Пахомова Т. В. Моя коллекция

Т.М.Пахомова

       МОЯ КОЛЛЕКЦИЯ

Моя трудовая деятельность началась после третьего курса на производственной практике в Казахстанских степях. В те годы в стране создавалось немало проектов по преобразованию природы: осушение болот, облесение пустынь, повороты рек и т. д. Соответственно большая часть молодежи была романтически настроена – школьники мечтали стать летчиками, моряками, геологами, мальчишки убегали на великие стройки. Одно из стихотворений известного поэта так и начиналось: «Мальчишка бежал на Туркменский канал, на Курском поймали мальчишку…» Не помню, что дальше случилось с мальчишкой, а нас, нескольких студенток-гидрогеологов, послали исследовать территорию одного из каналов, предназначенных для орошения безводных земель (по заказу МВД СССР).

 Первое впечатление от Южноуральских степей – необыкновенный простор – бесконечная абсолютно ровная выжженная степь, простирающаяся во все стороны до самого горизонта. На всем пространстве нет ни одного ориентира. В маршруты мы ходили по азимуту, отсчитывая расстояния шагами. На карте условных обозначений было указано только одно дерево. Мы надеялись, что так обозначена какая-нибудь рощица или оазис. Но когда несколькими отрядами с разных сторон подошли к этому месту, оказалось, что там даже от дерева остался только высохший пенек. За весь сезон не случилось ни одного дождя, мы спали без палаток, они не понадобились. А какое небо, какие звезды сияли над нами!

 Большие трудности имелись с питьевой водой. Воду мы носили в маршрутах в резиновых фляжках, она была теплая и невкусная, но и ее не хватало. Эти фляжки, да еще войлочные шляпы, иногда служили единственной нашей одеждой, благо отряд состоял только из девчонок, зато как мы загорели! Спасением от зноя стали редкие, но глубокие озерца от пересохших речек. В них обитала очень богатая подводная растительность, и мы с удовольствием ныряли и подолгу плавали под водой по-тарзаньи (в то время на экранах шли серии о приключениях Тарзана).

Основная работа заключалась в проведении съемки на местности и подсчетах скорости просачивания воды через грунт. Для этого мы залезали в глубокие шурфы, которые на определенном расстоянии выкапывали рабочие (нанятые местные ребята), сидели в них часами и с помощью нехитрых приборов определяли количество капель, просочившихся за определенный отрезок времени. Сидеть в шурфе было скучно, но зато прохладно, и можно было играть в шахматы, которым обучал нас Сережа Старостин, один из наших рабочих, уже тогда мастер спорта по шахматам.

Кроме производственных, у нас имелись и хозяйственные нагрузки. Катя Раевская занималась нехитрой кулинарией. Дровами служили высохшие кизяки, а кухонной посудой для всех блюд – огромный чан, вмазанный в плиту из глины. А на мне лежала приятная обязанность по уходу за конем Букетом, на котором мы перевозили пожитки и приборы. Я его чистила, гоняла купать, а также ездила на нем верхом к районному начальству с просьбами при каких-либо хозяйственных затруднениях. Нам никогда не отказывали. Надпись МВД СССР в заголовке наших «мандатов» неизменно производила впечатление (еще был жив Берия).Я так и не знаю, был ли потом построен тот канал. После той практики я, разочаровавшись в гидрогеологии, перешла на кафедру Общей геологии к замечательному ученому, к сожалению, рано ушедшему из жизни, Н. М. Синицину.

