46 глава. Был ли выбор?

           Иллюстрация Светланы Петровской            

         Пролетели каникулы, и школа снова наполнилась голосами, уроками, заботами и сомнениями. Нина Ивановна дружески обняла её в учительской: «Знаем, знаем… Ну, выбор неплохой. Главное, что он уже не учится у нас, и никто вас не осудит». И голосом выделила местоимение ОН.

   Директор вздохнул с облегчением, прямо в лицо пробурчал вроде бы даже заботливо: «Давно бы за ум взялась. Невероятно, но факт! Хоть сплетен меньше будет. А то мне в РайОНО скоро ехать, так хоть с чистой совестью отвечать буду на соответствующие вопросы…»

   Филисов уехал. Гипнотическое очарование тех вечеров выветривалось из сердца. Жалела ли она о чём-нибудь? Нет! Симпатичный Лисёнок был нежным и покорным – никаких огорчений. Не сравнить с Михаилом. Но в самой-самой дальней глубине её души, на уровне подсознания, тлело необъяснимое ощущение вины...

  После первой смены Лина Сергеевна  проверяла тетрадки в классе. В дверь заглядывают озабоченные физиономии старшеклассников.
- Проверьте и у нас, пожалуйста. Новая учителка после Риммы Иосифовны, придирается.
- Давайте.

   Проверила несколько работ. Тема – «Как я провёл каникулы». Ждала, зайдёт ли  Миша… 

  Вот и он. Последний. Несколько секунд помедлил в дверях. Они остались почти одни, не считая любопытной мелюзги, рисовавшей на доске кораблики, но и та  разбежалась скоро.

   Лина головы не подняла, но всей кожей почувствовала напряжение, вспомнилась вдруг строчка Вознесенского: «Мы провода под током». Как верно сказано!

   Сел напротив. Положил на парту тетрадь. А сочинение было хорошее. Он описывал, как  ремонтировал с братом  трактор, ходил на охоту. Вечерами они с Витькой пугали влюблённые парочки или вдвоём провожали знакомую девчонку. До утра. Как любовались звёздами.

   Михаил молча глядел в сторону, хмуро отвернувшись.

- Неплохо написано, Миша. И время вы провели неплохо.
 
  Закрыла тетрадь, не поднимая глаз, придвинула к нему.

  Миша спрашивает с запинкой:
- А вы… как вы провели время, Лина Сергеевна?

- Хорошо провела. («Спросит ли о Виталии?»)

   Спрашивает:
- А правда, что вы…  что Филисов…

   Не стала ни лгать, ни объяснять:
- Правда. 

   Михаил будто ждал этого ответа.

  Молча встаёт из-за парты. Лина  провожает взглядом высокую сутулящуюся фигуру. Оглянись! Нет, не оглянулся. Шёл по коридору, ничего не видя вокруг, и сердце стучало: «Это правда, правда. Не может быть! Нет, это правда. Она сама сказала - правда…»

      Лина осталась одна, уставившись взглядом на чёрную исцарапанную поверхность парты: «Ты даже не дослушал, Миш. Да и что слушать? Но я ведь ничего тебе не обещала. Какое ты имеешь право злиться?.."

    Но почему же тогда она чувствует в душе, что обманула его, предала? Может быть,  и себя обманула?

  "Что же делать с тобою, Миша? Я подарила тебе надежду, а теперь безжалостно отбираю… Разве это честно?"

   «А знаешь, - шепчет совесть с самого донышка, - ты ведь не Мишку любила, а его чувство к тебе, его упрямую, отчаянную любовь. Разве не так?»

  «Пожалуй, так, - соглашается Лина. – Но что, действительно, может быть общего у меня с этим мальчиком? Он молчит или злится… "

 - А магнит? Магнит был, ты же не будешь отрицать? - "Не буду. Миша, ты всё правильно написал в анкете, но в реальной жизни… Какой ты в реальной жизни, я так и не поняла окончательно".
   
