Цветок папоротника

На ваш суд представляю I главу будущей книги. Готова к любым критическим замечаниям.

 
Глава I

Буквы, предательски задрожали и стали быстро превращаться в мелкие бесформенные знаки, вытягиваясь в линию, как ядовитые змейки.
Она сняла очки и  быстрым движением бросила их на кровать. Стальной глянец покрывала выигрышно оттенил дорогую оправу.   
- Тихо! -  жестко произнесла она, и чуть помедлив, добавила: - Всё!
В очередной раз Маргарита не позволила упасть ни одной слезинки и большое зеркало отеля, как по заказу, отразило уверенный взгляд преуспевающей женщины. Тени цвета шоколада делали этот взгляд более глубоким,  проницательным и притягивающим. Откинув чёлку, и открыв загоревший лоб, она придирчиво всмотрелась в свой образ. На доли секунды взгляд отвлек бриллиантовый отблеск, но сознание, опередив скорость зеркального преломления лучей или скорее мыслей, устремилось в прошлое.
- Что это..? Что с тобой сегодня, Маргарита?
Она бессознательно наклонилась к зеркалу, чтобы лучше рассмотреть  образ маленькой девочки.

***
Чёрно-белый снимок был сделан на фоне дощатой стены начальной сельской школы. Чтобы убрать этот срам, значительно отросшую к первому классу выгоревшую челку, бабушка заплела её и подняла назад, прихватив хвостики  основной косичкой выцветших русых волос. Открытый лоб, чуть нахмуренные брови и очень сосредоточенный взгляд. Губки поджаты. Опрятно лежит белый воротничок коричневого форменного платья. Все как у всех и даже не хуже, но весь образ говорит, что эта девочка никогда не радуется.
- Рита, что ты стоишь? Неси цветы учительнице, - голос бабушки вывел девочку из оцепенения. Вместе с детьми она пересекла утоптанный двор и молча протянула георгины, тяжело дышащей и потной учительнице.
За два года до этого значимого дня, она  встретила девочку  постарше, которая жила неподалёку.
- Почему она стала такая красивая? - Рита заворожено смотрела вслед.

- Ну, кто тебя надоумил отрезать волосы,  да ещё так неровно. Господи, под самый корень почти. Что я матери скажу? - причитала баба Ната. - Тебе ж скоро в школу. Как ты пойдешь?
- А когда в школу? - сквозь слёзы спросила Рита, не понимая, как она должна туда пойти. - Я знаю, там буквы учат. Она так об этом мечтала.
- А пчёлку я у девочки видела, - добавила она, всхлипнув.
- Ну, надо ж было ровно и немного волос зачесать и отрезать…
Рита плакала и все пыталась понять, что же будет со школой и как она теперь туда пойдет. Несколько раз за это лето она несмело, но очень настойчиво просила бабушку узнать, когда её все-таки возьмут учиться.
В этот раз, встретив учительницу, бабушка, лукаво улыбаясь, спросила:
- Анастасия Павловна, ну когда же наша Рита в школу-то пойдет? Вы б её зачислили пораньше. Уж прошу Вас, похлопочите…
Рита, потупившись, сидела поодаль на сколоченной из старых  рассохшихся досок лавочке, низко опустив голову. Тень от куста сирени чуть заметно дрогнула на худеньком плечике и скользящим неуловимым движением переместилась ниже.
- А вдруг вообще не возьмут?
Эта мысль очень испугала и, чтобы не пропустить ни одного сказанного слова, она почти перестала дышать. Тельце напряглось как пружинка и только белая в красный горошек юбочка, приподнявшись от порыва ветра, заставила поднять голову и взглянуть на пыльную дорогу, где велась беседа.
Анастасия Павловна смахнула рукой пот с бесформенного, расплывающегося в улыбке, лица.  Пытаясь отдышаться, она не торопилась с ответом. Растрепавшиеся волнистые волосы прилипли к потной короткой шее, бородавка у переносицы ярко светилась на покрасневшем лице, а опухшие ноги вываливались из растоптанных чёрных туфель и были припорошены серой пылью. Платье, которое облегало это большое грузное тело, было сшито из цветного ситца, но и оно не спасало в такую жару. Высоко вздымающаяся  грудь и дрожащий при движении живот совсем не радовали обладательницу внушительных форм. Вместе с тем доброта учительницы покоряла девочку. Вот и сейчас она улыбнулась бабушке. Рита снова опустила голову и превратилась в слух.
- Может бабушка уговорит её взять меня пораньше, - с надеждой подумала она. От волнения сердечко застучало так сильно, что девочка даже удивилась этой нежданной помехе.
- Конечно, Риточку возьмём в школу, но только через два года.
А пока пусть учится писать крестики, палочки и крючочки самостоятельно.
Улыбаясь, она открыла старенький потрепанный портфель и протянула листок.
- Бабушка, почему..? А на следующий год? Ну, поговори с ней еще…
Горькие слёзы катились по щекам и, вздрагивая, плечики то поднимались, то опускались.
- Может из-за этой пчёлки? Видишь, как она закалывается некрасиво.
- Рита, это чёлка, а не пчёлка, а ещё в школу собираешься.
Бабушка ушла, а она безутешно и долго плакала, растирая кулачками горечь обиды. Её беда была такой безысходной.

Жила она с бабушкой. Давно или нет..? Просто жила и всё.
Подружка её, Ленка, с младшей сестрой Анютой  жила и с бабушкой, и с мамой, и с папой. И дом у них был крыт шифером, и полы у них в доме были крашены краской, а поверху лежали домотканые половики в разноцветную полосочку.  Когда Рита заходила в гости, её охватывало желание  стать невидимкой. 
А недавно Ленкин отец привез из города телевизор, во всём селе - первый. А село, под названием Булавино, было немаленьким. Барская горка соединяла две ветви села, а если подняться выше метров на триста, на самый её верх,  находилась деревянная одноэтажная школа и магазин.
- Лен, мы уже три часа ждём это кино про спящую красавицу, - канючила Анюта, с усилием раздирая слипающиеся глаза и всё чаще зевая…
До одиннадцати часов просидели. Уже темно и Анюта не выдержала, уснула за ширмой на своей кровати. А они с Ленкой дождались. С замиранием сердца  включили  телевизор ровно в указанное в программе время. Только Лена знала, как включать его, и с гордостью это демонстрировала перед Ритой. Сидя на полу обе, не моргая, смотрели  в чёрно-белый экран, где на смену титрам должна была появиться красавица.
- О-о-ой, это не кино.., - произнесла Лена разочарованно. - Что это? Рит, давай в газете ещё посмотрим. Она поднесла поближе газету и, прищурив глаза, протяжно прочитала: - Бааалееет «Спящая красавица».
- Лена, зачем ты выключила? Посмотри, в каких пышных платьях, как золушки…
Сказку «Золушка» Рита много раз слушала по радио, и пересказывала    бабушке перед сном без запинки, добавляя немного своей детской фантазии.
- Да видела я  такое уже, не интересно.
- А я только первый раз. Можно посмотрю немножко?
- Бегают всё время по сцене в своих белых платьях. Пошли спать. Они только танцуют, их балеринами называют.
- Ложитесь уже, - полушёпотом, но тоном, не терпящим возражений, прошептала из-за ширмы тётя Шура.
Сегодня, засыпая с подругой, Рита видела воздушные, совсем неземные белые сказочные одежды и замки...
- Какие барелины красивые и где они живут только такие..? Наверное, в городе,  как и моя мама… Я тоже хочу стать барелиной и тоже так танцевать...   

***
Маргарита сняла макияж, быстрыми движениями пальцев помассировала лицо и нанесла ночной крем. Сейчас на загоревшем лице стали немного заметны веснушки, выступившие на южном солнце. Прямая чеёлка чуть ниже бровей, большие зелёные глаза на потемневшем лице и улыбка… Возраст брюнетки с такой изящной фигурой не определить.
- Все в порядке, - удовлетворенно отметила она. - Неужели это я? И это мне пятьдесят? Впрочем, отметить такой день на Канарских островах, сбежав от всего мира, - твой выбор. - Мысли были спокойны, не роились и не наслаивались, опережая друг друга.
Тенерифе самый большой остров  Канарского архипелага, площадь его  чуть больше двух тысяч квадратных километров. Бесконечно во времени, океан пытается  доказать свою силу и упорно направляет  волны, атакуя и замыкая в кольцо остров, образовавшийся из вулканических пород. Любимый европейский курорт популярен благодаря разнообразию возможностей для активного и спокойного отдыха, чистейшим водам Атлантики и удивительному разнообразию пейзажей.
- Это цветущий остров, где всегда царят лето и тепло. И.., наверное, любовь. Завтра исполнится заветное желание и, наконец, ты увидишь танец своей мечты и оценишь искусство испанского балета Кармен мота.
Бокал на столике открытой террасы, гордо демонстрируя красивые и величественные формы, светился призывным золотистым цветом шампанского. Она взяла его изящно и с достоинством. Сделала глоток и прикрыла заблестевшие глаза.
- И это моё детство.., - чуть слышно прошептала она.

