Дегенерация Дега

                Подарок для моей возлюбленной Лизы Готфрик
     " Ну какой же русский не любит быстрой езды ?! " - восклицал патетически риторический вопрос Гоголь, сидя на кукане возле счетверенного зенитного пулемета, настороженно оглядывая покрытое серыми тучками, а вовсе не медведями, небо, готовое выплюнуть сонм визжащих в пике " Штукас ", нелепыми не убирающимися шасси демонстрирующих всю силу духа немецкой нации. Тут нужно уточнить, моя милая доктор и муза, что эти простые слова случайно услышал проходивший мимо Второй Белорусский, услышал и задумался, закурив дедовой махры, пригладив фуганком отдельные непослушные вихры, вновь затупившие по - полной и вынудившие - чего я так не люблю ! - к прямому тексту вплоть до оскорблений, присел возле смолистой печурки, стреляющей искорками, иногда попадающими и на усы, оправил плащ - накидку, симметричными линиями камуфлированной ткани спадающей на желтые, как солнце с маленькой буквы, кальсоны, уложил рядом, сбоку, слева здоровенный и крайне тяжелый пистолет - пулемет Шпагина, съел сухарик, выданный политруком по разнарядке от двадцать второго, перемотал перемоткой обмотку и обмотал обмоткой перевязь богатую, наследство мадам де Помпиду, сдвинув кожанистую основу к плечу, уже зудящему в предвкушении продолжающегося банкета сучьим ознобом великолепного, как век, Шахнавозова, вновь отмечающего какой - то там юбилей, в отличие от Стенли Кубрика, что очень и очень жаль и ведет неизбежно мои мысли в сторону мистического бартерного договора с Сатаной или Богом, не суть. Вот если бы упросить дарующего долгую жизнь сменяться сотняжкой таких, как Шахнавозов и Безруков, на одного лишь Кубрика, пару сотен тыщ Галкиных и Ургантов поменять на Леннона, но без Йоко, наоборот, впихнуть ту - в нагрузку - к детям примадонны, расчлененным свинорезом, Ксюху Собчак спулить при помощи говнодавов на малую надежду возрождения Синайской пустоши с кедрами и запахом перезревшего какао, сесть на бережку и глянуть на результат, зашататься, побелеть и скоропоспешно умереть в сиянии блеска и славы воскрешенного Второго Белорусского, с которого все и началось, симбиотически путая меня рожицами Машеньки Алехиной, нелепого Ляписа в наколках и кедах, Василя Быкова в плаще из воловьей кожи, спортивного такого, раздвигающего рогами сетки лаун - тенниса в нашей боли на века : году сорок первом, когда эшелоны, бля, когда никаких, на х...й, когда все, в рот их пахать, и целые колхозные стада - в эвакуацию вместе со штатскими и стрюцкими, а самолет - то - фырррь ! - и нету его, пролетел мимо, вонзился пропеллером в синее небо, вознес пилота на курс, рация шуршит голосами ( самолет американский, потому и рация. " Эйркобра " ) непонятными, стрекочут сверчки, бегают лоси далеко внизу, а на море - окияне стоит остров таинственный и сидит посреди его на кукане Гоголь, трогает рукой пулемет счетверенный и мыслит вслух, являя разум нееб...ий Второму Белорусскому ( я с этого начал ). И если ты прочитаешь эти абзацы, то, уверен, сразу поймешь : не стоит победителям Уимблдона даже пытаться, не откушав плотно гороху, понять и разобраться в вещах перечисленных, заковыристых, как дегенеративное искусство, стыренное мною у Би - Би - Си, крючковатых, будто самопальные ловушки на крабов прибрежных племен Индонезии, явно непонятное с первого разу, со второго, впрочем, тоже. А раз так, моя доктор и Лиза, то вот, скажи мне, мудиле грешному, по - чесноку, как красные штаны кума твоего : " Ты зачем ? " Это я не тебя спрашиваю, а просто, вообще, в пространство, вслух, как Гоголь. Вот представь : идешь ты по Киеву, гуляешь, насвистываешь мелодии и видишь, что лежит. Лежит, скажем, например, окурок от " Примы ". Просто лежит. А возле него стоит мужик в пиджаке, с тросточкой, в пальтеце, по фамилии Веллер, довоенный писатель и моралист. Стоит он, значится, и думает, о чем, зачем и почему, не столь важно, можно сказать, что по х...й всем, чего он там мыслит. Но вот потом он, Веллер, то есть, начинает говорить, показывать, демонстрировать, иллюстрировать. И мне сразу хочется присоединиться к Кубрику. Это вот отчего так ?
     Или вот игра, своеобразная, таких больше нет, с открытой офертой игра, заходи - не хочу, всем сестрам по серьгам и Сенькам шапки, и не заказано никому, и никаких шлагбаумов, одно лишь правило, единственное : никаких правил, а только личная симпатия или такая же личная антипатия, необъяснимые ничем да и объяснений никаких не надо, с какого хера мне, автору игры, пускаться в жевалово с миллионами равноценных нолей и единиц, которых, как вшей на гашнике, раком до Масквы от Салехарда не переставишь, как китайцев в Китае ? Какого х...я, в конце концов, вам всем от меня надо ? Поржать ? Это вы прошиблись чутка, граждане, это к Зощенке, к унитазорылому Винокуру, к пидарасу Галкину, к жинке евонной Киркорову, к баушке ихней, сучаре позорной, преследующей меня со времен раннего детства, помнится, вылезешь в информационное пространство, а она уже там, рожей поганой щерится, гонит хрень, хабалка сраная, убивает бесомвкусием и пошлостью. Может, вам, любимые, погрустить охота ? Так это к пранкерам и Алексиевич вам надобно, послушать минуту и застрелиться, ибо ( шикарное словечко ) вот оно, скотство русского народа, во всей красе ликом иконным вылезло, бороденкой вшивой выперлось, лыбой кривой Мединского укаталось и снова мне охота к Кубрику на ту сторону Луны срулить, рядом со скульптурой креативной Ждуна сесть, закурить и еще раз застрелиться от тошноты.
     А впрочем, Лизавета, не будем о грустном, будем петь и танцевать, кружиться в красочном танго с чумой, долбанной проказой из глупости, ахинеи и маразма, кому спущенных приказом, а кому и врожденных с рождения, имплантированных киянками и молотками за ради жизни большой, как актер Андреев или художник Пикассо, захерачивший пару мильонов шедевров между обедом и ужином. Ладно, Эльза, пойду я своей дорогой, мимо всех вас, скучных нолей и единиц, невкусных, неинтересных, как давным - давно неинтересен весь парадигм современной и своевременной путинщины, ипритным облаком спустившейся, точно Годохма, на всю Землю целиком и полностью.