Переступить черту. Часть первая. Роман

ПЕРЕСТУПИТЬ ЧЕРТУ
(художественно-документальный роман)

Часть первая

ГЛАВА 1

Какие всё-таки мужчины молодцы, что придумали для себя такое развлечение, как «мальчишник». Теперь этим уже никого не удивишь, но когда-то... А, ты не знаешь, что это такое? Это когда собираются одни мужчины и радуются жизни вдали от жён, детей, где-нибудь на берегу реки, или у кого-нибудь на даче, или в каком-нибудь далёком от глаз чужих месте. Главное – не где, главное – без женщин. Если появля-ются дамы со стороны – это уже не мальчишник.
О чём они говорят? Конечно, о работе, политике, мимоходом о семье, по настроению, а далее сплошная тема любви. Это от количества выпитого за день и от возраста «мальчиков».
Бытует анекдот. Сидят на берегу реки мужчины 20-и, 30-и, 40 и 60-и лет. На противоположном берегу раздевается, чтобы искупаться, красивая женщина. Что делают мужчины? Двадцатилетний бросается вплавь, тридцатилетний пошёл искать лодку, сорокалетний уверяет всех, что она сама приплывёт, шестидесятилетний вынимает бинокль: «А мне и отсюда видно». Увы, жизнь вносит свою корректуру. И порой шестидесятилетний бросится переплывать реку, а двадцатилетний сидит на берегу с биноклем.
Но плохой пример заразителен. И вот мы тоже решили организовать свой  «девичник». Мы – это  четыре подруги. Думаю, указывать наш возраст не обязательно: ведь женщина имеет столько лет, на сколько она выглядит.
Купив каюту на теплоходе «Валериан Куйбышев», отправ-ляемся в путешествие по реке Волге. На берегу остаются наши мужья, нервно курившие сигареты, и дети, радостные от большого количества людей и таких шумных проводов. Убрали трап. Заиграла прощальная музыка на нашем теплоходе: вечная «Прощание Славянки». Всё больше расстояние от причала, и мы уже бежим на корму, чтобы в последний раз помахать рукой нашим любимым, оставшимся на берегу.
Всё. Свобода на целых 24 дня. Ни работы,  ни домашних дел! Счастливые, празднуем в каюте начало путешествия. После первой рюмашки составляем программу отдыха, где обязуемся, во-первых, быть верными нашей дружбе, во-вторых, быть верными своим мужьям, в-третьих... Вот тебе и свобода!
В 12 ночи начинается первое шлюзование. Кроме маленьких детей, никто на теплоходе не спит. Все высыпают на палубу смотреть это поистине интересное зрелище. Мои подруги с восхищением обсуждают всё, что происходит в этот момент с нашим теплоходом. А мне уже не в новинку, так как по Волге я уже плавала. Сижу вдали от галдящей толпы и начинаю потихоньку дремать.
–А вам это неинтересно?
Около меня на соседний стул присаживается мужчина. Он далеко не молод. Седая шевелюра украшает его голову, но даже годы не изменили красоту лица. У меня замирает что-то в груди, но через мгновение вспоминаю о нашей клятве и успокаиваю себя мыслью, что все красивые мужчины глупы.
– Для меня это не новость, я не первый раз в таком круизе.
Мы не успеваем развить нашу беседу, так как мои подруги уже приближались к нам, заинтересованные, пожалуй, больше тем, кого мне удалось подцепить в первую же ночь нашего путешествия. Я представила ему их. Пожимая руку каждой, он называл себя по имени отчеству. Потом обернулся ко мне:
– Может быть, мы с вами тоже познакомимся? Семён, – его  рука была тёплой и такой уютной. Моя рука утопала в ней, как в колыбели. У меня снова что-то ёкнуло в груди и стало так жарко.
– Маргарита.
Мы пожелали друг другу спокойной ночи и разошлись по своим каютам.

ГЛАВА 2

Каждый теплоход имеет свои позывные к подъёму, пригла-шению к завтраку, обеду и ужину, к какому-нибудь мероприятию. На нашем туристов поднимали позывными скотного двора, вероятно, чтобы городские жители не забыли о сельских братьях: сначала кричал петух, потом мычала корова, дальше шли какие-то непонятные звуки вымерших давно домашних животных. После короткого призыва всем вставать на зарядку врубался голос незабываемого Владимира Высоцкого, который в песне «разъяснял», почему надо делать по утрам эти упражнения.
...Изучайте правила движения...
По палубам забегали туристы: два круга для начинающих, всем остальным – сколько осилят. На самой верхней палубе общая зарядка для любителей коллективного труда и времяпрепровождения.
...Лягте на пол. Три, четыре...
Я с наслаждением выключаю свой громкоговоритель: у меня в запасе ещё час сорок пять минут чистого сна. Мы питаемся во второй смене. В первой – все гости нашего теплохода. Дело в том, что те, кто живёт в городе, к которому приписан «Валериан Куйбышев», называются хозяевами, остальные покупают путёвки в своих республиках, приезжают в наш город туристическими группами и уже вместе с нами начинают своё путешествие по Волге. Им, естественно, предпочтение: у русских гостеприимство на первом месте. Хотя не совсем понятно, почему такое разграничение, если мы покупаем такие же путёвки за свои кровные и никого к себе в гости не звали, так как сами еле достали.
И вот представители четырёх республик: русские, украин-цы, азербайджанцы, армяне и примкнувшие к ним одесситы (каждый понимает – 80 % группы – евреи), – плывём  по великой русской реке Волге.
Для непосвящённых скажу: да, были и в нашей жизни не только революции, войны, страдания. Были и праздники, путешествия, любовь... Может быть, история ярче всего описы-вает страницы чёрные, но в человеческой жизни бывают разные стороны, и книга каждого гомо сапиенса пишется разными красками. И светлые тона были в каждой судьбе. А то для чего же Бог послал нас на эту землю?
Когда вторую смену приглашают к завтраку, наш плаву-чий дом отдыха причаливает к первому городу, в котором туристов ознакомят с достопримечательностями. На улице моросит дождь и совсем не чувствуется лето. Мы тепло одеваемся и выходим на причал, где нас уже ждут группы первой смены. Я вижу своего ночного знакомого, стоящего в окружении людей. Он о чём-то рассказывает, а они смеются. Я украдкой смотрю в его сторону. Сегодня он выглядит выше и стройнее. Подали автобусы, и все стали рассаживаться в них по группам. Наша группа была последней, и мне оставалось наблюдать, как он галантно подсаживал женщин в свой автобус. Бабник. Придётся о нём забыть!
Это был город Ульяновск, бывший Симбирск. В нём родился Ленин, а так как в стране был культ вождя, то и город охранялся государством. Поражала чистота улиц, которая не была свойственна другим городам страны. Конечно, весь мемориальный комплекс, сделанный из особого мрамора, мозаики и каких-то уральских камней, заставлял посетителей восторгаться.  Здесь были собраны уникальные документы о революции, годах жизни и работы Ленина, организации им партии большевиков. И в то время мы верили, что всё это правда. Это потом, когда распался Советский Союз, мы поняли, что правда бывает кривдой, и кривда не всегда бывает правдой. И всё гораздо сложнее, чем эти документы под стеклом.
Не знаю, каким стал этот город теперь, но в то время жители очень гордились, что им выпала честь жить в нём. Да и паёк там был выше, и снабжение лучше, а то как же – город ведь был открытый... Что подумают иностранцы?
Когда теплоход отплывал от Ульяновска, погода совсем испортилась. На реке появились «барашки», тёмные тучи очень низко опустились над Волгой, дождь шёл стеной.
Первую смену пригласили на обед. Мы с девочками, по очереди приняв горячий душ, залезли под одеяла.
– Так пива хочется, в буфет загрузили «Жигулёвское», идёмте кто-нибудь со мной, – ещё расчёсывая свои мокрые волосы, предложила Виктория. – Никто не пошевелился. – Марго, – Вика  подсаживается ко мне, – ты  же у нас такая компанейская, – и  уже тихо шепчет мне на ухо: – Я  хочу увидеть одного человека.
– А  как же второй пункт? –  с  усмешкой спросила я.
– Ну что ты. Я только хочу убедиться, он это или не он.
Нехотя вылезаю из-под одеяла, и мы отправляемся в буфет. Там уже полно мужчин. Все глядят на нас с любопытст-вом, но никто не приглашает пройти вперёд: перед пивом все равны. Стоим в очереди, постепенно во мне закипает злость на этих мужланов, пиво, подругу, которой вдруг «засвербело». Предлагаю ей уйти, но как раз в это время появляется мужчина южного типа. С грузинским акцентом он обращается к нам:
–Милые дамы тоже любят пиво?
По лицу моей подружки уже вижу, что она не зря вытащила меня из-под одеяла. Глазки её лукаво заблестели. Она стала что-то лепетать о достоинстве пива перед всеми другими алкогольными напитками. Он с радостью вторил ей. Так что за несколько минут вся аудитория прослушала великолепную лекцию, а у меня уже не было сомнения, что пункт второй нашего договора нужно срочно пересмотреть.
К вечеру дождь перестал, но на палубу никто не выходил: поднялся очень сильный ветер. После ужина мы направляемся в салон. Там уже собралось много людей. За роялем сидит средних лет женщина, наигрывая знакомые мелодии, а присутствующие с удовольствием подхватывают их. И вот уже русские песни сменяются украинскими, за ними звучит грузинская, не обходится без еврейской «Тум-балалайки». Нам всем здесь уютно и тепло. И ни у кого и в мыслях нет, что не пройдёт и пяти лет, как мы все будем ненавидеть друг друга. Каждый народ потянет на себя свой кусок земли. А евреям опять ничего не достанется... кроме изгнания.
Но это ещё впереди. А пока кто-то просит позвать из сорок пятой каюты двух мужчин. И через пять минут в салон вошли Семён Романович и его напарник. В руках Семён нёс гитару. Лёгкий перебор струн, и вновь звучит музыка. Два мужских голоса запели дуэтом, а зал притих, наслаждаясь их звучанием.
И я вдруг отчётливо вспомнила другой вечер на таком же корабле. Вспомнила и удивилась повтору всего того, что уже было: и руки, мягкие и уютные, и нежный взгляд задумчивых глаз, и беспредельная грусть в них от безысходности того, что нельзя изменить и переделать в этой жизни. Что это? Судьба снова даёт мне шанс любви? Или снова обман доверчивой души?
Как тогда всё началось? Он протянул мне руку, и я поняла, что не могу уйти от этого человека. А когда казалось, что мы должны быть вместе, он вдруг признался, что уезжает в другую страну. Но я ещё не была готова покинуть Россию, поменять всё в своей жизни. Выбор я сделала сама. Где он теперь?
И вот снова плыл теплоход... и был поздний вечер... и наши взгляды встретились... и на душе стало тревожно и сладко.

ГЛАВА 3

За музыкой и своими мыслями я не увидела, как Виктория вышла из салона. Прозвучал сигнал к отбою. Дисциплини-рованные туристы начали расходиться по каютам, недисци-плинированные пошли искать укромные уголочки на тепло-ходе. Спать ещё не хотелось, и я, Элла и Елена отправляемся в бар.
Бар был небольшой и уютный. Мы взяли по бокалу коктейля и присели за столик у самого окна. Я пригляделась. Все укромные уголки были заняты влюблёнными, которые, пожалуй, больше целовались, чем попивали свои напитки. Тихо звучавшая музыка располагала к интиму и разговорам о любви. Я подумала, как давно мы с мужем никуда не ездили вместе. А уж целоваться вот так в открытую?! Даже в бытность просто влюблёнными не позволяли себе этого прилюдно. Наверное, это были другие годы, может, и мы были другими?
– Не понимаю, как она будет смотреть в глаза Вадику, когда приедет? – прервала  мои мысли Элла.
Мы с удивлением посмотрели на подругу.
– Девочки, ну что вы молчите? Мы должны на неё подействовать, а то будем считаться соучастницами в этом деле.
– В каком деле? – спросила  Лена.
– О чём ты говоришь? – поддержала  я.
– Ну, знаете, это уже слишком. Вы либо наивные, либо... – Эллу явно обижало наше несогласие с ней. Её можно было понять: ведь она была вдовой уже много лет, но свято хранила память о своём муже, так рано умершем и оставившем её с двумя малолетними детьми.
– Я думаю, Элка, – как  можно мягче начала Лена, – тебе  тоже не мешало бы не злиться, а попробовать найти, если уж не отца для своих детей, так хорошего друга для себя. В конце концов, ты же интересная и ещё молодая женщина. Чего надела рубаху монашенки?
– А вот это уже моё дело! И никто не должен мне советовать! – в  Элкиных  глазах заблестели слёзы.
Я стала Елене делать знаки лицом – прекратить этот разговор.
– Ты  ведь не собираешься последовать её примеру? – выти-рая глаза платком, вдруг с раздражением спросила Элла Елену. – Все  знают, что ты у нас пример для подражания.
Лена посмотрела на меня, и мне показалось, что её взгляд был упрекающим. Но я сама ничего не понимала. Да, ей было чего скрывать, но об этом мы старались с ней умалчивать. Это был наш общий секрет. Что же хотела сказать своим вопросом Элла: свою уверенность в чистоте Лены, или ей что-то стало известно.
– Пойдёмте-ка лучше спать, завтра большая экскурсия, – предлагаю я и первая поднимаюсь с кресла.
В коридоре, чуть поотстав от Эллы, Лена шепчет мне:
– Она не простит мне, если я оступлюсь. Она всегда считала меня святой, а святых вдвойне бьют, если в них заметят хоть один изъян.
«А ты простишь?» – подумала  я, но спрашивать не стала.
В каюте Лена предложила погадать. Уступаю очередь Элле, а сама лезу под душ.
«Кто знает, где проходит эта граница дозволенного?» – думала я, стоя под тёплыми струями.