***
  Сжимая рубль в кулачке, Рита шла в магазин за подарком первой учительнице. Бабушка строго-настрого приказала купить одеколон «Кармен». Несколько раз она произнесла это странное и незнакомое слово, чтобы Рита не забыла.
- Смотри не перепутай и ничего другого не покупай! Она всё ещё слышала последние слова напутствия.
- Вот интересно, - размышляла девочка по дороге, - почему она даёт рубль и так переживает? У неё ж таких денег целый чемодан, только нарисовано десять, а не один…и никто их не трогает. А бабушка говорит, что мать даже на сахар не даёт? Интересно, а сколько на один рубль можно пряников купить? Вот бы мне рубль... Наконец она подошла к Барской горке и повернула налево. 
- Бабушка рассказывала, что здесь барин в старые времена жил, но она его уже не застала. Говорит, что добрый был, хоть и богатый, людям бедным помогал...
В магазине Рита долго вглядывалась в предметы, которые были выставлены на деревянных полках за высоким прилавком. Она становилась на цыпочки и пыталась угадать, что же таится в этих заманчивых и красивых коробочках. Полка, которая привлекала её внимание, была расположена сразу справа от входа.
- Ты что там топчешься? Подойди сюда, - окликнула продавец. - Что ты хотела? - переспросила она ещё раз.
Вдыхая сырой, застоявшийся и пропитанный мукой воздух, Рита несмело произнесла: - Подарок учительнице.
Она понимала всю важность этой покупки, да и  бабушка предупреждала.., смотри…
- Мыло хорошее есть. Вот одеколон, а это пудра в коробочке.
- Мне одеколон «Кармен».
От волнения у неё даже голос сел и от этого она еще больше разволновалась.
Лицо  залилось краской.
  - Че-ё ты краснеешь? - поправляя цветастую косынку, из-под которой  непослушно выскакивали завитки рыжих волос, протяжно спросила продавец. Кто-то из покупателей заскрипел входной дверью и зашёл в магазин. Рита выдохнула и попятилась, уступая дорогу.
- Лид, хлеб не завезли?
- Ды нет ишо. Скоро должны.
Тракторист, с чёрными перепачканными соляркой руками, развернулся и вышел на крыльцо, разминая  папиросу. 
- Ну, ладно, через час приду. Чиркнув несколько раз по коробку, поднёс вспыхнувшую спичку к папиросе и прикурил.
- Сойди с крыльца со своей папиросой, - прокричала вслед продавец.
Девочка перевела дух, немного успокоилась и, дотянувшись до прилавка, взяла в руки заветный пузырёк. Он был намного больше коробочки с пудрой, плоский и расширенный книзу. Такой же формы была и этикетка.
- Вот она, эта «Кармен», - Рита заворожено смотрела на этикетку, где была изображена красавица в цыганской юбке и красной розой в черных как смоль длинных волосах. - Какие у неё красивые чёрные  кудрявые волосы, а платье...или юбка…Она, наверное, так красиво танцует… А цветок какой.., ой, я таких и не видела…
- Ну, давай деньги уже. Забирай свой одеколон.
Девочка подала  влажный свёрнутый вчетверо рубль.
- Не-е-е-т, - с возрастающей ноткой отказа протянула продавец. - У тебя ж не хватает. Еще пятнадцать копеек нужно.
- У меня больше нет.
- Тогда выбирай другой подарок. С пустыми руками домой же не пойдёшь, - настаивала продавец.
- Но, бабушка.., - несмело хотела возразить Рита.
- Вот смотри пудра тоже «Кармен». О, коробка какая, и Настасьи Палне она понравится. Что ты думаешь, ещё и на конфеты останется. Подушечки вон, вкусные какие. Ну, давай-давай, а то совсем без подарка останешься.
Она подала круглую белоснежную коробочку и сдачу.
- Ну что, конфеты так и не будешь брать? Наташка, что ль не разрешила? - кивнула она в сторону открытого ящика, красовавшегося на центральном прилавке. Рита посмотрела на горку розовых пухлых квадратиков в сахаре и молча сглотнула.
На обратном пути она с надеждой размышляла: - Может этот подарок тоже  понравится бабушке, когда увидит. Продавщице же он понравился даже больше чем одеколон. И пахнет пудра хорошо, вон как хорошо...
Через белоснежную коробочку она еще раз с удовольствием вдохнула незнакомый аромат, который  помог окончательно избавиться от преследуемого запаха солярки.

Сердечко застучало как у воробышка, когда бабушка встретила её у порога. Как  показать ей этот подарок? Она ж предупреждала…
- Рита, ты домой не заходи.., - строго сказала бабушка, - надо вернуться в магазин за хлебом. Выдержав затянувшуюся паузу, дрогнувшим голосом добавила: - бабушка Дуня умерла, царство ей небесное.
Опустив голову, Рита снова шагала по той же дороге, загребая сандалиями пыль. Во рту пересохло и ей очень хотелось пить, но вернуться и попросить воды она не посмела. Как осознать масштаб случившегося горя? Мысли девочки путались, то возвращались к красочной картинке на одеколоне, то к короткому слову «умерла».
- Ле-е-е-н, ма-а-ать дома-а-а..?
Рита подняла голову и дерзко посмотрела налево, откуда глухо заскрипел старческий голос.
- Соседскую бабку снова вынесли на крыльцо. И опять меня с кем-то перепутала, - подумала она и остановилась.
- Ма-а-а-ть дома-а-а..?
- Нет. Она в городе.- громко  прокричала Рита.
- Где-е-ее..?
- В городе.
- Где-е-е..?
Рита знала, что  бабке много лет, может даже 100, и она почти не слышит. Выводили её посидеть на крыльцо редко. Вид старой и дряхлой старухи перестал пугать детей, и они её почти не замечали. Но  вот так, один на один, Рита встретилась с ней впервые. Страх от  землистого сморщенного лица бабки и её грязной рваной юбки погнал девочку дальше.
- Какая страшная.., - быстро удаляясь, Рита обернулась, - а может она ведьма. Вон Ленкина бабушка Нюша рассказывала, как они утром снова превращаются в людей, а если с криком петухов не успевают, то могут остаться собакой или кошкой и прятаться под мостом или ещё где до самого утра... 
Рита ускорила шаг и почти побежала. На Барской горке её окликнула женщина: - Рит, ты ж тока из магазина и опять?
- За хлебом послали. Бабушка умерла, - потупившись, чуть слышно произнесла Рита.
- Ой. Царство ей небесное… Отмучилась Дунька бедная… Ей же только  писят пять исполнилось.

В магазине было уже несколько человек – хлеб привезли.
Рита стала  рядом с толстой в платке бабой, которая громко рассказывала про потерявшуюся тёлку.
- Она, собака, зашла в лозник и стоит там как привязанная…
Почему тёлка-собака Рита понять не смогла. Выждав, когда с первым покупателем был произведён расчёт, она тихо подошла к деревянному обшарпанному прилавку и  протянула деньги.
- Мне …
- Во, даёт! Это ж чья, такая наглая будить? - Взревела крайняя баба.
- Тоньки-мурки девка, - ответила другая, выбивая пыль и мелкую солому из снятого сапога.
- Маленькая, а наглая. Ты ж тока пришла, гляньтя на неё, - схватив девочку за руку и оттаскивая от прилавка, продолжала греметь она. Пунцовая от стыда, Рита подняла глаза переполненные слёз.
- Бабушка умерла, - с трудом выдавила девочка.
И голос показался ей снова чужим, а две крупные  слезинки одна за другой сделали ярко коричневые отметины на запыленных сандалиях.
- Какая? 
- Дуня.
- Царство ей небесное, отмучилась бедолага. Что ж сразу-то не сказала?

***
Маргарита  и сейчас могла вспомнить всё в деталях. Она вошла в темные сени и, торопливо открыв дверь, замерла у порога. В центре комнаты на земляном полу, на соломе, незнакомая пожилая женщина придерживала под мышки тело, руки  которого были согнуты в локтях и висели, голова  упала набок. Крестик на тонком шнурке прилип к плечу. После мучительной болезни тело превратилось в скелет обтянутый прозрачной бело-голубоватой кожей. Баба Ната поливала водой, а женщина обмывала, проводя горстью соломы по рукам, голове, плечам…  Рита знала, раз печь не топилась, значит, вода холодная.
Этот непонятный ритуал не напугал девочку, но внутренний холод без спроса медленно забирался куда-то внутрь. Мысль о том, что вода ключевая и очень холодная не покидала её. 
- Бабушка, а что вы делаете? - спокойно, не осознавая до конца увиденного, спросила она. - Ей же холодно.
- Омываем покойницу. Вот искупаем и наденем на неё всё чистое и  белое, чтоб она предстала пред лице Божие по Воскресении. Так положено. Потерпи, Дунь, немного осталось и успокоится твоя душа, - ласково  продолжила женщина.
- А ты иди на улицу, не стой здесь. Не нужно тебе смотреть на это, - строго добавила бабушка.
Рита посмотрела в правый угол, где перед иконой горел огонёк в лампадке и послушно вышла. Села на лавочку и бессознательно надломила веточку сирени.
Она очень гордилась высокими зарослями кустов сирени. Весь их дом весной утопал в цвету. Даже окон не было видно, только соломенная крыша и покосившаяся труба, да и то - с дороги. Сидя на лавочке, девочка с гордостью смотрела на прохожих с хутора, особенно по вечерам, когда, заглядываясь на  благоухающие цветы, молодёжь направлялась в клуб. И чуть не плакала, когда утром ближний к дороге куст, весь израненный, стоял с обломанными ветками.
Такое же смутное и непонятное чувство она уже испытывала однажды…

