Смерть Аделаиды

Аделаиде 8 лет. Она сирота. Живет в детском доме, которым заправляют три сестры. Когда-то хозяйки заметили, что дети, которым негде жить и нечего есть, могут много и усердно работать. Поэтому управительницы стали посылать своих подопечных за заработком. Денег, конечно же, маленькие работники не видели.

Зарплату работодатели передавали непосредственно старшей сестре, которая тщательно складировала монетки в большую шкатулку. Шкатулку она закрывала на ключик и ставила на полку шкафа, шкаф в свою очередь тоже замыкала. И, конечно же, не забывала запереть дверь в комнату, в которой стоял этот самый шкаф.

Средняя сестра постоянно искала повод покричать на детей и надавать им оплеух, а то и палкой погонять. При ней следовало ходить смирно, смотреть в пол и не повышать тон во время разговора. Но даже такое поведение не всегда спасало от нагоняя.
 
Младшая сестра охала и вздыхала. Жалела сирот, гладила их по голове, читала сказки и иногда приносила им какую-то сносную еду со своего стола. Младшую дети любили больше всего.

Но вернемся к Аделаиде. Девочка работала с 7 лет: мыла посуду в одной забегаловке, где все желающие могли выпить дешевого алкоголя и подкрепиться. Заведение пользовалось большим спросом, поэтому мыть приходилось много. Девочка почти не выходила в зал и не видела людей, но однажды придумала игру – представлять, каким бы мог быть человек, который оставил на тарелке, например, кусочек хлеба и косточки от рыбы.

Аделаида настолько увлеклась этой игрой, что иногда тарелки казались ей давними знакомыми, и она могла узнать остатки пищи, оставленные одним и тем же человеком. К примеру, во вторник ближе к вечеру она с радостью произносила: «О, здравствуйте, мистер Смит! Вы снова вылизали свою тарелку, на которой была жареная картошка с луком! Так, что мне почти ничего не надо делать. Я бы могла поставить ее на полку, и никто бы не заметил, что ни вода, ни тряпка ее и не коснулись».

А сейчас было утро воскресенья. Аделаида замерла перед черным входом, ведущим на кухню этого питейного заведения. Минуту назад, подходя к этому месту, как обычно, опустив голову и прилепив взгляд к земле, она увидела в комке грязи монетку. Девочка не была брезгливой и подняла ее. Она знала, что это называется «деньги», так как видела, как подобными штучками рассчитываются на улицах с извозчиками и на базарах с продавцами. Это было ее первое близкое знакомство со строгим профилем, отчеканенным на кусочке меди.

Однако она потеряла счет времени и бдительность, чем воспользовался подбегающий к этому же месту пухлый мальчик в потертых, дырявых штанишках и засаленной рубашке.
- Че встала, как вкопанная? – за возгласом последовал толчок в спину. Аделаида упала, выронила монетку, и та укатилась в сточную канаву. – Работать иди!
В дверном проеме показалась Бэлла, повариха – крупная женщина в грязном синем фартуке и сером платье.

- Вы, оба! – ее голос громыхал на пол-улицы. – Ленивое отродье! Сколько можно ждать? Бегом на кухню!

Дети залетели внутрь здания, получив по оплеухе.

- Боб! – так звали мальчика. Он был одним из десяти сыновей Бэллы, правда, от этого факта ему, кажется, доставалось еще больше, чем посудомойщице. – Бегом в зал! Вытри то, что оставил после себя Мелитон возле углового столика у окна.

Аделаида быстро подбежала к огромной раковине, подставила табурет, вскочила на него и стала интенсивно драить посуду. Бэлла немного успокоилась и подошла к плите, что-то ворча себе под нос. Так как плита была рядом с мойкой, девочка старалась не поднимать глаз на повариху и сосредоточилась на полоскании тарелок.

Выполняя свою монотонную работу, наша героиня в какой-то степени впала в транс, отключилась от происходящего, поэтому даже смогла забыть свою утреннюю потерю. Так как кухарка сегодня все утро готовила и крутилась у печки, у Боба не было возможности доставать Аделаиду, поэтому она вполне могла назвать начало дня удачным для нее.

В обед из воскресной школы пришел Марк, еще один сын поварихи – во второй половине дня в зале нужно было больше рабочих рук. Бэлла швырнула детям по миске каши и ушла на крыльцо черного входа - там она обычно обедала и переговаривалась с прохожими. Таким образом, маленькие работники могли ближайшие тридцать минут не бояться получить подзатыльник.

Аделаида сидела спиной к мальчикам на том же табурете, на котором до этого стояла, и быстро, но тихо, уплетала кашу. На своем не самом приятном опыте она поняла – пока вокруг недоброжелатели, желудок нужно набивать оперативно. Мальчишкам могло прийти в голову что угодно.

Однако сегодня они были увлечены беседой. Марк пришел с какими-то новостями, которые подслушал, пока проходил через базар. Мальчики ели и разговаривали с набитыми ртами.

- Представляешь, - плямкал Марк, - Глава Города пригласил к себе какого-то учителя с противоположного края страны.

