Наезд

Был конец мая 2001 года.  В это время я работал директором на фирме «Дальхимстекло», основателями и владельцами которой были братья Шептицкие.  Одним из направлений деятельности этой фирмы была торговля лабораторными приборами, химическим реактивами к ним и лабораторной посудой. Одной из ведущих мировых фирм по производству различных приборов для проведения биохимических исследований крови является фирма Бекман-Культер.  Официальным дистрибьютером этой фирмы на Дальнем Востоке была наша компания.  И когда у фирмы Бекман возникла идея проведения семинара по своей продукции, за организацию его отвечали мы. Я возглавил оргкомитет. Дело для меня было привычное,  все было организовано на высшем уровне. Вечером после проведения семинара был устроен банкет, в котором  принимали участие  ведущие врачи-лаборанты из учреждения здравоохранения Дальнего Востока. Банкет проводили в Бизнес-центре «Парус», старинном особняке, в котором останавливались во время приезда в Хабаровск Генеральные секретари ЦК КПСС Хрущев, Брежнев, Горбачев, Президент России Ельцин.  Потом этот особняк приватизировал,  и сделали из него элитную гостиницу на небольшое число  номеров, с банкетным залом с отменной кухней.

Я на своем автомобиле Toyota Mark II встречал специалистов фирмы «Бекман» в аэропорту, устроил их в гостинице и в дальнейшем возил их по городу. Связано это было с тем, что у меня был самый комфортабельный автомобиль в нашей компании, седан бизнес-класса.  Братьям Шептицким не хотелось ударить в грязь лицом перед иностранными специалистами, вот он и попросили меня сопровождать их. Тем более что с одним из них, Анджеем Хрыщиком, мы были лично знакомы лет 10. Для меня это было нетрудно, я большой любитель поездить за рулем автомобиля. Поэтому после окончания семинара я отвез гостей в гостиницу, где они собирались отдохнуть перед банкетом. Сам тоже съездил домой, переоделся и в условленное время заехал в гостиницу за специалистами «Бекмана».  Часов в 7 вечера мы были  в бизнес-центре «Парус», где уже собрались участники банкета.

Банкет закончился в 23 часа. Прошел он на хорошем уровне, все были довольны и общением, и кухней, и напитками. Я, будучи за рулем, употреблял только сок, и как человек очень мало пьющий, нисколько не комплексовал по этому поводу. Наконец, все стали расходиться.  И тут наши гости из Москвы захотели увидеть новый, недавно построенный мост через Амур, который впоследствии был изображен на ассигнации в 5 тысяч рублей.

Простившись со всеми, ведь наши гости из Москвы следующим утром возвращались в столицу, а многие приглашенные из других городов также уезжали тоже на следующий день, мы вчетвером сели в мою машину и поехали. Хабаровск после всех реконструкций выглядел вполне современно. Хорошо освещенные улицы города, где-то подсвеченные административные здания создавали праздничное настроение.  Мы поехали по дорогам, идущим вдоль Амура. Кто бывал в  нашем городе, помнит, что  к реке можно было подъехать, лишь свернув с магистральных улиц, но мы это не делали.  Проехали район речного порта, Казачки, поворот спиртзавода, оставили далеко слева Северный микрорайон и по улице Шелеста поехали в сторону базы КАФ.  Не доезжая,  на развязке свернули в сторону Амура и через некоторое время оказались около въезда на мост через Амур.  Понаблюдали, как по железнодорожным путям,  впервые проложенных в далеком 1915 году,  по мосту прогрохотал поезд. В конце 90-х и начале 2000-х годов  мост долго реконструировали, изменили все, что было сверху огромных быков-опор. Заменили пролеты, по которым проложили новые рельсы, и уж совсем новым были пролеты автомобильного моста, идущие над железнодорожными путями. 

По мосту, ярко освещенному светильниками, мы переехали на левый берег Амура. Оттуда полюбовались панорамой огней города, увидели огни на мачте какого-то припозднившегося катера. Поговорили, мужики выкурили по сигарете,  и мы поехали в гостиницу. Я решил поехать по Воронежскому шоссе, там было ближе расстояние до гостиницы.

Кто из россиян не знает наши дороги, особенно за городом? Они везде одинаковые. Если хороший асфальт еще не разбили большегрузы, то уж разметки точно негде нет.  Темная полоса асфальта и такая же темная обочина.  Зимой как-то проще, на обочине снег лежит и контрастирует с асфальтом.  А летом запросто можно принять темную обочину за дорогу и вылететь в кювет.  Нет и разметки посередине трассы.  Так что едешь и ориентируешься в основном на свет встречных автомобилей. Вот такая дорога и шла от моста через Амур по так называемой трассе Р-297 Амур до Воронежского шоссе.