Рита встала, прошла по протоптанной вдоль дома тропинке, и открыла  калитку, увитую  цветущей павеликой. Бабушка считала её сорняком, который с непонятной силой укореняется, врастая в землю, и губит хорошие растения, обвивая их как проволока. 
- Соки забирает и душит, - так сказала однажды бабушка, высвобождая картофельную ботву от павелики. А Риту, напротив, она радовала своим постоянным белоснежным цветением. Плетёный забор почти был повален, а буйная зелень и перевёрнутые шапочки цветков, украшали его, скрывая старые трухлявые столбики. 
Вот и тогда, открывая покосившуюся калитку, детский взор  скользнул по  чистым белым колокольчикам и остановился на высоких кустах жёлтых соцветий, которые возвышались у самой последней черты  огорода, перед образующимся весенним половодьем. Цветы, расположившись боевой стайкой на небольшом  бугорке, всё лето и до глубокой осени напоминали о солнечном свете. Цветущие шапки их были похожи на георгины, как у соседей в полисаднике, но отличались меньшим размером и своим неизменным жёлтым теплым цветом. Казалось, что эти цветы растут сами по себе и за ними никто никогда не ухаживает. Запах даже в период буйного цветения был чуть заметным, да и то, если принюхаться.
Прошлым летом, пропалывая грядки, бабушка приказала вырвать траву, поселившуюся рядом с цветами, и павелику, чтоб не заглушала.
-  Иди-ка помоги, а то забьёт скоро трава, - сказала она, указывая пальцем на холмик с цветами.
Рита старательно вырывала разнотравье вместе с павеликой и стеблями лечебной ромашки, которая быстро набирала силу после цветения. Руки были  перепачканы, а запах лечебной травы струился с неизменной настойчивостью лекарственной настойки. Раскрасневшись и приплясывая у высокого стебля, обвитого павеликой, девочка несколько раз попыталась вырвать с корнем непослушное растение, но раз за разом оно выскальзывало из рук, оставляя пахучий и влажный след на ладошках. Раззадорившись, Рита начала топать и прыгать по холмику, изображая своё недовольство и кружась вокруг растения.
- Не смей прыгать! Быстро уйди оттуда! – неожиданно раздался грозный голос бабушки.
- Я только…
- Иди домой!
- Я..
- Кому сказано, домой! – голосом, не терпящим возражения, прикрикнула она. Почувствовав сильную и необъяснимую вину, замкнувшись теперь надолго, Рита послушно побрела назад к дому, низко опустив голову и вытирая выступившие от обиды слёзы.
  Её любопытство и желание понять происходившее вокруг или услышать объяснение поступкам взрослых с каждым прожитым днём все только возрастало, но бабушка всё больше молчала.
А сегодня она вспомнила! Она все вспомнила сама..!!!
Вспомнила как мама, приехав весной из города, когда почти сошёл снег и зеленеющие проталины напоминали о ближайшем цветении медуниц и черёмухи, поднялась по сбитой вручную лестнице на чердак, где все ещё хранилось заготовленное сено. Дверь в сени была открыта, и Рита услышала голос мамы:
- Тёть Нат, держи крепче. Смотри,  не урони.
- Да подавай ты, не бойся.
Бабушка внесла новый посылочный ящик, на котором ничего не было написано, а значит без адреса. Рита знала, что на посылках, когда они приходили из Днепропетровска или Севастополя,  химическим карандашом жирными буквами всегда был написан адрес: вверху указывался - откуда, а внизу – куда.
Ящик без адреса бабушка поставила на длинную деревянную лавку, стоящую вдоль стены. Мама медленно подошла и остановилась. Рита вопросительно заглянула ей в глаза, но по застывшей в воздухе  паузе и необъяснимому чувству нарастающей общей внутренней тревоги, девочка почувствовала всем своим детским нутром, что  вопросы задавать сейчас нельзя.
Она так и стояла молча между бабушкой и мамой, безмолвно уставившись на эту посылку с чердака.
- Тонь, может Рита пусть отойдёт? – осторожно спросила бабушка, – мала еще.
- Пусть попрощается, – так же тихо ответила мама и каким-то металлическим плоским предметом стала приподнимать крышку. Два небольших гвоздика вбитых по диагонали, какими заколачивают обычные почтовые ящики, поддались без труда.  Крышка была открыта и Рита заглянула внутрь. 
 - Ой, а что это за кукла? – не удержалась она и хотела наклониться ниже, чтобы лучше разглядеть.
- Это не кукла, Риточка, - придержав её за плечо, ответила мама дрогнувшим голосом, - это твой братик, - и поправила на нём белую в тонкую зеленую полосочку распашонку.
-  Прожить ему после рождения суждено было всего два часа. Теперь земля в огороде оттаяла и можно похоронить, - после некоторого молчания обратилась она к бабушке, которая так и не произнесла ни слова, – он же не крещёный, и на кладбище нельзя. Мама с бабушкой вышли в огород, прихватив с собой лопату, и больше об этом дне воспоминаний никогда не было.

***
- Мамулечка,  ты как там? Все в порядке? Как номер?
- Доченька, всё отлично. Не волнуйся, солнышко.
- Завтра вечером иду на шоу с зажигательными испанскими ритмами. Увидеть  фламенко – моя мечта. Вы установили посудомоечную машину?
- Ой, наконец-то… Завтра вытяжку должны привезти и оборудование кухни будет закончено. Так хорошо всё подобрано. Вернёшься, сама увидишь.
- А как Эрик?
- Изобрёл какое-то новое блюдо, готовит сейчас ужин. Всё, бегу помогать, я у него подмастерье. Целую тебя.
- Целую, любимая.
Маргарита  стояла на террасе с телефоном в руке, вдыхая пьянящую вечернюю свежесть. Брак дочери был последним значимым событием в её жизни за этот год. Евгения и Эрик дополняли друг друга настолько, что на свой вопрос, адресуя любому из них, Рита могла получить один и тот же ответ . 
Блуждающая улыбка и тёплый трогательный  взгляд матери могли растопить сейчас даже самое ледяное сердце на свете. 
 
***
А  свою маму Рита видела  нечасто. Правда, большой чёрно-белый снимок в деревянной рамке, на котором были запечатлены  и мама, и папа,  часто привлекал   её внимание. Своенравный характер мамы выдавал чуть вздёрнутый нос и затаившиеся «чёртики» в глазах, а припухшие  губы в сдержанной улыбке добавляли задора. Взгляд же отца был жёстким и сверлящим - не каждый мог его выдержать. Чёрные как смоль волосы и уголь раскосых глаз врезались в память, стирая остальные детали его образа. Даже чётко очерченные губы красивой формы не отвлекали на себя внимание. По рассказам Рита знала, что отец был маленького роста и большой задира.
Каждый раз, когда Рита смотрела на эту фотографию, ей хотелось в тяжелую мамину косу, уложенную венком, вплести васильки, а в шикарную шевелюру вьющихся волос отца - вставить ромашку, как у гармониста. Снимок висел на стене над  жёлтым резным деревянным диваном, который стоял  у  противоположной стены от входа. Бабушка говорила, что этот диван отец сделал своими руками, а руки, что не говори, у него золотые.
Рита пыталась представить эти золотые руки, но ей никак это не удавалось.
- Бабушка, а золото, оно какое?
- Золото жёлтое, - и помедлив, добавила. - Блестит.
- Как солнце?
- Ну, никак солнце, но… похоже. Вырастешь - узнаешь.
После бабушкиных слов, Рита усердно пыталась представить блестящие как солнце золотые руки отца, которым нет цены. Этими руками была сделана и ажурная деревянная полочка, с такими красивыми завитушками. Там даже маленькое зеркальце было наклеено, чтобы смотреться. Но рукомойника в доме не было, и поэтому полка пылилась в сенях на старом сундуке. А когда бабушка наказывала кота Ваську за украденные яйца, то он использовал её как трамплин, чтобы пулей забраться  на чердак и спрятаться.
Но детская память больше хранила крошечный глиняный кувшинчик, который помещался на её ладошке. Жили они тогда в доме лесника, за кордоном. Отец пришёл ночью. Рита давно спала, но скандальный шум родителей разбудил её. Понять, что происходит,  она тогда ещё не могла. Отец подошел к печке, где спала Рита, и протянул игрушечный кувшинчик.
Как он выскользнул из её маленькой ручки, полусонная девочка так и не поняла.  Горько она плакала тогда по этой утрате.  И совсем не плакала, когда  горел их дом. Помнит, что мама, одевая её,  повторяла:
- Не бойся, Риточка, не бойся… Сейчас оденемся и еще успеем выбежать. Ничего, спасёмся…
Платок, который наспех повязала мама, сползал на глаза и мешал смотреть как языки пламени через окна всё больше и больше освещают комнату. Раньше она не видела, чтобы ночью было так светло.  Даже от электрической лампочки  в доме по вечерам было мрачно. 
- Зарево, какое уже, господи… Вот гад, поджёг все-таки.
Держись за меня крепко…
Мама вынесла её на руках через задний двор и, прижав к себе, быстро уходила не оглядываясь. А Рита не могла понять, почему дом всё светится и светится, хоть и ушли они так далеко. Вот уже и деревенские дома, а огонёк  все не гаснет, а только превращается в яркую точку.
С тех пор об отце Рита  больше ничего не знала, а соседи говорили, что он волк-одиночка, который живёт в лесу, и все его очень боялись.
 