- И что? Ерунда. Ничего интересней не узнал?

- Ты погоди! Знаешь, что люди говорят? Что урок этого учителя стоит сто золотых. Представляешь!

- Вот когда Глава Города прогулял сто раз по сто золотых – вот это интересно было, а какой-то учитель – это ерунда.

- Это еще не все! – каша летела во все стороны изо рта Марка. – Этого учителя называют Мастером Приятных Бесед. Ты представляешь! За то, чтобы научиться точить лясы, – сто золотых. Вот так вот, как мы с тобой, сидеть и болтать – целых сто! А это все за счет кого – за счет нас с тобой, простых горожан и наших налогов!

Последняя фраза была характерна для Гизелы – торговки овощами. Она часто повторяла эти слова и лепила к любой новости. Так Аделаида поняла, кого наслушался сегодня Марк.

- Тогда теперь я знаю, кем хочу быть – Мастером Приятных Бесед, - сказал Боб и крикнул в сторону Аделаиды. - Эй ты, вшивая! Каша еще осталась? Неси сюда, целее будешь.

Девочка встала и на вытянутых руках поднесла миску Бобу. Он выдернул ее и стал доедать остатки.

- Как ты думаешь, Ида, у меня получится стать Мастером Приятных Бесед? Говори честно, - спросил мальчик, не поднимая лица от каши.

Марк хихикнул. Аделаида молчала. Боб поднял голову. Его подбородок был в каше, а под носом блестела сопля.

- Че молчишь? Отвечай! – куски каши полетели в Аделаиду.

- Я думаю, ты свинья, Боб, – тихо ответила девочка, и даже не стала бежать, так как путь к выходу был прегражден юными мастерами «приятных бесед». Кто-то бы сказал, что так дерзить безрассудно, но Аделида знала, что в этой игре лишь один финал, – и она в нем не победитель, независимо от того, как она ответит. Поэтому она сказала то, что думает. Так хоть немножко легче. В нее успела попасть только миска, от кулака она увернулась. После этого на кухню вошла Бэлла, и оплеухи получили все.

Боб и Марк отправились в зал к гостям, которым было свойственно периодически оставлять после себя разные неприятные следы. Аделаида не расслаблялась, так как знала, что при первом удачном случае к ней прилетит кулак от Боба. Мальчик действительно был сильно рассержен. Он резкими движениями собирал на поднос тарелки и кружки со столов. Однако такое настроение прислуги вскоре вызвало возмущение у отдыхающих.

- Эй, мелкий, чего такой дерганый?

- Не твое дело, жри себе.

Пьяное тело, начавшее диалог, особо не могло спорить и даже встать не могло, оно только промычало что-то и выставило ногу, когда Боб проносился обратно с подносом полным посуды. Раздался звон, дружный смех отдыхающих в зале, а потом – рев мальчика. Он поднялся на ноги, из его носа текла кровь. Бэлла тут же появилась рядом и подзатыльниками загнала его на кухню. Убирать осколки остался Марк.

На кухне повариха оттолкнула Аделаиду от раковины, взяла грязное (других-то и не было) полотенце, намочила его в воде и с силой прижала к лицу Боба, отчего тот еще больше завизжал.

- Что за тупица! – причитала Бэлла. – Куда ты смотрел? Столько посуды побил, остолоп!

Повариха отняла полотенце от лица мальчика, но кровь продолжала течь. Текла уже по шее и затекала за пазуху. Аделаида отвернулась и скорчила мину, переживая отвращение и странное чувство жалости к пострадавшему, смешанное с радостью.
Бэлла вынуждена была отправить Боба домой. Там ему должна была помочь бабушка.

Пошатываясь и держа полотенце у лица, он вышел из кухни на улицу. Девочка вернулась к мытью посуды, испытывая глубокое облегчение – сегодня ее не побьют. По крайней мере, Боб точно не сможет. Марка она не боялась, он был не намного старше ее, и когда его брата не было рядом, был вполне себе нормальным.

В тот момент, когда Аделаида вернулась к работе, он подошел к мусорному ведру, чтобы выкинуть осколки. При этом он смотрел на посудомойщицу исподлобья, как будто хотел поговорить. Но при этом не знал, как начать. Ему мешало чувство вины – ведь в обед он был на стороне своего брата. Девочка почувствовала это и спросила:

- Что там случилось в зале, Марк?

- Да, что-о-о, - затянуто и как бы нехотя начал мальчик. – Поругался Боб с одним пьянчугой, что-то грубое сказал ему, а тот ему ногу – бац… а тот как полетит, тарелки-кружки на ползала. А убирать кому? Мне, конечно, я один остался.

- Понятно… Наверное, нам всем был бы очень полезен урок Мастера Приятных Бесед.

