Глава 20. Ночной поход

  Господин де Менвиль собрал отряд из недавно пришедших в замок людей: десяти аркебузиров, двух мушкетеров, двух ландскнехтов, а также себя и Ла Рош Нувеля. Через полчаса корнет горестно вздохнул: изо всего отряда только дворяне были верхом, остальные пылили по дороге пешком и от того скорость движения оставалась удручающе низкой. Однако, увы, доблестные перигорские солдаты канули в лету, большая часть отряда погибла, а те, что остались, охраняли маркизу в замке.
Кругом сгустилась темная южная ночь, и это также замедляло отряд. Шли с опаской то и дело, всматриваясь в мрачный лес по сторонам. Ла Рош Нувель как обычно отправил на разведку свою птицу. Вскоре он сообщил, что к развилке, к которой они как раз подходят, движется большая толпа с факелами.

  Храбрый корнет велел зажечь фитили и двинуться дальше. Вскоре они достигли развилки и увидели, как на широкую дорогу со стороны деревни Ле Грельер движется большая толпа с факелами. То там, то здесь мелькали вилы, косы, пики, несколько аркебуз и арбалетов. Судя по всему, селяне устроили какое-то ночное шествие. При виде мерцающих фитилей, толпа замерла в ожидании. После нескольких окриков выяснилось, что это местные грельерские селяне-гугеноты. Староста в сопровождении подошел к Менвилю и почтительно поклонился. Он назвался - Этьен Эмильен.

- Куда вы направляетесь? - спросил его нормандец.

- В Ле Трамблад, сударь. Сегодня днем тамошние жители напали на наших пастухов возле водопоя, убили их и угнали стадо овец. Мы хотим разобраться, наконец, с этими проклятыми папистами.

- Отлично. Мы как раз идем туда. Будем двигаться вместе, - приказал де Менвиль, а староста не смел ему перечить, хотя крестьян было не меньше пятидесяти человек.
Люди из замка двинулись во главе колонны, а крестьяне нестройной толпой пошли следом. Из деревенских жителей вряд ли получатся профессиональные бойцы, зато они разгневаны и настроены крайне решительно, некоторые, судя по всему, для храбрости хлебнули вина.

 Староста Эмильен пошел впереди рядом с Менвилем.

- Расскажите, с чего все началось, - обратился корнет к старосте.

- Так с исчезновения хозяина, с чего же еще? Раньше мы жили мирно с папистами, даже вели кой-какие дела. Те и пастора из замка слушали, у них были желающие принять истинную веру. А тут внезапно приехал кюре из Тулузы - Симон Грегуар, будь он неладен. И начал воду мутить. С тех пор крестьяне в Ле Трамбладе словно с цепи сорвались. Постоянно устраивали нападения, перестали всяческие сношения с гугенотами и еще поговаривали, что хотели бы найти себе другого господина. Якобы маркиз не справляется с их защитой от мерзких еретиков, - староста в сердцах сплюнул. - Мы терпели, господин де Менвиль, да ведь всякому терпению конец приходит.
 
- Твоя правда Эмильен. Но вот говорят и другое: якобы вы хотите напасть на ни в чем не повинных католиков и сжечь их церковь исключительно из ненависти к этим заблудшим душам. Впрочем, на месте разберемся. 

  Около полуночи отряд достиг деревни Рошфоле, судя по огням костров, крикам и горящим факелам здешние жители тоже не ложились спать. Признав в прибывших единоверцев, они разразились радостными криками и на разный манер начали призывать товарищей пойти уже и расправится с этими псами папистами. Не без труда Менвиль с товарищем навели порядок в этих полуночных толпах разгневанных крестьян. Возле костра они собрались со старостами дабы решить как быть дальше.  Люди рвались в бой, и чтобы кто-то сгоряча не побежал драться по двое-трое, Менвиль приказал организованно двинуться в сторону Ле Трамблад немедленно. Отсюда до католической деревни было полчаса пути.

  Деревня Ле Трамблад, над которой издалека возвышалась церковная колокольня, встретила их баррикадами. Дорогу полностью перегородили опрокинутые телеги, мешки, поваленные деревья и всяческий хлам. На баррикадах горели факелы, мерцали горящие фитили. Католики ждали гостей и подготовились к встрече. Зоркий нормандец заметил среди мужицких фигур людей в гасконских беретах и шляпах с перьями.  Это уже явно не крестьяне, а вполне себе бравые солдаты. Дело оказалось сложнее, чем он думал: гугенотов было, конечно, значительно больше, однако будучи опытным солдатом Менвиль знал, что такие вот сельские воины гораздо крепче держат оборону, а вот если пойдут в атаку, то могут запросто разбежаться во все стороны.
Он приказал старостам ждать а сам начал переговоры:

- Я Антуан де Менвиль - корнет перигорского полка конных аркебузиров. По поручению губернатора Перигора мы пришли сюда для наведения порядка и совершения справедливого суда! Предлагаю вам разобрать баррикады, разоружиться и пропустить нас в деревню.