С Леной мы познакомились на студенческом вечере, когда заканчивала третий курс пединститута. Она была на год стар-ше меня и училась в мединституте. Ближе к лету встал вопрос, куда поехать отдохнуть. Наконец, было выбрано побережье Прибалтики – город Пярну в Эстонии. Две недели готовились мы к поездке: шили наряды, доставали билеты. За день до отъезда оказалось, что едут только шесть человек из двенадцати нашей дружной компании. Я первый раз выезжала без родителей, и в доме у нас до последней минуты давались ценные указания по поводу того, как вести себя в тех или иных жизненных ситуациях.
Мама видела в Елене очень самостоятельного и строгого человека и решила доверить своего «ягнёночка» только ей. К тому же моя подруга имела наглость заявить, что с ней я буду как у Христа за пазухой.
Мы сняли две комнаты в доме недалеко от моря. В проходной комнате обосновались наши юноши, а в большой – четвёрка девиц. На пляж мы ходили вместе. На танцы вместе. Своё слово подруга держала: как только у меня появлялся ухажёр, мой верный страж заявляла, что я ещё мала, и, как поётся в песне, «мне мама целоваться не велит». Весь удар любви, естественно, она принимала на себя.
Меня не очень огорчало, что мои ухажёры в скором времени становились её любовниками. Я «бдела» девственность. И честно скажу, никто из кавалеров меня на подвиги не воодушевлял. До десяти вечера мы были все вместе, потом я шла читать, а мои друзья – парочками  встречать рассвет.
Так продолжалось до тех пор, пока к нашей хозяйке не приехал сын. Что были по сравнению с ним все ухажёры моих подруг?!
Однажды вечером, возвратившись домой, я увидела, что дверь открыта и в комнате горит свет. У шифоньера стоял человек и рылся на полках. Сначала, испугавшись, решила звать на помощь, но он повернулся ко мне лицом, и, увидев его сходство с хозяйкой, успокоилась сразу.
– Здравствуй. Я сейчас уйду. Мне нужно взять кое-какие свои вещи, – с  лёгким прибалтийским акцентом произнёс непрошеный гость.
– Добрый вечер, – пролепетала я, а потом вдруг меня как прорвало: – Ничего, вы мне не мешаете. Даже хорошо. Вдвоём веселее. Сейчас поставлю чайник.
– А почему ты одна? Мать сказала, что вас здесь целый «колхоз». Где же остальные?
– Немного устала и возвратилась, а друзья пошли гулять дальше, – соврала  я.
Мы познакомились. Пока чайник вскипал, Георг принёс колбасу, сыр, конфеты. Просидели целый час. В соседнем крыле дома, где жила хозяйка, зажёгся свет, а мы всё наговориться не могли. Из рассказа нового знакомого я узнала, что он приехал разводиться. С женой уже не жил полгода: она с детьми здесь в Пярну, а он обосновался в Таллинне, и холостяцкая жизнь ему нравится. Вот только детей очень жалко, особенно младшего сына.
– Кажется, засиделся у тебя. Пора и честь знать. Вон и мать уже пришла, – Георг  встал и протянул мне руку.
Я протянула свою. Он вдруг резко приподнял меня и обнял.
–Ты такая красивая и одна?
Но, вероятно, увидев ужас в моих глазах, отпустил и, засмеявшись как-то слишком громко, вышел из дома. Я стала лихорадочно убирать всё со стола.
Проснувшись утром, лежала, не открывая глаз, и слушала обсуждение моими подругами достоинств Георга. Через занавеску они наблюдали за тем, как он убирает двор.
– Ой, девочки, какие у него бицепсы.
– Да и лицо приятное.
– Жалко, что блондин. Не моего вкуса.
– Так. Я иду знакомиться.
– Ленка, имей совесть!
– А собственно, кому я перебегаю дорогу? Пошли все вместе.
– А  Марго? Она ещё спит.
– Наша детка пусть высыпается. Этот уж тем более не её поля ягодка.
Чуть-чуть приоткрыв глаза, я вижу, как девочки переодеваются в купальники, красуясь одна перед другой. Да! Есть чем соблазнять! Весёлой стайкой вылетают они во двор, и уже слышно, как дружно обхаживают моего вчерашнего знакомого.
Тихонько встаю и подхожу к  зеркалу, натягиваю на себе рубашку и искренне завидую Ленке – мне до неё далеко. Потом приподнимаю рубашку выше колен, – а  ноги у меня лучше, длиннее. И руки очень красивые. Даже Ленка не раз говорила, что мои руки только художникам рисовать. Я накидываю халатик и иду умываться, затем накрываю на стол и выхожу на крыльцо дома:
– Идите завтракать, еда на столе, – говорю я как можно спокойнее.
– О, наша королева Марго проснулась, – в  голосе Елены я услышала какие-то странные звуки: не то злости, не то насмешки. – Иди, познакомься с сыном хозяйки!
– Мы уже знакомы, – ответил Георг. – Доброе  утро, Рита!
– Доброе утро, – отвечаю я и стараюсь быстрее уйти в дом. Уже за спиной слышу, как он отказывается от приглашения девушек позавтракать с нами.
Утро и день проходят как обычно: сначала мы нежимся на пляже, греемся на солнце, которое не очень щедро посылает свои лучи на землю, принимаем холодную ванну Балтийского моря, обедаем в небольшой столовой недалеко от нашего дома, а потом лежим на травке в парке под соснами и вдыхаем аромат этих деревьев. К четырём возвращаемся домой – надо привести себя в порядок перед вечерними гуляниями. Решаем, идти ли снова на море, а потом в кино, или посидеть где-нибудь в кафе.
Но погода сама указывает, что нам делать. Нахмурилась, предсказывая дождь. Может быть, из-за постоянного изменения погоды я всё время хотела спать и к вечеру начинала болеть голова. К тому же ежедневное совместное времяпрепровождение тоже утомляло. Иногда хотелось побыть одной, почитать, помечтать. Поэтому решила остаться дома.
Когда вся компания, принарядившись, ушла, пожелав мне доброй ночи, я, выпив таблетку от головной боли, с удовольствием легла в постель. Сколько проспала, не знаю. Проснулась от того, что почувствовала на себе чей-то взгляд. В комнате было темно, но я сразу поняла, кто сидел напротив моей кровати.
– Наконец-то проснулась, спящая красавица, – Георг встал со стула и пересел на мою кровать.
– А вы что здесь делаете? – недовольно спросила я, подумав: «Этого только не хватало».
– Что так сердито? Не обижайся. Увидел, как ушли твои друзья, и решил узнать, почему ты не с ними. А когда зашёл, то уйти уже не мог.
– У  меня болела голова, – уже  мягче ответила я.
– Головную боль я сниму тебе за две минуты, – и  он потя-нулся ко мне.
– Нет, нет! Уже не надо! – я  рывком вскочила с кровати.
– Ну и прекрасно! – он  улыбнулся. – Тогда  есть предложение. Приглашаю в ресторан отпраздновать мой день рождения.
– Мне неудобно принимать приглашение: у меня нет подарка для… тебя («Уже смелее!»).
– Твой подарок – это  ты. Мне будет приятно, если не откажешь.
Мне тут же пришёл на ум мультфильм «Ну, погоди», где волк поёт зайцу: «Лучший мой подарочек – это  ты».
– А если откажу? – чуть не рассмеявшись, спросила я.
– Ты сделаешь непоправимую ошибку, – он  встал и голосом, не терпящим возражений, сказал: – Через  полчаса я зайду за тобой. Будь готова!
– Всегда готова! – пробормотала я, по-пионерски взметнув руку над головой, когда за ним закрылась дверь.
Сначала во мне взыграла гордость: вот он, кого так хотела заарканить Ленка, пригласил не её, а меня в ресторан. Затем  стало неспокойно на душе: чем всё это может кончиться. И всё-таки мне так хотелось пойти с ним ресторан! «В конце концов, ничего плохого в этом нет, – убеждала  я себя. – Только немного посидим, поедим, потанцуем».
Пока рассуждала, прошло пятнадцать минут. Подскочив к шифоньеру, начала лихорадочно искать платье: это полнит, это слишком короткое, это слишком длинное. За все дни, что мы на отдыхе, я не надевала ни одно из них: днём – купальник  и шорты, вечером – брюки. Наконец, выбираю чёрное в белый горох – оно  чертовски мне идёт. Туфли на высоком каблуке подчёркивают мои стройные длинные ноги. Когда я заканчиваю подкрашивать губы, в дверь тихо постучали.
– Войдите, – сердце   моё готово было выпрыгнуть из груди.
Георга я видела в зеркало. Он смотрел на меня, чуть приподняв брови, а когда  повернулась к нему лицом, сказал:
– Как давно ты не приходила? Где ты была раньше? – и  нежно привлёк к себе. – Ты не пожалеешь, нам будет очень хорошо вместе.

На улице было прохладно, и я начала дрожать. Правда, дрожь была и от волнения, которое не отпускало меня с той минуты, как Георг зашёл в комнату.
Я старалась чуть-чуть облокотиться на его руку, но он, вероятно, почувствовал моё волнение и сильно прижал мою руку к себе, от этого и мы стали ближе друг к другу. Через рубашку чувствовалось его тепло, и вскоре дрожь прошла.
Ресторан оказался на берегу моря. Народу было очень много, но знакомый официант Георга сразу посадил нас за столик и, что-то сказав ему по-эстонски, улыбнулся мне.
– Ты понравилась ему, – перевёл  Георг, когда тот отошёл от нашего столика.
Оказалось, не только официант был знаком с моим кавалером. Многие сидящие в зале мужчины здоровались с ним. От их пристальных взглядов становилось как-то не по себе.
– Почему они так на нас смотрят? – не  выдержала я.
– Завидуют, – чуть  с усмешкой сказал Георг.
– Но они же тоже с девушками.
Заиграла музыка, и он пригласил меня на танец. Танцевал хорошо, чувствовалось, что не первый раз танцует в этом зале: музыканты, по-видимому, тоже были его знакомые и играли любимые мелодии. Так что скоро мы развеселились, и волне-ние совсем прошло. После очередного танца я отправилась в женский туалет – привести себя в порядок. Но была ещё в кабинке, когда услышала, как открылась входная дверь и женский голос сказал:
– Как тебе нравится выбор нашего друга? Моложе не мог подхватить?!
– Кому  чего доказывает? – согласилась её напарница.
– Он, кажется, обещал тебе встретиться?
– Думаю, он сам не знает, чего хочет. Не могу же я бросаться ему на шею.
– Мне за сестрицу обидно. Ну, ладно, не хочешь с ней жить, так разведись сначала, а потом гуляй!
– Можно что-нибудь исправить. Или...
Я вышла из кабинки и увидела, как сразу остолбенели девушки. Сделав вид, что ничего не слышала, подошла к умывальнику и стала быстро мыть руки.
– Скажи, ты откуда взялась? – обратилась ко мне девица с пышными рыжими волосами.
– Я повернула к ней голову, но молчала.
– Ты глухонемая? Или не понимаешь по-русски?
– Нет, понимаю, но думаю, что отвечать вам не обязательно.
– Смотрите, какие мы гордые! – девица с сильно накрашенными глазами и дымящейся сигаретой в руке  медленно подошла ко мне. – А что же ты, молокососка, с женатым человеком гуляешь? Разве не знаешь, что так себя не ведут умные девочки? Это не-кра-си-во! – последнее  слово она произнесла вразбивку.
– Мне надо было спросить тебя, что красиво, а что нет? – съязвила  я, но это, вероятно, было уже лишним.
К ней на помощь бросилась рыжая:
– Надо бы тебя поучить, как себя вести. Сунем мордашку в унитаз – сразу образумишься! – и  схватила меня за талию сзади.
Но в это время открылась дверь, и в туалет вошла женщина. Воспользовавшись моментом, я рывком оттолкнула от себя рыжую и выскочила в коридор. Георг сидел у стойки в баре и разговаривал с какими-то мужчинами, но, увидев меня, быстро встал:
– Что-то случилось? Ты вся горишь?
– Да, мне очень плохо! Я хочу домой.
Мне и в самом деле было очень дурно. Всё было как в тумане. Я не видела никого и ничего. Он взял меня за руку и повёл на воздух. Мы вышли на веранду. Ветер с моря немного облегчил моё дыхание.
– Скажи, что случилось?
Меня душила обида, и я не сразу смогла ответить, поэтому он снова и снова задавал вопросы:
– Кто тебя обидел? С кем ты встретилась в туалете?
– Послушай, – наконец  собралась я силами, – не  знаю, кто ты и что у тебя в доме, но думаю, мне лучше уйти сейчас, а ты возвращайся в ресторан. Там тебя давно уже ждут и тебе...
Но не успела договорить. Георг сжал меня в объятиях и зашептал:
– Мне никто не нужен, только ты. Пожалуйста, не уходи. Не оставляй меня одного. Зачем мне те девицы? Только ты мне нужна.
Он пытался поцеловать меня в губы, но я, оттолкнув его, бросилась бежать. В спешке перепутала направление и выскочила на берег моря. По песку бежать на каблуках было чудовищно трудно, он догнал меня очень быстро. Да я и не сопротивлялась больше, а села на песок и заплакала.
Георг опустился рядом.
– Ну что ты, глупышка! Не плачь. Вставай. Пойдём домой.
Но я не могла остановиться, плакала и плакала. Тогда он взял меня на руки и понёс, бережно прижимая к себе. Сначала я пробовала вырваться, но затем, почувствовав его силу, уступила и замолчала. Было совсем тихо. Город спал. Прохожих не было. А он всё нёс меня на руках. И мне стало опять так бессовестно хорошо: никогда ещё меня ни один мужчина не носил на руках. Да и понесёт ли когда-нибудь кто-то другой?!
Недалеко от дома я попросила меня отпустить: не хотелось, чтобы увидели девчонки. Света в доме не было. Значит, мои друзья ещё гуляют.
– Ну, мы помирились? – спросил  Георг.
Я улыбнулась в ответ.
– Тогда зайдём ко мне и обмоем наше примирение чашечкой чая, – сказал он радостно и открыл дверь в свой флигель.
Несколько секунд поколебавшись, я решилась и шагнула на порог.