Марк был очень рад, что девочка первая начала разговор и даже упомянула Учителя. У него из головы не выходило, как можно получать сто золотых за один урок Приятных Бесед. Он рассказал, что об этом думает Гизела, продавщица овощей, как смог передал брань мясника по этому поводу, а также слова гадалки, одного знакомого воришки, а еще булочника и книжника:

- Вот только, Леон, книжник, сказал спокойно: «Ну что ж, будем надеяться, это пойдет на пользу Главе, и у нас все-таки произойдут перемены к лучшему». А какие перемены, Ида? От чего они произойдут? От того, что Глава узнает, как хитро словцо завернуть? Да он эту науку среди девок в ночных домах будет использовать – от и все, чо ему надо!

Последняя фраза была характерна для еще одного жителя Города – старого попрошайки Фадля, который по молодости был завсегдатаем ночных домов, а потом спился и больше не имел возможности снять даже самую доступную по цене даму легкого поведения. Такая ходила о нем молва. По всей видимости, Марк прогулял не одно школьное занятие, болтаясь по улочкам и слушая сплетни.

Аделаида улыбнулась, когда часы в зале пробили шесть. Было хорошо то, что она практически всегда работала не более десяти часов, редко задерживаться приходилось. Ведь за каждый сверхурочный час управительница приюта требовала двойную плату. «А как иначе? - произносила наигранно она. - Если они слягут от усталости, то кто копейку будет приносить? Как выживет детский дом, и чем будут питаться младшие детки? Город почти ничего нам не выделяет!».

Поздним вечером на кухню приходили старшие сыновья Бэллы – без них в это время никак нельзя было обойтись, потому что часто случались драки. Они и занимались всеми вопросами: мыли посуду, разносили еду и разнимали дерущихся пьяниц.
Девочка домыла последнюю тарелку и направилась к выходу.

- Куда пошла? На, вылей!

Белла вручила Аделаиде напоследок кастрюлю с помоями. Посудомойщица потащила ее к канаве у дороги. Ноша была тяжелой, а путь коротким, но долгим – как всегда бывает, когда тащишь несколько литров зловонной жижи. Девочка плохо видела дорогу из-за своего груза, поэтому не удивительно, что она споткнулась о камень и упала вместе с кастрюлей, опрокинув ее содержимое на брусчатку.

«День какой-то сегодня… весь в падениях. «Падение Аделаиды» – звучит, как название какой-то повести», - думала она, поднимаясь с колен. Однако ей пришлось застыть на некоторое время – рядом с ней у канавы, опять-таки в грязи, лежала та монетка, которую утром она обронила из-за Боба. Девочка не могла поверить своим глазам. В этот раз она схватила ее, не раздумывая, и сунула в карман. После подняла кастрюлю, вернула ее на кухню и убежала, пока Бэлла не придумала очередное задание для нее.

***

Пробежав мимо нескольких домов, Аделаида скрылась за поворотом. Сначала ноги понесли ее по привычке к сиротскому дому, но через минуту она опомнилась и замерла в раздумьях на перекресте. Крепко сжимая в ладони монетку, она силилась понять: как правильно поступить в этом случае.

Обычно, по негласному правилу маленьких обитателей приюта, когда кто-то из них находил какую-либо пищу, то приносил ее тайком в общую спальню и делил со всеми. Однажды, например, Аделаида успела подобрать полную семечек головку подсолнуха, выпавшую из повозки торговца. Также она делила с друзьями целый батон, который вручил ей как-то старый булочник. А потом он завел собак, и шанс получить от него такой подарок стал равен нулю.

Но сейчас ей не хотелось делиться. Монетка давала некоторую возможность выбора – хотя она и не понимала пока насколько широкого. Ценности своей находки она не знала. Возможно, ей хватило бы на пирожное… хотя бы на то, самое маленькое, политое шоколадом и украшенное белыми завитушками, которое уже успело привлечь внимание девочки.

Аделаида подошла к витрине со сладостями, прислонилась к ней носом, и не могла оторвать взгляд. Она простояла так несколько минут, но потом выскочила продавщица и стала прогонять ее. Когда же девочка отбежала на несколько шагов, женщина вдруг окликнула ее, подошла, высунула из кармана фартука пирожок и протянула ей.

- Вчерашний, подсох. Только не крутись больше возле витрины, - произнесла она и ушла в магазин.

«Что за день сегодня? Что за чудесный день?» - подумала Аделаида. Она быстро прошла еще квартал, толком не разбирая, куда идет. Съев на ходу самый вкусный в ее жизни вчерашний пирожок с какой-то сладкой начинкой, названия которой она даже не знала, девочка снова остановилась на перекрестке.
 
«Надо скорее думать, скорее нужно понять, чего мне хочется от этой монетки. Пока не стемнело. А то или воришка какой-нибудь заметит, что я тревожно сжимаю ее в своем кармане, или сестры-хозяйки отберут, обыскивая меня дома».

За этими мыслями к Аделаиде пришло решение пойти на базар. Лучшего места для поиска своего желания она не смогла придумать. Благо он был недалеко. Несмотря на то, что время было уже позднее для торговли, девочка успела застать нескольких продавцов, которые еще не собрали свой товар. Но подходя то к одному, то к другому и всматриваясь в их уставшие и озлобленные лица, она все четче понимала, что боится спросить у кого-либо из них, что можно купить за один медяк.

