли под стражу и неделю поддержали в темнице, но так и не добившись признания, приговорили к казни.
     Люди на площади начинали возмущаться - слишком долго не выводили женщину. Когда вскоре женщина появилась на площади, в цепях и в сопровождении стражников, с разных сторон донеслись крики: Сжечь ведьму!
     Спустя некоторое время приговоренная была привязана к столбу, судья сделал многозначительный жест и снова наступила тишина.
     Всё внимание было приковано к происходящему и врядли кто-нибудь стал бы обращать внимание на девочку, пробирающуюся сквозь толпу. Лицо её было прикрыто капюшоном так, что его почти не было видно. Девочка добралась до первых рядов и остановилась. Она стояла неподвижно, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания и держала что-то за пазухой, периодически поправляя.
     Девочка стояла молча, а взгляд её, с намного большей тревогой чем у всех остальных, следил за происходящим.
Всё было готово к исполнению казни и судья начал свою речь:
     - Признай свою вину, ведьма! Покайся в злодеяниях своих перед народом, перед церковью и перед Господом. Это не спасёт тебя от наказания, но очистишь душу свою.
     - Я не виновата в том, в чём вы меня обвиняете! Я не сделала никому ничего плохого! - в голосе женщины не было страха, он был твердым и решительным, - Знайте, вы казните невинную женщину! Помните! Помните об этом, судья! Каждый день, каждый час и каждую секунду помните об этом! Перед завтраком или обедом, на закате и на рассвете помните! Помните об этом, судья! И будьте вы прокляты!
     Судья невольно отступил несколько шагов назад, а из толпы снова послышались крики:
     - Сжечь! Сжечь ведьму!
     В сторону женщины полетело несколько камней, но один жест инквизитора и толпа снова затихла в ожидании.
     Один из стражников поднёс факел инквизитору и тот применил его по назначению. Сухие дрова быстро занялись огнём, но уже через несколько мгновений также быстро погасли. Две последующие попытки повторили результат первой.
Из толпы снова донеслись крики: - Ведьма! Ведьма!
     С таким же результатом попытки привести казнь в исполнение повторялись ещё примерно дюжину раз, пока наконец дрова не повиновались и не подчинились власти огня. Тело молодой женщины вскоре тоже последовало их примеру.
     Женщина не издала ни звука. Над площадью воцарилась пугающая тишина. Лишь треск горящих дров да запах сгорающей человеческой плоти будто повисли над площадью.
     От бессилия и отчаяния девочка сжала кулаки ещё сильнее. Она тоже не проронила ни звука, но мысленно поклялась отомстить всем тем, кто виновен в смерти её матери. Она стала пробираться сквозь толпу, чтобы выйти с площади. Слёзы текли по её щекам, но капюшон надёжно скрывал их от посторонних глаз.