Прошло уже много лет, но, вспоминая этот эпизод своей молодости, думаю, что же было со мной: глупость девчонки, излишняя уверенность, что ничего не случится плохого, или страх кролика перед удавом. Психологи-криминалисты, полагаю, давно дали этому объяснение, но мне в тот момент они на ухо не шепнули, как себя вести. Так что моё приключение продолжалось.
Флигель состоял из двух комнат. Когда мы вошли в первую, Георг предложил пройти во вторую и там подождать его – он  включит свет. Я вошла и села на диван. И в этот же момент услышала, как тихо закрылась дверь и щёлкнул замок. Света не было, но глаза мои уже привыкли к темноте, и я различила стул в углу комнаты. Быстро пересев на него, заняла оборону, так пока ничего не поняв.
Через пару минут в дверях появился Георг. Он был без рубашки, и я снова обратила внимание на его красивое тело, белым пятном светившееся в проёме дверей. Но тут до меня дошло, что не для чая приглашена сюда, и решила без боя не сдаваться.
Он не сразу понял, где я нахожусь, а когда обнаружил, спросил:
– Ты почему не села на диван?
– Мне и здесь удобно пить чай. Где же чайник? И свет ты не зажёг.
– Иди сюда! – сев  на диван, потребовал он грубо.
– Так, я всё поняла. А теперь иди и открой дверь. Я ухожу.
– Ухожу, ухожу… – передразнил он меня. –  Да от меня ни одна женщина ещё не уходила. И ты не уйдёшь. Иди сюда, пока я сам не подошёл.
Я продолжала сидеть, вцепившись в стул мёртвой хваткой. Георг, как зверь, подскочил ко мне и хотел рывком поднять меня со стула. Но не тут-то было. Мои руки приклеились к сидению. Наша борьба продолжалась несколько минут, нако-нец, он победил и, оторвав от стула, бросил на диван. Мне было больно и обидно, но главное, я так его ненавидела в этот момент, что закричала во весь дух, а кричать я умела ещё с детства:
–Тварь! Подонок!  Ненавижу тебя! Будь ты проклят!
И вдруг он посмотрел мне прямо в глаза и... отпустил.
– Убирайся вон! И чтобы завтра вас не было в нашем доме!
Дрожащими руками я еле открыла дверь и тут же налетела на младшего брата Георга.
– Что случилось? Чего ты так кричала?
Я не могла промолвить ни слова и пролетела вихрем мимо него. Быстро уложив свой чемодан, решила уехать рано утром, до того, как проснутся мои друзья.
Окно было открыто, и было слышно, как братья ругались между собой. Потом дверь флигеля сильно распахнулась, и выскочивший оттуда младший брат с треском захлопнул её. Через мгновение он появился в дверях комнаты:
– Не уезжай! Георг обещал, что завтра сам уедет. Не обижайся на него, ему сейчас так тяжело. Наверное, думал, что ты ему поможешь.
– Спасибо тебе. Но мне действительно пора в Москву. Хочу ещё погостить у родственников, – соврала  я.
Наутро, оставив записку Лене, первым же автобусом уехала на вокзал.
– Знаешь, – сказала  при встрече подруга, – как  только ты умотала, в этот же день уехал и Георг. Так и не успела его закадрить. А жаль, симпатичный был мужик.
Я ничего не ответила, а только улыбнулась: человек предполагает, Бог располагает.

ГЛАВА 4

К Плёсу теплоход прибыл рано утром, до того, как прозвучал подъём и включили позывные деревенского двора. Дождь лил потоком. А ведь экскурсия в основном была пешеходная – по  Левитановским местам. Именно здесь художник нарисовал самые лучшие свои картины о русской природе. Здесь он жил, творил, любил.
Виктория лежала под одеялом, вспоминая вчерашний вечер с новым своим знакомым. Уже много раз ей встречались мужчины такого типа, и каждый раз она не могла устоять от их привораживающих глаз. Каждый раз, млея от их комплиментов, попадала в их сети, но не жалела, а только ещё больше хотела этого преклонения перед своими чарами. Только с ними она ощущала себя женщиной. Пусть говорят, что русские женщины доступны, а грузинские мужчины все подлецы. Виктория не была согласна. Мужчины какой нации умели так красиво обхаживать?
Русские? Нет, эти берут только своим хамством и напролом. Даже на свидание приходят в лучшем случае с дохлым букетиком. Но себя не обижают: пол-литра всегда наготове.
Евреи? Эти постоянно считают деньги. Они либо слишком заумны, либо трусливы. Может, как мужья они и хороши, но любовники...
Прибалты, как и русские, хамоватые и надменные. К тому же часто сами себе на уме: не поймёшь, чего хотят.
Южные мужчины – это особая порода. Здесь и напор, и ласка, и обещания, и подарки… А потом как у всех. Взял своё – и поминай, как звали! Но Виктория не жалела, что поддава-лась на их уловку.
Выходя замуж второй раз, за Вадика, она знала, что делает очередную глупость. Знала, что долго не выдержит с ним. Но надо было найти отца для сына. Мальчик совсем отбился от рук, а Вадик его покорил своей эрудицией, добротой, мягкостью. «Ладно, – решила  Вика, – пусть  хоть сыну будет хорошо». Да и ей стало спокойнее. Вот и сейчас она плавает с девчонками по Волге и в ус не дует, а тогда...

Ей вдруг именно сейчас вспомнился её первый отдых на теплоходе. Теплоход был не хуже, а каюта двухместная. Её соседкой оказалась пожилая женщина, Наталья Николаевна,  очень милая, интеллигентная особа. На второй же день она сказала Вике:
– Дорогая, вы так молоды! Берите от жизни всё, что можете взять сейчас! Потом, даже если очень захотите, будет уже поздно.
Виктория немного опешила от этого смелого откровения, но задать вопрос было как-то не совсем удобно, и она решила подождать, пока соседка сама поведает свою историю, которая как-то объяснила бы её слова.
В этот же вечер с ней произошёл странный случай. После ужина Вика вышла прогуляться по палубе одна, так как её соседка встретила свою давнюю знакомую, которую не видела с юности, и, естественно, пошла поболтать с ней о прожитых годах.
Было прохладно, к тому же сильный ветер прогнал всех желающих посидеть в эти часы на палубе. Виктория прошла на корму теплохода и нашла укромное местечко, где можно было спрятаться от ветра. Там уже приютилось несколько человек, тепло укутавшихся в пледы. Не успела она присесть на плетёное кресло, как на соседнее сел какой-то человек.
– Можно посидеть рядом с вами?
– А если я скажу «нет», вы уйдёте?
Пребывая немного в нервозном состоянии от одиночества и плохой погоды, Вике вовсе не хотелось заводить знакомство, но, лучше разглядев спрашивающего, увидела солидного человека, смутилась и решила смягчить ответ:
– Конечно, места для всех.
– Вам, вероятно, грустно и одиноко? Но я не сержусь. Давайте познакомимся. Меня зовут Зураб.
Женщину удивило такое тонкое понимание её состояния, и она уже совсем спокойно с гордостью назвала своё имя. Вика любила своё полное имя – Виктория и старалась произносить именно его при знакомстве с мужчиной. Она даже знала, что последует после этого какой-нибудь каламбур. Вот и сейчас тотчас услышала:
– И всегда вам сопутствует победа?
Ещё несколько секунд назад ей вовсе не хотелось даже знакомиться, теперь же азарт охоты завладел ею.
– Смотря в чём, – кокетливо  ответила она.
– Например, в любви.
Новый знакомый оказался довольно-таки прыткий чело-век. Вике это не очень понравилось: слишком быстрый переход – не по её плану, но не смутилась и быстро ответила:
– И в любви.
– А не могу ли и я попасть в разряд ваших покорённых?
«Этого только не доставало», – подумала  Вика, но не стала торопиться с ответом, боясь обидеть «старичка» и остаться на этот вечер одна, – а этого уже не хотелось. Поэтому она тихо ответила, стараясь продолжать начатую охоту:
– Это зависит только от вас.
– Я очень буду стараться.
– Вы путешествуете один? – решила  уточнить семейное положение нового знакомого Вика.
– Нет, с семьёй. Жена уже легла, а дети в баре.
«Опля, вот так «старичок», – отметила  про себя Виктория. – Супругу – в постель, детишек – на прогулку, а сам – по бабам». Это её так развеселило, что она чуть не захохотала вслух, но вовремя задушила в себе это желание. Поговорив ещё немного о каких-то глупостях, Вика встала, собираясь покинуть нового знакомого. Тот тоже поднялся:
– Разрешите проводить вас?
– До околицы?
– Это как вы пожелаете.
– Хорошо. До моей каюты.
– Для начала уже неплохо.
После палубы в коридоре парохода показалось даже жарко, и Виктория сбросила с себя вязаный платок, но тот как-то быстро соскользнул с её плеч и упал к ногам. Зураб мгновенно нагнулся и поднял его. Протянув Вике, он не сразу отдал, а, чуть-чуть задержав в руках, тихо проговорил, глядя прямо в глаза:
– Я думаю, что уже заслужил большего, чем проводить до дверей каюты?
– А что большего? – от  своего же вопроса Вика почувст-вовала странное волнение в груди.
– Приглашение в гости на чашечку кофе, например, – ничуть  не смущаясь, ответил Зураб.
– Сейчас?
– Сейчас.
– Пожалуй, как-нибудь в другой раз. Сейчас уже слишком поздно. Вас ждёт жена, а у меня, я думаю, соседка уже спит.
– Моя жена меня не ждёт, да и соседки вашей в каюте нет, но я терпеливый и подожду до следующего раза. Может быть, вы будете более гостеприимной.
В словах его слышалась обида, и Вике почему-то стало неудобно, что она так неловко отказала такому галантному кавалеру.
– Не обижайтесь, но ведь мы только познакомились, – постаралась она смягчить свой отказ. – Ещё  будет время попить кофе. Спокойной ночи, – и  протянула ему руку.
Он сильно сжал её, пожалуй, слишком сильно, так что Вике показалось, Зураб хотел причинить ей боль за то, что получил отказ, но она сумела не показать вида.
В каюте было темно: соседка действительно ещё не возвра-тилась. Виктория приняла душ и легла в постель, приготовив-шись почитать. В это время вошла Наталья Николаевна.
– Ну, как провела вечер, детка?
– Хорошо. Посидела на палубе. И вот решила почитать. А вы?
– Я встретила свою боевую подругу. Всё вспоминали, вспо-минали. Как быстро летит время, вот уже и мы стали совсем седыми, а скольких уже нет… – и она, глубоко вздохнув, стала готовиться ко сну.
Вика уткнулась в книжку.
– А кто этот солидный человек, с которым ты гуляла на палубе? Познакомились здесь или старый знакомый? – вдруг спросила Наталья Николаевна, расчёсывая свои седые, но очень пышные волосы, заплетая в толстую косу.
– А вы откуда знаете?
– Ну-ну, не смущайся. Вы просто проходили мимо окна моей подруги, и я увидела.
– Случайный знакомый.  Проводил меня до каюты, – Вике  было неудобно говорить об этом, и она старалась всем видом показать своё безразличие к вечерней встрече.
– Дорогая детка, – соседка стала натягивать на себя одеяло, поправляя его со всех сторон, – если  понадобится остаться наедине с ним, можешь рассчитывать на моё соучастие. Я никому не скажу, а сама пересижу где-нибудь с подругой в это время.
От неожиданности Вика даже села на кровати.
– Наталья Николаевна, вы это серьёзно? Да как же я могу. Ведь у меня муж. Я замужем.
– Ну и что? Муж, муж, муж... Да знаешь ли ты, милая моя деточка, как бывает больно, когда у гроба своего дорогого мужа, которого превозносила, любила, молилась на него, выхаживала, когда был ранен, – как больно узнать, что ты не одна была им любима. Что он всё время врал тебе. Что у него есть ещё одна не только жена, но и дочь. А уже поздно. Вот он – мертвец лежит перед тобой, а по ту сторону гроба стоит женщина, которая считает себя его бывшей женой... не важно, что не официальной. И тоже рыдает... И уже не знаешь, из-за чего больше болит в груди, из-за его смерти или из-за его предательства. И кричишь, сама не знаешь от чего... всё помутилось... всё горит... и хочется убежать, отомстить, убить. А куда бежать? Кого убить? Кому мстить? – женщина стала нервно и быстро искать у себя под подушкой нитроглицерин.
– Наталья Николаевна, не надо так волноваться на ночь. Успокойтесь, пожалуйста. Я вас понимаю.
– Нет, Виточка, это трудно понять, потому что предательство каждый переносит по-своему. Но когда ещё можно отомстить, когда он ещё живой – это не так больно, а когда его уже нет?.. А годы? Ты знаешь, что такое годы, отданные человеку, которого, казалось, лучше нет, который был такой храбрый, честный, любящий муж, прекрасный отец? Но ведь и я тоже молодая была, красивая. Сколько у меня было ухажёров! Сколько за мной бегало! Я ведь красавицей была. А скольких подняла на ноги, буквально из могилы вытащила! Какие операции делала! Да все они были по гроб жизни благодарны мне. И только слово скажи... Но я ни-ни. У меня муж! – она  глубоко вздохнула. – Муж – это муж. Ты права. Но и жить для себя тоже надо. И не обижайся, если я чересчур откровенна с тобой об этом. Я ведь не знаю, как ты воспитана своими родителями. Может, тебе и повезёт: всю жизнь будешь любима и любить. Но полностью верить в это нельзя. Никто не знает, где встретишь это предательство и когда, только бы не было поздно, чтобы отомстить.
Наталья Николаевна замолчала и тихо заплакала. Вике захотелось прижать её к своей груди, пожалеть, сказать ласковые слова. Она встала, налила стакан воды. Та долго пила маленькими глотками, улыбаясь сквозь слёзы.
– Ну, хватит грустных историй на ночь, – успокоившись, сказала Наталья Николаевна. – Пора спать, а то завтра проспим экскурсию.
Она сравнительно быстро уснула, а Вика всё ворочалась, сон не шёл, было как-то тревожно, грустно и жалко и эту обманутую женщину, и себя. Она уже знала, что её семья давно на грани распада. И эта поездка – лишняя  проверка на прочность. Но что можно сделать, если уже нельзя ничего склеить?