 Лина, Лина, будь уж до конца честной: любишь поучать, а сама? - Что сама? Я же не  бесчувственный камень – я живой человек, хочу жить и любить! Да, Миша нравится мне, но мы с ним на разных планетах. А с Филисовым – на одной. Эх, кто бы  научил поступать всегда правильно!

     Лина  и вечером продолжала упрекать себя. Снова вспоминала... Михаил  повзрослел, хотя  отчаянная бесшабашность осталась. Вот и доказательства! За окном – песня!

   Вразвалочку по деревенской улице проходят трое парней. Все широкоплечие, высокие. Руки в карманах. Орут громко:

   В Кейптаунском порту с пробоиной в борту
  «Жанетта» поправляла такелаж.
  Но прежде чем уйти в далёкие пути,
  На берег был отправлен экипаж.
  Идут, сутулятся, вливаясь в улицы,
  И клёши новые ласкает бриз…
 
     Миша даже не смотрит на её окна. Поют, удаляясь:
    
     Они идут туда, где можно без труда
     Достать себе и женщин, и вина,
     Где пиво пенится, и пить не ленятся,
     И юбки узкие трещат по швам!

  Не оглянулся. Не смотрит. Теперь-то ты довольна? Снова нет? Странное человеческое сердце!

    Эх, Мишка, а помнишь, как пришёл с мороза? «Соскучился!»  Я - не забыла…

    Удивительно: так кто же  тебе, Линочка, больше нужен, кто дороже – Михаил или Виталий?

     Если бы не возраст, если бы не школа… Лина вздыхает. Если б можно было заранее  прочесть в какой-нибудь Книге судеб  о том, что произойдёт, что случится с нами…! И всё чаще мысли её не с Виталием – но с другим, с тем, кто когда-то преследовал, злил, смешил, притягивал... а она отталкивала.

   Нет, отталкивала не она – но придуманные людьми законы...
   
    Вечер отдыха в школе. Танцы в спортзале. Миши не было. В весёлой толпе танцующих Лина места себе не находит. Риммы нет. Идёт к Светлане Ивановне. Та вначале ругает:

- Ты с ума сошла.
- Пожалуйста! Ну, хочешь, презирай меня, но позови! Мне поговорить надо!
- Хорошо.
 
  Они подошли к избе, где жил Михаил. Светлана Ивановна  зашла внутрь. Лина  осталась у калитки...

    Хлопнула входная дверь. Света вышла одна.

- Идём... Расскажу по дороге. Лежит он, значит, на кровати. Читает. Я говорю: почему не на вечере? Он: да, так… Я говорю: а тебя ждут. – Так уж и ждут, - бормочет, но глаза загорелись.
- Ждут, ждут, - подтверждаю. – Через пять минут быть в школе. По-военному.
- Это приказ?
- Да! – говорю. Ну, вот и всё. Довольна?

  Лина целует Светлану. Сердце колотится. Что Миша подумает? Да ладно...

   Скоро он появляется в школе, стоит у входа, прислонившись к стене. Лина, уже раскаиваясь в затее, прячется в дальнем классе. Светлана еле нашла, отругала, но вытащить в коридор не смогла.
 
  Михаил, конечно, догадался, кто велел его позвать. Не хотел идти. Ему вообще не хотелось никого видеть, а особенно – её.

   Но руки сами накинули на плечи фуфайку. Ноги - в валенки.  Въедливый голос внутри нудит: не ходи, покажи ей, что ты не мальчишка…

    Пришёл. Ждёт. Сердце глухо колотится... Вечер закончился. Последними на крыльцо выходят ОНИ, и Светлана Ивановна оставляет их одних.
 
  Он берёт руку Лины неожиданно, но так естественно, точно делал это уже сотни раз. Идут на берег озера. Огромные звёзды мерцают вверху, а вдали подмигивают  огни татарской деревушки.

   Обмен пустяковыми репликами. То, что она говорила потом, не было ни пошлым  эгоизмом, ни расчётливой игрой – это были её чувства в тот момент. Почему она говорила так? Не знаю, но что сделано – то сделано: эти слова не вернуть обратно, не стереть!
 