  Какое-то время стояло гробовое молчание, а затем на баррикаду поднялся дворянин в берете с перьями, в кирасе и охотничьем костюме.

- Я Этьен де Виньоль, хозяин замка Ла Кроз и верный сын нашей матери католической церкви. По зову этих добрых селян и их священника я пришел сюда, чтобы защитить от расправы, которую по всему видно хотят учинить пришедшие с вами еретики. До тех пор, пока угроза не исчезнет, клянусь мессой, ни один гугенот не войдет в деревню.

  Менвиль на это ничего не ответил и огляделся. Две людские массы разделяло не более пятисот шагов, однако в рядах его воинства царило уныние. Протестанты не ожидали, что вместо избиения соседей им придется штурмовать среди ночи укрепления.  Кроме того на баррикадах было слишком уж много аркебуз и арбалетов, а его люди были вооружены по большей части вилами, косами и топорами.
Решив не рисковать, перигорский корнет скомандовал отступление и вскоре протестанты остановились в поле, примерно в двух милях от деревни Ле Трамблад, где нашли несколько избушек для ночевки пастухов. Развели костры и, выставив караулы, расположились на ночлег.

  Менвиль снова собрал совет.  Горячие головы по-прежнему предлагали идти штурмовать, но корнет в нескольких резких выражениях объяснил, что это истинное самоубийство. Утром же можно будет попытаться обойти баррикаду с флангов и ударить по врагу с незащищенной стороны.  Еще корнет подумал о пушках. Несколько небольших кулеврин имелись в замке. Они были не тяжелы, и завтра в течение дня их можно будет привезти сюда на обычной телеге. Имея одну или две пушки, можно издалека стрелять по баррикаде, разрушая ее саму, а кроме того сильно огорчая защитников, которые будут получать урон и не смогут нечем ответить.

  Вдруг Ла Рош Нувель, который не хотел сидеть без дела предложил раздразнить врага, вызвав его на ночную вылазку, и устроить засаду. Затея была проста, но ничто не мешало ей сработать. Лошадей имели только дворяне, а потому вскоре Менвиль и Ла Рош Нувель снова подъехали к баррикадам.  Со всей солдатской дерзостью перигорцы принялись выкрикивать самые гнусные оскорбления. Надо сказать, что храбрый корнет набрался на войне всякого и был настоящий мастак по части обложить кого угодно последними словами. Пожалуй «папский жополиз» и «хрен в берете» были самими безобидными выражениями из его арсенала. С баррикады начали стрелять, но ночь и далекое расстояние делали возможность попадания крайне ничтожной. Глумливо хохоча над неудачниками папистами, Менвиль и Ла Рош Нувель развернули коней и галопом поскакали обратно.

  В засаду был посажен отряд, пришедший из замка. Стрелков расположили за двумя пастушьими домиками, доехать до лагеря протестантов, минуя их ряды, было невозможно. Учитывая, что у крестьян лошадей нет, Менвиль не ждал в гости больше двадцати человек. Ночь предстояла беспокойная и тяжелая. Нормандец, не стесняясь в выражениях, объяснил, что будет с тем, кто заснет на посту. Гугеноты не смыкали глаз, ожидая нападения.

 За пару часов до рассвета, когда уже почти все крестьяне погрузились в сон и даже дозорные дремали на своих постах, Ла Рош Нувель заметил выезжающих из леса всадников. Их было пятнадцать человек, в руках - пистолеты и факелы. Выехав из леса, они пришпорили коней и галопом поскакали в сторону спящих гугенотов. Несмотря на то, что люди Менвиля сидели в засаде, они едва успели по-новой разжечь потухшие фитили и выскочили из за домиков, когда всадники приблизились уже на пятьдесят шагов. В предрассветной тишине прогремел залп. Когда дым от выстрелов рассеялся, пятеро нападающих остались лежать на холодной земле, истекая кровью. Всадники остановились в замешательстве, кто-то начал стрелять из пистолетов, другие бросали факелы на соломенные крыши пастушеских домов. От шума пробудились селяне и кто с чем в руках побежали на звуки стрельбы.

 Этьен де Виньоль приказал развернуть коней и поскакал обратно, уводя своих людей в деревню. Разгоряченные боем Менвиль и Ла Рош Нувель бросились преследовать отступающих врагов, однако те оказались отнюдь не сломлены. Увидев за собою всадников, Виньоль повернулся и метким выстрелом выбил из седла седовласого перигорца.  Менвиль остановил коня и поспешил на помощь своему товарищу.
Где-то вдалеке крестьяне пытались потушить загоревшиеся крыши домиков, нормандец перевязывал своего раненного друга, а католики во всю прыть скакали в деревню Ле Трамблад.