ГЛАВА 5

На следующее утро обе старались не вспоминать ночного разговора. К завтраку Виктория надела свой любимый цветас-тый сарафан, с красивым большим вырезом на спине. Она знала, что он ей очень идёт и привлекает особое внимание мужчин. А ей действительно хотелось нравиться. Может, под впечатлением вчерашнего разговора с Натальей Николаевной, а может...
Вика заметила, что многие женщины и, конечно, мужчины обратили внимание на её наряд. Это подняло ей настроение, и она с гордым видом приблизилась к своему столику, где уже завтракали её соседи по смене.
– Доброе утро всем!
– Доброе утро. Вы сегодня обворожительны! – с  восхищением сказал Сергей Львович, интеллигентного вида сосед справа. – Но долго спите, сударыня, и можете пропустить очень вкусный завтрак.
– Думаю, что для Виктории это не большая трагедия, – вступила в беседу его супруга, дородная женщина, лицо которой ещё носило красоту былой молодости. – Как всякая молодая особа, в отличие от нас, она пока ещё бережёт свою фигуру, чтобы носить такие платья. Не так ли, Виктория?
– Это можно считать комплиментом? – спросила её Вика. – Тогда  спасибо! Но я с удовольствием позавтракаю, тем более, если есть что-то вкусное.
– А слышали вы, что вчера произошло на корабле вечером? – снова  заговорил Сергей Львович.
Все с интересом посмотрели на него, но его супруга, перебивая мужа, с большой таинственностью затараторила:
– Такого позора, говорят, не было за всё время плавания этого теплохода. Страшная драка между армянской и азербайджанской делегациями. Дошло до того, что капитан наш предупредил, что, если ещё раз повторится, он снимет обе делегации с парохода на берег.
– А из-за чего драка? – поинтересовалась Наталья Николаевна.
– Всё этот карабахский вопрос.
– Даже здесь не могут поделить свои владения.
– А мне сказала одна дама из армянской делегации, что если мы, русские, не поможем им отвоевать эту территорию, то будет страшная война, куда стянутся все силы.
– Снова русские. Как будто только наши дети должны вое-вать и погибать. Сколько можно! Пусть решают свои вопросы сами и бьют друг друга сами, без нашей помощи! – с  раздраже-нием сказала Наталья Николаевна. – Мало  мы воевали?!
– Думаю, Горбачёв разберётся, кто прав, кто виноват, а наше дело отдыхать. В конце концов, можно хоть здесь не ду-мать о политике. Пойдёмте, милые дамы, наш пароход прича-ливает к городу Углич, а это надо видеть – великая  история России! – с  пафосом подытожил бурную беседу Сергей Львович.
Вика была рада, что закончился завтрак и нужно сходить на берег. Она любила смотреть новые достопримечательности.
У выхода к трапу она почувствовала чей-то пристальный взгляд и, пробежав по толпе глазами, встретилась с взглядом вчерашнего знакомого. Около него стояла крупная дама, с надменным лицом, явно недовольная, что ей приходится про-двигаться в толпе желающих как можно быстрее покинуть теплоход. С другой стороны от него стоял юноша, очень похожий на отца, лет шестнадцати-семнадцати, и что-то выговаривал своим родителям. Ему вторила девушка, вернее, девочка лет четырнадцати, некрасивая, но с роскошными чёрными, как смоль, волосами и удивительно большими глазами.
«Какое же у него имя?» – Вика никак не могла вспомнить, но особенно не расстраивалась, так как поняла, что он-то её не забыл.
За два часа до ужина все делегации были приглашены в большой зал на вечер встреч. Виктория собиралась проигнори-ровать приглашение и ещё понежиться в кресле на палубе, но Наталья Николаевна строго сказала:
– Когда зовут, детка, надо идти, не стоит отказываться, может быть, увидишь кого-то интересного, познакомишься с кем-то нужным. В жизни всё бывает.
Несколько минут поколебавшись, Вика решила на этот раз послушаться всезнающую соседку. Когда они поднялись в зал, там было уже такое количество людей, что мест не хватало на всех. Вика повернулась, чтобы уйти, но тут подвезли откуда-то кресла для опоздавших и ей предложили сесть. Так что она оказалась почти рядом со сценой.
Руководительница круиза, дама лет пятидесяти, знакомила отдыхающих с распорядком на плавучем доме отдыха. Особо остановившись на вчерашнем вечернем инциденте, она, как малых детей, отчихвостила делегации Армении и Азербайджана, напомнив, что они не на своей земле  («А мы собственно вообще не на земле!» – подумала Вика) и надо держать себя в рамках, особенно, если это касается политических вопросов.
– В конце концов, мы на отдыхе. И мы все братья! – как-то  особенно твёрдо вычеканила последние слова бывшая руководительница отдела пропаганды райкома партии, а ныне руководительница круиза.
«Осталось только броситься друг другу в объятия», – съязвила  про себя Вика.
Затем началось представление руководителей делегаций. И на сцену первым вызвали руководителя делегации Грузии. Вика очень удивилась, когда им оказался её вчерашний знакомый. С большим достоинством поднялся он на сцену под аплодисменты своих соотечественников, с гордым видом окинул зал, ища кого-то глазами, и, удостоверившись, что его будут внимательно слушать, заговорил:
– Думаю, что особенно представляться мне не надо, так как в грузинской группе меня уже знают. Но тому, кто не знаком со мной, скажу: меня зовут Зураб Вахтангович. –  (Конечно, ещё при знакомстве Вика подумала, как странно: человек носит имя и отчество двух великих певцов эстрады и оперы. Может, в нём тоже скрывается дар этих грузинских певцов?) – Я работаю в Министерстве строительства Грузии, замминистра. Отдыхаю здесь с семьёй. Вчерашний инцидент, думаю, не к лицу был ни одной делегации. Надеюсь, что мы все проведём приятный отдых на таком красивом теплоходе, и я даже думаю, что могу поручиться за свою делегацию, что никто не позволит себе такой некрасивой выходки. Я правильно думаю?
Он сошёл со сцены под дикий крик радостных грузин, которые были солидарны со своим руководителем и думали так же, как он.
«Хорошо, что пока думают», – снова  съязвила про себя Вика.
Затем на сцене выступали руководители провинившихся делегаций и заверяли, оправдывались, обещали... Вике стало скучно и подумалось, что всё это дурно пахнет, и никогда не будет мира между народами. Кто-нибудь вспомнит анекдот о великой силе дружбы народов, когда грузин берёт за руку азербайджанца, азербайджанец – русского, русский – украинца... и все вместе пойдут бить евреев. А армяне, в свою очередь, будут кричать: «Армяне, берегите евреев! Перебьют евреев, возьмутся за нас!»
«Раньше надо было вспоминать этот анекдот. Вас уже начали бить. Становитесь в очередь!»
Вика вышла на самый нос теплохода. Ветер сильно бил ей в лицо, но был нехолодный. Началось новое шлюзование. На палубе после бурной встречи появился народ, забегали дети.
Стало быстро темнеть. Первую смену позвали на ужин. Виктория села в освободившееся кресло и долго любовалась ежеминутно меняющимися картинами  берега.
После ужина, выходя из ресторана, где она столовалась, Вика буквально наткнулась на группу грузинских женщин, которые со своими выводками зашли в этот час в ресторан. Их смена была первой – как гостей корабля, но сейчас они пришли переговорить с начальником кухни о торжестве, которое должно состояться завтра, после ужина, и просить сделать что-либо по заказу. Посетительницы вели себя шумно, громко говорили по-грузински, предлагая друг другу всевозможные блюда. Потом всё на тех же повышенных нотах делали заказ повару и начальнику кухни.
Утром стало известно, в честь кого такое торжество: после радостных призывов вставать передали поздравления – именинник – сын  руководителя грузинской делегации.
«Все триста тридцать три удовольствия! – подумала в дрёме Виктория. – Надо бы отметить день великого грузинского князя, да никто не пригласит: мы из состава русских бояр».
В этот день по расписанию была зелёная стоянка. Теплоход подошёл к исключительному по красоте берегу. В распоряже-нии отдыхающих пляж с большим количеством кустов и деревьев и свободное времяпрепровождение. Команда моряков пригласила пассажиров сыграть партию в волейбол. Желающих оказалось немало, но всё же больше потянулось на пляж.
Вика приютилась под большим развесистым деревом, отойдя подальше от шумных компаний. Вода освежила её, но греться на солнце не хотелось. Друзей на теплоходе она пока не нашла, а Наталья Николаевна всё время проводила со своей подругой. Так что приходилось либо читать, либо спать. Вот и сейчас она, похоже, чуть не заснула, но вовремя увидела, что кто-то приближается к ней. «Я милого узнала по походке», – иронически подумала Вика, но сделала вид, что не замети-ла, и перевернулась на живот, закрыв глаза.
– Милая дамочка, вы не боитесь, что вас украдут?
– А что, появились желающие? – в ней проснулось игривое настроение.
– На вас, думаю, найдутся.
– А как скоро ждать пришельцев? – она села, расправляя края подстилки.
– Вам с точностью до минуты или секунды?
– Хотя бы с точностью до дня.
Он перестал чувствовать, где она говорит прямо, а где шутит, и, насторожившись, не ответил.
– Ну, так какой князь приедет за мной на белом коне?
Окончательно смутившись, он взял Вику за руку:
– Виктория, не надо со мной так играть, вы ведь видите, я потерял голову. Вы мне очень нравитесь. Я только хочу знать, когда вы хотите?
– Чего хочу? – теперь  пришло время удивляться ей. – О чём вы говорите?
– Хотите встретиться со мной.
– Сегодня. Вечером, – с  ехидцей ответила она. – Ах, да, сегодня вы не можете, день рождения любимого сына. Надо отметить эту дату. Кстати, поздравляю!
– Спасибо. Но я приду. Во сколько? – его  вопрос звучал очень настоятельно.
Вика тоже перестала шутить и, быстро пробежав время в памяти, решила, что в девять – это как раз, когда он не сможет прийти, сказала:
– В девять.
– Где?
– На месте нашей первой встречи.
– Я буду. Но попробуй обмани меня!
Зураб встал, в его глазах светилась радость, и победный марш звучал в душе: «От меня не уйдёшь! Я своё возьму!»
«Я от дедушки ушёл, я от бабушки ушёл, от тебя и подавно уйду», – вспомнила Виктория песенку Колобка и улыбнулась.

