Выживальщик

   Дверь вокзала оказалась немного тяжелее, чем я ожидал. Вернее намного тяжелее. Чтобы открыть её понадобилось приложить немало усилий. Мой чемодан оттягивал руку. Галстук давил на горло, как удавка. Ботинки, казалось, прилипали к полу, тонули в нём, будто я иду по смоле или пробираюсь сквозь болото. Эта жизнь явно не хотела меня отпускать. Она хотела вдоволь насладиться моим позором, выжать из меня все соки, заставить меня каяться до последнего мгновения пребывания здесь. Однако, я уже на вокзале, полном людей, пришедших сюда, возможно, по той же причине, что и я - сбежать, как подобает последнему трусу.
 И вот я стою, окружённый народом, что снуёт туда-сюда, торопится на свой рейс или же просто дремлет где-нибудь в углу. За тяжёлыми дверьми жаркое лето, а я стою, как памятник нелепости: с тяжелым потрёпанным чемоданом, в деловом костюме, шляпе со сбитыми краями и заветным билетом на поезд.
   "Билет на рейс: "Главный Вокзал - Вникуда". 12:00"
Вникуда - вот куда я собираюсь отправиться. Говорят, что это волшебная страна, где нет места прошлой жизни. Поезд туда отходит в полдень. Надеюсь, я не опоздал. Мои часы говорят, что до поезда ещё девять с лишним часов. Я не сразу вспомнил, что часы теперь - лишь сувенир, показывающий одно и то же время. Вокзальные часы, показывающие точнейшее время, будто их настраивал аптекарь-часовщик, сказали мне, что до рейса ещё чуть более получаса. Есть время посидеть и попрощаться с этой жизнью, этим городом, этими людьми, этим "я". Попрощаться как подобает.
Что же я такого сделал, что вот так, наспех, собрал вещи, которые у меня были и сбежал? В какой-то степени я не виноват. Вернее виноват, но меня спровоцировали, вынудили. Хотя, это не оправдание. В любом случае, я бы не хотел об этом говорить. Скажу только, что собирался я вовсе не наспех. Чемодан был сложен давно, а билет приобретён с открытой датой. Я давно был готов. Я лишь ждал последней капли, которая выгонит меня отсюда. Я бы не смог здесь жить после того, как сломал жизнь себе и другим людям, что были мне дороги. Память о моих ошибках не позволила бы мне спокойно...
 — Сэр, извините, сэр, — перебил меня голос, принадлежащий маленькому мальчику, — извините, что помешал вам, но у вас не найдётся лишней монеты, сэр?
Мальчик был одет как самый обычный уличный попрошайка: грязная майка, грязные брюки с подтяжками и кепка с козырьком. Но лицо, измазанное тем же, чем и одежда (возможно, копотью), излучало что-то, чего не увидишь у других. Таких же как и он. Понять бы что это. Жаль, что я так сильно занят собой и не могу найти время на то, чтобы разобраться в других.
Оглядев его с ног до головы, я вновь погрузился в свои размышления и не заметил, сколько я дал ему денег, но он наотрез отказался принимать как минимум половину из них.
   Спустя пару минут, я обратил внимание на то, что мальчик не ушёл. Он всё стоял и смотрел на меня.
— Сэр, снова простите меня за то, что отрываю вас от ваших мыслей, но... у вас что-то случилось?
   "У вас что-то случилось?" - эти слова эхом отдались в моей голове. По какой-то причине странно было осознавать, что именно сейчас, в минуты тяжёлых раздумий, найдётся кто-то, кто спросит тебя о твоём состоянии, будто весь мир очерствел и огрубел, и проявления жалости и, быть может, заботы (тем более по отношению к совершенно незнакомому человеку) стали лишними тут. Чужими. Неправильными. На самом деле, от кого-кого, но я точно не ожидал проявления сочувствия и сопереживания от вокзального нищего. Он даже не принял половину денег, данных ему, но, тем не менее, стоял, не решаясь задать этот вопрос сразу. Неужели и вправду сочувствие и доброта, в чистом виде, как они есть? Доброта такая, какая может исходить только от ребёнка. Сочувствие, которое дано только ему.
 — Нет... нет, всё хорошо. Беги, — ответил я, поскольку не знал, что можно ответить взамен.
