Реконструкция картины мира по Дао Дэ цзин

Картина мира по Дао Дэ цзин состоит из четырех основных элементов. Это Дао, которое устанавливает законы для всего сущего. Это Дэ, которое реализует установленные Дао законы. Это общество, включающее народ и его правителей, которое то ли следует законам Дао, то ли нарушает их. И это мудрец, который является посредником между Дао и обществом.

1

Начнем с Дао. Главное его свойство – это полное отсутствие каких-либо свойств: его нельзя, ни увидеть, ни услышать, ни ощутить, а значит, невозможно и распознать. Отсюда следует представление о Дао как о чем-то незримом, безмолвном, бесплотном и едином («Если смотрю и не вижу – называю незримым. Если слушаю и не слышу – называю безмолвным. Если притрагиваюсь и не ощущаю – называю бесплотным. Не умея постичь в отдельности, считаю Единым») [XIV].

Между тем, факт существования Дао не подлежит сомнению, так как устанавливается исходя из иерархии подчиненности законам. Если для человека законы устанавливает Земля, для Земли законы устанавливает Небо, то для Неба их может установить только то, что не видимо, не слышимо и не ощущаемо («Человек подчинен законам Земли, Земля подчинена законам Неба, Небо подчинено законам Дао, Дао подчинено самому себе») [XXV]. Значит, есть некое начало, которое устанавливает законы и для Неба, и для Земли, и для человека.

Больше всего это начало напоминает пустоту («Дао напоминает пространство внутри сосуда») [IV]. С одной стороны, оно не может быть воспринятым («Оно есть, но образа не имеет») [IV], но с другой – «его невозможно исчерпать», поскольку «Глубина его бесконечна» [IV]. А отсутствие у него какой-либо сущности позволяет ему присутствовать даже в таких местах, куда ничто другое проникнуть не может («что не имеет сущности, проникает туда, где нет даже щели») [XLIII].

Имя «Дао» является его условным именем («имя ее неизвестно, поэтому обозначается иероглифом Дао») [XXV], поскольку, не имея качеств, оно не может иметь и имени. С другой стороны, наделение вещей именами, равносильно наделению их качествами, а значит, проявлению их во внешний мир. А поскольку наделять качествами может только то, что само качеств не имеет, Дао создает вещи, просто наделяя их именами («Что не имеет имени – является началом Неба и Земли, что наделяет именем – является матерью всех вещей») [I]. Поскольку эти вещи, являясь проявлением Дао, пребывают во времени, само Дао пребывает в вечности. Таким образом имя является фактором, который отделяет время от вечности («Неизреченное пребывает в вечности, его проявление пребывает во времени. Неизреченное и его проявление имеют один исток: их различает только Имя») [I].

Так Лао Цзы приходит к выводу о существовании некоего начала, которое не «рождено Небом и Землей», обладает «самобытностью», ничему не подчиняется, «и, присутствуя в каждой вещи, само приходится матерью Небу и Земле» [XXV]. Кроме того, это начало является источником жизни («имеет природу самки» и «дает жизнь мириадам существ») [VI], а его главная функция – это переход из небытия в бытие («Переход в свою противоположность – есть действие Дао… Все сущее рождается из Бытия, Бытие же рождается из небытия») [XL].

При этом в Дао Дэ цзин подробно описан механизм перехода из небытия в бытие. Оказывается, при всей своей бестелесности и бесформенности, Дао содержит в себе некие таинственные тела и формы («Само Дао бестелесно и бесформенно, но в его бестелесности содержатся тела, в его бесформенности содержатся формы. Сокрытые во мраке, они существуют в виде образов, но образы эти обладают высшей реальностью. Это и есть начало всех вещей») [XXI]. Эти формы являются ничем иным, как матрицами вещей («Дао – таинственная матрица мира») [LXII]. В свою очередь, матрицы включают в себя женское начало Инь, мужское начало Янь, между которыми, как результат разницы потенциалов, возникает энергия Ци. Иными словами, Дао порождает Инь, Инь порождает Янь, а Инь и Янь, обмениваясь между собой энергией Ци, создают вещи («Дао порождает одно, одно порождает два, два порождает три, а три порождает все сущее. Все сущее носит в себе Инь и Янь и наполнено Ци») [XLII].