Наконец, она дошла до лавки книжника и замерла перед входом в нее как раз в тот момент, когда Леон переворачивал табличку «Открыто» на сторону с надписью «Закрыто». Однако его взгляд упал на девочку, он открыл дверь и не без удивления спросил:

- Ты чего так поздно здесь?

- Просто гуляла, господин Леон.

- Скоро будет очень опасно оставаться одной на улице. Хочешь зайти? Я пока собираюсь, а потом смогу немного пройтись с тобой.

- Да, конечно! – почему-то громко и радостно выкрикнула Аделаида.

- Заходи.

Леон запер дверь, прикрыл окна лавки, зашел за прилавок и начал что-то пересчитывать. Девочка села на стул возле одной из полок с книгами. Сначала почитала их корешки – как могла, она не все буквы знала. Если в слове было достаточно букв, она могла угадать его. Потом просто посидела, наблюдая за продавцом книг, а потом решилась и спросила:

- Господин Леон, а что можно купить за один медяк?

- Даже не знаю, моя дорогая. Пучок редиски у Гизелы, куриные косточки или вчерашнюю булку.

Аделаида расстроилась и опустила голову.

- И это все?

- Боюсь, что да, милая. Догадываюсь, у тебя появились небольшие сбережения?

- Как оказалось, совсем небольшие… - девочка расстроилась и замолчала. Просидев так пару мгновений, она задумчиво спросила. - Интересно, а сто золотых – это сколько медяков?

- За один серебряный дают сто медяков, а за один золотой – десять серебряных. Получается, сто тысяч медяков. Но так почти никто не расплачивается, если что-то стоит больше ста медных, дают серебряный и остаток – медяками. А почему ты интересуешься именно сотней золотых?

- Я узнала сегодня, что именно столько получают Мастера Приятных Бесед за один урок, - Аделаида сидела, не поднимая голову, и водила своей монеткой по краешку стула.

- Насколько мне известно, этот Учитель давал и бесплатные уроки. Он называет разные цены разным ученикам, нашему Главе – любителю потратиться на крепкие напитки – он назвал такую.

- Да?.. А он только взрослых учит?

- Учитель сам выбирает ученика, многим отказывает, а иногда принимает и вовсе неожиданные решения. Как, например, помочь нашему Главе.

- Наверное, он сильно попросил… - сделала вывод Аделаида и снова замолчала, остановив грустный взгляд на одной из книг. Но она не пыталась прочесть ее название, а улетела куда-то в свои мысли.

- Знаешь, иногда и без медяков можно найти то, что будет приносить радость, - Леон выдернул ее из раздумий.

- Да, я знаю, сегодня мне дали пирожок просто так…

- Это замечательно, но взгляни-ка на эту стойку, - книжник указал на небольшую полку возле прилавка. – Они потрепались, но все также увлекательны и ждут своего нового хозяина.

- Сказки!

- Да, и ты можешь взять себе любую. Только предлагаю поступать честно, когда прочтешь одну – сможешь взять другую. Договорились?

Аделаида взяла одну из книг и открыла.

- Здорово! Тут такие красивые картинки и большие буквы!.. Только я не смогу взять у вас даже одной, потому что у меня ее отберут хозяйки приюта. Они все у нас отбирают и продают… Не удивлюсь, если у старшей найдется сто тысяч медяков!

- Тогда приходи ко мне в гости, читай у меня. Ты хоть и не брала уроков у Мастера, но подарила мне сегодня приятную беседу.

Пока Леон собирался, Аделаида успела прочитать пару предложений. Давались они с трудом, но девочка находила этот процесс очень увлекательным. Когда же они выходили из лавки, ее переполняли чувства радости и благодарности:

- Господин Леон, я, кажется, сегодня поняла кое-что. Приятная беседа может принести человеку много-много всего интересного. И я вовсе не удивляюсь тому, что один урок может стоить сто золотых!

- Моя милая, Учитель дает обширные знания. Мастер Приятных Бесед – такое его имя, и оно просто завеса. За нее не каждый может заглянуть.

- А что там за этой завесой, если все-таки заглянуть?

- Обширные и глубочайшие знания, моя дорогая. Истории, искусств, философии, религиоведения, мифологии, политики и языков… Но в первую очередь - природы человека, его болей и слабостей. Наука Приятной Беседы не заключается в одном лишь умелом подборе красивых фраз и слов. Куда более значимо то, что мы можем вложить в эти слова. Само слово – это могущественное оружие в руках того, кто знает, чем наполнить свою речь в определенный момент. Оно может унять боль, успокоить встревоженного человека, подарить надежду… но также и отнять ее, отобрать силы и смысл жизни.

- Ого! Кажется, я знаю слова, которые способны отобрать надежду и силы. Повариха Бэлла постоянно их произносит и очень хорошо знает, чем их наполнить. Ох, что это за словечки, господин Леон!

Книжник улыбнулся, но Аделаида не обратила на это внимание, разгорячившись из-за воспоминаний о своей работе.

- А откуда вы знаете так много об Учителе? – поинтересовалась она, помолчав немного.

