Боржоми

Тихое высокогорное село в Боржомском ущелье в одночасье превратилось в разноцветный, визжаще-плачущий хохочущий балаган.
Дачники приехали!
Улица, на которой папа снял жилье, даже улицей назвать было сложно. По одну сторону земляной дороги шириной не более двух метров стояли дома, а по другую - начинался лес. Опушки как таковой не наблюдалось и  поэтому заблудиться можно было в шаге от дороги.
Трехэтажный крестьянский дом тети Маро особо не выделялся среди себе подобных. Рядом стоял не менее высокий и красивый. Пожалуй, выделялись из ряда строений несколько небольших одноэтажек. Там сдавались комнаты по низкой цене.
Во дворах, таких как у тети Маро, был асфальт и удобства. Зато хозяева одноэтажек сохраняли самобытность, и у них во дворе жили курочки, можно было валяться на травке и есть груши прямо с дерева.
Окна наших комнат выходили как раз во двор такого одноэтажного дома с флигелем, в котором поселилась семья странного состава. Две пожилые женщины, как выяснилось позже, сестры и мальчик.
Высокий худой мальчик выглянул из окна комнаты и помахал мне рукой.
- Привет! Ты из Тбилиси? - крикнул он по-грузински.
- Да, а ты? - ответила я по-русски.
Он улыбнулся и тут же перешел на правильный русский.
- Меня Миша зовут. А тебя?
- Дая.
- Как? Не выдумывай, таких имен не бывает.
- Дурак!- я захлопнула окно и уставилась в стену.
Невообразимые цветы на обоях. Только сейчас  я стала рассматривать комнату, в которой предстояло прожить два полных месяца до поездки на море. Приглядевшись, я поняла, что на стенах совсем даже не обои, а упаковочная бумага духов "Красный мак". Яркожелтый фон и алые маки создавали некое напряжение. Я не выдержала его и распахнула окно.
- Эй, Миша!
Мальчик обернулся он был в  красных шортах и распаковывал какой-то  тюк.
- Что, малышка, решила с дураком поболтать? - очень добро и снисходительно улыбнулся он.- Спускайся, я тебе интересную книжку покажу.
Я побежала вниз, на ходу бросив бабушке:
- Я у Мишки!
- Какой Мишка? Кто такой Мишка? - эти вопросы остались без ответа.
С той интересной книжки, вытянутой из тюка, завязалась наша с Мишкой дружба.
Ему было неполных двенадцать лет,  он был долговяз и смешлив. Единственный ученик, на каникулах, занимающийся математикой и иностранными языками. Мишка знал английский почти также, как русский, изучал французский и мечтал о далеких викингах. В тот год вышел фильм "Викинг", и мы ездили всей сдружившейся компанией в город, в кино. Потом Миша долго ярко живописал, размахивая худыми руками, какие-то батальные сцены, запомнившиеся ему из толстенных взрослых книг.
- Я, наверно, смог бы жить среди викингов! Я был бы их предводителем! -  восклицал он.
Но пока викингов среди нас не обнаруживалось, и приходилось  ему предводительствовать над ватагой деревенско-городских оболтусов.
Рано утром, когда раздавались крики пастухов и только начинал рассеиваться туман, Мишка вылезал из окна своего флигеля и бросал камешек в мое в окно. Я на цыпочках, чтобы не разбудить домочадцев, выходила к нему, и мы шли за водой. Он с обычным цинковым "взрослым" ведром, и, я с голубым бидончиком. Родник звенел в тишине леса.
В такие минуты Миша всегда говорил шепотом.
- Ты посмотри на ветку дерева слева от тебя, только не поворачивайся резко.  Там дятел. Не спугни.
Я оглянулась и в пяти-шести метрах от себя увидела необыкновенной красоты птицу. Мы, как завороженные, смотрели на дятла, а он - на нас.
Звук перевернувшегося ведра спугнул не только птицу, но и мы вздрогнули от разорвавшего тишину звона и треска. Цинк громыхнул о камни, вода расплескалась. Здорово!
Жили мы беззаботно, весело и интересно. Бабушки, подружившись, готовили совместные обеды-ужины. Мой брат, небольшой любитель походов, вылазки в чащу леса с нами не совершал.
