Венок из ромашек

— Ты умираешь?

— Да, наверное…

— Тебе страшно?

С ответом раненый не спешит, только смотрит в серые спокойные глаза девочки. Она продолжает, не глядя плести венок из ромашек, изредка поправляя светлую прядь спутанных  волос выбившихся из тонкой косички. Подол белого платья с черными точками узора теряется в зеленой траве и клевере. Раненый пытается сложить крыло, но оно не слушается, падение сделало свое дело. В алых лучах заката белое оперение будто бы светится, только кончики перьев переломаны и теряются в земле.

— Нет, не страшно… — он не находит слова, чтобы заменить предложенное ощущение страха. Девчушка делает какие-то выводы, берет последнюю ромашку с хлопкового подола и вплетает ее. На расцарапанных и побитых коленках она подползает к притихшему незваному гостю, осторожно опуская свое творение на темноволосую голову. Себе на голову она надевает более маленький венок, листики и лепестки сразу же путаются в непослушных волосах.
— У ангелов должен быть нимб… — девчушка хмурится, чешет нос и садится рядом, стараясь не задеть крыло, но задевает, перо натягивается, ангел замечает движение, но ничего не чувствует и по позвоночнику растекается холод испуга. Неестественно вывернутое, перебитое правое крыло делает весь его образ пугающим до чертиков, но это замечает только его обладатель. Воин не пытается ей сказать, что нимб есть, просто сил так мало, что его не видно. А хозяйка дома, рядом с которым он  упал, кладет голову ему на плечо, смотря на уходящее солнце и невольно жмурится, сгоняя с маленького носа пчелу. Не смотря на то, что ей уже исполнилось двенадцать, девчушка выглядит чуть живее куклы. Маленькая, хрупкая и тихая. Загар всегда появляется неохотно и на бледных тонких ножках ярко выделяются небольшие синяки – признак неутомимого бега и поиска приключений.
— А если ты доживешь до того, когда приедет моя тетя, она сможет тебя спасти?
— Нет, не сможет… она меня не увидит, я к тебе спешил…

Воин слышит грустное сопение, платье впитывает алую кровь, но это не волнует двух молчаливых собеседников. Девчушка отгоняет надоедливых насекомых крайне лениво, зевая и едва разбирая, где они летят, но не позволяет себе уснуть – чувство обязанности перед раненым заставляет переживать и откладывать усталость на второй план.

— А зачем я тебе?
— Приказ, ты нужна там, на небе.
— А как же тетя? Она пусть и сердитая, но я ведь не могу ее бросить просто так, кто будет кошку кормить, собаку, а курочек? — она пускается в серьезные размышления, вспоминает большую рыжую корову, угоняемую каждое утро дальше от огорода. Пытаясь сдержать любопытство и не завалить раненого вопросами, она представляет ангелов, которым нужна маленькая девочка, вспоминает имена святых, она там никого лично не знает и боится оказаться  ненужной или слишком глупой. Встретить матушку не надеется, тетя любит упоминать, что такую беспутную девку приберут только черти, да и то брезгливо. Если бы  она могла помочь ангелу, то попросила бы не оставлять ее там одну, но дома нет даже бинтов, да и непонятно, где рана, какая… вся светло-серая одежда пропитана алой засыхающей кровью, окровавленная рука лежит гораздо ниже сердца, но скорее всего, это не единственная рана.

По цветущему большому полю идет кто-то высокий, крепко держа меч. Фигура приближается быстро, даже девчушка уже может разглядеть мужские черты лица, тусклые голубые глаза и ухмылку на тонких бледных губах. Обладатель меча побит и прихрамывает, черная одежда наверняка скрывает царапины и раны, незаметно впитывая кровь. Ангел не меняется в лице, только взгляд светло-зеленых глаз уже не устремлен в пустоту. 

— А я тебя нашел, думал, что перебил мне крылья и смог избавиться? — девчушка вздрагивает от грубого голоса пришедшего, в отличие от тихих ответов ангела слова звучат особенно жестко и злобно. — Как бы ни так, райская крыса, девчонку я заберу.

Парень специально ступает по другому крылу, но ангел уже этого не чувствует, меч противника лениво скользит над поалевшей одеждой, устремляясь к сердцу. Тихий и резкий вздох девчушки заставляет демона посмотреть на нее. Она смотрит куда-то в одну точку, а после загорелые, маленькие плечики опускаются и на едва заметном выдохе она обмякает на плече ангела.
Падший с негодованием смотрит на вспышку, устремившуюся в небо быстрее стрелы, переводит взгляд на ухмыляющегося ангела, смеющегося одними потрескавшимися губами и, охваченный гневом, завершает уже бессмысленное сражение, вгоняя меч так, что тот на половину уходит в землю сквозь остановившееся сердце. Из руки погибшего выпадает небольшой нож.

На хлопковом платье детская кровь перемешивается с ангельской.