Важнейшей характеристикой Дао является его «недеяние». Давая жизнь мириадам существ, само оно пребывает в неподвижности и вечности («Дао извечно пребывает в недеянии, но нет такого дела, которого бы оно не делало») [XXXVII]. В результате, пребывая в покое, Дао, в то же время, управляет всеми процессами во вселенной («не борется – но побеждает, не говорит – но всегда отвечает, его никто не зовет – но оно приходит, пребывает в покое – но управляет») [LXXIII]. Цель его заключается в достижении блага («Дао Небес – приносить пользу, никому не причиняя вреда») [LXXXI]. А достигает оно этой цели методом установления гармонии и порядка («Действие Небесного Дао напоминает натягивание на лук тетивы: верх лука пригибается к низу, низ лука подтягивается к верху, если тетива длинна – ее укорачивают, если тетива коротка – ее удлиняют. Также и Небесное Дао: лишнее – отнимается, недостающее – прибавляется») [LXXVII]. И, действуя таким образом, неся благо всему сущему, оно ничего не требует для себя («Великое Дао присутствует везде – и справа, и слева. Но порождая мириады созданий, и не пренебрегая ни одним из них, оно за свои заслуги славы себе не стяжает; с любовью заботясь обо всем сущем, хозяином его себя не считает, а, будучи бесстрастным, кажется незначительным») [XXXIV].

2

Если Дао – это невидимый, неслышимый и не ощущаемый Абсолют, то Дэ является формой проявления Дао («Великое Дэ – есть форма проявления Дао») [XXI]. Если Дао законы устанавливает, то Дэ их реализует («Дао порождает, Дэ – растит: веществу придает форму, пути – направление») [LI]. То есть Дэ – это естественность жизни, когда порядок устанавливается без всякого принуждения из-вне («Высшее Дэ подобно воде: принося пользу мириадам существ, оно ни с кем не соперничает, а выбирает места, которые не занимает никто») [VIII].

Кроме того, Дэ – это восстановление созданного Дао порядка. Как мы знаем из ранее сказанного, в мире созданном Дао, еще не было имен и все называлось одним именем. Поэтому мир был един («Признак единства Дао в отсутствии у него имен») [XXXII], и значит, совершенен («мир – это создание Бога, улучшить его нельзя») [XXIX]. Всякая попытка улучшить этот совершенный мир, могла его только ухудшить («Когда узнали, что в мире есть красота – появилось уродство. Когда стало ясно, что в мире есть добро – появилось и зло») [II]. Между тем, именно попыткой улучшить созданный богом мир и является цивилизация, когда все естественное заменяется всем искусственным («Когда утрачено великое Дао, появляются «человечность» и «долг». Когда изощряется ум, появляется великое коварство. Когда среди родственников нет согласия, появляется «сыновняя почтительность» и «родительская любовь». Когда в государстве смута, появляются «верноподданные») [XVIII].

Причина отступления от Дао – появление у людей желаний и страстей («У людей никто не любит быть сирым, одиноким и беспомощным, а все хотят называться знатью и князьями. Поэтому одни, ослабляя других, усиливают себя, другие – ослабляя себя, усиливают других») [XLII]. Желания же и страсти возникают, когда появляется излишнее знание («Если не знать того, что возбуждает желания – сердце останется безмятежным») [III]. Желания и страсти побуждают человека к избыточным усилиям, избыточные усилия нарушают равновесие, а нарушение равновесия приводит к утрате естественности («Пребывать в состоянии естественности – значит, пребывать  в равновесии. Избыточность же – предвестник недоброго») [LV].

Чтобы восстановить естественность, надо отказаться от просвещения народа («народ, обладающий знанием, плохо поддается управлению») [LXV], а также избавиться от желаний и страстей («надо уменьшать желания и освобождаться от страстей») [XIX] Тогда восстановление изначального порядка произойдет само собой («Если сделаться бесстрастным и сохранять покой, вещи будут изменяться сами собой, и нам останется лишь созерцать их изменение. Изменяясь, все множество вещей возвращается к своему началу. Возвращение к началу завершается покоем, возвращение к покою – есть возвращение к сущности. Возвращение к сущности – это достижение постоянства. Знание постоянства ведет к обретению ясности») [XVI].