ГЛАВА 6

«Что я наделала? – подумала через некоторое время Вика. – Если и вправду придёт?»
Успокаивая себя мыслью, что долг отца должен взять верх у человека грузинской национальности, она старалась возвратиться в состояние покоя: «В конце концов, как-нибудь отверчусь», – но день был испорчен каким-то ненужным волнением, поднявшимся в груди.
В шесть часов вечера теплоход отдал швартовые, берег быстро стал отдаляться. Отдыхающие попрятались в своих каютах, принимая душ, отдыхая и ожидая приглашения на ужин.
После ужина Вика решила прогуляться по палубам. На второй, на корме уже собиралась грузинская компания, чтобы отпраздновать день рождения. Гости отказались от ужина, включив его в меню на горячее, и теперь, сильно проголодавшись, с нетерпением ожидали начала веселья. Особенно невтерпёж было детям, которые то и дело подбегали к дверям ресторана, а затем тянули туда родителей, уверяя, что всё уже накрыто. Женщины, как и на пляже, стояли отдельно от мужчин. Почти все они были одеты в чёрные наряды. Правда, очень модные и, вероятно, дорогие. У всех в ушах сверкали бриллианты.
Мужчины окружили отца виновника торжества и о чём-то громко говорили на грузинском языке. Когда Виктория почти дошла до этой компании, с другой стороны к ним направлялась группа из шести человек: впереди с гордой осанкой вышагивала мать именинника, за ней шёл сам именинник в окружении молодых людей. Все стали их поздравлять, а дети, почувствовав, что уже можно открывать двери ресторана, радостно бросились к входу.
Вика, стараясь быть незамеченной, переждала, пока все вошли в зал, и, быстро дойдя до лестницы, вбежала наверх: она чуть не погубила сама себя. Успокоившись от волнения,  подошла узнать, что идёт сегодня в кинозале. Снова гоняли «Кавказскую пленницу». Терять время было жалко. Немного побродив по палубам, зашла в музыкальный салон. Ей вовсе не хотелось выполнять обещание и встречаться с Зурабом: что-то подсказывало ей, что всё это добром не кончится. Но в салоне шёл «чемпионат по настольным играм», и, понаблюдав за борьбой двух шахматистов и убедившись, что время перешло намеченный рубеж, Вика направилась к себе, чтобы почитать перед сном.
Когда она подошла к каюте и старалась отрыть её, из дверей, ведущих на палубу, вышел Зураб и быстрым шагом дошёл до Вики. Потом случилось всё молниеносно: он буквально вломился за ней в каюту и закрыл дверь на ключ.
– Вы не поняли меня, Зураб. Я вовсе не собираюсь с вами пить кофе, – сдерживая волнение и стараясь перевести всё в шутку, заговорила Вика.
– Ты думаешь, что со мной можно так себя вести?
Но она не успела и рта открыть, как он повалил её на кровать и навалился сверху, стараясь не дать ей опомниться. Одной рукой он крепко прижал её к себе, другой быстро стал расстёгивать брюки.
– Ты что же, решил меня изнасиловать? – переходя на «ты», спросила Вика, вырываясь из его объятий.
– Если отдашься по-хорошему, можно и без насилия. Ну, будь умницей. Я так хочу тебя!
Он старался расстегнуть на ней кофточку, но только разорвал все петли. И вдруг прильнул к её груди так сильно и страстно, что Вику даже обдало внутренним жаром. А руки его всё сильнее и быстрее продвигались по её телу, ниже и ниже... И вот уже горячее и чужое вдруг сильно вошло в неё... Но ещё большее, чем наслаждение, – чувство позора и предательства по отношению к мужу ударило ей в голову: «Что я делаю? Как я могу это делать?»
Через несколько минут всё было кончено. Зураб с наслаждением слез с неё и зашёл в душевую. Ей было плохо и хотелось завыть. Она не получила никакого удовлетворения и только испугалась, чтобы не пришла соседка. Освежившийся, Зураб  подошёл к ней.
– Вот видишь, а ты боялась. Тебе ведь хорошо?! – он  был доволен собой. – Я должен идти. Меня ведь могут искать. Ты полежи, отдохни, – и, наклонившись, хотел поцеловать, но, увидев её взгляд, только потрепал по щеке. – Ну, не дуйся! В следующий раз будет лучше. Ты сама виновата: много капризничаешь.
Дверь тихо закрылась за ним. Вика вскочила и бросилась под душ. Она начала быстро и тщательно мыться. «Следующий раз, следующий раз. Фиг тебе, поганец! Следующего раза не будет! Ты ещё побесишься, подонок!»
А «подонок» был счастлив. Настоящий день рождения с подарком. Правда, она вела себя, как будто грешила в первый раз, но это ему даже понравилось. Было что-то новенькое: все женщины отдавались ему сразу, преданно смотрели в глаза и целовали так, что вводили в краску. С этой тигрицей Зураб чувствовал себя как одержавший победу. Так что не она держит викторию в руках, а он и в прямом, и переносном смысле.
Скоро надо бы познакомить сына с женской лаской. Хорошо бы ему попробовать здесь на пароходе и неплохо бы с такой женщиной, как Вика: чистая, красивая, приятная. Надо бы уломать её на такое тоже. Но сначала насладиться самому.
Зураб вошёл  в ресторан, где давно его искала супруга, и все гости удивлялись, куда он мог запропаститься. За ним уже посылали, его искали, и некоторые даже стали волноваться. Но только жена чувствовала, что он снова где-нибудь шкодит. И от боли сердце её разрывалось. Но, как настоящая грузинская супруга и женщина, она никогда и вида не подавала, что сомневается в своём Зурабе.
И всё-таки как он мог сегодня, в день рождения их сына, именно в часы, когда все гости за столом?! «Чёрт бы его побрал, с его б...й натурой! Будь прокляты те женщины, которыми он увлекается! Я найду эту стерву и отомщу ей за сегодняшнюю обиду!» – как клятву проговорила она тихо.
Ему же, вошедшему в ресторан под радостные возгласы гостей, она улыбнулась, как всегда, своей невозмутимой улыбкой любимой жены.

ГЛАВА 7

А через пару дней, когда Виктория шла после очередного ужина к себе в каюту по длинному коридору второй палубы, ей навстречу направилась группа грузинских женщин. Поровняв-шись с ними, она уже хотела пройти мимо, но в это время та, что шла в середине группы (это была жена Зураба), резко повернулась и буквально прошипела с сильным грузинским акцентом ей в лицо:
– Дранная жэнщина! Оставь моего мужа в покое!
От неожиданности Вика шарахнулась к стенке так сильно, что ударилась боком и от боли вскрикнула.
– Кричать будешь потом, если не оставишь её мужа, –  грозно, но тоже очень тихо сказала другая и протянула к её лицу руку. Окружившие её ещё две женщины что-то зло прошипели по-грузински.
– Да пошли вы!
Вика вырвалась из этого круга и почти побежала по коридору. Вбегая по лестнице наверх, она зацепилась каблуком за ступеньку и упала вниз лицом. На мгновение ей показалось, что она потеряла зрение. Но потом почувствовала страшную боль в глазах, носу и правой ноге. Ничего не соображая, Вика вскочила и быстро доковыляла до своей каюты. Так и есть. Она разбила нос и коленку. Но если коленка – это полбеды, то нос... Виктория разрыдалась.
Вскоре подошла Наталья Николаевна и, осмотрев лицо, успокоила, что перелома явно нет, но ушиб сильный.
– С кавалерами придётся подождать, – стараясь  превратить всё в шутку, успокаивала она Вику.
– Да пропади они все пропадом! – отпарировала Вика, удивив своей злобой соседку.
Два дня Вика выходила на палубу в очках, вызывая любопытство всех своим видом, так как постоянно накрапывал дождь. Соседи по столику очень ей сочувствовали, а Сергей Львович, чтобы поддержать, даже изобразил пылкого кавалера, покорённого неизвестной красоткой, прятавшей свои очаровательные глаза за тёмными очками. 
На экскурсии Вика не выходила, хотя Наталья Николаев-на очень её уговаривала. До Москвы всё, казалось, останови-лось на месте. Она уже подумывала сойти в столице с теплохо-да и возвратиться домой на поезде. Виктория вдруг вспомнила, что так беспечно бросила своего сына на мать, которая согласилась взять внука только потому, что понимала – малышу у неё будет лучше, чем с отцом, который после ночного дежурства в больнице голову от подушки поднять не сможет. К тому же Вика знала, что вряд ли её половина постели пустует: что-то давно подсказывало ей измену мужа – слишком частые дежурства, какие-то странные встречи и симпозиумы, после которых он еле приходил домой и от него попахивало спиртным. 
Перед Москвой началась череда шлюзов. Несмотря на то, что моросил мелкий дождь, Вика не удержалась и вышла посмотреть на это зрелище. Канал был узкий, и казалось, что теплоход шёл не по воде, а среди зелёных лугов, прямо по земле. Её это заинтересовало, и она долго стояла и любовалась чудесными видами. На палубе почти никого не было. Вдруг сзади кто-то нежно обнял её за талию и прошептал:
– Куда ты девалась? Я ищу тебя несколько дней.
Вика задрожала от страха. Не поворачивая головы, она  тихо ответила:
– Я болела.
– А сейчас всё в порядке?
– Да, но искать меня не надо!
– Почему? – он встал рядом по правую руку. – Что с тобой?
– Со мной ничего! Спроси свою жену, может, с ней что-то?
– А, ну теперь всё ясно. Ты ведь должна и её понять. Отни-маешь у неё мужа, а хочешь, чтобы она не сердилась.
– Я? Её мужа? Отнимаю? – Вику возмутило его наглое самолюбование. – Да  кому ты нужен?!
– Тебе! – твёрдо сказал Зураб.
– Мне?! – от  такого ответа у неё перехватило дыхание.
– Перестань злиться! – почувствовав её настроение, про-должал он. – Да, тебе нужен я, а ты нужна мне. – Он схватил её руку и стал целовать. – Не сердись, всё будет хорошо. Не обращай внимания. Скоро будет Москва. Мы хорошо проведём время. Я обещаю. Верь мне, пожалуйста. Пожалуйста! – повторил он. – Я всё продумал на этот раз.
– Ничего не надо. Я схожу в Москве и уезжаю поездом обратно, – говоря это, Вика сама же засомневалась.
– Не надо! Не делай глупости! Если это из-за меня, я уйду. Но, пожалуйста... – не договорив фразу, он, быстро повернувшись, зашагал по палубе к выходу и исчез за дверью.
Вокруг сразу всё померкло, куда-то исчезло радостное настроение, с которым Вика вышла на палубу. Она возвратилась в каюту и, сняв только плащ и туфли, легла на постель, и, наверное, заснула, потому что не сразу услышала тихий стук в дверь. Повернув ключ и открыв дверь, никого не увидела, но в ручку кто-то вложил конверт. На маленькой записочке было всего несколько слов: «Буду ждать у входа в гостиницу «Москва» сегодня в 3 часа дня. Пожалуйста, приходи!» Подписи не было, но и так всё было понятно. Вика заволновалась. В ней боролись два чувства: одно говорило, что не надо покоряться этому человеку, другое – снова звало на авантюру.
Сейчас, лёжа в каюте совсем другого теплохода, Виктория вспоминала эти два дня, проведённые вместе с мужчиной, который стал её большой и страстной любовью и вечным напоминанием о грехе, за который потом приходит расплата.
Они встретились у входа в гостиницу и прошли уже спокойно через швейцара, которому Зураб предоставил свою визитную карточку проживающего в гостинице. (Это ещё было время, когда не всех пускали даже в вестибюль  гостиницы.) Они не вылезали из кровати, а ужин Зураб заказал в номер. Уже после девяти часов они, наконец, вышли из гостиницы и поехали на Арбат. Как ей казалось, пешеходная улица была в этот вечер особенно многолюдна и празднична. Яркие витрины освещали московский Бродвей, который сам был залит светом близко расставленных друг к другу фонарей. В центре улицы сидели музыканты, развлекая гуляющих музыкой, и художники, тут же создающие портреты желающих. Зураб купил и преподнёс Вике перстень, сделанный из серебра, в центре которого красовался изумительной красоты  малахит.
Уже поздно ночью, подъезжая к речному порту, где стоял их теплоход, на метро (Вика сама попросила не шиковать в такси, а поехать таким транспортом, чтобы продлить очарова-ние этой прогулки), они договорились, что завтра встретятся снова у входа в гостиницу в это же время.
На следующее утро Виктория проснулась с таким чувством, что всё ей только снилось, но, увидев на столе перстень, заулыбалась и сама себя спросила: «Неужели и такое бывает в жизни?»
День прошёл в каком-то бешеном темпе. Магазины, где необходимо закупить кое-какие продукты, которые в их городе были большим дефицитом, к тому же подарки: для мужа (хотя зачем ему-то, если всё равно скоро разойдутся?);  для сынули – железную  дорогу, за которой почти час стояла в «Детском мире»; маленькие пустячки маме и папе: с пустыми руками возвратиться нельзя – обид не наберёшься; и, конечно, свекрови – чтобы   помнила доброту невестки.
Затем целый час Вика просидела в парикмахерской, где мастер что-то фантазировал с её волосами, а она успела немного передохнуть.
Наконец, забежав в женский туалет ГУМа, она с рук купила японское маленькое вязаное платье, отвалив за него кругленькую сумму. И здесь же переодевшись, снова  почувствовала себя женщиной, обворожительной и притягательной, желающей подчинять и подчиняться. Она готова была любить.
Оставив в камере хранения на одном из вокзалов тяжеленные сумки, помчалась в гостиницу, где у входа почти полчаса, начиная уже нервничать, стоял Зураб.
Честно сказать, после таких марафонских бегов неплохо было бы поспать, но Вика только приняла душ и выпила чашку кофе с огромным куском торта, заранее приготовлен-ного ей на подносе.
Через час она сдалась и попросила передохнуть. Зураб засмеялся, но, поняв причину её усталости, уступил. Одевшись, вышел погулять, а она мгновенно уснула и проспала, пока он не возвратился в номер. В его руках был букет жёлтых роз.
– Кажется, эти цветы ты любишь?
– Да. Жёлтые розы.
– Я думал, что женщины не любят жёлтых цветов – измена.
– Нет, я люблю всё жёлтое. Для меня это олицетворяет свет и поднимает настроение.
– Вставай, моя прелесть, – он  поцеловал её в плечо, а потом нежно стал ласкать грудь. – Пойдём отметим наш отдых в ресторане. Я заказал столик.
– Если ты будешь продолжать, я уже не смогу встать, – прошептала  Виктория, снова почувствовавшая сильнейший жар в груди.
– Хорошо, – резко  убрав руки, согласился Зураб, – «десерт» мы оставим на конец.
После ужина они снова вернулись в номер и совсем забыли о времени...
Схватив такси и заехав за вещами на вокзал, едва успели к отплытию теплохода.
На привокзальной площади ему пришлось оставить Вику и пойти к причалу одному, а она еле дотащила свои сумки, чертыхаясь и ругая себя, эту жизнь, превращающую женщину в вола, всех мужчин, включая и того, с кем только что провела чудесных несколько часов и теперь бросившего её во имя спасения репутации своей семьи и своего железного алиби.
А через два дня...