 — Нет не побегу, сэр, — ответил мальчик и, к ещё большему моему удивлению, сел рядом со мной, — я вижу, что вам плохо, а вы сидите тут один совсем. Грустите. Мне хоть и восемь лет, но людей я повидать успел, вы меня не проведёте. Ну так что у Вас случилось?
 Что ему ответить? Правду? Нет, я не могу. Я слишком труслив, чтобы говорить её. Может часть правды? Начать аккуратно. Издалека.
 — Я... совершил много ошибок, — сказал я, тщательнейшим образом подбирая слова, дабы не выдать лишнего.
 — Почему?
 — Меня вынудили.
 — Кто?
 — Люди. Я разочаровался во многих людях, а мои действия заставили разочароваться во мне других людей. Близких моему сердцу.
 — То есть, — помедлил мальчик, пытаясь осмыслить только что сказанное, — плохие люди вынудили вас поступать подобно им, сэр?
 — Да. Именно так.
 — И поэтому вы бежите?
 — Бегу? Нет, не бегу, — стал отнекиваться я, но всё же понимая, что лгу ему.
 — Вы меня не проведёте. 
 И в правду. Этот взгляд малыша будто прожигал меня насквозь. Ни одна крупица правды не ускользнёт от него.
Остаётся только признаться:
 — Да. Я убегаю.
 — Но почему?
 — Потому что я пытаюсь выжить. Выжить в этом мире. Приспособиться к чему-то другому, забыв о старом.
 — Оооо... так значит вы... Вы... — он вновь задумался, подбирая слово, — выживун? Нет! Знаю! Выживальщик! Вы Выживальщик?
 — Да, должно быть.
   До прибытия поезда осталось меньше десяти минут. Всего ничего, и я смогу умчаться отсюда, оставив лишь облако пара на перроне и дурные воспоминания обо мне. Оставить всё, что меня связывало с этим городом. Оставить позади всех, кто был во мне разочарован. Дать им забыть меня и мои ошибки. Боль, которая была причинена мне и боль, которая была причинена мной, пусть и ненароком. Оставить всё - вот цель. И от этой цели меня отделяет всего десять минут. Мучительно длинное расстояние на циферблате огромных вокзальных часов, которые покорно отсчитывали время. Часы эти тоже останутся далеко позади, стоит мне сесть в поезд. И время пойдёт иначе.
И тут я задался вопросом.
 — А где твои родители?
 — Я не знаю, сэр, — начал мальчик, — Я уже давно не видел маму и папу. Им сейчас нелегко, наверное. Когда я в последний раз был с ними, у нас... были проблемы с деньгами. Они говорили, что всё хорошо, но я всё это видел. А потом, как-то раз, мама привела меня сюда. Сказала:"Жди здесь, я скоро вернусь" и ушла за двери, а я остался ждать. Я точно знаю, она не со зла, сэр, не думайте о ней плохо. Я знаю, она меня любит и вернётся за мной, когда они заработают больше денег. А я буду их ждать здесь. Я уже приспособился. Вот только не забыл. Ну, прошлое. Это значит, что я тоже Выживальщик?
   У меня в горле застрял ком. Я не мог выговорить ни слова и поэтому кивнул. Испачканное лицо мальчика просияло и на нём появилась улыбка. Честная, детская.
Я сидел ошарашенный и не мог понять, как люди на такое способны. Я сидел и думал о поступке родителей этого малыша. Неужели из-за каких-то там проблем стоило вот так вот бросить его. Бросить всё. И забыть, будто бы этого и не было никогда? Я сидел и вдруг начал всё понимать. Мои раздумья затянулись. Их прервал мальчик, который тряс меня за плечо.
 — Сэр, сэр! Полдень уже. Ваш поезд скоро уезжает, сэр.
Нет, не мой. Чей-то, но точно не мой. Кто-то другой уедет Вникуда.
Я встал, оставив билет и чемодан на кресле, посмотрел на мальчика и спросил:
 — Не хочешь мороженного?
 — Но, сэр! Ваш поезд...
 — Нет, мальчик. Он мне уже не нужен.
   Я снял пиджак, повесил на спинку кресла и оставил там же шляпу и галстук. Потом взял мальчика за руку и пошёл с ним в сторону лёгкой, как пух, двери вокзала.