Таким образом, Дэ – это возвращение к состоянию изначальности («Когда начало мужское пребывает в гармонии с началом женским, достигается состояние полноводной реки, наполняющей Поднебесную. Тогда выполняется великий закон Дэ – закон возвращения к изначальному младенчеству. Когда белое пребывает в гармонии с черным, достигается состояние полноты, подобное полноте Поднебесной. Тогда выполняется великий закон Дэ – закон возвращения к изначальной целостности. Когда известность пребывает в гармонии со скромностью, достигается состояние широкой долины, не ведающей о том, что она широкая. Тогда выполняется великий закон Дэ – закон возвращения к изначальной естественности») [XXVIII].

Но Дэ еще и образ жизни, предполагающий подчинение принципам Дао. В отношениях с людьми проявлять доброту и доверие («…доброта это Дэ», «…доверие это Дэ») [XLIX], в ссорах искать согласия, а не выгоды («Тот, кто следует Дэ – ищет согласия, тот, кто не следует Дэ – ищет выгоды») [LXXIX], в войне обходится без насилия («вести войну, не прибегая к силе, побеждать врага, врага не имея и удерживать победу, не привлекая армию») [LIX], а в управлении государством – знать предел своим силам («Кто удваивает возможности своего Дэ – тот не встретит сопротивления. Кто не встречает сопротивления – тот знает предел своим силам») [LXIX]. Иными словами, «Только тот, кто не препятствует проявлению естественного, создает, не обладая созданным, приводит в движение, не прилагая усилий, руководит, не повелевая, может достигнуть Дэ» [X].

Если народ в своей жизни следует Дэ, он обретает благо («Достигший Дэ не стремится к благу, потому что обладает им») [XXXVIII]. К тому же, следование Дэ делает человека неуязвимым («Кто постиг глубину Де, тот, как новорожденный младенец [врагов не имеет]: ядовитые насекомые не жалят его, дикие звери не хватают его, хищные птицы не клюют его») [LV]. Напротив, чем дальше народ от Дэ, тем меньше в его жизни естественного, тем больше показного, тем ближе он к опасной черте, за которой наступает смута («Дэ возникает, когда утрачивается Дао, гуманность возникает, когда утрачивается Дэ, справедливость возникает, когда утрачивается гуманность, а благочестие возникает, когда утрачивается справедливость. Начало благочестия – это конец доверия и начало смуты») [XXXVIII].

3

Согласно Дао Дэ цзин, благополучие народа зависит от степени соблюдения его князьями и правителями принципов Дао, которые, в данном случае, заключаются в их невмешательстве в естественный ход событий («Если бы князья и правители могли во всем следовать Дао, все в мире происходило бы само собой: Небо, соединяясь с Землей, изливало бы свои сладкие росы, а люди, без всякого принуждения, сами устанавливали бы между собой гармонию») [XXXII].

Мешает этому, во-первых, желание князей и правителей управлять путем принуждения («Если власть деятельна – народ несчастен») [LVIII] и, во-вторых, злоупотребление властью («Когда княжий двор утопает в роскоши, а поля поросли сорняками и амбары пусты, когда придворные, опоясавшись дорогими мечами, предаются обжорству и кутежам, занимаясь стяжательством, то это путь к разбою, а не к Дао») [LIII]. В первом случае это нарушение принципов Дао, потому что происходит вмешательство в естественный порядок вещей, во втором – порядок вещей нарушается ради удовлетворения желаний и страстей («Нет большей беды, чем не знать меры») [XLVI].

Поэтому управление путем принуждения, даже если оно направлено на благосостояние, объективно ведет к противоположному результату («чем больше запретов – тем беднее народ, чем больше оружия – тем сильнее смута, чем больше умельцев – тем неодолимее соблазны, чем больше законов и указов – тем многочисленнее разбойники и воры») [LVII].

