Леонид Юзефович. Зимняя дорога

(Юзефович Л. А. Зимняя дорога. Генерал А. Н. Пепеляев и анархист И. Я. Строд в Якутии 1922 — 1923. Документальный роман. — М.: Издательство АСТ: Редакция Елены Шубиной, 2016. — 430 с., ил. — (Исторические биографии)

Незадолго до самоубийства Вирджиния Вульф записала в дневнике, что и хорошо изложенная биография — тоже достойное дело. Это, к примеру, когда творчество само по себе иссякает. Трагическое признанье для автора!

Между тем, всяческий науч-поп, биографии, мемуары — всё «нехудожественное», но — считается — достоверное пользуется особым вниманием читателя нынче. Устали мы от «ихних» (от наших) бредней!.. И то, что добротная книжка Леонида Юзефовича отхватила сразу «Нацбест» и «Большую книгу» за 2016 год — тому свидетельство. Хотя — тотчас замечу — мне было странно: почему именно она? Хорошо написанных биографий выходит немало, и труд Юзефовича выделяется среди них, пожалуй, лишь малоизвестным (совсем почти неизвестным широкой публике) объектом исследования.

Ну, в самом деле, кому сейчас что-то скажут фамилии генерала Пепеляева или писателя Строда?.. Между тем, 30-летний Анатолий Пепеляев был заместителем Колчака, вторым после него человеком в белом движении Сибири. Причем в отличие от адмирала-начальника никакими жестокостями себя не запятнал, считался «совестью» белого движения. Уже на излете гражданской войны он предпринял попытку военной экспедиции в Якутию — и потерпел поражение. Иван Строд — один из красных командиров, который вместе со своими бойцами упорно сопротивлялся «пепеляевцам», выдержав многодневную осаду в укрепленной промерзшими трупами юрте. (Якутская юрта — род бревенчатой избы). После поражения Пепеляева он стал считаться главным победителем последней белогвардейской вылазки, написал яркую книгу о тех днях («В якутской тайге»), но крепнущего мороза сталинизма и он не выдержал. Оба — белый и красный герои — будут расстреляны в годы ежовщины.

Однако роднит их не только столкновение на жизненном пути и общий конец. В первую очередь, для автора важно, что оба не исчерпываются лозунгами своего времени, своей партии, что оба сохраняют в годы гражданской смуты способность и достоинство на индивидуальные духовные поиски. Оба они — белые вороны каждый в своем стане. Пепеляев — народник по убеждениям, «мужицкий генерал».  Строд — поклонник Кропоткина, вполне себе и идейный и стихийный анархист; его с трудом даже после подвигов примут в большевистскую партию. «Рыцарь без страха и упрека», Баярд белого движения Пепеляев, не подписавший ни одного расстрельного приговора, сдастся красным. Победители будут уважать его, хотя и упекут на долгие годы в узилище. Строд не сможет пережить бремя своей славы, начнет опускаться, пить и в конце концов встанет к расстрельной стенке раньше Пепеляева. Дух обреченности витает над ними.

Они оба неудачники? Нет, возражает автор книги: «Мы знаем, что во вселенной плавают миры, ограниченные временем и пространством. Они распадаются и умирают, но в этих равнодушных мирах, не имеющих цели ни в своем существовании, ни в гибели, некоторые их части одержимы такой страстностью, что кажется, своим движением и смертью преследуют какую-то цель». Эти слова Метерлинка приводит в своих выписках один из участников «пепеляевщины». Ими же объясняет мотивы своего интереса к теме писатель.

Конечно, жути в его книге немало. Тут и пример черного юмора: расстреляли белые пленных красноармейцев и спать в избе залегли. А один «расстрелянный» оказался жив, попросился в избу, ведь мороз трескучий. Его напоили чаем, уложили спать, а на утро «дострельнули». Или еще сцена, уже чисто нуар: на дальней станции красные бойцы с голодухи занялись каннибализмом. Белые поубивали их, развесив кишки еще живых каннибалов-«нелюдей» по стенам телеграфной станции — вместо телеграфных лент. Чур, все эдакое не пепеляевцы вытворяли, но ожесточение гражданской налицо (и на стенах).

Центральный эпизод книги — 18-дневная оборона Стродом юрты в селении Сасыл-Сысы. Это там, где из промерзших трупов своих и белых бойцы Строда воздвигли заграждения. Причем инфернальные подробности и беспримерный героизм оттеняются тем, что ожесточения в противостоянии сторон не чувствуется. Об этом Строд и написал позже книгу «В якутской тайге»: «Строд, сам того не желая, написал не мемуары, а трагедию, вернее трагедийный по природе героический эпос, где не добро борется со злом, а одни герои — с другими, и каждый из противников — лишь орудие высшей силы в лице «мирового капитала» или «мирового интернационала», враждующих между собой, как две партии олимпийских богов при осаде Трои. Космический мороз, инопланетные пейзажи с голыми скалами по берегам ледяных рек и бескрайняя снежная тайга — подходящий фон для вселенской битвы».

Судя по цитатам, книга Строда куда темпераментней и ярче повествования Юзефовича. Наш современник предпочитает не отдаваться эмоциям, сохраняя (порой излишне) спокойный тон аналитика. Но сквозь этот тон проглядывает порой удивительное, читателя колющее. Вот после всех этих ужасов мы вдруг читаем запись из дневника Пепеляева: «8 июня. Сегодня ночью вышел на улицу. На горах, в лесу, пеночка поет. Все дышит весной и пробуждением к жизни… Где ты, моя весна? Ты так прошла быстро и так мало дала мне счастья. Все больше страшных гроз и бурь. А душа хочет нежности… Боже!»

И это пишет человек, потерпевший не просто военное поражение — но и духовный крах! Ведь опыт гражданской войны убедил стихийного народника Анатолия Пепеляева в том, что «у народа идеи нет», а значит, и будущее Пепеляева без опоры.

Пожалуй, вот эти моменты перерождения чеховской ведь еще по духу старой русской интеллигенции в людей века 20-го, в современников столетия-волкодава — на сегодня самое увлекательное в книге Юзефовича, если, конечно, вас не занимают якутский-тунгусский «кулёр локаль» и события нашей революции сами по себе. В общем, Юзефович пишет про то, как начинался «зимний путь» длиной в несколько десятилетий для всей нашей страны. И если вы нынешнюю распутицу приняли за весну, я рад за вас!

Повторюсь еще раз под занавес: книга Юзефовича познавательна и добротна, хотя особыми литературными достоинствами, на мой взгляд, из подобного жанра «текучки» не выделяется. Так что два лавровых венка в один год за такой текст — это, сдается мне, несколько э-э… по знакомству, вы не находите?..

Впрочем, и получить эту книжку в читальном зале трудно сейчас: каждый ведь день берут!

6.07.2017