 Корнет перигорцев при помощи кинжала достал пулю из под лопатки Ла Рош Новеля, а потом туго забинтовал рану. Пуля прошла навылет, не раздробив костей. Редкая удача. Склад потушили. Все, что им теперь оставалось - ждать утра и удерживать позицию. С рассветом протестантские крестьяне смогут проявить себя куда лучше, чем в полной темноте. Менвилю даже удалось немного вздремнуть и перекусить. А что еще нужно солдату? Бывало и похуже, чем просто бессонная ночь. Например, под Орлеаном, где корнет был сильно ранен в ногу и несколько дней лежал в горячке. После того случая бравый нормандец лишился своей изящной походки, теперь он скорее напоминал черта - хромой и пахнущий порохом.
 
  Менвиль проснулся вскоре после рассвета и принялся наводить порядок в своем небольшом войске. Он пересчитал всех воинов, которых оказалось 183 человека, после чего выделил два отряда из дюжины охотников и отправил их в лес, окружающий Ле Трамблад по разные стороны от баррикады. Затем он отрядил двух раненных ночью аркебузиров в замок, чтобы те передали маркизе просьбу прислать кулеврину.
Около полудня со стороны деревни Рошфоле послышался протяжный звук охотничьего рога, который тут же узнали местные крестьяне:
 
- Это господин маркиз! Наш хозяин вернулся, - радостно кричали они.
 
  Менвиль пошел посмотреть на вновь прибывших всадников в зеленых плащах. Значит, их с Агнесой план сработал. Теперь разбираться с порядком в своих землях предстоит маркизу. Нормандец застегнул ремни на доспехах и вышел к господину де Монтобер, гостеприимством которого перигорцы пользовались уже около недели. Он увидел не слишком высокого, но крепкого телосложения всадника, одетого в столь знакомый миланский полудоспех. Понурый Луаньяк находился неподалеку.

  Критически оглядев перигорского корнета прямо с коня, маркиз произнес:

- Господин Де Менвиль, надо полагать?

- Да, это я, ваша милость. Могу сообщить вам, что в деревне Ле Трамблад католики построили баррикады, а кроме селян там засел некий Этьен де Виньоль со своими людьми. Он поклялся не допустить в деревню ни одного протестанта и готов обороняться до конца. Также вероятно их подстрекает новый кюре Симон Грегуар. Ночью нам удалось устроить засаду и пристрелить пятерых людей Виньоля.

Маркиз внимательно выслушал доклад Менвиля и криво улыбнулся:

 – Стервятники слетаются на помощь соседям. Ну что ж это даже неплохо, можно одним камнем убить двух зайцев. –

 Затем он обратился к крупному мужчине права от себя:

-  Господин Корильон, нужно привезти из замка две кулеврины, действуйте как можно скорее. -  Всадник немедленно умчался исполнять приказание. После этого маркиз вновь обратился к Менвилю.
 
- Вы уже отправили разведку в лес?

- Именно так, ваша милость – ответил корнет тоном бывалого солдата.

- Сколько у нас людей?

- Вчера я насчитал 183 воина, за ночь было ранено четверо из них, но все остались живы. – Бодро отвечал нормандец
 
Маркиз спешился и отвел Менвиля в сторону:

 – Вот что, господин де Менвиль, как вы сами понимаете, через пару часов сюда прибудут кулеврины, и мятежные крестьяне с баррикад побегут кто куда. Я полагаю, что и господин де Виньоль, давший страшные клятвы, тут долго не задержится. Очень хорошо было бы встретить его на обратном пути и успокоить навеки, благо его мятежные действия также вполне очевидны. - И маркиз коротко, емко и со знанием дела объяснил корнету расположение дорог и подсказал отличное место для новой засады. Молодому Луаньяку он также предложил присоединиться к друзьям.

  Слова господина де Монтобер, а особенно его повелительный тон живо напомнили Менвилю военную службу. Он чувствовал перед собой не просто вельможу, но опытного капитана, закаленного в боях. А потому принял план маркиза без возражений, собрал своих людей и уже готовился выступить. Напоследок он еще раз подъехал к задумчиво сидящему в седле маркизу. Властный, самоуверенный, жестокий человек - подумал нормандец, вглядевшись в его черты. Впрочем, такие и нужны в их войне за истинную веру.

- Кое-что еще, ваша милость, - произнес корнет, - ваша супруга просила доставить Симона Гренгуара в замок живым. Она хотела бы лично допросить его.

- Моя супруга? Ну что ж. Я постараюсь выполнить ее просьбу. Удачной засады, господин де Менвиль.

  Корнет повел своих людей в лес, а по дороге выслушал горестный рассказ Луаньяка, которого маркиз застал на конюшне с мешком, где были упакованы миланские доспехи, два раза спасшие ему жизнь.  Маркиз ничего не спрашивал, просто вернул свою собственность и приказал гасконцу ехать с ним.