- Скажем так, был один человек… мой хороший знакомый, судьба которого сильно изменилась после встречи с Мастером. Будучи в отчаянии, мой приятель проклинал то место, где живет, и тех людей, которые его окружают. Он хотел, чтобы его понимали, чтобы над ним не смеялись, и чтобы ему было с кем поговорить. Учитель помог ему увидеть собственное предназначение. Дал понять, что в его же силах начать вносить те изменения в мир, которые он требовал от окружения. С тех пор жизнь моего знакомого наполнилась смыслом, он начал заниматься любимым делом, забыл обиды и полюбил свой город.

- Невероятно… Знаете, мне иногда тоже очень-очень хочется, чтобы меня понимали… и не издевались надо мной… особенно Боб… и не били в приюте…

Аделаида на какое-то время замолчала, что-то обдумывая.

- Господин Леон, а вашему знакомому надо было учить все это – историю, искусства и другие науки, чтобы изменить свою жизнь?

- Скажем так, приятель мой был очень начитанным парнем, но все-таки багаж его знаний был на порядок меньше, чем у Мастера. Тем не менее, уроков истории и философии не было. Не было даже толком разговора…

- Как же это? – от удивления Аделаида встала на месте.

- Понимаешь, иногда, когда Учитель рядом и смотрит на тебя... по-особенному… ты можешь найти ответ на свой вопрос, даже если он не произносит ни слова.

- Невероятно! Господин Леон… как бы я хотела увидеть его! Возможно, я бы тоже смогла изменить свою жизнь, если бы, конечно, он согласился посмотреть на меня по-особенному.

Книжник снова улыбнулся, и они продолжили свой путь. Пока они шли вместе в сторону приюта в голове Аделаиды крутились такие мысли: «Учитель давал кому-то уроки бесплатно, а у меня даже есть медяк. И он принимает неожиданные решения… И достаточно просто взгляда… особенного взгляда... А вдруг, если сильно попросить…»

***

Леон попрощался с девочкой и оставил ее в двух шагах от входа в приют. Он скрылся за поворотом, но Аделаида все не решалась зайти в свою обитель. Мимо проходили люди, торопясь оказаться дома до темноты. Она наблюдала за ними и как будто выискивала ответ на вопрос: «Неужели этот день закончится вот так?».

Внезапно к ней подбежал Грэг, ее старый друг. Настолько старый, насколько только могут быть старыми друзья у восьмилетних детей. Они так давно были знакомы, что никто из них не смог бы назвать более близкого для себя человека.

Они оба были сиротами, только мальчик жил на улице – попрошайничал. А воспитанникам приюта нельзя было этим заниматься, как бы им ни хотелось поправить свое материальное положение. Считалось, что их всем обеспечивают в приюте, который получает отчисления из городской казны. Если бы стражники заметили, что сирота попрошайничает, то у владельцев детского дома возникли бы проблемы. А затем, конечно же, и у самого ребенка.

Последний раз с Грэгом Аделаида виделась примерно неделю  назад. Тогда они побросали грязью друг в друга и разошлись в хорошем расположении духа. Девочке, конечно, за это прилично влетело. «Но не лишать же себя радостей жизни, если кто-то злится из-за того, что ты испачкала одежду, которую тебе же самой и надо будет стирать?» - к таким выводам в тот день пришла наша героиня.

Сейчас ее друг прибежал не один – поодаль от Грэга остановились еще трое ребят, которые посматривали в их сторону и хихикали. Звучала шутка «жених и невеста», а также всевозможные производные от нее.

- Ида! – выпалил мальчик. – Я бегу, смотрю: ты стоишь. Посреди улицы такая. А чего?

- Не хочу в приют идти, задержалась сильно – будут бить.

- Ну, с нами пойдем. Погуляй, если бить будут все равно – то пусть попозже.
 
- А вы куда бежали?

- На Центральную улицу. Ты слышала про Учителя с противоположного края страны?

- Да. А что? - Аделаида замерла, всем своим нутром предчувствуя значимую новость.

- Так вот он прибыл, скоро проедет по Центральной улице – ее даже закрыли от других повозок... Хотим, в общем, посмотреть на него. Ты с нами?

И тут в голове у девочки все сложилось. Монетка в кармане, встреча с Леоном, который рассказал о необычном характере Мастера, и вот это известие от ее лучшего друга.

- Ну, вы скоро там, голубки? На горгулий не успеем! – один из товарищей Грэга проявил нетерпение.

- Я с вами!

Ребята побежали.

- Есть место на Центральной улице, где она особенно узкая, - на ходу начал рассказывать Грэг, - там она поворачивает как бы, чтобы церковь обойти. Там на углу есть дом, у него на третьем этаже огромные горгульи. Они нависают такие прямо над улицей. Оттуда лучший обзор.

- Третий этаж? А поближе подойти нельзя будет к Мастеру?

- Не, ты что. Он же со стражами едет. Если кто из толпы сунется – получит дубинкой по голове без предупрежденья. Такой важный человек в нашем-то городе! И карета у него, говорят, из белого золота!

