Высшая мера понимания

Пощечина хлесткая, резкая, неожиданная хрустко ввернула его голову к плечу. Мишка был не готов к такому развитию событий. Во всем произошедшем  винил маму. Теперь, глядя на старшую сестру, он скорее был в недоумении, чем в обиде на нее. Люська, взъерошенная от неуправляемого гнева, не остывшая еще от пощечины, которую она влепила, продолжала грозно сверкать на него потемневшими глазами.
Он еще не придумал для себя, что же делать дальше, но паузу для размышления получил.
 Когда Людмила три года назад сказала ему о том, что папа их бросает, Мишке  невероятно стало жаль отца, громкие разбирательства между родителями были часты. Затевала их всегда, по мнению Мишки, мама. Мишке нравилось, что папа, называя его «взрослым мужиком», убеждал маму в том, что «Мишка будет только рад». Оказалось, что папа бросает маму и Люську, а его, «мужика» забирает с собой в Москву.
Столица поразила Мишку своим великолепием. Когда он познакомился со своей новой семьей, то сначала удивился тому, что главным в ней был не папа, а какой-то «тесть». Папа так и сказал сразу:
-Привыкай, сынок, но запомни, что я против «тестя» не игрок. Мишке тогда этого объяснения вполне хватило, потому что вокруг него завертелись события, поважнее папиных «игр» с неведомым  «тестем». Его возила новая папина жена по магазинам, покупала ему все, на что падал взгляд ребенка. Новый телефон, необыкновенные кроссовки, новая мебель в его комнате.
Досадным моментом в жизни Мишки стал огромный новый дом. В своем  прежнем  небольшом  доме в сельской местности  он себя ощущал человеком большим и значимым. Здесь, в этом немыслимом водовороте коридоров и жилых помещений, назначения которых он порой затруднялся объяснить,  Мишка потерялся. Дни  мелькали, не затрагивая его чувств, все было вокруг настолько чужим и неприятным, что сразу захотелось к маме. Разговаривать  по телефону  с мамой ему разрешали только в присутствии взрослых. Всякий раз Миша рассказывал ей о том, что нового ему купили, какие-нибудь школьные новости, голос мамы его утешал. Так  прошел год. Новость о том, что мама тоже решила выйти замуж как-то осталась без осмысления. Однако  свой дом в небольшом степном селе  он теперь стал вспоминать чаще.  Мама, возможно, сейчас в своем  зеленом с желтыми цветочками байковом  халате, который  всегда ароматно рассказывал ему последние домашние новости; либо мама гладила белье, либо  что-то вкусненькое пекла, а еще, возможно, состоялась стирка. 
 Папу теперь  мальчик видел редко, из его рассказов знал о том, что фирме, принадлежащей  тестю, очень нужны папины «мозги». В  другой ситуации он потребовал бы от отца подробного объяснения такому факту, но теперь Мишка и сам стал понимать, что те мысли, которыми его мозг стал обмениваться с его чувствами, есть  самые дорогие, не стоящие никаких денег на свете.  Ситуация усугублялась еще и тем, что однажды он стал свидетелем разговора новой папиной жены со своей подругой. Мальчика не стеснялись, вседозволенность, в которой жила  эта женщина, позволяла ей не брать во внимание присутствие чужого для нее ребенка.
-Ну как твой новобрачный? - Спросила подруга.
- Скоро он наиграется в «дочки-матери», папа обещал с прибыли от нового проекта ему выгодное предложение.  Я  уверена:  он не откажется.
Мишка все расставил по местам: его присутствие здесь всем в тягость, папино положение в семье тестя ему не нравилось, но пуще всего ему не понравилось то, что на свидание с приехавшей мамой его повезет не папа, а его жена. Мальчик не до конца понял старшую сестру, когда та по телефону просила Мишку о маме позаботиться так, чтобы мама не волновалась, ему казалось, что и Люська, которая всегда требовала от младшего брата называть ее Людмилой, и мама должны были сейчас больше заботиться о нем самом. Ведь хуже всех сейчас ему самому!
- Мишенька! Сыночек! – мамин голос, самый нежный, самый родной принадлежал женщине, которую Миша не сразу и угадал из-за торчащего вперед  живота. Мама должна родить ребенка! Радость, смущение, стыд, чувство, что его очередной раз не берут во внимание, что опять он никому не нужен чугунным упрямством налили ноги  мальчика. Вот ведь она, мама, рядом!  Это ее теплые руки гладят его по голове, это ее родные запахи, в которых выглаженное белье уживается с вкусными пирожками. Он так соскучился по всему этому!
-Уезжай! Видеть тебя не хочу! – Голос Мишки сорвался на визг, он стал произносить какие-то звуки, похожие на бульканье. В себя пришел уже в машине. Вернее в чувство его привели слова мачехи, которая сквозь сжатые зубы просипела обидное: «Подкидыш!»
Болел Миша  очень странно и для него непонятно. Он не кашлял, не чихал, у него не было высокой температуры, но и желания есть, разговаривать, шевелиться у него тоже не стало. Он лежал в кровати и безучастно глядел в окно. И пока он так лежал вокруг него произошли необыкновенные события, о которых он и не подозревал. Это потом, по его выздоровлению, размазывая слезы по лицу, старшая сестра расскажет, скольких хлопот стоило маме и отчиму его возвращение домой. А сейчас он лежал, не догадываясь, что вернулся опять к себе домой.