- Бабушка, а почему я с тобой живу, а Виталик с мамой в городе?
Они, молча, пололи грядки, и бабушка не торопилась с ответом …
- Это ж не трава, смотри лучше, а то всю морковку за хвосты повытаскиваешь. Так без урожая осенью останемся. А что есть будем? - чуть помедлив, настороженно добавила:
 - Тебе что, Рита, плохо со мной живётся?
- Хорошо.
Детское сознание не могло пока сравнить, где лучше, ведь в городе она не была и с мамой не жила.
- Бабушка, а город большой?
- Большой... Там высокие дома, а вечером светло и можно гулять как днём. Ты тут допалывай, а я пойду за водой схожу. Ведро пустое стоит, даже попить нечего. И дров еще нарубить надо, - выпрямляясь, добавила она.
- Я тут одна не буду, - захныкала Рита.
- Ты же знаешь, что помочь некому? Мать редко приезжает.
-  У тебя ж нога болит. Как ты дрова рубить будешь?
- Болит. Куда ж деваться? Ты смотри, сама топор не бери, маленькая ещё. Вон, Виталик, слава Богу, всё зажило, а то и без ноги мог остаться. Так разрубить колено. Ой, Господи…
- Ладно, - успокаиваясь, послушно согласилась Рита.
Прихрамывая, бабушка пересекла огород и пошла к дому.
Полоть грядки летом лучше, чем копать и убирать  картофель осенью.
Это Рита уже хорошо знала и со страхом ждала наступления осенних дней, когда картофельная ботва начнет желтеть. Медленно перемещаясь на корточках,  она старательно выбирала сорняки, чтобы осенью не остаться без урожая. 
- Наш сад не то, что Ленкин, - она окинула взглядом развесистую яблоню, ветви которой через забор  накрывали редкий куст крыжовника,  и вспомнила рассказ соседки. Та стояла, облокотившись на калитку Ленкиного сада, и разговаривала с женщиной. А Рита в это время спряталась от Анюты за сараем и случайно подслушала их разговор:
- …Ната  вернулась сюда, когда сестра слегла, Дунька. Ухаживать  надо было кому-то. Болезнь эта, рак, никому не ведома… и не излечима. А раньше Наташка жила в большом городе, Севастополе, а уж после войны - в Днепропетровске. Приехала в деревню в шляпе и в туфлях на каблуках.
Рита  вспомнила эти розовые туфли. Они лежали во второй комнате за плитой, где стоял бабушкин чемодан.  И однажды она решилась их примерить, но до   зеркала так и не дошла, побоялась или постыдилась, но только вернула она их на место. А теперь  иногда заходила полюбоваться, уж очень  туфли были красивые, кожаные  и с бантами.
- Да-а-аа, Наташке пришлось пережить. Муж у неё был красавец, статный такой. А вот во время войны и мужа убили, и двое детей от голода умёрли в осадном Севастополе.  И зачем она только уезжала в  город? Все равно вернулась одна - одинёшенька. Хоть сама, слава Богу,  жива осталась. С войны у неё осколок в ноге, вот и прихрамывает другой раз.   Жизть-та какая… Подруг нет, через два дома живём, а  не видимся. Как на замке она.
Рита привыкла к бабушкиному молчанию и никогда не беспокоила её, если та смотрела в окно и что-то шептала или даже тихо разговаривала сама с собой. Взгляд у неё в эти минуты был  такой далекий, будто видела она то, чего никто другой разглядеть не мог. Девочке всегда хотелось заглянуть в её глаза и тоже увидеть что-то необыкновенное. А расспрашивать она не решалась. На все вопросы, которые возникали в детской головке, Рита пыталась отвечать самостоятельно. А  вопросы у неё каждый раз появлялись все новые и новые.
- А почему я с ней живу, бабушка так и не ответила. И раньше, когда спрашивала, почему ее «хохлушкой» зовут, тоже ничего не сказала, только рассмеялась. И где этот хохол у неё, ну не под платком же..? Если бы был на голове, то я бы уже давно заметила. Может, в каком другом месте..? - мучилась в догадках Рита. И слова незнакомые иногда говорит. А лук вообще называет цибулей… - размышляя, Рита закончила полоть и пошла к дому.
Бабушка сидела на лавочке, потирая левую ногу повыше колена. Её фигура, несмотря на полноту, отличалась какой-то собранностью и аккуратностью, а яркая кофта и неизменно белый платок всегда выделяли из толпы деревенских жителей. 
- Собери поленья и отнеси их в дом. 
-  Бабушка, нога болит?
- Да вот, осколок проклятый бродит. Наверное, к непогоде.
- А что это за осколок? - поинтересовалась Рита, тихонько присев рядом.
- Давно это было.., -  задумчиво произнесла она. - Снаряд разорвался и  в ногу попал. Операцию делали два раза, а вот осколок так и не смогли достать. Каждый раз он уходил… Бродит по ноге, бродит…Так вот с ним и хожу.
- Это на войне? Больно тебе было?
- Больно, Рита, больно...
И снова она посмотрела куда-то вдаль. Немного помолчав, добавила:
- И больно и страшно... А когда переправлялись на корабле, стояла жуткая жара. Людей битком было набито.., раненые кругом лежали…  Лекарств никаких, а рана от жары сильно загноилась. Так этот гной черви объедали… Прямо кишели и сыпались из этой раны… Может они то и  спасли от заражения, но увидеть такое, не дай Бог, никому…
Баба Ната подняла фартук к глазам, а Рита  молча собрала дрова и медленно пошла  в дом. Летом печь редко растапливалась, а ей так захотелось  услышать этот потрескивающий звук горящих поленьев.

***
Марго быстро переоделась.
- Джинсы и кроссовки – лучший вариант для сегодняшней вечерней прогулки, - подумала она, застегивая на ходу  полуспортивную сумку бежевого цвета,  которая ей особенно нравилась, так как была объемной, но очень легкой и удобной. Качество кожи – лучшее, что можно было пожелать. В Москве она с ней пару раз ходила в фитнес клуб, а в самолёте в качестве ручной клади - лучше не придумаешь. И сегодня она оказалась незаменимой.
Рита достала планшет и почти бессознательно навела курсор на папку «Творчество». 
- Как давно я не заглядывала сюда.
С чувством любопытства и затаенной ностальгии зашла на сайт proza.ru. Немного «побродила», узнав последние новости, и открыла свой самый первый  рассказ.
- Excuse me. Hello! How are you?*
Беглым взглядом окинула она незнакомца и с улыбкой произнесла:
- Thank you. I’m fine.**
- Do you relax with your family?***
- Yeah. With my husband and daughter. Sorry.****
И, не оставляя возможности продолжить беседу, снова погрузилась в чтение…
- Muter, muter…*****
Звонкий и такой чистый, будто небесный голос ангела, снова заставил поднять глаза. Маленькая девочка,  вытянувшись на носочках и держась за перила, смотрела в сторону океана. Светлые кудряшки развивались на ветру.
- Как красиво! - заметила Рита и внимательнее посмотрела на девочку, которая стояла на границе двух миров,  двух жизней, белого и черного. Как на листе бумаги, вторую часть которого так просто закрасить в чёрный цвет.
Берег в неоновых огнях, где кипит вечерняя жизнь отдыхающих и счастливых людей, и неизведанный, непредсказуемый и, пугающий своей тёмной гладью, простор океана.
Ограждение пешеходной зоны от обрывистого берега было невысоким, и водный простор острова хорошо просматривался. Девочка обернулась и помахала рукой. Корабль, светящийся  многочисленными огоньками, как новогодняя игрушка для маленькой принцессы, покачивался вдалеке на чуть заметных волнах. Быстрым шагом к ней подошёл мальчик.
- Наверное, братишка. Года на три-четыре постарше, - отметила Маргарита. Мальчик заботливо заключил маленькую сестрёнку в кольцо, взявшись руками за перила. Отложив планшет, она снова пвзглянула на детей.  Время и пространство  сжались  как шагреневая кожа и за береговой линией снова приоткрыли жизнь другой девочки…

Брата, который учился в городе во втором классе, привезла мама зимой на школьные каникулы. Ещё мама привезла ей тогда в подарок вязаную шапочку и шарфик.
- Как раз. По размеру точно угадала, - весело сказала она, надевая и пряча под шапку непослушную чёлку Риты. - Теперь в шапке будешь ходить, а то все здесь как «матрёны», в платках и в платках.
Рита подошла к зеркалу и с удивлением увидела совсем другую девочку. Щёчки порозовели, кокетливо смотрели глазки, и вишнёвый цвет был ей так к лицу.
- А как же я пойду на улицу? Там никто так не ходит, ни одну девочку не видела.., засмеют.., - печально подумала она.
- Что ты смотришь? Не нравится?
- Нравится, - тихо произнесла Рита.
- Хоть бы улыбнулась. Собирайся, к Ленке сходи. Сегодня не холодно, не замерзнёшь в шапке.
Но к подружке Рита не пошла, не хотела, чтобы бабушка Нюша расспрашивала её снова: как мать, что привезла, надолго ли… Впервые ей так захотелось, чтобы ВСЕ увидели,  какую нарядную вишнёвую шапочку привезла ей мама. Смелость переборола внезапно возникшую неуверенность. Потоптавшись около дома, она медленно пошла по улице в сторону хутора. Одной далеко от дома ходить бабушка ещё не разрешала.
- Ладно, я недалеко и вернусь. Вот и дорогу расчистил трактор.
Снегопад накануне был сильный и нетронутый снег на ярком солнце искрился как-то по-особенному празднично. Дома все в сугробах.
- И почему люди дома сидят..? Снег даже окон не замёл, и в окошко меня могут увидеть, - обрадованно подумала Рита. - Ой, Виталик! Как хорошо, что он здесь. Виталик! - обрадовавшись, позвала она громко.
Через два дома, около амбара стоял брат, Ваня и ещё один мальчик, которого Рита не знала. Они стояли близко друг около друга, и от них тонкой струйкой  поднимался лёгкий дымок.
- Что тебе?
- Можно я с вами?
- Нет! - отрезал брат.
Незнакомый мальчик, громко смеясь, прокричал:
- Что это у тебя на голове, Рит?
- Мать ей шапку связала. Чё ты, как дура, её напялила?
Поравнявшись, брат резким движением натянул шапку Рите на глаза и угрожающе добавил: - Домой иди, а то заработаешь…
Взгляд чёрных, чуть раскосых глаз, и сжатые губы красноречиво говорили, что лучше подчиниться.  Брат был в этой компании старший, пусть на год или два, но старший. К тому же он приехал из города. Они,  смеясь и толкаясь, медленно пошли по улице. И всё же предостережение не остановило Риту, и она пошла за мальчиками.
- Я не буду к ним даже подходить. Вот дойду до того дома и вернусь.
- Я кому сказал..? Домо-о-ой!
Виталик быстро подбежал, развернул Риту и резко толкнул в спину. Поднимаясь с колен и отряхивая снег, она, молча, посмотрела в его искаженное от злости лицо. Но что заставило её снова пойти навстречу? 
В считанные секунды Рита лежала на дороге, и брат остервенело бил её ногами.
- Пошли, хватит ей! - прокричал незнакомый мальчик, и Виталик степенно, как победитель, пошёл к ним навстречу.
Понять и оценить эту  неожиданно возникшую жестокость, Рита, конечно, не могла, но осталась благодарна Ване, который, не обращая внимания на ребят, подбежал и заботливо отряхнул снег с одежды .
Поправляя шапку, она решила, что больше её не наденет никогда. Рыдая, Рита вернулась домой.
- Что случилось? Ты почему плачешь? - обеспокоенно спросила бабушка.
- Виталик ударил, -  всхлипывая, произнесла девочка.
- Наверное, за ребятами увязалась? - с вопросом обратилась мама.
Жёсткость и стальные нотки в её голосе заставили Риту промолчать.
- Ну что ж, раз молчишь, значит, сама и виновата. Ни за что бить бы не стал. А жаловаться будешь - добавлю. Девочка понимала, что наказать Валентина мама не сможет.
Однажды, когда Рита была ещё совсем маленькой, мама втащила за руку брата в комнату и поставила в угол у плиты, где неизменно стоял бабушкин чемодан. Время от времени она подходила к нему  и гневно спрашивала:
- Ты собираешься просить прощение?!
Вот и снова, срывающимся голосом, закричала:
- Ты что набычился? Ну-ка повернись… А ты не смей подходить к нему, - пригрозила она Рите, которая умоляюще смотрела на маму.
Виталик стоял спиной и на окрик не шелохнулся. Он был в эти минуты как изваяние, на которое натянули спортивное синее трико и рубашку в мелкую клетку с подвёрнутыми до локтей рукавами.  Чёрные как смоль прямые, коротко стриженые волосы, топорщились как у ёжика и подчёркивали его задиристость и непокорный нрав.
- Ты что, язык проглотил что ли..? Ах ты стервец..!
Мать резко дернула его снова за руку, пытаясь повернуть к себе лицом, и наотмашь ударила.
- Господи,  ну копия отец..! - надрывно и в сердцах прокричала она.
- Тот как Волк жил, всю душу вымотал, и этот Волчонок маленький подрастает!
Последняя фраза как плётка стеганула мальчишку, он вскинул на секунду голову, чтобы заглянуть ей в глаза, и тут же опустил. Мать резко встала и вышла.
Обедали они без брата. Мать и бабушка остались сидеть за столом, а Рита  ушла в комнату, села на диван и открыла книжку, которую в прошлый приезд привезла мама. Картинки о неведомом и таинственном  мире подземных  жителей и чёрной курице снова приковали её внимание. Дверь из комнаты оставалась приоткрытой и до Риты иногда доносились обрывки фраз. 
          - Тонь, дети не виноваты… Не гневи Бога…
          - Да, никто и ни в чём не виноват. И мать моя не виновата, когда вместо благословения проклинала меня на иконе. Так выходит?
         - Не хотела она, чтоб ты за Юрку замуж выходила. Не могла смириться.
         - Ну, не так же, чтоб на коленях и перед иконой..!  Я ведь  ей дочь была.
         - За это она уже наказана, царство ей небесное. Ты же видела, как Дунька мучилась, как медленно рак пожирал её плоть. Хоть и сестра она мне, но… это правда, жестокая она была. Прими Господи её душу.
         - Да простила я её давно. Понять вот только не смогла, она это была или дьявол, вселившийся в душу. Про вселившегося дьявола Рита слышала от Ленкиной бабушки.   
 