«Это ничего. Хотя бы взгляну на Учителя, а там, может, еще что-то новое узнаю, и как-то получится попросить у него помощи», - подумала Аделаида.

Тем временем улицы Города стали совсем серыми, начал моросить мелкий дождь. И фигуры ребят, бегущих впереди Аделаиды (бежать с ними вровень у нее не получилось), казалось, были окутаны какой-то сумеречной дымкой. Героиня как будто преследовала хохочущих призраков. Грэг оборачивался, смотрел на свою подругу и подбадривал ее.

- Давай, Ида, мы уже близко!

И они действительно были рядом. Буквально через несколько минут они стояли во дворе трехэтажного дома.
 
- По водостоку лазила? – спросил Грэг.

- Да, пару раз, когда в приют тайком еду проносила.

- Значит, смотри. Лезем по водостоку. Длинный подсадит всех и пойдет последний, потому что он самый длинный.
 
- Гы-гы, - мальчишки захохотали.

- Тихо вы, кони! Заметят нас, - буркнул самый высокий из них.

- Я первый, - продолжал Грэг, - а ты вторая – будешь смотреть, и повторять за мной. Поняла?

- Да.

Ребята полезли.

По водостоку они добрались до одного из балконов третьего этажа. Он был огражден решеткой, по которой они и взобрались на него, и так как все балконы были совсем рядом, то перелезая с одного на другой, ребята быстро подошли к углу здания.

- Дальше по карнизу, - стал пояснять Грэг Аделаиде, чувствуя себя очень важным при этом. – Он большой, но все равно держись там же, где и я. Не спешим, потому что мокро стало. Я пойду почти до того края, там моя горгулья. Твоя будет перед ней, садись ей на спину и обнимай ногами и руками крепко. Поняла?

- Да, - ответила девочка, вытирая лицо рукавом от капель дождя.

Ее друг пошел первым. Она также вскоре высунулась из-за угла. Карниз действительно бы достаточно широк, и девочка без опаски последовала за Грэгом. Спокойно они добрались каждый до своего места. Взбираясь на свое чудище, девочка заметила, что противоположное здание совсем близко, а из окошка его чердака высовываются другие мальчишки. Заметив, что у них появились соседи, те стали махать и перекрикиваться.

Затем воодушевление постепенно пропало, пошли долгие минуты ожидания. Одно за другим стали подсвечиваться окна жителей соседних домов. Кто-то выглядывал периодически на улицу в надежде увидеть долгожданного гостя. Внизу также собрался народ. Мальчишки из дома напротив стали рассказывать, что Учитель – невиданный красавец. Друзья Грэга стали спорить и утверждать, что он – «самый старый и седой в мире».

А дождь продолжал моросить. Аделаида чувствовала, что устает сжимать ногами и руками свою горгулью, и попыталась опустить ногу на одну из ее лап. Но та оказалась чересчур скользкой, наверняка, из-за того, что эти места были в почете у голубей. Да и вода с неба сделала свое дело.

Девочка хваталась за голову полульва-полуящерицы, но и она уже была достаточно мокрой, пальцы соскальзывали и силы покидали ее. Но Аделаиде очень не хотелось возвращаться на карниз – это бы означало, что все это время она продержалась зря и не сможет даже рассмотреть Учителя.

Наконец, с другого конца улицы послышался цокот копыт и скрип повозки.

- Вот он! Вот он! – закричали ребята на горгульях и ребята из противоположного дома.

У Аделаиды перехватило дух от вида трех белых лошадей, которые как будто светились в темноте и выглядели так, словно прибыли сюда из какого-то потустороннего мира. Они везли за собой большую карету, которая была также светлой, но при этом исчерчена витиеватыми темными узорами.

- Ух ты-ы-ы! Вот это да! – невольные возгласы заполнили узкий переулок Центральной улицы. Люди внизу, пришедшие также посмотреть на повозку Учителя, вжимались в стены домов, чтобы не вызвать на себя гнев стражников. Те же были верхом на темных лошадях, одеты в черную форму и выглядели очень зловеще под дождем в свете фонарей.
 
Карета Учителя приближалась, сердце Аделаиды билось все сильней от волнения, она даже на какое-то время забыла про усталость. Но ее настигло сильное огорчение, так как она обнаружила, что окошки экипажа Мастера наглухо задернуты занавеской.

«Даже силуэта я так не смогу рассмотреть. Нужно спуститься. Возможно, я успею к тому моменту, как он будет проезжать мимо церкви. В конце концов, можно последовать за ним», - так решила наша героиня. Она съехала со спины горгульи и поспешила ступить на карниз…

Но его край предательски обломился под ногой девочки, скользкое чудище отказало ей в поддержке, она на мгновенье встретилась с перепуганными глазами Грэга и… камнем полетела вниз.

- Ид-а-а! – завопил мальчик.

«Мамочка!» - пронеслось в голове Аделаиды… И все… Три этажа дома закончились быстро. Она встретилась всем своим телом с дорогой, вымощенной камнем. «Как больно!» Одна нога неестественно подвернулась, руки раскинулись в стороны. Девочка упала как раз позади стражников – перед тройкой белых лошадей. Те от испуга встали на дыбы, дернули карету и развернули ее.