Все, что случилось на этой трассе, я помню с фотографической точностью.  Возвращаясь от моста, мы проехали под улицей Шелеста, которая связывает так называемую базу КАФ с центральной частью города.  Слева было видно трамвайное депо № 2, а затем шли 9-ти этажные жилые дома.  Мы проехали пешеходный переход, отмеченный зеброй и знаком на обочине. Будучи законопослушным водителем, я сбросил скорость до 60 км/час, а потом стал увеличивать скорость опять же до разрешенных  за городом  90 км/час.  Справа я увидел освещенную заправку и в глубине гаражи.  Чтобы не вылететь случайно на обочину и в кювет, я держался ближе к середине дороги.  Вдруг меня на долю секунды осветил свет фар встречного автомобиля, и когда ко мне вернулось зрение, я увидел перед машиной темную фигуру человека, переходящего дорогу в неположенном месте.

Теперь я хочу чуть отвлечься, чтобы рассказать о свете фар японских автомобилей с правым расположением руля. По правилам дорожного движения свет фар должен быть направлен на обочину.  В Японии с их движением обочина слева, вот туда и светят фары.  А у нас обочина справа по ходу движения. И получается, что свет встречных японских автомобилей, едущих даже с ближним светом, попадает на глаза водителям встречных машин. Я на всех своих автомобилях по возможности регулировал свет фар, а вот очень многие даже и не знали об этом,  и ездили  на своих «японках» без регулировки света фар. Вот одна из таких машин качнулась на неровности дороги,  и свет её фар резанул по моим глазам. 

Увидев перед капотом своей машины пешехода буквально в 5-10 метрах, я действовал автоматически. Тормозить было поздно, поэтому я совершил маневр, уходя от столкновения – повернул руль вправо. Но и мне, но особенно пострадавшему, не повезло. Мы не хватило буквально полуметра, чтобы не задеть пешехода.  Удар бампером по человеку, он падает на капот и на лобовое стекло и отлетает на встречную полосу движения.  Я торможу и съезжаю на обочину, бегу к человеку на дороге, которого я сбил.  Мой десятилетний опыт врача травмпункта сразу подсказал, что передо мной труп. Ни дыхания, ни пульса у пострадавшего не было. Тут же рядом стали останавливаться машины, из них выходили люди. Подошли мои пассажиры, специалисты «Бекмана».  Кто-то побежал звонить в соседнюю многоэтажку,  и через какое-то время подъехал «Уазик» с милиционерами. Через сколько это произошло, я не знаю. Для меня время остановилось.

Потом я помню лишь фрагменты. Как меня ударила молодая женщина по лицу и с моего лица упали очки и разбились стекла. Как потом меня посадили в милицейскую машину, как потом на ней повезли на освидетельствование в наркологический диспансер. Помню, как же там, в диспансере, когда мы ждали врача, сопровождающий  молоденький милиционер спросил меня: «Что вы чувствуете, убив человека?».  Я ему ничего не ответил. Никаких чувств у меня просто не было.  Я окаменел,  действовал как механический человек, робот.

Что было потом, я знаю по рассказам. Мои пассажиры, которых тоже допросили сразу на месте, дав свои  свидетельские показания, на попутной машине  уехали в гостиницу.  Больше никаких свидетелей, которые бы по горячим следам дали показания, не было. Мою машину с помятым капотом и разбитым лобовым стеклом отвели на штрафплощадку, а меня доставили в отделение милиции в центре Хабаровска, на улице Дзержинского, где часов до 4 утра проводили допрос. Когда отпустили, я пешком прошел от улицы Муравьева-Амурского до своего дома в Затоне. Утром позвонил своим хозяевам компании, рассказал о случившемся. Они разрешили мне не приходить в этот день на работу и посоветовали нанять знакомого им адвоката.

Я узнал, что сбитый мной человек – бывший гаишник, да еще личный водитель начальника краевого ГАИ Кузенко Виктора Ивановича, который незадолго до этого погиб в автоаварии на трассе Хабаровск-Комсомольск. Вот такая судьба и начальника, и его водителя.  Пострадавший был разведен, жил в гражданском браке с той молодой женщиной, что ударила меня по лицу. В день трагедии поставил свою машину гараж, с мужиками в гаражах крепко выпил (у него по данным судебно-медицинского вскрытия оказалась тяжелая степень алкогольного опьянения) и на автопилоте, не обращая внимания  ни на кого, в том числе и на проезжающие автомобили, шел домой.  Примечателен еще один факт. Еще когда пострадавший лежал на дороге, вокруг него суетились парни, как один из них сказал, это его отец. Они вытащили из кармана трупа ключи от гаража,  машины и в ту же ночь угнали её, а на следующий день по дешевке продали. Об этом мне потом рассказала гражданская жена убитого в ДТП.