            Эта зима монотонно отсчитывала дни, недели и в памяти Риты она не осталась примечательной. Когда на улице поднималась снежная вьюга, девочка сидела дома и только к вечеру, по прочищенной бабушкой тропинке, мог   зайти кто-либо из соседей. Правда, это бывало очень редко. Вообще Рита помнила только два случая, когда в дом заходили незнакомые ей люди. Один из них произошел прошлым летом. Накануне утром бабушка ей приказала:
         - Рита, завтра «Троица», большой праздник, и нам нужно украсить дом. Собирайся, пойдём с тобой в лес за цветами и травами.
         - А зачем нам трава, бабушка?
         - Собирайся, меньше разговаривай.
В лесу она показывала растения и рассказывала, как они называются:
         - Вот это – «кашка», так в народе зовут, - бабушка сорвала и присоединила к букету  перевёрнутый купол мелко цветущих белых пушистых соцветий. - А это - «кукушкины слёзы». Дрожа своими цветущими конопляными капельками-цветочками,  к букету присоединились несколько тонких серых стебелька невзрачной на вид высохшей травы. - А вот из этих круглых зелёных листов девушки плетут венки на праздник «Ивана Купала», а это папоротник…
        - А вот этот жёлтый цветок?
        - Куриная слепота…       
       Самым завораживающим и загадочным для Риты и стал лесной папоротник. Вдыхая запахи разнотравья, и безмятежно засыпая, Рита в ту ночь загадала: - Когда я вырасту, то обязательно найду этот цветок папоротника. Я не испугаюсь пойти ночью в лес даже одна. Бабушка сказала, что этот цветок как маленький огонёк и человеку увидеть его почти невозможно, потому что цветёт он одно мгновение и только в полночь. Зато кто увидит его, у того исполнится любое желание, даже самое заветное...
Вспоминая рассказ, Рита тихонько позвала:
             - Бабушка..? Наверное, уже спит. Даже перекреститься перед сном сегодня не заставила. Как она не поймёт, что никакого Бога нет… Ленка говорила, что даже в школе об этом рассказывают, а она вот не знает и всё  Господи да Господи...
Без особой надежды быть услышанной, Рита  все же прошептала:
          - Бабушка, а мгновение в полночь это сколько? Много или мало?
Но ответа не последовало...
     Всё утро следующего дня у бабушки настроение было хорошее, а к
обеду к ней пришли гости. Смеясь и поздравляя с праздником, в дом вошли две женщины. Они были в красивых цветастых платках, всё время шутили и что-то рассказывали. Рита находилась в комнате и только когда услышала пение, удивленно приоткрыла дверь и заглянула в щёлочку.
На столе стояла бутылка с вином, щёки у всех были розовые, глаза блестели, но песня… - Как бабушка поёт. Я никогда не знала...
Рита несмело подошла к столу, за которым они сидели и, распахнув глаза,  замерла.
           - Наташ, запевай еще, - попросили гостьи.
Бабушка, немного выждав, затянула новую песню…
Единственным ценителем и слушателем в этот день  стала маленькая девочка, которая удивлённо и восторженно смотрела на трио таких талантливых бабушек.
             А второй случай, когда в дом зашёл незнакомый человек, был этой зимой. В этот раз бабушка не попросила уйти в другую комнату, а наоборот сказала:
- Рита, это твой дядя, дядя Митя.
- Ох, Наташ, не мог не зайти. Ты не хмурься, выпил я.., как тут не выпить. Он притянул Риту к себе и поцеловал.
- Детки, они ж.., они ж…наши, они ж все рОдные.., и вытер рукой слёзы. - Господи, мужик, а язык не поворачивается сказать тебе.
- Да что случилось, Мить? - тревожно воскликнула бабушка.- Не томи душу!
Он посмотрел на Риту, промокнул рукавом засаленной фуфайки снова выступившие слёзы и протянул вчетверо сложенный тетрадный листок, исписанный красивым почерком.
- Юрка письмо прислал. На вот, почитай сама. А это тебе,- он протянул Рите рубль, и добавил, - от братьев твоих двоюродных.
- Да нет, читать я не буду, - решительно отрезала она и  отдала конверт. Опустив голову и чуть помедлив, дядя продолжил: - Просит меня сволочь, чтоб я дом ваш поджёг. Видать полюбил пожары. Это как он мне мог написать такое, сука? Если я брат, так думает, что я ради него могу пойтить на это? А дети..?
Он попытался за руку притянуть Риту к себе снова, но девочка, зажав рубль в ладошке, тихо отстранилась и отошла в сторону, чтобы не вдыхать смешанный с мазутом и луком запах самогона.   
- Наташ, ты ж не бойся, я никогда этого не сделаю. Вот пришел рассказать, чтоб и ты знала какая тварь у Ритки отец. И Тоньке расскажи, чтоб опасалась… Мало ли, вдруг сам явится.
- Спасибо, Мить, что предупредил. Защитить нас и, правда, некому.
Спасибо и за это, - еще раз поблагодарила бабушка, наливая мутную жидкость в маленькую гранёную рюмку. Смахнула крошки со стола и со вздохом убрала пустую четвёрку.
            Немного помедлив, Рита открыла дверь и, затаив дыхание от нежданно свалившегося счастья, быстро зашагала в другую комнату. Оглянувшись, через дверной проём она увидела дядю Митю, который низко опустив голову, понуро сидел в той же позе, всхлипывая и вытирая пьяные слёзы. Рита села на свой любимый диван и разжала ладонь. Детское счастье нахлынуло волной грёз и мечтаний, которые уже начинали сбываться в её  детском воображении. Она ещё раз с благодарностью посмотрела на блестящий выпуклый образ дедушки Ленина и перевернула монету. Большая цифра «1» подтвердила реальность невиданного счастья…
  - Дай сюда! – поравнявшись, бабушка одной рукой взяла Риту за запястье, а второй забрала рубль и положила в карман фартука.
- Он тебе не нужен, -  отрезала она.
Как раскат грома звучал в ушах её командный голос, а нескончаемые два ручья застилали глаза весь оставшийся день, но ни слёзы, ни просьбы на бабушку не подействовали.
 