Ошеломленные возгласы и крики людей – этого Аделаида уже не слышала, хотя сознание еще не оставило ее. Сил ей хватало только на то, чтобы смотреть. Смотреть в ту сторону, где встревоженные кони громко ржали и отказывались ехать, а кучер пытался их угомонить. Туда, где шторка отъехала в сторону, а затем даже открылась дверца кареты, и Аделаида все-таки смогла увидеть его - Учителя.
 
Ей показалось, что это было самое удивительное лицо, которое она когда-либо видела. Но может быть, это просто тени и огни города создавали такое ощущение? При этом невозможно было определить, сколько ему лет. Его нельзя было назвать старым, но и молодым – тоже нельзя. Он не был невиданным красавцем - он был простым, но имел что-то невероятно притягательное в своих чертах.

Мастер вышел из кареты, сделал пару шагов, бросил взгляд на кучера, а потом посмотрел вперед на умирающую девочку, чье тело некрасиво распласталось на самой узкой части Центральной улицы. Никакой суеты, никаких резких движений – как будто эта остановка была предусмотрена им.

Глаза Учителя впились в Аделаиду. И это было так странно, потому что он не был напуган и не выражал скорби, а смотрел на нее так, будто не происходит ничего из ряда вон выходящего. Его взгляд был так пристален, что девочка почувствовала в своем теле, которое больше не было ей подвластно, какое-то необычное движение и волнение. В другой ситуации она бы смутилась, но теперь же Аделаида не могла ни отвернуть голову, ни закрыть глаза.

Взгляд Мастера невидимой стрелой проник вглубь ее сердца или даже куда-то еще глубже, и начал отделять от нее слои – она почувствовала, что начинает распадаться на части. Но из чего она могла состоять? В первую очередь – весь город, а точнее та часть его, с которой девочка была знакома, отделилась от нее, стала как будто немножечко чужой, одной из сотен местностей, которые она встречала когда-то, но неведомо когда.

То же самое произошло с детским домом, кухней, на которой Аделаиде приходилось мыть посуду последние два года, и даже с этим трехэтажным зданием с горгульями, на котором остался Грэг. Девочка как будто шла по галерее, где на картинах были изображены знакомые ей места. Она прощалась с ними, переходя от одного полотна к другому. На одном из них был изображен и книжный магазин со сказками, которые Аделаида успела полюбить, но не успела прочитать. Чувство глубокого сожаления охватило девочку.

Во вторую очередь – люди… Девочка пролетела сквозь какой-то туман и увидела большое количество силуэтов. Перед ней стояли все, кого она знала и встречала когда-либо в этой жизни. Но видела она их не ясно, а как будто через мутное стекло. Кто-то, совсем неразличимый и малознакомый, стоит подальше. А прямо напротив нее стоят Бэлла, Боб и сестры-хозяйки приюта.

Аделаида поняла, что больше не боится пинков, не слышит оскорблений и насмешек, которые часто догоняли ее, даже когда она была одна – так прочно они засели в ее голове. Стало предельно тихо и спокойно, и больше не было никакой надобности отвечать своим недоброжелателям. Кухарка и ее сын молча смотрели на нее и… по их щекам катились слезы.

Внезапно Аделаиду снова окутал туман. Девочка почувствовала, что она – больше не она, как бывает иногда во сне…

Сейчас она сидит в какой-то комнате и плачет, а из ее носа капает кровь. Рядом появляется старая женщина и начинает махать палкой, нанося очень болезненные удары по спине девочки. «Тварюка, все полотенца загадил кровью своей!». Аделаида подскакивает, выбегает из комнаты и проносясь мимо зеркала, обнаруживает в нем Боба. На секунду замешкавшись, она получает палкой по голове и падает в темноту.

Теперь девочка ощущает, что ее тело стало тяжелым. Она сидит в комнате, где четверо маленьких детей ползают по полу и играют какими-то деревянными игрушками. Вспышка. Она находится в спальне, стоит напротив пьяного мужчины, который валит ее на кровать и насилует. Вспышка. Роды. Аделаида кричит, потому что испытывает жуткую боль в тазу.

Вспышка – снова тот же пьяный мужчина. Теперь он бьет ее, и снова насилует. Роды. Боль. Насилие. Удары. Насилие. Роды. Боль. Вспышка. В комнате восемь детей, она сидит с голой грудью и держит на руках одного малыша, из ее уст срываются слова: «Скотина Боб, последнее высмоктал». В дверях появляется пьяный мужчина…

Снова туман захватывает пространство и Аделаида переносится за длинный обеденный стол. Ее желудок сжимается от запаха приготовленной пищи, но тарелка перед ней пуста. «Вы сегодня опять наказаны» - звучит чей-то женский голос. Девочка поднимает глаза и видит напротив себя еще двух девочек. Их тарелки также пусты, щеки впали, а руки трусятся то ли от страха, то ли от бессилия. Во главе стола сидит строгая седая женщина, волосы ее туго затянуты в пучок, тело полностью закрыто черным платьем. Она медленно отрезает кусочек мяса от куриной ножки и отправляет его в рот.