Что было дальше?  Я оплатил все расходы на похороны и поминки этому мужчине, закончившему свой путь на этой земле по моей вине.  Отремонтировал автомобиль и по временному разрешению продолжал ездить. Права у меня забрали в день аварии.  Потом было 7 судебных заседаний, на которых мы с адвокатом присутствовали. Но они отменялись по причине неявки то одного, то другого со стороны пострадавшего. Эти заседания начались в июне, а последнее заседание было в конце сентября.

Адвокат, которого мне посоветовали нанять братья Шептицкие, оказался из бывших милиционеров и не очень хорошим.  Он не смог убедительно доказать на суде, что моя лично вина минимальна. В течение этих 4-х месяцев я проштудировал много отечественной и зарубежной литературы по ДТП.  В той же Англии мог попасть на скамью подсудимых не человек, допустивший наезд со смертельным исходом, а руководители дорожной службы, не обеспечившие надлежащее содержание проезжей части.   Судья, который вел мое дело, убедился сам, что обстоятельство, на которое я ссылался – отсутствие разметки на дороге – действительно имеет место, но не принял во внимание при вынесении мне приговора.  Я не очень сопротивлялся на судебных заседаниях, на меня давила тяжесть проступка, который был на моей совести.  Поэтому хотя приговор был излишне суров – 4 года лишения свободы (условно) с испытательным сроком 3 года, лишение прав на 2 года – я скорее для очистки совести подал апелляцию, но краевой суд оставил в силе приговор, вынесенный мне районным судом Краснофлотского района города Хабаровска.  Я на своем личном опыте убедился в обвинительном уклоне раньше советского, а сейчас российского суда.  Судьей двигало желание наказать, а не разобраться в причинах аварии и вынести справедливое решение.

Следующие полтора года я каждый месяц ездил отмечаться в прокуратуру Индустриального района (по месту жительства). Стоял в очереди вместе с закоренелыми  преступниками. Но потом женщины, у которых я отмечался, пожалели меня – разрешили звонить, а не приходить. Этому поспособствовало и то, что в их кабинете, куда валом заходят все, в том числе и больные туберкулезом, я за счет фирмы установил озоновый стерилизатор. И вот таким образом я был поставлен в льготные условия. Но думаю, не это сподвигло их на такой поступок. Просто они видели во мне порядочного человека,  который волею обстоятельств попал в такие условия.

Единственное решение в приговоре суда я так и не выполнил.  Все два года, пока мне не вернули права официально, я ездил на машине. Вначале пользуясь временным разрешением, а когда его изъяли вообще согласно новым ПДД, спасался от кары гаишников, показывая им удостоверение члена краевой комиссии по безопасности дорожного движения. Будучи краевым чиновником очень высокого уровня,  и по должности став членом этой комиссии, я получил удостоверение, где всем работникам ГАИ предписывалось оказывать подателю такого удостоверения всемерную помощь и содействие.

Но с тех пор я стал опасаться ездить в темное время суток. Уже много позже, живя в северном городе Нефтеюганске, где почти полярная ночь, по крайней мере, зимой световой день  длится 2-3-4 часа, я  проявлял максимальную осторожность при передвижении на автомобиле.

Через полтора года, когда истекла половина испытательного срока,  за примерное поведение меня условно-досрочно освободили и сняли судимость, а еще через полгода вернули  водительские права.

Почему я написал эти воспоминания, хотя  этот факт в моей жизни не красит меня?  Да, с меня снята судимость, ни в одном документе нет указаний на её наличие у меня. Я не был закоренелым лихачом на дорогах, наоборот, был законопослушным водителем. Но вот обстоятельства сложились так, что я по неосторожности убил человека, и эта вина до сих пор гложет меня.  Изложив все на бумаге, я как-бы покаялся за свое невольный проступок. Хотя до сих пор считаю, что моя вина в этом наезде минимальная.  Человек  в состоянии тяжелого алкогольного опьянения,  в неблагоприятных дорожных условиях переходит дорогу в неположенном месте, не реагируя ни на что.  Я не нарушал правил движения, в частности, не превысил разрешенной скорости движения.  Его вина не чуть не меньше моей, но с него не спросишь. Он погиб. А вот наша судебная система с явным обвинительным уклоном сказала свое веское слово.  И это урок не только для меня, но и для тех моих читателей, что прочитают мою исповедь.