***
А  следующая зима, которая отделяла девочку от школьных дней, отличалась лишь тем, что со своей подружкой  Ленкой и её сестрой Анютой они чаще встречались и гуляли. Излюбленным местом в эту зиму стала замёрзшая гладь вышедшей из берегов  реки и захватившая в плен низкорослый кустарник. Каждая девочка выбирала для себя дом - небольшую ледяную территорию,  которая удачно была огорожена  кустарником.  Плотный кустарник служил стенами, глянцевый ледяной пол был невиданным покрытием замка, а из снега они мастерили нехитрую мебель: стол, стулья, кровать… Украсив веточками «снежный» стол, приглашали друг друга в гости для оценки сказочного творения. 
Иногда в центре замка, сквозь прозрачный лёд, просматривались замысловатые узоры из переплетённых тонких веточек, и это было лучшей находкой. Стоя на коленях, они начищали варежками до блеска такой ледяной островок, а потом поочерёдно вглядывались в застывшую водную глубину, пытаясь разгадать неведомое. Такое место девочки называли «секретом».
А настоящий секрет Риты и Лены был за семью замками. Они поклялись друг другу никогда не выдавать его, даже если будут мучительно умирать под пытками, как Зоя Космодемьянская. И  ещё летом, закрывая  желтым стеклом, бережно уложенные разноцветные лепестки цветов в землю, они знали, что каждая помнит данную однажды клятву. Красноречивее чем быстрый взгляд друг на друга, могла подтвердить только сдержанная улыбка Лены, как старшей и стоявшей у истоков этой тайны. И эта тайна объединяла их сильнее, чем кровные узы.
Среди троих Анюта была самой младшей, и ни до каких секретов или тайн не допускалась. На себе, как положено, она испытывала все воспитательные меры старшей сестры. Однако Ленке не поддавалась, и бойцовский характер в отца позволял никогда и ни в чём не отставать от девочек. Вот и в этот раз, расчищая от снега свой ледяной островок маленького счастья, ей так хотелось удивить их. Чтобы хорошо рассмотреть кружевную заводь, она стала на колени и наклонилась, прикрыв от света глаза варежками.
- А-а-а-ааааааа..!
Раздирающий крик девочки неожиданно нарушил прозрачную морозную тишину. Заигравшись, никто и не заметил, что солнце уже садилось, и быстро надвигался вечер. 
- Ма-а-ма-а-а-а…!
Аня резко вскочила и бросилась в другую сторону от девочек, но тут же упала, запутавшись в кустарнике. Соскочивший валенок застрял  между плотно стоящими ветками, варежка отскочила далеко в сторону, и от этого крик девочки стал еще истошнее…
Лена с Ритой выпрямились, и оторопело, как вкопанные, смотрели на происходящее.  Длинные тени,  вдруг вытянувшись до невероятных размеров, пересекли заводь и улеглись на ровный нетронутый кусок голубовато-серого снега. Рите показалось, что и крик Ани, и их с Леной тени вдруг  зацепились за верхушки заснеженных деревьев и ожили… Стали наклоняться, меняться местами и что-то шептать тихим шорохом осыпающегося снега. Тонкий протяжный трогающий за сердце металлический звук  проводов и холод, падающий вниз так стремительно, быстро сужали маленькое пространство недостроенного островка счастья.
- Анюта, что с тобой? - наконец выдавила Лена и рванулась к сестре.
Тут же подбежала и Рита. Лицо Ани было искажено, а безумный страх, который исходил от неё,   мгновенно передался девочкам.
- Там..., там…там ГЛАЗА…
- Чьи глаза, Аня? - хрипло спросила Рита.
- Не.. не знаю. И…, и…ЗУБЫ…
- Где? Подо льдом?
- Да.
Девочки стояли охваченные ужасом. Рита посмотрела по сторонам. Никого вокруг не было, и на крик никто не прибежал. Только деревянный мост невдалеке грозно вырисовывался тёмными неровными бревнами как беззубый и дряхлый людоед. Этот мост Рита не любила, потому что он был причастен к боли её мамы, к мукам, которые она однажды испытала.
-…Что я могла сделать…, закричать? Так отпустил бы..?
- Вот изверг. Как же ты вынесла такое, ой-е-ей..? Пьяный, сволочь.., наверное, был?
- А то ты Юрку не знаешь. Пьяный, а какой же… Избил, а потом намотал косу на руку и  свесил меня с моста…Темень, внизу река,.. Так и висела…не знаю сколько.  Сначала стоял на коленях, а когда удержать   уже не мог - распластался на мосту… Слава Богу ребята подоспели и помогли вытащить. После этого косу я и обрезала,  а ты всё спрашивала зачем, да зачем подстриглась…Считай все волосы в руках у него остались.
Услышанный разговор между мамой и бабушкой, именно сейчас заставил Риту   испытать ненависть к этому убогому, но всем необходимому беззубому старцу, кряхтя лежащему на четырех столбах, летом покрытых зелёным мхом и слизью.
Этот мост, как и барский, каждую весну затапливало водой, и дорога в город оставалась отрубленной почти до самого лета.  А когда половодье отступало, то  полусгнившие брёвна снова высушивали свои бока, пытаясь доказать превосходство над человеком, а может и над соперником - барским мостом, который был куда добротнее, прочнее и моложе. Но все его старания были тщетны, и с каждым годом он наводил на проходящих или на проезжающих людей неподдельный страх - бревна ещё больше подгнивали, а прибитые доски щепками осыпались в реку и, казалось, что не сегодня, так завтра он обрушится и прервет дорогу жизни. Однако вопреки всему он продолжал стоять, скрежетом или стоном предупреждая о своем постоянном недовольстве. 
- Вот, под этим старым мостом и прячутся ведьмы, которые не успевают к утру превратиться в людей… А вдруг это она? - неожиданная мысль вывела Риту из оцепенения. Испуг нарастал и сквозил во всём... Аня рыдала…
- Лен, давай посмотрим. Она ж из подо-льда не выскочит, - чуть слышно прошептала Рита.
- Кто она?
- Ведьма! Наверное, не успела к первому крику петухов обернуться человеком и вернуться домой, а может, упала с моста и разбилась насмерть. Они ж могут и в кошек, и в собак превращаться. Меня Виталик один раз брал в клуб на кино, «Вий» называется. Там показывали настоящую ведьму…
- Да смотрела я… Ну, не знаю.., - растерянно подняла округлившиеся глаза Лена. - Ладно, Рит. Давай посмотрим, только… издалека. Ты первая.
- Нет, давай вместе. Ань, а ты здесь побудь, - уверенно распорядилась Рита.
- Не-е-е. Я с вами, натягивая валенок, заскулила она.
Уцепившись за руку, Аня умоляюще посмотрела на Риту.
Втроём они медленно стали приближаться к зловещему месту.
Остановившись в метре от таинственных ледяных глаз, стали внимательно вглядываться.
- Так не видно… Нужно поближе подойти, - всхлипывая, произнесла Аня. Затаив дыхание, девочки молча, посмотрели на неё.
Рита и Лена одновременно сделали шаг вперед и со вздохом облегчения отпрянули. Через минуту, присев на корточки, приблизились ещё раз.
- Фу-у-у-у..!!! Чё-ё-о-рт..! - с облегчением выдохнула Лена. - Это котёнок.  Тут же всегда с моста кидают слепых котят, их в этой речке топят. 
- Кто? - спросила Рита и внимательно всмотрелась в замороженный ледяной образ. Мурашки пробежали по телу, а потом как живые забегали по голове и рукам. Она резко встала с колен.
- Да хоть кто. Если бы их не топили, знаешь, сколько бы развелось кошек в деревне. Что, по ночам не слышала, как орут? Вот в клуб будешь ходить, тогда услышишь. Они как дети плачут по ночам, а может это и впрямь ведьмы озорничают. Бабушка рассказывала, что им в глаза нельзя смотреть. Видишь, а этот оказался уже большой. Наверное, его в мешок завязали, а он зараза выбрался. В прошлом году твой брат  тоже топил маленьких котят, когда моя мать просила.
Ладно, пошли домой, а то попадет. Ань, а ты мамке не говори, что видела, а то на улицу больше  одних не пустит, - строго приказала Лена.
- Ладно, - заметно успокаиваясь, покорно согласилась сестра.
Рита знала, что тётя Шура очень строгая и за непослушание может сильно наказать. Она вспомнила как летом, накупавшись в реке, они с Ленкой зашли к ним в дом.
- Что ты ходишь такая лохматая? И волосы не просушила! - спросила она Лену. У Ритки волосы короче, поэтому быстро сохнут, а тебе высушивать надо, не лениться.
Купались девочки на той стороне реки, за мостом. Мальчишки, и девчонки просиживали в мутной воде часами почти до заката.
- Иди, заплету косу.
С расческой в руках тётя Шура подошла к Ленке и начала причесывать.
Она была маленького роста и очень худенькая. Зато глаза у неё были такие синие, что длинный нос на маленьком лице совсем становился неприметным. Может из-за носа, а может из-за того как она быстро двигается и говорит, кличку ей дали «синичка».
- Тебе что больно? Да стой ты, чешешься..! - приговаривала она, поворачивая Лену к окну.
- А-а-а-а… это что..? Что это такое?! - всмотревшись внимательнее, воскликнула тетя Шура. - Ой, вшей развела, сволочь ты такая. В школу скоро, а у неё целая голова. Вот зараза. Ты что, сказать не могла…
Она, зачесывая волосы рядами, давила вшей и время от времени давала Ленке подзатыльники. Для Риты подруга была старшей, и уважение к ней не позволяло оставаться свидетелем этой сцены. Она незаметно вышла в сени и быстро прибежала домой.
- Бабушка, посмотри, у меня есть  что-нибудь в волосах?
- Ничего у тебя нет. 
- Нет, посмотри. Ты могла не заметить, - настойчиво попросила Рита.
- Ну, иди уже сюда, посмотрю… Головка чистенькая, ничего нет. Ты же спишь со мной – я сразу бы  узнала.
- А Ленку тётя Шура, наверное, побьёт.
- За что?
- За то, что она у себя развела вшей. Они ж живые, их ловят, а они убегают… И когда их теперь всех переловят? Ей же в школу первого сентября, - задумчиво произнесла Рита, искренне переживая за подругу, и  с досадой добавила: - Ну, зачем же она их развела?
- А нечего вам в этом болоте сидеть. Там же и коровы, и гуси купаются и пиявки водятся. Сколько раз вам говорено.
- Бабушка, давай голову помоем?
- Надо за водой на колодец идти, а ты и пустое ведро не донесёшь, а у меня сил нет, - вздохнула она.