Первыми звуками, на которые отреагировало его сознание, были чириканье воробьев и плач ребенка. Пока мальчик соображал, откуда взялись эти звуки, в комнату вошел мужчина.  Внезапно стихли воробьи за окном, вероятно,  помирились, не стало слышно и детского плача, потому что какому же  младенцу придет на ум плакать, когда его на руках держит папа.
-Миша, ты проснулся! – Обрадовано прогудел мужчина. Притихший младенец был отправлен в свою кроватку. Мальчик водил вокруг себя глазами, постепенно начиная понимать, что он дома. Появилось желание съесть что-либо вкусненькое, домашнее. Сильные руки приподняли его, ослабевшего от болезни, понесли в другую комнату.
- Мал ты еще, Михаил, чтобы разобраться во всем, - спокойно объяснял ему мужчина, - одно могу сказать, что нам без тебя никак нельзя, наш ты, нам ты и нужен больше, чем кому-либо.
Миша сидел у него на коленях, прочно и надежно поддерживаемый одной рукой, другой  мужчина пытался вставить мальчику чашку с теплым молоком. Такими их и застала мама. Она остановилась  у дверного проема с пустым тазом, в котором выносила на просушку белье. Когда мальчик поднял на нее глаза и тихим голосом сказал: «Мама», - она уронила таз и метнулась к сыну. Сердце мальчика, переполненное радостными волнениями узнавания и возвращения, трепетало. Он так был счастлив тому, что отчим назвал его «малым».  Не принесло ему счастья  осознание того, что он «мужик»;  еще совсем чуть-чуть хотелось побыть таким, каким он был сейчас, хотелось к себе чуть-чуть больше родительского внимания, любви и заботы.
Поправлялся  Мишка быстро. Осенью ему исполнится одиннадцать лет. Весной и летом к ним домой приходила учительница заниматься с ним на дому, чтобы не было отставания. Старшая сестра Людмила осенью пойдет в одиннадцатый класс, он – в пятый, младшая сестра Сонечка осенью уже научится ходить. Дома все шло привычной чередой, весенние заботы захлестнули полностью: огород, подрастающий молодняк птицы и других животных, заготовка сена. Вечера Мишка стал проводить на спортивной площадке, подрос, окреп, возмужал.
 Откуда у него взялась эта злость на отчима, Мишка не знал. Однако часто себя ловил на том, что болезненно воспринимает заботу отчима о  его маме: их взаимные улыбки, эти ненужные, на его взгляд, поддержки, стремление касаться друг друга. Стал замечать, что Людмила отправляет маму отдохнуть, берет на себя мамины заботы. Все в доме ведут себя как заговорщики, только он ничего не знает. Миша не ожидал от себя такой реакции, но это случилось. О том, что его мама беременная узнал от соседки. Домой влетел, не замечая никого и ничего вокруг, стал искать свою спортивную сумку. На вопрос мамы о том, куда он собрался, вдруг сорвался на крик, что-то малопонятное кричал о том, что он сам знает, что ему делать и куда ему идти, что в Москве ему будут рады больше. Ситуацию спасла вовремя подоспевшая Людмила, которая без раздумий и ударила Михаила по лицу.
Сумка с разбросанными вещами осталась лежать на диване, сам Мишка, молча, глядел, нахмурившись, на маму с сестрой.
- Собрался идти, иди, - тихо сказала мама. Мишка вышел, присел под стеной дома на выступ фундамента. Как-то вмиг осознал, что погорячился, и можно было бы возвращаться.  Мешала глупая установка на то, что если уж  решил уйти из дома,  то и надо уходить.
-Ничего, Мишаня, бывают ситуации и похуже, - подошедший отчим присел с ним рядом. Неторопливо продолжил:
-Я тебя понимаю. Сам был таким. – Миша  внимательно взглянул  на отчима: хорошо, что понимает. Неторопливая речь отчима, его объяснения о том, чем отличается «мужик» от мальчика, что собою представляют некоторые изменения в организме мальчика, пришлись  впору к моменту, стало спокойнее от того, что не все говорят об определенных вещах, но со многими они случаются.
Объяснялся с мамой Миша легко, разговор с отчимом помог многое понять и немного повзрослеть.  Он пообещал часть работы по домашнему  хозяйству взять на себя. Уснул в этот вечер легко и уже сквозь сон слышал тихий разговор своих родителей о том, что они в этой ситуации виноваты сами, Людмиле они рассказали  новость о рождении еще одного ребенка, могли бы и Михаилу сказать, ведь парень на глазах растет, взрослеет.  Миша глубоко вздохнул, улыбнулся, порадовался тому, что быть взрослым в своей семье очень необходимо, принял решение с завтрашнего дня быть дома ко всем очень внимательным и спокойно уснул. Сдержит ли он свое слово, что дальше произойдет в его жизни, зависит ли это только от решения подростка? Пощечиной ли,  а, возможно, чем-либо другим придется, в следующий раз, приводить его в чувство, покажет жизнь. Миша спит, его покой берегут родители, хорошо, что они у него есть. Хорошо, что сегодня взаимопонимание найдено. Что-то будет дальше?