Толстой и Мальвина

Шёл как-то однажды Толстой по улице и решил зайти выпить чаю с баранками у Сметанникова. Супы у того были так себе и обедал Лев Николаевич всегда у себя или у знакомых. Но вот чай из Китая у Сметанникова был хорош, а баранки и пряники всегда были свежи и вкусные. У дверей заведения, опершись о косяк, стоял лысоватый с зачёсом Сметанниковский официант и зевал, рискуя вывихнуть челюсть. Наконец он заметил графа и побежал ему навстречу.
- Извольте, Лев Николаевич, отобедать у нас, - слащаво улыбаясь, выпалил официант.
- Обедать я, голубчик, не буду, а вот чаю мне можешь подать. С баранками. Что, Семён Христофорович здесь?
- В город изволили уехать. За покупками-с, - вертя задом, отвечал официант, провожая Толстого на террасу перед рестораном и отодвигая ему стул. - Как Ваше здоровьице, позвольте-с полюбопытствовать?
- Спасибо, голубчик, - сказал Лев Николаевич нетерпеливо, стараясь побыстрее отослать лебезящего официанта. - Давай, дружок, неси.
Официант пошаркал по столу полотенцем, смахивая невидимые крошки, ушмыгнул и Лев Николаевич заметил странную девочку за соседним столом. У неё были голубые волосы и она была одна, если не считать чёрного пуделя, привязанного за поводок к спинке стула, на котором сидела девочка.
"Вот те раз!" - подумал Толстой.
Вид у девочки был серьёзный, одета она была красиво и опрятно и поэтому Лев Николаевич подумал, что, наверное, всё так и должно быть.
- Сидеть, Артамон, - скомандовала девочка собаке.
Артамон и так смирно сидел, поэтому не понял своей задачи и покосил глазами на хозяйку. Потом пёс недоумённо посмотрел на Толстого, ожидая от более мудрого, ввиду возраста и солидной внешности, седого старика сочувствия или хотя бы намёка, но, не обретя ни того, ни другого, решил просто ничего не делать.
- Здравствуйте, - важно сказала девочка. - Меня зовут Мальвина.
- Здравствуй, Мальвина, - сказал Толстой, улыбнувшись. Ему нравились вежливые и опрятные девочки. - Какое имя у тебя красивое. И волосы тоже красивые.
- Да, я знаю. - ответила Мальвина серьёзно, не смутившись. - А Вас как зовут, дедушка?
- Лев Николаич!
Мальвина кивнула головой, не выказав никакой радости от того, что узнала, как зовут дедушку.
Лев Николаевич хотел спросить, где родители девочки и дальше - что, да как, но тут ему принесли чаю в стакане с блестящим подстаканником и в тарелке пряника и баранок, уложенных красиво на белое полотенчико с петухами, и он переключился на чай.
- Перед едой надо всегда мыть руки, - опять с важным видом сказала Мальвина.
- Ты хорошая девочка, как я вижу. Молодец! - сказал Толстой, поглядев на Мальвину пытливым взглядом, улыбнулся и отхлебнул горячего чая. Потом подумал про себя: "Правильная девочка. Не то, что некоторая молодежь сейчас, один ветер в голове. А эта вон какая рассудительная... Цвет волос, правда, странный... Ну да это пройдёт. Родители, небось, к домашнему спектаклю какому-нибудь разукрасили. Фею будет играть али Ундину какую... Ребёнок ещё".
- А читать-то уже умеешь? - подыгрывая серьёзной девочке, важно спросил Лев Николаевич. Он недавно издал букварь и тема детской грамотности его очень интересовала.
- Да, я уже умею читать и писать, - ответила гордо Мальвина. - Я веду дневник и записываю туда всё, что сделала полезного за день.
Лев Николаевич подумал, что в голосе девочки, полного собственного достоинства, он услышал какие-то еле заметные нотки капризности, но потом решил, что ему показалось.
- Какая ты молодец! И что ты сделала хорошего сегодня?
- Сегодня я заплела косу, застелила свою кровать, позавтракала и сама вымыла чашку, - всё так же гордо сказала Мальвина.
- И записала всё это? - спросил писатель, лукаво прищурившись.
- Да. А ещё мой пудель Артемон покакал сегодня на дорожке. Я убрала за ним и наказала его. Мороженого я ему сегодня не дам. На дорожке какать не положено. - сказала Мальвина и серьёзно надула губки. - Это я тоже записала. Хотите почитать?
- Нет, пожалуй. Спасибо, внучка, - ответил Лев Николаевич и потянулся за пряником. Он понюхал его. Пряник пах вкусно, зазывающе и приятно возбуждал аппетит. Лев Николаевич выбирал, с какого угла его укусить и уже открыл было рот, но девочка не сочла разговор оконченным и продолжила.
- Вы же знаете, дедушка, что собачкам делать на дорожки запрещается? - проэкзаменовала Мальвина Толстого.
"Однако", - подумал Толстой, но не сказал ничего, а лишь утвердительно кивнул, проглотив слюну. Подумав, положил пряник, хлебнул чаю и захрустел баранкой.
- А Вы что это босиком ходите, дедушка, - спросила Мальвина так же серьёзно. - Неприлично. И потом, Вашем возрасте можно простудиться и умереть.
"Да-а, - подумал про себя опять Лев Николаевич, - далеко пойдёт". Но опять ничего не сказал, а почувствовал себя немного не в своей тарелке и поёрзал на стуле. Девочка почему-то перестала его интересовать. Лев Николаевич допил чай и стал смотреть в конец улицы, не идёт ли там вдруг какой-нибудь его знакомый, с кем можно будет завести приятную беседу.
- А у Вас крошки в бороде застряли, - продолжила Мальвина наставническим тоном без тени улыбки. - И вообще, растительность на лице не гигиенично. Борода может в суп попасть. А ещё вши бывают. Сейчас мужчинам положено бриться.
Толстой зыркнул на Мальвину. "Вот коза! - раздосадованно подумал Лев Николаевич. - Надо же, какая зануда... Что только вырастет из неё? Достанется ведь кому-то жена такая...". Лев Николаевич стряхнул крошки с усов и бороды, встал, покашлял для солидности, оправил пояс, встал, достал кошелёк и положил денег на стол. Не глядя на девочку, Толстой вышел на улицу и остановился на мгновение, заткнув ладони за пояс и немного растерянно оглядываясь. "Чёрт знает, что такое..." - подумал Лев Николаевич и потом направился на противоположную сторону улицы в ресторан Фимы Зильберштейна попить молока и справиться насчёт цен на муку.