А Мишка, собрав вокруг себя компанию мал мала меньше, уводил всех в лес и, рассадив на пеньки и принесенные с собой пледы, начинал рассказывать о приключениях реальных и фантастических героев. Придумывал отсебятину и интерпретировал классику так, как ему хотелось. Рассказчик он был замечательный и завораживал еще тем, что повествовал на двух языках. Деревенские ребята не понимали ни слова по-русски. Он начинал свои "выступления" на грузинском, потом, делая "реверанс" мне и Косте, соседскому гостю из Саратова, переходил на русский, и затем вновь переходя на грузинский, и так, "жонглируя" языками, доносил до каждого слушателя и боль жертв пиратов, и азарт боя. Делая страшное лицо, рассказывал, как его дед врач попал в рабство, но спасся, а затем, взяв себе псевдоним Капитан Блад, женился на прекрасной девушке.
- Только вы ничего у бабушки не выспрашивайте. Это тайна! - заговорщески щурился Мишка, и мы все в благоговейном трепете клялись молчать и не выдавать его, разболтавшего "семейно-государственную" тайну.
Настоящей и необсуждаемой тайной было отсутствие в их семье мужчины. Две бабушки и мама, приезжавшая, как и все родители, на выходные и он, единственный "мужчина".
Для меня, привыкшей к полной большой семье, было странно слышать, что в Тбилиси они с мамой живут только вдвоем.
Очередная суббота приоткрыла тайну Мишкиного происхождения.
Как-то мы впятером играли в выбивалки. В центре нашего двора, уворачивались  от мяча Заурик, хозяйский внук, и Мишка. Вдруг Миша замер и уставился на дорогу. По ней двигался автомобиль - красные жигули. Как только он замер, мяч тут же "влипился" ему в живот. Заурик начал кричать, что из-за "тупого верзилы" проиграла их команда. Началась обычная для детей свалка-ссора для выяснения истинного счета. Только Миша молча продолжал смотреть на приближающийся автомобиль, и когда машина почти поравнялась с нашими воротами, он выбежал и, пересекая узкую улочку,  скрылся в лесу.
Из машины вышел высокий симпатичный дяденька и, махнув нам в знак приветствия рукой, вошел в "мишкин" двор. Играть почему-то расхотелось, и все разошлись по своим дворам. Я сидела на высокой, ведущей в наши комнаты, лестнице и наблюдала за улицей. Мишки видно не было. Брат мой читал книжку, лежа в гамаке, пригревало солнышко, и умиротворительная жужжаще-стрекочущая тишина разливалась вокруг.
Вскоре к красной машине вышли тот же мужчина и мишкина бабушка. Женщина помогла вытащить желтый большой велосипед из авто и закатила его во двор.
"Ага, значит, этот дядя привез Мишке велик. Значит, выходит, он богатый знакомый или даже  родственник. Вот обрадуется Миша, когда вернется из леса. А чего он вообще туда умчался? А, наверное, за ягодами для гостя,"- рассуждала я, засыпая.
Проснулась от возбужденных голосов взрослых:
-Где этот паршивец?!-восклицал "высокий гость". - Вы его на голову посадили. Много на себя берет, сопляк!
- Николоз, не ругайся зря. Надо искать  ребенка. В лесу, в чаще, могут быть волки, шакалы. О, господи! - причитала мишкина бабушка.
Моя бабушка Оля тоже на повышенных тонах договаривалась с местными мужчинами о снаряжении поисковой группы. 
- Как не бояться? Вам хорошо говорить, вы тропы знаете. Он ведь маленький мальчик. Просто высокий. Я заплачу вам, только скорее идите ищите ребенка.
Мужчины посовещались, и пятеро из них вышли с фонарями и свистками в лес. Я видела, один даже ружьё с собой взял.
Гость, привезший велосипед, топтался на месте и, не выдержав напряженного  внимания к своей персоне, довольно громко заявил:
- Я не могу ждать, пока этот негодник явится. Передайте ему привет от меня и позвоните, когда найдется.
- Николоз, ты собираешься уехать? - перестав, по-моему, от удивления плакать, спросила мишкина бабушка
- Нет,  может быть, прикажете, мне его до весны тут ждать?! Лучше мне уехать. Аа то Вы же и будете в претензии, если наподдам ему как следовало бы. Всё, я уехал!
Он действительно сел в машину и выехал задним ходом по нашей узенькой улочке.
Мишку привели минут через сорок после отъезда, как выяснилось потом, его отца.
Бабушки плакали, обнимая мальчика. Моя и то подошла, погладила его по голове и попросила, больше так не пугать их.
Весь следующий день Мишу я не видела. Он не выходил из комнаты. До знакомства с ним мы все как-то умели развлекаться, а после того, как он стал предводителем "пиратского судна", все наши игры казались глупыми и неинтересными. Получилось, что вместе с Мишей были наказаны и все дети улицы. Каждый сам по себе ковырялся в своем дворе. Скукотища! Даже на родник не бегали.