Рита вспомнила, как бабушка встречала деда Ивана, когда тот подходил к дому с полными ведрами. Лицо у неё менялось и становилось молодым. Рита не понимала этих перемен, и каждый раз удивлялась, почему бабушка    не замечает её, а улыбается деду.
А как-то раз, когда девочки играли у Ленки в полисаднике, бабка Нюра, поглядывая на Ритин дом, сказала.
- И что это Наташка в Корявом нашла? Ни кожи - ни рожи…
От страхолюдина.
Кличками деревенских жителей метили на несколько поколений вперед. Клички удивительным образом  чётко отражали характер, подмеченный недостаток или просто внешность человека. Они как приданое всецело и безраздельно переходили от родителей к детям и добавлялись с рождением следующего ребёнка. Корявого знали все и все также, как и бабка Нюша, удивлялись.
- И как это Наташка могла принять его? - тьфу… сплюнула она в сторону, поглядывая на Риту. Бабка Нюша с надвинутым на глаза платком, шаркая калошами и опираясь на палку, как тень возникала всегда и везде неожиданно,  все выведывала, обо всех всё знала и всегда была недовольна.
Вот и сейчас, гневно сверкнув глазами, ещё раз сплюнула и пошла в сторону сада.
Прожил дед Иван у них недолго. Тогда Рита еще не могла просчитать год или два, но хорошо запомнила, что шампунь, который мама привозила из города, экономно расходовался только на него, а Риту бабушка мыла в корыте мылом. Однажды Рита незаметно взяла оранжевый флакон и, открыв крышечку, вдохнула аромат.
- Как пахнет..! Не похоже ни на черёмуху, ни на сирень…
Дед Иван был очень худой и высокий. Как гадкий утёнок, которому не  суждено было превратиться в красивую птицу, но в заметную - удалось.  Настоящий орлиный нос с горбинкой на красном сосудистом лице с маленькими, глубоко запавшими глазами, руки, расставленные как крылья в подготовке к полёту и солдатские галифе, заправленные в хромовые  сапоги, делали этот образ неповторимым и запоминающимся.
Военная защитного цвета рубашка всегда застегнута «наглухо»,  до самой последней пуговицы. Губы такие тонкие, что складывались в полосочку, и если бы эта полосочка не раскрывалась во время разговора, то трудно было бы определить, зачем она нарисована под носом.  Редкие волосы  всегда тщательно причёсаны, а походка и осанка военного приковывали внимание.  Пройти по селу незамеченным он просто не мог. С такой важностью, достоинством и неприступностью ходил только Ленкин   гусак, у которого было самое большое стадо в селе. Гусыни и молодняк перемещались всегда хороводом, поглядывая на своего вожака, и  редко удалялись от него.
«Орёл, только не летает». Наверное, так казалось и бабушке, а вся деревня говорила, что он ей не пара. Но больше других переживала бабка Нюша.
Она, когда видела деда Корявого, приговаривала:
- Вон, гусь выступает. Куда это он собрался сёдня? Наверно к Маруське  опять. От, Наташка дура, зачем его терпит. Нет никакого  и такой не нужон.
Дед уходил, а через несколько дней снова возвращался как общипанный негодный гусь. Ходил вокруг «гоголем», заглядывал виновато бабушке в глаза и говорил ей хорошие слова. Она кормила его и снова жалела. А он, как тот старый дряхлый мост, был всегда уверен, что она в нём очень нуждается и без него не обойдётся.
- Неужто такого любить можно? И что это за любовь-то такая? К Маруське - рябой на другой конец деревни сбегает, напьётся до одури, а к Наташке прибегает откармливаться. Так у неё и коровы даже нет, давно продала, ни молока, ни мяса. Чем уж она его кормит? Последних курей скоро зарубит, - очередной раз приговаривала бабка Нюша.
- И хорошо, что нет коровы, - думала Рита, а то заставляли бы снова пить парное молоко.
Такая пытка повторялась каждый вечер, когда жива была баба Дуня. Рита подходила к Зорьке, а бабушка, отстранив вымя, и направляя тёплую струю в кружку,  наполняла её до краёв.  После этой привычной для неё процедуры, ждала, когда девочка выпьет всё до последней капли вместе с пенкой. Слёзы и рвотный рефлекс у Риты срабатывали с завидным постоянством, но бабушка была непоколебима. 
Теперь вот из живности ничего не было кроме кур, которые в разных
 углах сарая несли яйца. Но это почти забытое испытание сменилось другим.
  Теперь два раза в неделю бабушка Ната заставляла выпивать Риту по сырому яйцу.
- Ты растёшь, и яйца должна пить регулярно. Сама знаешь, что мяса нет, а на пустом супе долго не протянешь.
Рита соглашалась, и смиренно сидела за столом, отколупывая кружочком скорлупу. Посолив, она делала вид, что пьет. Сопливый белок, который тянулся плотной массой, хлюпал в рот всегда неожиданно, поэтому втягивать его Рита не торопилась, и как только бабушка теряла бдительность, быстро вскакивала и выливала в угол с мусором, где стоял веник. Зато потом с большим удовольствием допивала любимый желточек и демонстративно несла пустую скорлупу выбрасывать. Конечно, бабушка догадывалась о её проделках, но строго не наказывала.
Иногда Рита пристально и подолгу всматривалась в лицо деда Ивана, подсознательно  отыскивая  хоть одну, хоть маленькую привлекательную чёрточку. Однажды бабушка даже сделала замечание: - Рита, так некрасиво заглядывать  в лицо, дедушке  неловко.
Она сидела за столом  напротив деда, а бабушка накрывала на стол.
Рита, краснея, потупилась, а дед Ваня встал и подошел к бабушке, обнял её за талию и тихо произнёс:
- Бабичка моя, голубка ты моя сизокрылая...
И перешёл на шепот.
- Голубка... Ей же больше красный цвет нравится, а не голубой, - рассудила Рита.
- Да отойди ты окаянный, - сдержанно улыбнулась она и отстранила скользнувшую вниз руку.
Зимой и дед Ваня, и бабушка, и Рита спали на печке, которая почти до утра оставалась тёплой. Утром её будил слабый запах дыма, потрескивание горящих  дров, а потом, нежась от тепла, она снова  засыпала.
- И зачем ей такой дед страшный? - пыталась рассуждать Рита. - А сегодня ночью он вообще непонятное шептал: «…пусть клюёт, не ленится… как он любит её, бабичка моя…».
Сквозь сон Рита пыталась уловить смысл сказанного и даже на секунду прислушалась, но бабушка ничего не ответила, а только сопела, как с простуженным носом.
- Деду Ване что-то снится… Может бабушку разбудить..? - проваливаясь снова в сон, успела подумать Рита.
А утром она уже  и не вспомнила, что ей снилось, и кто с кем разговаривал.
 
Но вот крыши домов сбрасывали нахлобученные снежные шапки, и  огороды тёмными проталинами,  хочешь – не хочешь, а заставляли обратить на себя внимание хозяек, напоминая о предстоящих трудах.
Наступало торжественное Воскресение.
Женщины в нарядных платках чинно шли через всё село, возвращаясь из церкви с пушистыми веточками вербы в руках, торжественно обсуждая предстоящие  заботы. И этот праздник Вербное Воскресение становился точкой отчёта нового времени, когда о себе безоговорочно заявляла весна.
Детвору охватывала неуёмная энергия и Красная горка,  наступивший очередной весенний праздник сразу после Пасхи,  знаменовался гурьбой собравшихся деревенских ребят и девчонок.  Просохшая от талой воды большая горка, у подножия которой бежал ручей, неизменно в этот день собирала на себе весь багаж проснувшегося от спячки веселья.
- Бабушка, а почему горку «красной» называют?
- Ну, это праздник такой, «Красная горка», в этот день крашеные на Пасху яйца катают с горы…
- Потому что яйца красные? - заглядывая в глаза, пытливо уточнила Рита и добавила. - А зачем их катают?
- Так повелось… Не все я тебе могу объяснить.

Объяснений девочка по-прежнему пока не находила многому.
В один из летних дней, когда Рита была совсем маленькая, бабушка Дуня разбудила её ранним утром.
- Рита, вставай, а то только через год можно будет увидеть, как солнце играет. Ты ж обещала вчера, что проснёшься и в четыре утра, а сейчас уже без четверти пять… Вставай быстрей, вставай..! - уже требовательно произнесла бабушка, а её требования Рита выполняла беспрекословно.
Она поставила сонную девочку на стул напротив окна. Белая короткая занавеска была отдернута и Рита, приоткрыв глаза, посмотрела на неровный деревянный подоконник, где ещё несколько дней назад за этой занавеской стояла заветная стеклянная банка.
- Ты в окно смотри, - подняла руку бабушка, показывая направление.
Другой рукой она пыталась поддержать полусонную девочку. Фланелевая ночная рубашка ещё сохраняла тепло, которое манило обратно в постель, но Рита изо всех сил старалась открыть глаза. Она грустно вздохнула, вспоминая разбитую стеклянную банку лакомства.
Долго она стояла, эта банка. Рита часто заглядывала за край занавески и любовалась искрящимся на солнце золотом. Наполненная до краёв, она оставалась предметом искушения довольно долгое время. Бабушка заверила тогда, что мёд намного вкуснее сахара и, что скоро она обязательно отведает его. Только нужно немного подождать.
И вот этот день настал. После обеда разрезали свежий ноздреватый пахучий белый хлеб и поставили чистую тарелку.
- Рита, неси мёд. Только, смотри, не разбей, - пряча улыбку, попросила бабушка. От ликования и ожидания чего-то необыкновенного, Рита как бабочка впорхнула в другую комнату и звонко отозвалась:
- Ладно, не разобью, бабушка-а-а-а-а...
- Банка тяжёлая, - донеслось вслед, но девочка уже не услышала.
-…какой глухой звук, - Рита смотрела на земляной пол, где растеклось в мелких осколках стекла её детское счастье, глухая стена и безысходность отделили её от всего мира…
- Рита, проснись быстрее… Смотри-смотри..!
- Ой! - только и произнесла девочка, распахнув глаза навстречу Солнцу. Над крышей соседского дома через дорогу сиял обруч, вокруг которого, переливаясь всеми цветами радуги, играли шёлковые разноцветные ленточки. ..и голубая, и жёлтая… Как красиво!
Это необъяснимое завораживающее зрелище длилось всего минуту.
- Так солнце играет раз в году, но мало кто сможет увидеть это. Знать нужно и час, и день, поэтому я тебя и разбудила, - сказала тогда бабушка.