Моя преддипломная практика проходила в совершенно других условиях, в Дальневосточной тайге. Причем эта практика чуть сразу же для меня и не закончилась. Руководил нашей партией молодой геолог Илья Зытнер, сам еще недавно закончивший Ленинградский Горный институт, симпатичный, но, видимо, не слишком опытный начальник, иначе не послал бы меня одну в первые же дни работы на пять дней в маршрут по непроходимой и совершенно незнакомой тайге. Мало того, мне не дали даже полный лист карты, а только маленькую выкопировку – схему маршрута. Если бы я вышла за пределы этой маленькой схемы на кальке, то вряд ли уже смогла сориентироваться на местности, и меня бы тогда никто никогда не нашел. Вначале предполагалось, что я несколько раз похожу в маршруты с опытными геологами, пока не привыкну и не освоюсь со спецификой работы в тайге. Но в связи с труднодоступностью района нас забросили к месту работ с опозданием, и работу пришлось форсировать.

Дальневосточная тайга действительно труднопроходима, опасна и на первый взгляд кажется страшной. Хорошее представление о ней дает фильм «Неотправленное письмо», где все геологи погибли при поиске первых месторождений алмазов. Здесь нельзя использовать для перевозки грузов ни лошадей, ни оленей. В многодневных маршрутах все носят сами. Для переноса больших тяжестей иногда нанимают носильщиков, по совместительству охотников. Продукты и почту нам сбрасывали с самолетов (вертолетов тогда не было) с довольно большой высоты. При этом часть грузов разбивалась, часть не удавалось отыскать, а иногда их ошибочно сбрасывали в другую партию. Впрочем, продукты иногда добывали рыбной ловлей, охотой (почти у всех были ружья).
И вот я отправилась в неведомую тайгу в сопровождении мальчика-подростка, не задумываясь ни о каких трудностях, и даже не подозревая о них. Как не умеющего плавать бросают в море, так и меня забросили в тайгу. За пять дней маршрута нам нужно было собрать и описать образцы пород, взять пробы воды и намыть шлихи из всех встречных ручьев. Вместо планируемых пяти дней мы ходили все семь и при этом столкнулись со всем набором приключений: гроза, горящий лес, медвежьи следы, змеи, а, главное, временами я понятия не имела, где мы находимся. И еще мне приходилось делать уверенный вид, чтобы об этом не догадался мальчик, который шел следом и думал, что я все знаю. Но мы успешно преодолели это испытание. Я «выплыла». И полюбила тайгу, научилась в ней ориентироваться, она меня уже не пугала.
А результатом работы нашей партии была находка крупного месторождения оловянных руд, обнаружение касситерита (оловянного камня). И на защите диплома Н. М. Синицин отметил мое участие в этом открытии. Красивый, хорошо ограненный кристалл касситерита стал началом моей коллекции минералов.

После окончания Университета я работала младшим научным сотрудником во ВСЕГЕИ в отделе неметаллов у А. М. Цехомского. В связи с рождением сына пришлось заниматься кабинетной работой без выезда в поле. Но как же тоскливо было сидеть в кабинете и изучать какие-то пески, когда где-то в дикой тайге работают друзья и мой муж Леша Шпагин. Как я им завидовала! И перешла работать в Дальневосточную экспедицию ВСЕГЕИ, так что еще один год мне довелось поработать в таежных условиях на этот раз в районе Сихоте-Алиня, в местах, великолепно описанных В. К. Арсеньевым в его книгах «Дерсу Узала» и «В горах Сихоте-Алиня». Мы даже проходили теми же маршрутами, которыми шли его герои. Но, как меня и предупреждали, уговаривая не уходить из отдела неметаллов, хозрасчетная дальневосточная экспедиция ВСЕГЕИ вскоре закрылась.

Очередной этап моих поисковых работ происходил в Алданском районе Якутии, на территории, приравненной к Крайнему северу, где наша экспедиция занималась съемкой, поиском и разведкой кварца, причем, в основном, его самой ценной разновидности – горного хрусталя, пьезокварца. Условия работы в Якутской тайге были несравненно легче и комфортнее, чем на Дальнем Востоке. Здесь с поисковыми отрядами ходили оленеводы со стадом домашних оленей. На оленях вьюками перевозились грузы, продукты, палатки. При переездах на дальние лагеря ездили верхом, а при возвращении осенью на базу в поселок Золотинку (сейчас это крупный город), если выпадал снег, использовали нарты.