ГЛАВА 8

Сейчас Виктория и вспомнить боялась, как произошла эта трагедия. Потом газеты писали, что капитана сменил помощник, который, якобы, был пьян и повёл теплоход не через тот пролёт моста: пьяному и море по колено.
Она собиралась уже лечь, когда в дверь постучали. После Москвы они не могли уже оторваться друг от друга, и Зураб пришёл пожелать ей спокойной ночи. Как он чувствовал, что её соседки нет в каюте? Нежно и страстно прижимались их разгорячённые тела друг к другу, медленно продвигаясь к постели... И вдруг от сильнейшего толчка любовники потеряли равновесие и упали на пол. Затем они услышали ужасный скрежет и душераздирающие вопли. В первое мгновение Зураб и Вика решили, что пароход сел на мель. Они с ужасом поглядели друг на друга, но, тут же вскочив, он закричал:
– Одевайся! Скорее беги наверх! Я посмотрю, где мои.
Послышались какие-то вопли. По палубе забегали отдыхающие. Откуда-то сверху в воду стали прыгать люди, а за ними летели балки и брёвна. Теплоход развернуло, и он встал поперёк реки. Трясущимися руками Вика с трудом натянула на себя брюки и кофточку и выскочила в коридор, где собралось уже много народу. Все кричали, плакали. Была настоящая паника. Закрыли выходы на палубы и всем приказали оставаться на своих местах и надеть спасательные жилеты.
С верхней палубы стали спускать покалеченных людей. Шлюпки с матросами были уже на воде. На помощь стали подплывать лодки с жителями селений, которые увидели эту трагедию с берега.
Катастрофу усугубляло не только то, что теплоход врезался верхней палубой в мост и всех отдыхающих (а их было довольно много, так как на этой палубе находился кинотеатр, где шёл сеанс) буквально сметало вниз в реку, а и то, что по мосту  проходил товарняк с брёвнами. Мост не разнесло, но вагоны слетели с рельс и из них посыпались брёвна на головы тех, кто находился в это время на палубе или прыгнул в воду – в  основном молодые люди, которые, надеясь на свою молодость и силу, бросились в воду, совсем не рассчитывая высоту падения.
Всю ночь люди спасали друг друга. Равнодушных не было. Беда объединила всех. К утру оказалось, что пострадавших много, не могли досчитаться большого количества пассажиров. В течение всего следующего дня шли спасательные работы, разбитый теплоход, в котором снесло капитанскую рубку, пришлось к берегу тащить двумя буксирами. На небольшой причал попросили выйти всех, кто в эту ночь не пострадал, и пройти регистрацию. Со стороны города были поданы машины скорой помощи, подъехало несколько машин милиции.
Люди, дрожащие от волнения пережитого, были совсем невменяемы, их лица посерели за одну ночь. Многие ещё были в шоке.
Через несколько минут после того, как началась проверка, с теплохода стали выносить на носилках тела погибших. За одними из них шла жена Зураба. Она была вся чёрная, даже лица не было видно. За ней, еле волоча ноги, шёл сын, прижимая к себе сестрёнку. Зураба рядом не было.
– Вы  не знаете, что случилось с руководителем грузинской делегации? – ещё не веря в страшную догадку, спросила Вика руководительницу круиза.
– Он погиб, – сказала  та тихо, и голос её дрогнул.
– Как  погиб? Он же не был там! – Вика чуть не закричала.
– Да, сначала, по-видимому, не был, но когда он бросился в воду спасать людей... – руководительница замолчала, увидев, как побледнела женщина.
Вике стало плохо, и она чуть не упала в обморок, но её кто-то поддержал и предложил помощь. Отказавшись и отойдя немного в сторону, она тихо заплакала, чтобы не привлекать к себе особого внимания.
К ней подошла Наталья Николаевна и, ничего не спросив, протянула стаканчик с водой.
«А мне даже с другой стороны гроба не придётся постоять», – вспомнив  рассказ соседки, подумала Вика.

ГЛАВА 9

Наш теплоход подходил к столице. На речном вокзале в Химках мы сошли на берег и двинулись с подругами в город, прихватив огромные сумки. Москва была не только столицей нашего государства, это был склад снабжения (махсан гадоль – израильтяне меня поймут!). Сначала со всех концов нашей необъятной родины все товары свозили в Москву, а затем из этих же концов люди с огромными сумками приезжали за тем, что вывозили из своих краёв. Вокзалы были переполнены приезжими, москвичи стонали от постоянных гостей, анекдоты, высмеивающие этот механизм, сыпались, как горох.
Например, что такое: большой, зелёный и пахнет колбасой?
Ответ: поезд Москва – Самара  (второй город назывался по месту жительства того, кто рассказывал анекдот, так как это могло быть любое место страны). Зелёный – потому что все вагоны в СССР были зелёными, большой – потому что составы включали порой более двадцати вагонов. Ну а колбасой  пахли все поезда, так как главной провизией, которой запасались приезжие и которую вывозили не просто килограммами, была колбаса, в основном вкусно пахнувшая копчёная.
Туристам нашего теплохода была предложена поездка по столице для ознакомления с её достопримечательностями. Но в основном поехали те, кто никогда ещё не бывал в Москве. Остальные двинули своим ходом.
Вообще я любила столицу с её шумом, метро, беготнёй. С её театрами и музеями. С её неповторимой жизнью. В Москву нельзя было не влюбиться. Это праздник жизни. Разгорячённая, чуточку надменная, всегда праздничная, она покоряла сердца приезжих, и почти никто не оставался равнодушным к этому городу.
Сначала мы решили двигаться вместе, так как провизией запастись должны были все. Затем, после четырёх часов стояния в очередях, дикого бега по магазинам в разных концах столицы и полного истощения физических сил, но радостные от набитых до предела сумок, мы, наконец, зашли с подружками в ресторан «Арбат» и заказали себе вкусный обед.
Лена вышла на несколько минут, а возвратившись, сообщила, что после обеда она с нами распрощается, ей надо посетить своих родных, с которыми только что переговорила по телефону-автомату.
Элла решила пробежаться ещё по магазинам, а мы с Викой – возвратиться на пароход. Правда, до этого зайти в салон красоты «Чародейка». В то время он был одним из самых дорогих и престижных салонов-парикмахерских. Не знаю, что с нами там сделали, но когда я вышла из зала, головы всех мужчин, сидевших в вестибюле, повернулись в мою сторону и многие стали улыбаться мне, а когда мы шли по улице, я видела одобрительные взгляды прохожих. Да, красота – великая  сила!
– Эх, мужичка бы! – после очередного взгляда проходящего мужчины повторяла Виктория.
Я была с ней солидарна.

