Не успел

Я встречал её почти каждый день по пути на работу рано-рано утром, когда солнце ещё само не успело осознать, что на дворе уже утро. Её милое, немного детское личико заставляло мои обычно сомкнутые в безразличии губы скривиться в подобие улыбки, которая каким-то странным образом не сползала с моего тошнотворно-бледного лица до конца рабочего дня. В те дни, когда я не видел её ангельского лика, моё лицо походило на издевательскую гримасу, что так же, как и многим окружающим, не приносило никакого удовольствия её лицезреть.


Каждое утро я ждал, что вот, через минуту, она выйдет ко мне навстречу, мы опять сделаем вид, будто не узнаём друг друга, и пройдём мимо каждый по своим делам.


Прошла неделя с нашей прошлой встречи глазами, казалось, улыбка навсегда исчезла с моего и без того мало приятного лица. Каждый день без неё я старался мысленно вспомнить её необыкновенные черты лица.


Её скулы, более похожие на резкие склоны крымских гор, отражали резкость характера, а пухлые алые губы, нередко покусанные самой же хозяйкой, кокетливо улыбались, как бы говоря всем вокруг о своём превосходстве. Глаза её были большие, не совсем ясного цвета: у самого зрачка, который почти всегда бывал настолько огромен, что больше походил на кошачий, красовался желтоватый пигмент, плавно переходивший в тёмный серо-синий оттенок, напоминающий морскую бездну в пасмурный день, ободок же глаза, завершая композицию, был цвета хмурого неба перед грозой. Глядя в её бездонные глаза, казалось, будто вот-вот тебя накроет ледяной волной беспокойного океана, за которой спятано нечто ценное, важное, намеренно скрытое от посторонних, привлекая тем самым ещё сильнее. Контраста глазам прибавляли частые пышные ресницы угольного оттенка. Они мило завивались, некоторые выбивались из строя, зацепляясь за соседние реснички. Над глазами нависали такие же угольные, как и реснички, густые брови, придающие лицу некоторую добродушность. На резком контрасте с морскими отголосками красовались маленькие, но не менее миленькие, рыженькие веснушки, похожие на срезы лучей тёплого весеннего солнца, на прямом, как у Аполлона, носу. Но несмотря на солнечные отметинки, нельзя сказать, что она была рыжей, нет. Волосы её лишь на свету иногда блескали слегка заметной ржавчиной, в остальном же они больше отдавали еле заметной дымкой пепла на русых, как засохшая скошенная трава, волосах. Смотря на каждую часть лица в отдельности, казалось, что все они никак не сочетаются между собой, будто бы взяты с совершенно разных людей, но соединяясь, они выглядили более чем гармонично, лишь ещё больше дополняя друг друга, и делая её хрупкое личико максимально интересным на фоне безликих людей.


Я переживал, не случилось ли с ней что-нибудь плохое. Я уже не мог представить своё утро без неё, без нашей встречи на углу соседнего дома, без запаха её по-весеннему нежных духов, оставляющих невидимый след после каждого её шага. Я хотел было забить уже тревогу, позвонить в полицию, обзвонить все больницы, обойти все дворы в округе, лишь бы снова увидеть её непробиваемый, леденящий душу взгляд. Но кто я такой? Я ей никто, совершенно посторонний человек, проходимец. Мы даже не были знакомы, чтобы куда-то звонить и организовывать её поиски, собирая добровольцев, неравнодушных жителей с округи. Этот факт застрял в моей голове, как кость посреди горла, не давая свободно дышать полной грудью. Я только решился познакомиться с ней, набрался смелости, представлял, как я подойду к ней и что скажу, как она исчезла.


Ещё через неделю я узнал из газет, что хранительница моей кривой улыбки была уже давно мертва. С этого дня улыбка больше никогда не появлялась на моём бледном сухом лице. Она скончалась по пути с работы домой поздним вечером в четверг от остановки сердца. В ту нашу последную встречу она показалась мне прекрасной как никогда, её глаза блестели как-то по-особенному, будто уже наперёд знали, что вечером произойдёт непоправимое. Несмотря на обычную холодность и даже некоторую каменность её лица, в тот день она была с обаятельной улыбкой, оголяющей белоснежные ровные зубы, на лице. Кажется, что она смеялась над игрой судьбы-злодейки, нечестно отнимающей жизнь, ей будто было не страшно, словно она уже давно была готова, даже немного радовалась концу каждодневной рутины. Она была научным сотрудником какого-то института в двух остановках от моего дома, проводила важные исследования в области медицины. Благодаря её разработкам были спасены многие и многие тысячи людей, а я даже не знал её имени, не успел...