Открытие месторождений начиналось с находок в процессе съемки россыпи кристаллов кварца или их обломков в делювиальных отложениях пород. Место находки тщательно обследовалось, наносилось на карту, на дереве делался затес с надписью даты находки, номера россыпи и фамилии «открывателя», воздвигался тур из камней. Уже на следующий год на этом месте могли производиться горные разведочные работы. Кристаллы нередко находили в медвежьих «закопушках» – ямах, которые медведи выкапывали, охотясь на мелких зверюшек и разрывая их норы. В одной из таких «закопушек» я обнаружила крупные шестиугольные пластины флогопита – черной слюды. На следующий год, проходя маршрутом в том же районе, мы чуть не попали под взрывы. Это по моей заявке соседняя Чульманская флогопитовая экспедиция уже проводила здесь горные работы. А моя коллекция пополнилась кристаллами черной слюды. В процессе поисков наряду с кварцем встречаются и другие сопутствующие минералы – агаты, халцедоны, турмалины. И они есть в моей коллекции.

В якутскую тайгу я ездила в течение десяти сезонов, возвращаясь в Ленинград для проведения камеральных работ: обработки материалов, описания многочисленных шлифов якутского докембрия, составления карты, написания и защиты отчета. В результате накопился большой материал для диссертации, и я решила поступить в аспирантуру, надеясь после защиты вернуться к любимой работе – в «поле». Грустно было уходить из экспедиции, прощаться с друзьями. Полевая геология – это прекрасное сочетание умственной работы, научных исследований в камеральный период и единения с природой в течение нескольких месяцев. Когда я уезжала, один хороший человек Толя Белый, геолог, художник, гитарист сказал на прощанье: «Не грусти, мы еще помаршрутим на этой планете». После отъезда в экспедиционной стенной газете поместили мою фотографию – верхом на олене (вид сзади) с подписью «Т. Пахомова едет в аспирантуру».

Мне выпало счастье учиться в аспирантуре и защищать диссертацию, а потом и работать на кафедре кристаллографии Ленинградского Горного института у замечательного человека и великого ученого И. И. Шафрановского, но в течение многих лет каждую весну щемило сердце и тянуло обратно в тайгу.
И все же Толя оказался прав. Мне еще довелось «помаршрутить». Сначала в Крыму при проведении полевой геологической практики со студентами ЛГИ. Кстати, во время проведения этой практики при поездке к Азовскому морю в гипсовых отложениях были найдены интересные сростки кристаллов гипса различной формы – «гипсовые розы», «ласточкины хвосты».

 Много позже, после переезда в Москву, где я работала старшим преподавателем в Московском Горном институте, мне предложили во время летних каникул поработать на Алтае. По заказу Минсредмаша следовало проверить заявку, провести детальную съемку, составить геологическую карту и, главное, найти залежи мраморов (по-видимому, для отделки офисов богатого Минсредмаша).
И снова прекрасная природа – живописные горы Алтая, кедры, изменчивое Телецкое озеро, опять маршруты, геологический молоток, компас, геологические карты и разрезы. Были обнаружены и оконтурены месторождения прекрасных мраморов различной расцветки – снежно-белые, пестрые, малиново-красные. И к моей коллекции прибавились разноцветные полированные плитки.

Ну а заключительный этап моей трудовой деятельности – преподавательская работа. Она началась еще на кафедре кристаллографии ЛГИ, где меня оставили работать после защиты диссертации, затем в Московском Горном институте и, наконец, в Московском Химико-Технологическом институте им. Д. И. Менделеева, где я около тридцати лет вела курс «Кристаллография и минералогия».
В моей жизни случилось много хорошего и интересного, но самые яркие и светлые воспоминания – о том времени, когда с рюкзаком и геологическим молотком один на один с природой идешь по тайге, и не нужно тебе ничего другого.