Вспышка. Она идет по коридору и видит младшую из девочек. Та отрывает кусок обоев за тумбой так, чтобы это не было заметно, и начинает его есть. Вспышка. Аделаида открывает ключиком шкатулку – в ней лежат куски старого, черствого хлеба.  Она берет один и ломает его на две части, потом замыкает шкатулку, ставит ее в шкаф и запирает его. Затем оборачивается и протягивает двум другим девочкам, которых ранее видела за столом, по кусочку хлеба. Туман.

Теперь Аделаида снова становится собой. Всем своим телом она еще помнит пережитую боль от ударов, насилия, родов и дикий голод. Все это произошло с ней и не с ней одновременно. Девочка опускается на колени перед всеми людьми, которых она знала когда-либо, и рыдает навзрыд. Аделаида понимает, что она настолько сочувствует Бэлле, ее сыновьям и трем сестрам, что больше не может обижаться на них и таить злобу. Мутное стекло, эта преграда, мешавшая ей видеть людей, исчезает. Туман.

Центральная улица. Она подходит к своему собственному телу, которое по воле обстоятельств больше не в ее собственности. Аделаида смотрит на себя со стороны, на ужасающе неестественную позу, на дырявые ботинки, на старое платьице и чувствует, что это не совсем она. Как будто это была всего лишь остановка длиною в 8 лет, и нужно снова запрыгивать в вагон и прощаться со всеми. И так, по всей видимости, уже не первый раз. А тело – всего лишь ее временная обитель, которую она с благодарностью покидает.

Аделаида стоит на перроне. Теперь ближе всего к ней стоят ребята из ее приюта, Грэг, господин Леон и еще две фигуры – мужская и женская, которые ей не удается разглядеть, невзирая на то, что они совсем рядом. Все попытки увидеть их черты оказываются бесполезными, как бы она не всматривалась. «Мама, папа». «Прощай, Ида», - произносят они. «Прощай», - произносит Грэг. «Прощай», - произносит мистер Леон и ребята из приюта.

Аделаида поднимается по ступеням в вагон. Проводника нет, других пассажиров тоже. Она садится у окна и машет всем тем, кто остался на перроне. Всем тем, кого она когда-либо знала. Ей грустно расставаться с ними, но при этом она испытывает ощущение, что подобное происходит с ней не первый раз. И от этого рождается волнительное предчувствие большого и долгого путешествия. Поезд начинает движение, и люди постепенно отдаляются, девочка отводит взгляд от окна и сталкивается взглядом с глазами Учителя, который сидит напротив нее.

«Мне нечем заплатить за ваш урок. У меня есть только одна медная монета», - Аделаида протягивает ладонь, в которой лежит медяк.

«Кто-то платит за такой урок многими годами жизни. Ты заплатила всей», - Мастер говорит, не открывая рта. Его голос звучит у девочки в голове.

«Всей жизнью и одной медной монеткой. Спасибо, Учитель. Прощайте».

Поезд въезжает в тоннель. Вагон погружается в темноту. Аделаида умирает.

***

В следующее воскресное утро на лавочке у небольшой могилы на городском кладбище состоялась встреча. К всхлипывающему мальчику подошел пожилой мужчина. Он держал в руках небольшую, потрепанную книжку.

- Прости, не помешаю?

- Нет, - мальчуган вытер глаза.

Мужчина подсел на лавочку, открыл книжку и стал читать вслух.

- Что вы делаете?

- Читаю ей сказку. Кажется, она ей особенно приглянулась, но она не успела дочитать.

На глазах мальчика снова выступили слезы.

- А зачем это? Чего это даст? Все теперь.

Ладони его сжимались в кулаки, он стучал ими о колени и повторял сквозь всхлипы: «Чего это даст? Чего?».

- Грэг, я обязан просить прощения у тебя… В тот вечер я провожал Аделаиду, но решил не вынуждать заходить в приют при мне. Я отошел за угол и наблюдал за ней, когда подбежал ты с ребятами. Затем последовал за вами, но потерял из виду, а потом не мог найти. И нашел только тогда, когда все случилось. Я в тот вечер слишком много рассказал ей об Учителе. И, наверное, слишком обнадежил. Понимаю, что никакие слова не помогут в этой ситуации. Но хочу, чтобы ты знал, что мне очень и очень жаль. Вина за ее смерть будет лежать на мне до конца моих дней. Единственное, что я могу сделать, так это предложить тебе свою помощь. Когда тебе будет тяжело, обязательно приходи ко мне, всеми силами я постараюсь тебе помочь.

Грэг перестал бить себя, начал дышать спокойней и взор его немного прояснился.

- Вы так говорите… такими словами красивыми… словно Мастер Приятных Бесед, господин Леон…

- Слова – ничто, если за ними – пустота, мой мальчик. Как же горько, что сегодня их приходится наполнять сожалением.

Далее они сидели молча.