ГЛАВА 10

Лена торопилась вовсе не к родне, а на свидание с тем, с кем вот уже много лет вела странную игру. Их первая встреча состоялась в поезде. Билетов из Москвы  достать было невозможно. Пришлось подключать родственников, которые через какие-то свои блаты сняли ей билет с брони.
Войдя в купе спального вагона, она с радостью обнаружила, что пока никого там нет. Когда до отхода поезда оставалось пять минут, Лена даже подумала, как хорошо, что поедет одна, но буквально за минуту до отбытия в купе зашёл мужчина с портфелем. Мило поздоровавшись и поставив портфель на своё спальное место,  вышел в коридор и закурил.
Поезд тронулся, Лена смотрела в окно и немного грустила. Ей всегда было тяжело уезжать из Москвы. Девушка завидовала своим родным, проживающим в столице. Мечтала выйти замуж за москвича и очень обижалась на свою двоюродную сестру, так удачно вышедшую замуж за парня, который в дальнейшем был переведён на военную службу в Москву, за то, что та не помогала ей в поиске жениха из столицы. Её желание было столь велико, что она чуть не разбила семью сестры.
Это получилось как-то невольно. Однажды, приехав на каникулы в Москву, Леночка остановилась, как всегда, у них в доме. Через сутки сестра уезжала отдыхать по путёвке в санаторий, в шутку предупредив мужа и родственницу не очень баловаться.
Вот это предупреждение – «не  очень баловаться» – она  сказала напрасно. Оно прозвучало как призыв к действию. По крайней мере, как потом оказалось, её «самый преданный муж на свете» (так сестра в это верила!) совсем даже не святой.
В тот же день, вечером, возвратившись домой после театра, куда Елена попала по лишнему билетику, она была приглашена Юрием на вечерний моцион по случаю... отбытия его жены и её сестры на отдых. В кухне был приготовлен лёгкий ужин, состоящий из московских деликатесов и бутылки французского коньяка.
Сначала они вели светскую беседу: о спектакле, который она только что посмотрела, о жизни в Москве... Затем их беседа как-то незаметно перешла на личные жизни. Потом, может быть, от лишнего выпитого глотка, Юрий перешёл на комплименты. А потом они как-то совсем незаметно очутились в постели вдвоём. И хотя она уговаривала и его, и в большей степени себя, что это предательство, что это никак не должно случиться, это случилось и было совсем неплохо.
Правда, после этого визита Лена, посещая Москву, стала останавливаться в гостиницах, чтобы лишний раз ничего не напоминало ей о перешедшей черте. Юрий тоже старался не напоминать Лене об этом случае, радостно встречая её как гостью и делая вид, что очень огорчён её предпочтением гостиниц. Но однажды, когда жена вышла из комнаты на кухню, он всё же тихо с упрёком сказал:
– Что же ты не позвонишь мне из гостиницы? Или тебе было так плохо? – и не заметив её смущения, сам подытожил: – Конечно, любовничков тебе хватает и без меня.
Откуда было знать ему, что именно в тот приезд, вернее в тот отъезд и произошла та встреча, которая перевернула многое в судьбе свояченицы.
Поезд уже набрал скорость, за окнами пролетали подмосковные леса, и смотреть было трудно. Лена закрыла дверь и переоделась в свой длинный, голубого цвета халат. В это время проводница, проверяющая билеты у пассажиров, дошла и до их купе. Попутчик зашёл вместе с проводницей и протянул ей билет. Лена подала свой.
После проверки проводница обратилась к мужчине:
– Вас не смущает, что вы будете в одном купе с женщиной?
– Нет, пожалуй, с такой женщиной поездка будет интересной, – и  он улыбнулся Елене.
Лену проводница ни о чём не спросила, чем очень удивила, но, по правде сказать, ей было всё равно с кем ехать в купе, так как единственной мечтой было лечь спать, поэтому, взяв мыло и полотенце, она отправилась в туалет, чтобы привести себя в порядок перед сном.
Но спать, как оказалось, Елене не пришлось. Когда она возвратилась в купе, попутчик обратился к ней:
– Я думаю, вы не будете возражать, если мы познакомимся? Сергей, –  протянул он свою руку.
– Очень приятно. Елена.
– Елена Прекрасная?
– Можно и так, – поддержала она его шутку и улыбнулась своей обворожительной улыбкой.
– А теперь у меня возникла хорошая мысль: не пойти ли нам в ресторан? Я прямо с заседания в Министерстве и не успел перехватить, а вы, думаю, и вовсе за беготнёй по магазинам забыли, что надо себя подкрепить. Ну, так как моё предложение? – и, увидев её колебания, добавил: – Приглашаю  вас официально.
– Но я уже переоделась?
– Что ж, можно идти и так. Ваш халат произведёт фурор в ресторане.
– Нет, нет. Как раз этого не надо. Лучше подождите меня в коридоре, я сейчас буду готова.
Когда закрылась дверь, Елена вдруг сама себе удивилась: «Ведь всего пять минут назад мечтала только о подушке, а сейчас начала переодеваться, красить ресницы... Ну, когда это кончится? Ведь уже назначена свадьба с Лёвой. Надо бы остепениться». Но угрызений совести в душе она не почувствовала, а наоборот, вновь в ней было огромное желание нравиться.
К тому же замуж Лена шла не по любви, а по необходимости: распределение в мединституте было через полгода. И хотя диплом её намечался чуть ли не с красными корочками, в специальности гинеколога нуждались больше на периферии, чем в городе. И вообще, может быть, это её последняя игра в жизни, так как, проведя такую бурную юность, в душе она осуждала замужних женщин, позволяющих себе измены, и твёрдо решила, что будет преданной женой.
Поклявшись перед зеркалом, что это её последний подарок себе перед свадьбой, Елена открыла дверь и вышла навстречу судьбе.
Когда через два часа они возвратились в свой вагон, Сергей достал из дипломата бутылку французского коньяка и коробку шоколадных конфет.
– Нам надо обмыть по-настоящему наше знакомство, а то эта бурда в ресторане только замутила мои мозги.
– По правде сказать, мне и того достаточно.
– Ну что вы, Леночка. Тогда просто за компанию, а от конфет, я думаю, вы не откажетесь.
После нескольких глотков, Сергей поставил стакан на стол, закусил конфетой и спросил:
– Леночка, а вы любите поэзию? – и, не дожидаясь ответа, начал читать стихи.
Это были его стихи, чуть-чуть сентиментальные, но в такой вечер слушать их было приятно. Он пожалел, что нет гитары, потому что многие из этих стихов переложил на музыку.
Время пролетело незаметно, и наступила глубокая ночь. Надо было ложиться спать.
Лена легла первой, а сосед вышел покурить в коридор. Когда он возвратился, она уже почти спала, отвернувшись к стенке лицом. Он разделся и лёг, но потом быстро встал и попытался лечь рядом с ней.
– А вот этого делать не надо, – стараясь  повернуться к нему лицом, она чуть не столкнула его с кровати.
Сергей не ожидал такого отпора и стал настаивать, всё сильнее сжимая её в объятиях. И вдруг Елена заплакала, сквозь слёзы приговаривая:
– Ну, пожалуйста, только не сейчас и не здесь, – она  сама вдруг почувствовала какую-то брезгливость и к себе, так легко отдающуюся в любых ситуациях, порой, не обращая внимания на обстановку, и к нему, так красиво и возвышенно говорившему ей о чувствах, о её красоте, и всё это во имя только одной цели…
– О, Боже, детка, я думал, что тебе это будет приятно. Ну, зачем плакать? Не надо. Я не трону тебя.
Он улёгся на свою полку и через минуту уже посапывал. Лена долго лежала с открытыми глазами и уснула только под утро.
Проснулась она поздно и сразу увидела своего попутчика, стоящего к ней спиной и завязывающего галстук перед зеркалом. От волнения сердце ёкнуло в груди.
– Доброе утро, Елена Прекрасная! – как ни в чём не бывало приветствовал её Сергей. – Вставай, скоро подадут чай, а через час мы прибываем, – и, закрывая за собой дверь, мило улыбнулся ей.
Поезд медленно подходил к перрону, многие пассажиры вышли в коридор, чтобы заранее увидеть  своих встречающих.
– Вас будут встречать? – вдруг переходя на «вы», спросил Сергей.
– Нет, я не успела сообщить. Ничего, доберусь на такси. Да у меня и вещей-то не очень много.
Он ничего не сказал на это, а только пристально смотрел в окно, вероятно, высматривая встречающего, потом, увидев кого-то, махнул рукой и, повернувшись к Лене, сказал:
– Леночка, не торопитесь выходить. Зайдёмте в купе, – и, взяв её под руку, нежно завёл обратно. – Мне  бы не хотелось так с вами прощаться. Дайте, пожалуйста, ваш телефон. Я должен  увидеть вас ещё раз.
Он записывал номер, когда в купе заглянули двое  мужчин, одетых в тёмные костюмы.  Радушно поздоровавшись с Сергеем, они пожали ему руку, доложив, что машина подана.
– Эта женщина поедет с нами. Пожалуйста, помогите ей с чемоданами, – мягко, но требовательно сказал Еленин попутчик и, взяв свой дипломат, двинулся к выходу. Один из встречающих пошёл с ним, а другой стал помогать ей выносить вещи.
Они вышли на стоянку машин и прошли по направлению группы людей у чёрной «Волги». Вещи Лены положили в багажник, и сопровождающий вежливо открыл перед ней дверь машины. Впереди, около шофёра, сел Сергей, сзади Лена и ещё двое мужчин (как бы сказали, в штатском). Четверо остальных встречающих сели в другую машину.
– Лена, вы показывайте путь, а мы пока потолкуем, – обратился Сергей к ней и тут же перевёл разговор на других пассажиров: – Почему так поздно позвонили, Виктор Николаевич? По договору вы должны были...
Лена старалась не слушать и делала вид, что внимательно следит за маршрутом, но в душе уже пожалела, что согласилась поехать в машине.
«Кто же он такой? – подумала она уже во второй раз (в первый эта мысль смутила её, когда увидела чёрные машины). – Но всё же не мешало бы вести себя тактичнее, ну хотя бы подождать, пока я выйду. Как-то неприятно смотреть на этих двоих, покрывшихся испаринами: наверное, будет большая взбучка».
И ей захотелось спасти своих земляков от гнева начальника:
– Сергей Анатольевич (отчество она услышала от одного из попутчиков), подождите ругать, лучше посмотрите, какой у нас красивый город.
Оба соседа переглянулись, не ожидая такой смелости от дамы, а Сергей засмеялся:
– Вы правы, Леночка, у меня ещё целых три дня... – он  хо-тел сказать «для разноса», но смягчил свой пыл и произнёс: – для  переговоров. А город ваш действительно хорош. Жаль, что нет времени его посмотреть, каждый приезд сюда хочу совер-шить экскурсию и всё не выберусь, но в этот раз, думаю, мне кто-нибудь поможет, – и  он так многозначительно посмотрел на Лену, что у неё пробежало какое-то волнение в груди.
Весь день она не могла забыть этой встречи, нервничала и с замиранием сердца подбегала к телефону. Но это всё были то её подруги, желающие узнать столичные новости, то ошиблись номером. Наконец, сама стала себя уговаривать, что, возможно, он очень занят или просто забыл о лёгком флирте в поезде. Первое предположение её успокаивало, второе огорчало, да так сильно, что Елена закрылась у себя в комнате и немного поплакала, удивляясь сама себе. «Что со мной, неужели я влюбилась? Зачем он мне? Зачем эти наивные мечты простушки? Ничего серьёзного с ним быть не может. Так для чего все эти волнения?»
И вдруг, когда она совсем себя уговорила и уже успокои-лась, раздался телефонный звонок, и Лена услышала, как мама, взяв трубку, сказала: «Здравствуйте. Да. Дома», – и   крикнула:
– Ляля, это тебя.
– Я слушаю.
– Здравствуйте, Елена Прекрасная. Раньше освободиться не мог, но сейчас хотел бы встретиться. Если у вас есть желание показать мне город, я заеду за вами к часам семи.
Сердце её так сильно забилось в груди, что казалось, он услышит его удары на том конце провода.
Они договорились встретиться в небольшом скверике недалеко от её дома и к семи часам почти одновременно подошли к намеченному месту.
– Леночка, а что если я отпущу своего водителя, и мы прогуляемся самостоятельно, без лишних глаз?
Она согласилась, и Сергей, возвратившись к машине, отпустил водителя отдыхать. Они же двинулись по направлению набережной. Проходя мимо небольшого базарчика, он спросил:
– А какие цветы ты любишь?
– Гладиолусы.
Сергей подошёл к торговке цветами и спросил цену. Та ответила. Не задумываясь, он протянул ей пачку денег:
– Я беру всё.
– Спасибо. Но зачем так много? – Лена не знала, как отреагировать на такой жест.
– Ну что вы, Леночка. Для вас мне ничего не жалко. Сейчас мы ещё купим арбуз и хорошую бутылку коньяка и пойдём ко мне на квартиру.
– Арбуз? Но сейчас не сезон. А коньяк, наверное, можно купить только в ресторане. Ведь магазины у нас пустые.
– За деньги, деточка, можно купить всё.
Они прогулялись немного по набережной, ловя на себе восхищённые взгляды женщин (да, такому букету могла позавидовать любая!), и стали подниматься наверх, попутно заходя в магазины, чтобы купить намеченные Сергеем арбуз и коньяк.
Везде на странных посетителей смотрели, как на прибывших с другой планеты. Кто-то сводил всё к шутке, кто-то фыркал в ответ на просьбу «сделать за вознаграждение», давая понять, что у них и за деньги не купить.
Наконец, в ресторане им предложили сделать заказ, где подадут сто-двести грамм коньяка. Арбуза тоже не было.
– Это вам не Париж! – съязвил  метрдотель.
– Да, я уже понял. И даже не Москва, – в  тон ему сказал столичный гость.
Он был явно разочарован снабжением волжского города, и несколько минут его не радовало даже присутствие милой гидессы, старающейся шутками скрасить его несбывшуюся мечту об арбузе.
Но воистину не родись красивым, а родись будущим замминистра. Когда они прибыли на квартиру, на столе в кухне, стоял приготовленный паёк – дань уважения благодарных жителей голодающего Поволжья дорогому гостю: копчёная колбаса, сыр, баночка чёрной икры, коробка шоколадных конфет знаменитой фабрики «Россия» и коньяк (правда, только трёхзвёздочный).
Первые несколько минут Лена никак не могла понять, куда она попала. Квартира состояла из двух комнат. Спальня с двумя кроватями, двумя прикроватными тумбочками и шикар-ным большим чёрным крутящимся креслом, на полу палас.
Гостиная – с  убранством лучших традиций того времени: большая полированная стенка, мягкий уголок, диван, над которым висел на всю стену ковёр, стол, тоже полированный, со стульями, на полу палас. Из бара стенки Сергей достал два хрустальных фужера и пригласил гостью перекусить в кухне.
Во время вечерней трапезы на небольшой кухоньке Лена спросила:
– Серёжа, а что это за квартира?
– Нашего Министерства. Нам удобнее держать квартиру, чем каждый раз зависеть от гостиниц. Да и принимать гостей лучше подальше от любопытных глаз. Не так ли?
Они перешли в гостиную и сели на диван. Сергей долил ещё немного коньяка. Лена уже и так опьянела, и ею овладело шаловливое настроение:
– А если я разобью фужер, что будет?
– Ничего, – с улыбкой посмотрел он на неё, поняв, что, пожалуй, ей уже достаточно. – Но лучше не надо разбивать, а отправиться немного отдохнуть.
 Сергей забрал фужер и приподнял девушку с дивана. Ноги Лены не двигались, отчего она стала безудержно хохотать:
– Нет, ты только посмотри, я не могу стоять на ногах. Вот так пьяница! Ты специально споил меня? Да? Признавайся.
– Нет, просто ты пьяна от любви!
 Властно обняв её за талию, он повёл в спальню, где начал медленно раздевать, нежно целуя и шепча ласковые слова.
Елена отдавалась ему с такой страстью, как будто прощалась с молодостью, как будто впереди у неё никогда больше не будет любви и мужчины, которого она будет любить. Его ошеломила эта безудержность. Он чувствовал, что она уже несколько раз кончала, а он всё никак не мог достичь вершины. Наконец, она устала и лежала, доступно ожидая его конца. Но кто-то как будто смеялся над ним сегодня. Рыча, как тигр, он почти садистски всаживал в неё свой член, видя, что причиняет ей боль, но не желая отступать.
«Она украла у меня силы! – вдруг с ненавистью подумал он о женщине, так терпеливо лежавшей под ним. – Пусть помучается теперь!»
Выжимая из себя последние силы, он совсем лёг на неё, буквально вдавив её грудь своею. Это принесло ей дополнительную боль, и она взмолилась:
– Ой, пожалуйста, не надо!
– Потерпи! Ещё немного!
Измученный, Сергей мгновенно заснул на Елене, обняв её тело своими большими руками, положив голову ей на грудь. Она лежала, боясь пошевелиться, нежно лаская его седую шевелюру. Уже не было ни благоговения перед ним как перед любовником, в первые минуты принёсшим столько наслаждения, ни последующего страха, внезапно охватившего её при мысли, не садист ли он, было только большое чувство нежности и женского понимания.
Он не слышал, как, приведя себя в порядок, Лена вышла из дома, взяв с собой огромный букет гладиолусов.
На следующее утро её разбудил телефонный звонок. Незнакомый голос попросил быть к двенадцати часам дома: ей позвонят. Она хотела отказаться, сославшись на занятость, но потом согласилась ещё раз испытать судьбу с московским гостем, в душе тайно надеясь на какое-то чудо: Москва манила и звала.
Сергей прибыл на место их встречи в чёрной «Волге» и всю дорогу, обнимая её на заднем сидении, шептал ласковые слова. Лена видела в зеркале глаза шофёра, и ей казалось, что в них бегают чёртики. Она тихонько отодвигала руку любовника, так настойчиво гладившую её ноги, но особо не сопротивлялась, постепенно принимая игру.
В ресторане было много посетителей, но метрдотель сразу провёл их к столику у окна и любезно предложил меню. Сергей только мимоходом взглянул в него:
– Закажем грибной суп и котлеты по-киевски.
– А где это написано? – пробегая глазами своё меню, спросила Лена.
– Думаю, что в каждом ресторане это есть как дежурное блюдо.
– Ну, если это твой личный заказ как замминистра.
– Неужели и этого нет в ресторане? Ты же сказала, что это лучший в вашем городе.
– Я не хожу по ресторанам, но привыкла доверять тому, что пишут в меню.
– А вот мы сейчас и проверим, – с вызовом ответил Сергей и  обратился к подошедшему официанту: – Нам, пожалуйста, два супа грибных и на второе котлеты по-киевски. Салаты лучше из свежих овощей.
Молодой официант сначала не понял, розыгрыш это или в ресторане произошло чудо и в рацион внесли изменения без его ведома. Он заглянул в меню и скривил недовольно лицо, ещё не зная засмеяться или «отбрить» наглого посетителя.
– Это вам не Париж, и грибов в нашем ресторане не подают, – наконец  раскрыл он рот, решив всё-таки посадить на место слишком смелого субъекта в сером костюме и в галстуке.
– Да, насчёт Парижа я и сам вижу, что промахнулся, и, как уже понял, не в первый раз, – он подмигнул Елене. – А вот почему нет грибов? Леса, вроде, у нас ещё не все вырубили и около вашего города их полно.
– Вот и идите, пособирайте! – огрызнулся официант.
– Что-то вы, молодой человек, не очень-то любезны с нами. А  что если мы позовём вашего директора? – Сергей говорил нарочито громко.
Все посетители повернули головы в их сторону. Назревал скандал. К их столику подлетел метрдотель и, что-то шепнув официанту на ушко, пообещал обслужить гостей в лучших традициях города на Волге. Грибной суп и котлеты им, правда, так и не подали (Ну нет в ресторане грибов! Ещё не завезли с прошлого года! А котлеты по-киевски – только  в  Киеве!), но чем-то всё же накормили (правда, и не осетриной, хотя Волга рядом).
– Так, Елена, следующий ресторан – только в Москве! – направляясь к машине, недовольно сказал столичный гость.
«Да куда уж нам? Мы маменькиных щец похлебаем», – пошутила про себя Лена и рассмеялась так звонко, что он невольно остановился и с интересом посмотрел на неё.
– Какой у тебя красивый смех! Чего ты смеёшься?
– А вдруг и в Москве нет грибного супа?
Вопрос развеселил Сергея и, улыбнувшись, он ответил:
– Тогда – только Париж! Там всё есть!
– Мне в Париж по делу срочно?! – напомнила она фразу из юморески Жванецкого и снова заразительно засмеялась.
Сергей обнял её и попросил водителя ехать на квартиру. Там он пришёл в хорошее расположение духа, рассказывал про Париж, где действительно был с официальным визитом вместе с министром и где с ним и его друзьями произошёл курьёзный случай, когда им очень захотелось попробовать французскую женщину.
– Мы не знали, – смеясь, рассказывал он, – что  женщины, которые работают не на улицах, так дорого стоят. Много денег у нас не было, и мы, сбросившись, решили тянуть жребий, кому идти. Подфартило одному дебилу. Но жребий есть жребий. Он пошёл, а к намеченному времени не возвратился. Оказалось, что тех денег, что мы наскребли, только на один вид и хватило. Девица оказалась неглупой и предложила ему журнал с видами. Этот дурень так обрадовался, что замахал головой, дав понять, что хочет всё. А когда пришла расплата – у  него нет ни гроша. Ну, естественно, вызвали полицию. Дело дошло до нашего министра.
– А что было вам и этому человеку?
– Нам – взбучка, а этот идиот своё откатал в постели фран-цузской кокотки, – и,  притянув Елену к себе, он таинственно спросил: – А  не пойти ли и нам в постельку. Французам – французово, но и мы не лыком шиты.
Потом они сидели в большом чёрном кресле, чуть прикрытые банными полотенцами, и он, нежно лаская её, читал стихи и напевал какие-то романсы своей юности.