- Если бы ты был старше, Миша! Если бы я была моложе! Если бы мы встретились не здесь, не в школе! Мне нельзя любить тебя.  Понимаешь, я даже не должна  этого говорить тебе… Если бы ты понял меня… Я благодарна тебе. За  то, что ты есть. За то, что ты так любил меня. Мне было очень трудно. Твоя любовь согревала и поддерживала меня, - у Лины перехватило дыхание. - ...Ну, почему я не могу всё, что хотела бы, сказать тебе открыто и прямо? Почему?

     И в голосе  столько боли, что Михаил бережно обнимает её вздрагивающие плечи.
- Я не умею говорить… Но вот днём проходил мимо и только твой силуэт увидел в окне – не знаю, что делается со мной. Я… я люблю тебя, слышишь?

    В этом повторении, в этом дерзком «ты» было столько отваги, отчаяния, искренности! Лина уткнулась в его фуфайку, распахнутую на груди. И замерла, боясь пошевелиться. И Миша тоже замер. Глухо и тревожно бились их сердца.

    Тревожно и грустно под порывами ветра шелестел камыш, утопавший в снегу.
 
  Лина отстранилась первой. Первой взяла Михаила за руку. Щёки её горели. Они шли назад, больше не сказав ни слова, держась за руки. Призрачная луна мелькала меж облаков, освещая их холодным светом.
 
  Лишь изредка взглядывали друг на друга. И тогда на губах мелькала улыбка – сдержанно виноватая у Лины и самодовольно радостная у Миши.

  Молча расстаются. Она долго не может уснуть, ругая себя за откровенность. А он, сбросив валенки и фуфайку, забирается на полати. Широко открытыми глазами смотрит в  потолок. Ни о чём не хочется думать. Ощущение  грустного тревожного счастья переполняет сердце.

   Утром он вскакивает раньше всех. Генка смотрит на него с презрительным осуждением. Плевать! В школе он  не может спокойно сидеть на уроках, слушать объяснения, кому-то что-то отвечать, как будто ничего не произошло. Спешит туда, где может увидеть её. Радостными глазами ловит взгляд...

  Но Лина Сергеевна вновь избегает и встреч, и взглядов. 

     Домой она идёт с Любой. Их догоняют парни. Люба сообщает новость:
- А нас завтра будут пересаживать. Девчонок с мальчишками. Чтобы меньше вертелись и болтали на уроках.
-  Ба, я ещё больше вертеться буду! – вставляет Медведь.
- С кем бы ты хотел сидеть? – интересуется Люба.

   Генка ехидно намекает:
- Ему бы с кем-нито под вид Лины Сергевны...
- Да, - нахально  соглашается Михаил.

    Лина краснеет, заметив, как за оградой вездесущая Гурьяниха пристально провожает их подслеповатыми глазами, пытаясь подслушать разговор.

   На следующий день директор приглашает Лину Сергеевну в свой кабинет. Он официально строг и категоричен. Очень строг:

- Вы помните наш разговор, Лина Сергеевна?
- Помню.
- Не нравится мне поведение Михаила.
- Мне  тоже не нравится, - вполне искренне отвечает Лина.

- Наверное, этому есть причины? Невероятно, но факт: нет дыма без огня, а? Сообщаю конфиденциально: в РОНО кто-то прислал анонимку о том, что  в нашей школе учителя допускают вольности по отношению к ученикам, даже «дружат». Что автор вложил в это слово – не совсем понятно, но ТАМ (он сделал соответствующий жест) будут разбираться. Вы только вдумайтесь: будут разбираться!  Учтите! И что вы будете отвечать, Лина Сергеевна? 

   Лина решается ещё на один разговор с Михаилом, чтобы срочно исправить свою, как она сейчас поняла, опасную откровенность.

               Продолжение:  http://www.proza.ru/2017/07/07/311