Ой, девочки, что я вам сейчас расскажу...

Только чур - мужчинам дальше не читать! Потому как вам совсем не обязательно
знать, где женщины рожают иногда вас и ваших детей.

 - Кажется, началось! - это неизбежно, как гагаринское "Поехали!"
Людмила,актриса нашего театра, у которой я жила на квартире, вызвала скорую
и через полчаса я уже "покоилась" в приемном покое.
Встретили меня очень тепло:
- Вы из театра? Нам директор уже звонил по поводу Вас.
 
Людмила заранее меня предупредила: - Не пугайся, там стерильное белье,
поэтому оно выглядит очень грязным. Логику я не поняла, но приняла к сведению.
И все равно испугалась, когда пришлось надеть на себя рубашку, которая выглядела
так, словно ее сначала замочили в чае, а потом усугубили некоторые пятна
пакетиками с заваркой. Хотя, если честно, когда "началось", то в принципе,
становится все равно, во что тебя переоденут. Лишь бы скорее "закончилось".

Но вот с этим, оказывается, у некоторых происходит серьезная загвоздка.
В нашем деревянном двухэтажном роддоме "предродовая" находилась на первом этаже.
В палате стояло штук шесть кроватей с настоящими "ночными вазами" под ними.
- Никаких туалетов!- категорично заявила мне санитарка,- чтоб ребеночка не
потерять.
Я испуганно присела на краешек кровати. С разных концов палаты доносились стоны
и причитания типа: - Да чтоб я еще раз!... Приеду домой, кирпичами там все
заложу, пусть только сунется!
Девушка с соседней койки сползла со стонами вниз и, как только присела на горшок,
словно наседка на корзину, как тут же вошел доктор, будто ждал за дверью этого
момента и обратился к ней:
- Ну что, все? Не торопись, я подожду... - А теперь пойдем, я тебя посмотрю.

В палату заглянула санитарка: - Тишкина? - на выход. Я вышла.
- А Вы правда художник? Ой, Ириночка, помогите нам пожалуйста! Нам бы газету
к 1Мая сделать! А то у нас самих никак не получается!
На столе уже лежали два листа ватмана и краски с кистями. Когда начиналась
схватка, я замирала на стуле и ждала, пока отпустит. Затем снова склонялась
над газетой. Вот так, между схватками, и родился очередной шедевр настенного
творчества.
После чего всем стало ясно, что вот уже - точно пора - и меня повели в родовую.

Стол, на который полагалось взобраться, был высок даже для меня не в положении.
Потому самое большое, что я смогла сделать после команды "ложись!" - это
подержаться за краешек. Доктор вздохнул и санитарка принесла табуретку, на
которую тоже сначала надо было взгромоздиться.
Наконец, я благополучно водрузилась на стол. Но видимо, так устала, что пропало
всякое желание рожать. Хотя схватки при этом остались.
- Ну миленькая, ну давай, тужься,- уговаривала меня замечательная акушерка
тетя Маша.
Я стискивала зубы, мне вытирали бинтиками лоб, но все равно ничего не помогало.
- Только не закрывай глаза!- уговаривал меня почему-то доктор.
Продолжалось это уговаривание несколько часов.
Спасибо тете Маше за ее поистине ангельское терпение. А у бедного доктора оно
все же лопнуло. Он с отчаянием махнул рукой и вышел.
 
Тогда мед.персонал, находящийся в родовой, как-то оживился, все начали что-то
делать: акушерка положила руки мне на живот и как-то сильно, но при этом мягко
и плавно стала давить, санитарка загремела шприцами, я услышала, что показалась
головка, тут же мне в вену воткнули шприц и приказали работать кулаком -
и буквально через минуту все и закончилось: я услышала, что - мальчик.
После чего малыша отшлепали - и наконец, раздался не то, чтобы крик, но
какое-то обиженное кряхтение.
Ребенка засунули под кран, где он все же повысил голос. Тут все обрадовались,
выдохнули и показали мне нечто среднее между баклажаном и ребенком, и предъявили,
как законному владельцу новоявленного чада, парное количество всех конечностей,
и не парное - головы и прочего.
После чего новоявленный на Свет был благополучно спеленован и уложен приходить
в себя.
Мне же положили на живот грелку со льдом - и все ушли отдыхать.
Была ночь на 20 апреля 1986 года...