ГЛАВА 11

Так закрутился этот роман. Ещё пару раз Сергей приезжал в их город, но в рестораны они не ходили, обходясь тем, что оставляли ему на столе.
В последний визит он был задумчив и очень занят. В постели у них ничего не выходило, что злило обоих. О замужестве не было и речи.
Зимой Лена сочеталась браком с Лёвой, но всё время думала о Сергее. Это было как наваждение. Она отгоняла мысли о нём, вспоминала, какой он был слабый в постели, какой надменный с людьми. Даже старалась выискать в нём любые мелкие изъяны. Но чем больше гадила его в своих мыслях, тем больше её тянуло к нему.
Через год, будучи в Москве на повышении квалификации, Елена не выдержала и позвонила сама. Он был очень рад и предложил встретиться.
В ресторане, куда они зашли, было много посетителей. Он сделал заказ и пригласил потанцевать. Говорить было невозможно от ужасного грохота музыки. Как ни странно, котлет по-киевски в этом ресторане не было, но какие-то фирменные котлеты с грибами им принесли. От волнения Елена даже не почувствовала вкуса.
С первой же минуты их встречи её буквально преследовала мысль об отчуждённости с ним. Внешне Сергей очень отличался от многих прохожих: роскошная импортная дублёнка, пыжиковая шапка, большой кожаный дипломат. Но главное, его взгляд. Не взгляд влюблённого человека, а какого-то уставшего, говорящего «и зачем мне всё это надо?».
Когда они вышли из ресторана, Сергей, смутившись, объяснил, что у него нет квартиры в столице, чтобы им вместе провести ночь. Денег на гостиницу, по-видимому, тоже не было. «Жена на лишние расходы не даёт», –  про себя констатировала Лена. Проводив до общежития, где она остановилась, в метро (как он объяснил, его машина была в ремонте), Сергей попросил позвонить завтра, чтобы вместе сходить в театр.
Они смотрели на сцену и ничего не видели. Оба думали о своём: он – о том, что всё уже кончено, и сегодня он с ней, потому что не может порвать из-за своего воспитания, она – что  любовь её прошла, и только по какой-то инерции терзает и себя, и его.
На улице падал лёгкий снежок. Глоток морозного воздуха немного успокоил Лену. Перед самым общежитием Сергей сказал:
– Меня на несколько дней отправляют в командировку, ты не звони.
– Мне тоже некогда, много надо заниматься.
– А когда ты уезжаешь?
– Как только сдам экзамены. Думаю, через недели две.
– Не знаю, возвращусь ли за это время.
– Ну что ж, тогда давай прощаться сейчас, – и  она вынула из варежки свою ручку и протянула ему.
Он взял её в свою и прижал к губам.
– Прости меня. Я что-то не то делаю. Но всё так резко изменилось. В Министерстве такой кавардак. Всё летит в тартарары. Мне просто не до любви.
– Не нужно извинений. Мне тоже надо угомониться. Прощай! И спасибо! С тобой было очень хорошо!
Лена быстро повернулась и побежала к подъезду.
– Позвони, пожалуйста, когда будешь уезжать! – крикнул  он вслед.
– Зачем? Поставим точку.
Но точку они не поставили. Снова было трудно уехать из столицы и ей пришлось позвонить Сергею. После третьего раза её, наконец, соединили с ним. Она сразу предупредила, что не ищет с ним свидания, а только просит помочь с билетом на поезд. Из столицы Лена уезжала в мягком купе.
За эти годы у них было ещё несколько встреч, но все они были в Москве, так как по городам Поволжья его в командировки не посылали. Всё кончалось вкусными обедами в ресторанах, где подавались грибной суп и котлеты по-киевски. Непременно Сергей приносил ей маленькие презентики и какой-нибудь дефицит из министерского пайка. Ну и, конечно, поход в театр и билет в мягком купе.
Расставались вечером после театра. На прощанье он целовал ей руку и говорил одну лишь фразу:
– Пора нам всем брать билет в мягкий самолёт, – и при этом как-то горько улыбался.

ГЛАВА  12

Пока Елена бежала на свидание с человеком, уже давно не волновавшим её чувств, Элла шныряла по магазинам Арбата, растрачивая последние деньги. Уже давно она привыкла делать подарки сама себе и не отказывала ни в чём. Вот и сейчас, хотя у неё было много красивых дорогих украшений, но захотелось купить ещё один браслет. В отделе золотых вещей она увидела как раз то, что так давно хотела себе приобрести: широкий серебряный браслет с чернью. Цена его была довольно солидной, но Эллу уже ничто не могло остановить.
После смерти мужа первое время она потеряла интерес не только к вещам, но и к самой жизни.
Они были очень красивой парой, и их любовь была такой сильной, что, казалось, ничто не может разбить её. Но подкралась страшная болезнь, и он буквально «сгорел» за считанные месяцы.
Материально Элла совсем не нуждалась, так как заботу о ней и детях взяли на себя её родители – люди богатые и с хорошими связями, а также родной брат – тоже не из бедных.
Но организм молодой женщины требовал своего, и она порой буквально бесилась от желания, подавляя его всеми силами. Подруги и сослуживцы старались познакомить её с молодыми мужчинами, но все они никак не подходили ей: ни своей внешностью, ни своим отношением к ней и детям. После каждого такого знакомства она впадала в депрессию, из которой выходила мучительно долго, с большими проблемами для окружающих и родных, в том числе и детей.
Наконец, Элла решила покончить с поисками мужчины и бросить свои страсти на вещи и украшения. Это в какой-то мере спасло её, в конце концов, приведя к тому, что она не могла уже обойтись в течение месяца без того, чтобы не побаловать себя красивой вещью. К тому же она уже не только не поддерживала разговор с подругами об изменах, а резко осуждала их и свысока смотрела на тех, кто позволял себе даже лёгкий флирт. Вот почему её так взбесило поведение Вики и удивила реакция Риты и Лены. Неужели они тоже могут себе это позволить?
Особенно её поразило нравоучение Елены. Разве она не знает, как тяжело найти женщине с детьми себе нового мужа. Ведь именно ей, как подруге, доверяла Элла свои тайны и не только потому, что та была врачом, но просто как умному, чуткому человеку. И вдруг такое: «надела рубаху монашенки».
Ничего она не надевала. Вот и эта поездка – не просто отдохнуть, а найти себе друга (при этом слове Элла даже поморщилась). Ей уже приглянулся один из отдыхающих, но, похоже, он положил глаз на Марго. Для подруги – это, может быть, только флирт, а для Эллы – ещё один шанс. Правда, как ей показалось, он был лет на десять-пятнадцать старше, но сейчас главное – устроить свою жизнь.
Все эти мысли вихрем проносились в голове милой брюнетки, которая, предавшись им, даже не замечала взгляды проходивших мимо мужчин.
Поднимаясь по трапу, Элла буквально наткнулась на чело-века, о котором думала всю дорогу.
– А где же ваши подружки? – спросил Семён после того, как вежливо раскланялся.
– Я думаю, что уже на теплоходе. Мы расстались давно. Надо посмотреть.
Ей очень хотелось втянуть его в разговор, чтобы поближе познакомиться и уж теперь постараться любыми путями пере-вести его внимание с Маргариты на себя.
– Если  хотите, можем посмотреть вместе. Думаю, такому гостю они будут рады.
Он не отказался и взялся донести её сумки до каюты.
– Странно. Они уверяли, что устали и поедут на теплоход, – немного наигранно, но с большой радостью в душе сказала Элла, не обнаружив никого из подруг.
– Не волнуйтесь, скоро будут. Ведь через полчаса мы отплываем.
– А вы что же, так и не выходили на берег? – она  понимала, что вопрос её глупый, но надо было как-то продолжить беседу, чтобы задержать гостя.
– Почему же? Я был на экскурсии. Потом походил по Кремлю. Посетил выставку в «Пушкинском музее». Как говорится, провёл время с пользой для себя. А вы, я вижу, тоже время даром не теряли? – кивнул он на большущие сумки, которые Элла бросила у входа.
– Да, надо было прикупить кое-что для дома. Я ведь одна. У меня мужа нет. Приходится крутиться самой и тащить вот такие тяжеленные сумки.
– А у вас в городе нельзя купить этих же вещей?
– Нет. Наверное, так же, как и у вас.
– В  Одессе, на Привозе, можно купить даже мать родную.
– В Греции всё есть? – пошутила она.
– Вот-вот. У нас, как в Греции, всё есть. Только денег нет.
В это время открылась дверь и в каюту вошла Елена.
– Это у кого нет денег? – с  ходу спросила она. – У  меня кое-что ещё осталось.
Лена тоже несла в руках две огромные сумки, а под мышкой сжимала букет алых гвоздик. Семён вскочил ей помочь.
– Женщина с двумя сумками – это достопримечательность вашего города?
– Нет. Это достопримечательность нашей страны, – в  тон ему ответила Лена и стала набирать воду в кувшин, чтобы поставить букет.
– Бьюсь об заклад, что цветы вам преподнёс мужчина.
– Вы не проиграли. Шоколадка за мной.
– Э, нет, шоколадкой вы не отделаетесь. Придётся поиграть со мной в «американку». Я большой любитель этой игры, – и  он засмеялся.
– А вон и девочки возвращаются, – увидев в окно бегущих подруг, сообщила Элла.
– Вот и прекрасно. Все в сборе. Можно отплывать. Пойду дам указания капитану.
Женщины улыбнулись его шутке.
– Посидите ещё немного, – попросила  Элла.
– Да, вы нам не мешаете, – поддержала её подруга. – К  тому же неплохо бы выпить рюмашечку за столицу нашей родины и дальнейшее путешествие, – и она стала вынимать подарок с барского стола, который получила от своего дружка.
– О, «Наполеон»! Это уже что-то! Где же такое дают? – взяв  в руки бутылку, поинтересовался Семён.
– Ну что вы. Просто выбрасывают, – засмеялась  Лена.

ГЛАВА 13

Когда мы вошли в каюту, в ней во всю шло приготовление к застолью. Меня удивило присутствие Семёна, но больше какое-то странное волнение, царящее в нашем «тереме». На столе красовались цветы и бутылка импортного вина, как потом с гордостью пояснил мне гость – французский  коньяк «Наполеон».
Лена открывала какие-то консервы, Элла нарезала колбасу. Все чему-то смеялись.
– Девочки, быстро мыть руки и за стол! – командирским  голосом сказала нам Елена.
Мы сели за стол, когда теплоход под звуки «Прощания Славянки» стал медленно отходить от причала.
– Давайте выпьем за Москву! – с какой-то слезинкой в голосе предложила Лена. – За нашу надежду и несбывшуюся мечту. Пусть она процветает!
– И даёт жить другим! – вдруг закончил её торжественную речь Семён.
И с ним все согласились.
После второй рюмки за дальнейшее путешествие Лена спросила:
– Семён, а что это за игра «американка»? Может, сейчас и сыграем?
– Если вам так хочется попробовать?.. Я задаю проигравшему три желания, и он обязан их исполнить.
– А  если я не хочу или не могу?
– Тогда, по вашей просьбе, должны сделать ваши друзья. Но моё желание – закон для вас. Ну, вы готовы?
– Чем чёрт не шутит.
– Тогда задание первое, – он обвёл нас хитрым взглядом. – Для начала поцелуйте меня.
– Но это же детство, Семён! – Лена расхохоталась.
– Если вы сами не хотите, передайте свои полномочия дру-гим, – ничуть не смущаясь, предложил он. – Может быть, им будет приятно поцеловать меня?
– Например, кому?
Он снова обвёл нас взглядом и вдруг, остановившись на мне, чётко произнёс:
– Маргарите.
Образовалась тишина. Я переводила свой взгляд с одной подруги на другую, видя реакцию каждой. Лена вовсю подми-гивала мне, умоляя спасти её. Виктория хитро улыбалась, предвкушая мой ответ. Элла смотрела на меня с какой-то сосредоточенной болью и ненавистью. На мгновение мне пришла мысль, уж не влюбилась ли она в Семёна и не передать ли ей эстафету, но что-то упорно толкало меня в его объятия, и я с вызовом сказала:
– Хорошо, так и быть, выручу свою подругу, но не здесь, – и  предложила ему пройтись по палубе.
Теплоход пересекал Московское море. Огромная полная луна светила в чёрном небе. В воде от неё бежала дрожащая дорожка.
Семён закурил. Я терпеливо ждала, чем всё это кончится.
– Ты осуждаешь меня? – вдруг положив свою руку на мою, спросил он.
– Немного глупо. Но ничего. Игра есть игра. Кто ж виноват, что Елена её не знала, – я постаралась высвободить свою руку.
Семён сжал её сильнее и, взглянув мне прямо в глаза, спросил:
– А ты знала? И согласилась?
– Да. А ты разве не для этого начал игру? Или действи-тельно хотел, чтобы с тобой сейчас была Лена? А может быть, пригласить Эллу? – спрашивая, я сама уже понимаю, что провоцирую его, но как хочется услышать признание любви от мужчины!
Выстрелив окурок далеко в воду и повернувшись ко мне, Семён резко прижал меня к груди. Покрывая моё лицо поцелуями, он шептал:
– Ты что, не видишь? Я с ума по тебе схожу. Будь моей! Пойдем ко мне в каюту. Ты же тоже этого хочешь?
– Дорогой мой! – (Ну почему в самый решительный момент ко мне часто приходит трезвость и рассудок?) – Я выполняю только твоё первое желание. Если второе тоже будет перепоручено мне, постараюсь его выполнить с честью, а пока отпусти. И разбежимся по своим каютам.
«Господи, ну что за язва! Я ведь так мечтала оказаться в его объятиях!»
Он ошарашено посмотрел на меня и спросил:
– Ты предпочитаешь играть в «американку»?
– Нет, я предпочитаю играть в «крестики-нолики». Там хоть проигравших нет.
– Но и победителей тоже.
– Значит – ничья. Как в жизни, – и, улыбнувшись («Только бы не заплакать!»),  медленно стала удаляться от него.
– Как в жизни... – эхом отозвался он.