Что же касается злоупотребления властью, в этом случае все кончается смутой («Народ голодает тогда, когда власти забирают все зерно себе. Вот тогда народ голодает. Народ перестает подчиняться тогда, когда власти подчиняют народ себе. Вот тогда народ перестает подчиняться. Народ начинает презирать смерть тогда, когда власти слишком любят свою жизнь. Вот тогда народ начинает презирать смерть») [LXXV].

Поэтому, чтобы в обществе воцарился покой и порядок, надо предоставить народу полную свободу действий («Если пребывать в недеянии – народ преображается сам, если пребывать в спокойствии – народ исправляется сам, если пребывать в пассивности – народ богатеет сам, если пребывать в бесстрастности – народ становится простодушным») [LVII] и не злоупотреблять своей властью («тот, кто достиг большой силы, не должен стеснять людей в их жилищах, не должен презирать их традиции. Кто делает зло, к тому зло и вернется») [LXXII].

Но и народ, в свою очередь, тоже должен отказаться от излишнего, задуматься о вечном и сосредоточится на ценностях, которые для него традиционны («Лучше помнить о смерти, в дальние страны не ездить, и даже если есть лодки с повозками, лучше воздержаться от поездок. Пусть народ не берет, также, в руки оружие, пусть лучше возвращается к узелковому письму. Тогда и пища станет для него вкусной, и одежда красивой, и дом уютным, и обычаи привычными») [LXXX].

4

Мудрецом в Дао Дэ цзин называется человек, который полностью воплощает в себе все качества Дао, то есть то первозданное бытие, каким оно представлялось автору. Поэтому все действия, которые производит мудрец, на самом деле, это действия не столько мудреца, сколько самого Дао. Именно поэтому «мудрец никуда не ходит, а все знает, ни на что не смотрит, а все видит, ничего не делает, а все свершает» [XLVII]: ему просто не надо ничего делать, так как все за него делает Дао. Поэтому его главный принцип – недеяние («мудрец действует недеянием и учит молчанием») [II], так как любое действие только мешает Дао установить порядок («Тот, кто действует – проигрывает, кто владеет – теряет. Поэтому мудрец не действует и не проигрывает, ничем не владеет – и ничего не теряет») [LXIV].

По этой же причине мудрец не считает себя вправе вмешиваться в какой-либо процесс или претендовать на его результат: он знает: все, что происходит в мире –  это Дао («Если изменяется множество вещей – он не препятствует, если создается – не стремится обладать, в действиях не прилагает усилий, в случае успеха – не считает его своим») [II]. Он не претендует на обладание даже теми вещами, которые создает сам («мудрец создает и не обладает созданным, достигает цели и не гордится этим, все умеет, и не выставляет напоказ») [LXXVII]. Отсюда безупречная репутация, которой он обладает в народе.

Народ не любит тех, кто добивается богатства и власти любой ценой  («Кто выставляет себя напоказ, доверия не вызовет. Кто себя хвалит, признания не добьется. Кто хочет вырваться вперед, цели не достигнет. Кто стремится возвыситься, избранным не будет. Для Дао – это лишние усилия, для людей – повод к ненависти») [XXIV]. Мудрец же, проявляя равнодушие и к богатству, и к власти, ставит себя ниже всех и оказывается выше всех («тот, кто хочет быть выше людей, должен ставить себя ниже их. Кто хочет идти впереди людей – должен встать позади их. Вот почему мудрец стоит высоко, а никого не ущемляет, идет впереди, а никто ему не завидует и вся Поднебесная охотно поддерживает его. Ни с кем в мире он не вступает в борьбу и потому никто не может с ним соперничать») [LXVI].

Кроме того, поскольку мудрец ни во что не вмешивается и ни на чем не настаивает, его действия всегда безошибочны («мудрец ни на чем не настаивает и потому избегает ошибок, бездействует и потому не причиняет зла, не размышляет и потому не заблуждается, свет истины носит в себе и потому не ослепляет») [LVIII]. Он, также, не преувеличивает своих способностей, и потому никогда не проигрывает («не верит своим глазам – и потому видит ясно, не считает себя непогрешимым – и потому проницателен») [XXII]. Поэтому иногда бывает и так, что именно к нему обращаются люди в надежде на спасение («К тому, кто воплотил в себе образ Дао, устремляется вся Поднебесная в надежде на спасение от бедствий») [XXXV]. И мудрец приходит им на помощь («умеющий спасать может спасти любого, потому что не делает различий и никого не отвергает, помогает каждому, потому что ни от кого не отворачивается») [XXVII], управляя обществом в соответствии с принципами Дао.