Но уже через сутки всё вошло в  русло бурной каникулярно- скоротечной реки.
Опять мы строили шалаши из лап елей, опять под чутким руководством и при непосредственном участии "вождя" "индейцы" воздвигали вигвамы, разжигали костры. К вечеру на костры "всходила" очередная жертва. Она обычно сотворялась из бумаги, на которой было написано миллионы раз "Боржоми".  Рулоны бракованных этикеток приносили для хозяйственных нужд хозяева наших дач.  Так что жертвоприношение продолжительностью не отличались, Поскольку к костру приходили взрослые с парой ведер воды и ворча уничтожали следы "ужасных пыток".
Почти все местные взрослые работали на заводе по розливу минералки. На разных постах и в разных должностях. Тетя Маро, например, была главбухом всего производства. Тетя Анжела - молодая вдова, в чьем флигеле жил Миша, была упаковшицей. Дедушка Ило вообще был загадкой. Его профессия называлась бурильщик скважен. О, сколько фантазий родилось у  нас всвязи с работой дедушки Ило. И тоннели в облаках, и кроты в подчинении, и летучие мыши на страже таинственных интересов минеральных источников.
В конце деревни были серные бани. Запах на подступах стоял соответствующий, и Миша таинственно, на ушко, поведал мне о существовании некоего ада. И вход в него, вполне возможно, находился  именно там. 
Дня через три я вспомнила о велосипеде, привезенном отцом Миши.
- Миш, а почему ты не катаешься на новом велике? Не умеешь?
- Не нужен он мне, - резко ответил Мишка и почему-то побежал, - догоняй!
Я догнала и прыгнула на него со спины. Миша упал в траву, и мы покатились с ним с пригорка вниз к широкому ручью. Катится было весело и приятно. Траву и цветы на этом пригорке не косили, они мягко стелилась под нами и пахли сладко.
- Если тебе не нужен велик, то научи меня кататься - попросила я, отряхивая с шортиков прилипшие лепестки лютиков.
- Научить? Конечно. - толкнув меня обратно в цветы, крикнул Мишка. - Догоняй!
Запыхавшись, примчались мы к нему во двор и выкатили из комнаты новенький блестящий велосипед.
- Он немецкий что ли? - спросила я, увидев надпись.
- Ну да, он же из Германии приехал недавно, - буркнул Миша.
- Кто он?
- Отец мой. Кто еще? Ты кататься собираешься или разговаривать? Давай садись, сейчас научу. Держись.
Я послушно умолка и влезла на высоченный велосипед. Миша покатил велик в сторону дороги уходящей под довольно крутую гору. Ехать на велике, не дотягиваясь до педалей, было классно. Миша вёз меня и наставлял.
- Педали пока не крути, научись удерживать руль. Я рядом,  не волнуйся.
Он выкатил меня на стартовую точку и побежал рядом с несущимся великом. Руль я  держала побелевшими от напряжения руками В какой-то момент я поняла, что Мишки рядом нет иобернулась.
Треск.  Грохот. Овраг. Боль. Крик.
- Дайка, ты жива? - Тихо позвал, прибежавший, Миша. В голосе слышались слезы.
- Ага, - еле выползая из оврага, - пропищала я.
Мы шли долго. Миша катил исцарапаный с "восьмеркой" на колесе велик и еще мне помогал идти. Сбитые коленки и ссадины на руках болели. Да и не торопились мы получить выволочку от бабушек.
Раны подлечили, мой дедушка починил велосипед, опустил сидение до нужного уровня, и я стала кататься на нём.
Отдых в деревне на тот сезон для меня окончился раньше мишкиного, и мы, поклявшись писать друг другу письма, расстались.
 Миша написал мне одно письмо, но у меня было много дел и я отложила ответ на потом, а после вовсе забыла ответить.
Прошло много лет.  В стране накапливается недовольство государственным строем, бурные события отражались в выступлениях политиков и массовых митингах. И вот в один из вечеров мы включаем телевизор, с тем чтобы узнать новости, и видим молодого энергичного человека, яростно размахивающего руками.
- Мама! - вскрикнула я. - Это же Мишка!
- Какой Мишка? Кто такой Мишка?
- Мам, ну как ты не помнишь? Тот мой Мишка. Ну, который научил меня кататься на велике.
- Ну и где он твой Мишка? - иронично спросила мама.
- Так вот же он на экране.
- Точно. - удивившись собственным мыслям, рассеянно проговорила мама - Ну да, он, конечно. Как я не соотнесла-то. Все говорят Саакашвили, Саакашвили, а что это Никушин и Гиулин сын и не догадалась. Вот те на!