Сначала он восстанавливает управляемость общества («когда людьми управляет мудрец, он опустошает сердца и наполняет желудки, ослабляет желания и укрепляет кости. Чтобы те, кто не имеет желаний – не стремились к знаниям, а те, кто знает – не имели бы желаний. Если народ не деятелен, управляемость на-ступает сама собой») [III]. А затем ведет народ в самое начало пути, туда, где «действие [начинается] с бездействия, дело – с безделия, вкус – с его отсутствия, большое – с малого, многое – с немногого» [LXIII]. Такой способ позволяет предотвратить беду и восстановить естественность («То, что покоится – легко удержать. То, что не проявилось – легко направить. То, что хрупко – легко разбить. То, что мелко – легко рассыпать. Действовать следует там, где ничего нет, порядок наводить тогда, когда смута не началась. Большое дерево начинается с маленького ростка, девятиэтажная башня начинается с горстки земли, путь в тысячу ли начинается из-под ног») [LXIV].

Но чаще советами мудреца все же пренебрегают («Слова мудреца легко понять и так же легко им следовать, но люди их не понимают и не могут им следовать») [LXX]. Происходит это оттого, что, с точки зрения обыденного сознания поступки мудреца выглядят странными («Живя в Поднебесной в простоте и спокойствии, он кажется непостижимым») [XLIX]: мудрец находится близко к Дао, а вещи, пребывающие в Дао, отличаются от вещей, пребывающих в мире («Кто познает Дао, кажется темным. Кто восходит к Дао, кажется отступающим. Кто достиг вершины Дао, кажется заблуждающимся. Высшее совершенство кажется простотой. Высшая чистота кажется покрытой пятнами. Высшая безупречность кажется ущербностью. Высшая добродетель кажется ее отступлением. Высшая искренность кажется притворством. Великий квадрат не имеет углов. Великое деяние трудно разглядеть. Великий звук нельзя услышать. Великий образ не имеет формы») [XLI]. Поэтому часто «его правдивые слова воспринимаются как ложь» [LXXVIII].

5

Если подвести итог, то в первую очередь надо сказать, что у Дао Дэ цзин есть адресат, и этот адресат – правитель. Лао Цзы дает ему наставления о том, как надо править, чтобы народ был счастлив. Он исходит из того, что мир, созданный Дао, совершенен, что улучшить его невозможно, и что любая попытка его улучшить, может его только ухудшить. Поэтому, чтобы народ был счастлив, надо не мешать ему жить так, как для него естественно, то есть в соответствии с порядком, который создан Дао и проявляется как Дэ. Это и будет лучшим способом правления, когда народ только знает, что у него есть правитель, но при этом думает, что все происходит само собой.

Но нередко бывает так, что существующий порядок вещей начинает человека не удовлетворять. Это происходит в том случае, если им овладевают желания и страсти. Желания и страсти возникают от избыточного знания. И тогда человек, находясь под влиянием желаний и страстей, стремится изменить существующий порядок. Но изменение существующего порядка неизбежно приводит к смуте. Поэтому, чтобы не доводить до смуты, надо избегать излишних знаний и уменьшать желания. Причем, действовать надо, пока еще ничего нет, порядок наводить, когда смута еще не началась.

Но если естественный порядок нарушен, тогда задача правителя заключается в том, чтобы естественный порядок вернуть. Для этого надо действовать недеянием. Действуя недеянием, правитель уподобляется Дао, которое пребывает в недеянии, но при этом все делает. Когда действуют недеянием, естественный порядок восстанавливается сам собой, так как в этом случае начинает действовать закон Дэ, как форма проявления Дао. Таким образом, главный принцип, на котором должна основываться деятельность правителя, это принцип недеяния, то есть невмешательства в естественный порядок. 


Рецензии