А весна не требовала объяснений. Она охватывала и обволакивала этим чувством ожидания чего-то нового и неожиданного без объяснений и спросу.
И в эти дни, даже мост, встряхнув с себя остаток вымерзшего за зиму мха,  подставлял  местами глянцевые бока солнечным лучам и приободрялся, готовясь принимать первые повозки  лошадиных упряжек. А если наклониться и заглянуть в щели раздвинутых брёвен, то можно было увидеть искрящиеся на солнце и бегущие друг за другом без оглядки водяные барашки, переливающийся звук  которых завораживал и заставлял прислушаться.   Ракиты тонкими ветками устало склонявшиеся над водой, сейчас поддерживали его как молодые барышни, придавая  уверенности в завтрашнем дне. Прутики ивы, наливаясь соком, передавали жизнь   набухшим почкам, готовым вот-вот украсить себя яркими зелёными нарядами. 
И вдруг, как по команде, всё вокруг преображалось. Яркое солнце разбрызгивало живительный свет, ласкало своим теплом все вокруг, получая взамен разноцветные бушующие краски деревьев, сочный цвет шелковистых лугов, которые украшались орнаментами танцующих жёлтых одуванчиков и стаек соцветий мать-и-мачехи.
И мост, и танцующие на берегу ивы, и бездонное небо, и солнце, и горка - все едино, бесконечно во времени для босоногих мальчишек и девчонок.
А лето катилось как солнце над «красной горкой» неотвратимо быстро и не удержать этих беззаботных дней. Каждый вечер, когда возвращалось стадо коров с пастбища, девочки уже были готовы к  вечерней прогулке. Дневная пыль с босых ног тщательно смывалась, надевались носочки и сандалии, плечи прятались в теплые кофточки, а на лицах появлялась озабоченность с затаенным ожиданием чего-то нового и необыкновенно. Лена, как старшая, брала свою неизменную палку, которая всегда стояла в углу около крыльца, и втроём они отправлялись навстречу стаду  за Буренкой.  Корова редко сворачивала с дороги к реке и могла сама найти дом, но Лена всегда предусмотрительно погоняла её палкой, давая понять - кто здесь хозяин. В один из таких вечеров, бабушка вышла на дорогу и, увидев приближающихся девочек, позвала Риту:
- Иди быстрее. Мать приехала.
- Ой, - зарделась она. – А что привезла..?
- Пошли и увидишь сама. Привезла.
На стуле у самого окна сидела мама и лукаво улыбалась, а поодаль - спиной, рассматривая фотографии в большой деревянной рамке, стоял незнакомый человек. На нём были выглаженные со стрелками брюки светло-серого цвета, белая рубашка с галстуком и тёмно-зелёный пуловер.
- Вот и Рита.
Человек повернулся, посмотрел на маму, улыбнулся и произнёс:
- Давай знакомиться? – и протянул Рите руку.
- Чего насупилась? Руку дай.
Потом взрослые сели за стол и налили рюмки.
- Ну, за все хорошее. Дай Бог, чтоб сложилось всё, - сказала бабушка, пригубив содержимое.
- Тёть Нат, ну выпий ты хоть раз с нами.
- Нет, не буду я.
Щеки у Риты пылали, уж очень неловко чувствовала она себя перед этим незнакомым человеком  с усами. Да и не видела она в селе таких разодетых. Мама, не переставая улыбаться, начала что-то рассказывать, а потом громко рассмеялась…
Покрутившись немного, Рита вышла в сени, тихонько открыла входную дверь и не спеша  пошла к девочкам. Корову уже загнали на дойку,  Анюта разговаривала со своей бабушкой, а Лена что-то искала в палисаднике. Поравнявшись с крыльцом, Рита неожиданно услышала:
- Что мать тебе отца нового привезла? Девочка покраснела и молча остановилась, потупившись, пока Лена не выбежала из палисадника с криком: - Нашла..!
- Это ж дядька чужой. Какой он тебе отец? – скрежетал как по железу и переходил в наступление голос бабы Нюши. – Может мать твоя ещё десять таких привезёт и что, всех отцами звать будешь?
Рита повернулась и с опущенной головой, не понимая своей вины, молча побрела снова к своему дому. Посидела на лавочке, потом прошла в огород, где находилась уборная.
- У Ленки уборная деревянная и с дверью, а здесь ни крыши нет, ни дверей. У нас только сзади и сбоку плетёный забор и тот просвечивается и уже наклонился, а когда соседка идёт в свой огород, то видит, как я сижу здесь, - печально вздохнула Рита, и краска снова залило её лицо.
Идти больше было некуда, и она вернулась.
В доме было весело. Мама всё что-то рассказывала и заливисто смеялась. Заметив дочь, она, чуть помедлив, встала, взяла за руку и завела в большую комнату. Всё с той же улыбкой и неожиданной нежностью, она наклонилась и заглянула в Ритины глаза. Мамин запах, тепло её руки и взгляд  околдовали…
- Риточка, ты сможешь называть его папой? 
Рита хотела ответить, но голос куда-то пропал. Она попробовала ещё раз и снова не  произнесла ни слова. На глаза навернулись слёзы.
- Что молчишь? – выпрямляясь, и уже без улыбки спросила мама. - Ладно, подрастёшь – поймёшь, - бросила она на ходу, удаляясь из комнаты. И скоро из-за двери снова раздался её звонкий смех.
- Может и хорошо, что теперь как у всех будет отец? Может бабка Нюша просто злая старая корга и  слушать её больше не надо. А новый отец красивый, с усами.

***
Маргарита положила планшет в сумку и, провожая взглядом убегающих детей, не спеша пошла по набережной. Серебристо-пепельный цвет песка и чёрные камни пляжа насторожили её только в первый день пребывания. Песок, казавшийся почти грязной пылью, не оставлял следов, а в  лучах весеннего солнца мизерные кристаллики его отражали необычайный металлический оттенок. Внушительных размеров камни вулканического происхождения, обрамляющие берег, были уложены природой или человеком неровной береговой нитью и это тяжёлое ожерелье острова в вечернее время становилось разделительной полосой.  Сегодня Марго находилась на светлой линии этой полосы.   
Её умение жить внутри себя позволяло справляться с одиночеством и не требовало присутствия мужчины даже сейчас, накануне такой круглой даты. Но избавляться от чувства неловкости за это одиночество она так и не научилась.
Остановившись у перилл, Маргарита решила зайти в ресторан, который расположился ярусом ниже. В разных концах открытой террасы   были установлены шесты и две девочки стриптизерши пытались завлечь проходящих отдыхающих.
Марго опустилась по каменной лестнице вниз и присела за столик. Отказавшись от предложенного вина, заказала прохладительный напиток и десерт. Наблюдая за изгибами тела работающей на шесте девушки, отметила полное отсутствие желания доставлять удовольствие публике.
 Слабый ветерок заметно усилился и настойчиво стал заигрывать с шарфиком, повязанным на ручку дорогой сумки. Узелок поддался очередному порыву, и шарф с легкостью взвился над соседним столиком. Движение юной танцовщицы на шесте не предполагало такой красивой кульминации: переливаясь множеством ярких оттенков, по изящно поднятой вверх ножке, а затем  к бедру и груди  скользнула зеленовато-оранжевая шёлковая змейка. Посетители, проследив полёт и приземление неожиданного аксессуара, весело зааплодировали.
Пару минут спустя, подошёл официант   и, подавая шарф, с улыбкой произнёс:
- Is it yours? *
Маргарита через секунду с той же ответной радушной улыбкой, будто невзначай, обронила: - This is a present for the girl. **
Она так и сидела, не притронувшись к заказу.

***
А первого сентября в жизнь маленькой девочки действительно  ворвались перемены. Перемены во всём: обострились ответственность и  самостоятельность, неудержимое желание узнавать всё новое, слушать учителя и впитывать каждое сказанное слово, прилежно и быстрее всех выполнять задание на уроках.
Долго ещё Рита вспоминала этот приятный запах краски, когда их первоклашек ввели в класс с большими окнами и рассадили за парты. Детей насчитывалось совсем мало, человек семь или восемь, и некоторые места оставались свободными. Рита села за переднюю парту и положила руки перед собой. В чистые стёкла окон с любопытством стороннего наблюдателя заглянуло солнышко, но учитывая отсутствие штор, по всему собралось  инспектировать все происходящее здесь ежедневно и подолгу.
После окончания уроков, а всего в этой старой деревянной школе насчитывалось два класса, первый и второй, детвора всей  стайкой бежала до Барской горки, потом расходилась: одна часть - направо, другая - налево. Теперь Рита самостоятельно могла возвращаться домой, где с обедом поджидала её бабушка.
- Опять ты села за уроки, - бабушка положила ложку на стол и начала отрезать серый хлеб длинным, но потерявшим от времени форму ножом. Образовавшийся от многолетнего труда в лезвии овал контролировался  только прямой верхней линией, а в целом походил на сгорбленного старичка-труженика. 
- Я быстро, - умоляюще посмотрела на неё Рита. – Ну-у-у, бабушка?
- Сколько раз тебе говорить, что сначала нужно пообедать, а потом садиться за уроки? И голова лучше будет соображать.
- У меня соображает.
- Убирай всё, - исключая возражения, приказала она.
Рита послушно убрала со стола тетрадь, на которой рукой учительницы были  подписаны её имя и фамилия.
- Сегодня Анастасия Павловна подписала тетрадь и сказала, что моё имя редкое и полностью произносится Маргарита.
- Мать твоя привезла два имени из Днепропетровска, когда к тётке ездила, Рита и Марина, а с рождения бабушка Дуня тебя Светой звала. И Виталику необычное имя дала - у неё все не  как у людей. Как они там в городе?  Живут ли?  Пока не приедут, ничего и не узнаешь, а телефон только в сельсовете. Да и куда звонить-то..., - посетовала бабушка, наливая в тарелку суп.
Суп был с небольшими кусочками картофеля неправильной формы, а заправкой служил мелко нарезанный поджаренный лук с морковью. Иногда в тарелку попадал лавровый лист. Вот и сейчас, вылавливая маленький листок, Рита вспомнила, что однажды, когда она была совсем-совсем маленькой, мама взяла её с собой в этот сельсовет. Они зашли в тёмную небольшую комнату, и там, у мамы в руке, оказался длинный чёрный предмет, который она то прикладывала к уху, то отстраняла, дула в него, а потом вдруг заговорила... Рита огляделась – никого нет, а мама  разговаривает и не замечает её. Потом она этот предмет поднесла к Ритиному уху и сказала: - Риточка, это телефон и сюда, показав пальцем на трубку, можно говорить. С бабушкой Дуней поговори – она сейчас в больнице.
- Алё, Риточка, это бабушка, - услышала она далёкий чужой голос. – Как дела? 
- Как этот голос появился здесь, ведь они были с мамой вдвоем..? – в испуге Рита огляделась вокруг ещё раз. Ну, как взять в толк, что её может услышать бабушка, которой нет рядом. И в этот момент неведомый доселе страх выполз из тёмных углов комнаты  и захватил её в свои крепкие объятья.
- Испугалась она.., - забрав трубку, продолжила мама.

- Что ты опять копаешься, ешь быстрее, а то мне нужно идти.
Один раз она уже уходила… И сейчас, собрав что-то в узелок, приказала:
- Будь дома, никуда не уходи – я скоро. 
Вернулась она печальная и долго не разговаривала, а если и проскакивали отдельные фразы, то их было не разобрать. Глаза её  увлажнялись, и в такие минуты она отворачивалась от девочки или выходила  в сени. А у Риты были свои более важные дела – уроки, и  многое она  теперь не замечала.
А в следующую субботу бабушка подозвала её и сказала: - Собирайся, нам нужно сходить на другой конец села. Пойдёшь со мной. И  вздохнув, добавила: -  Языки, гад, у всех без костей…
Ну вот, и Рита опять вспомнила про свой язык без костей. Когда она высовывала его перед зеркалом, сложив под нёбом в трубочку, открывался совсем неприглядный вид.
- Какой некрасивый…А если муж когда-нибудь увидит, что он у меня такой..? - очень она переживала по этому поводу, но спросить у подружки стеснялась и у бабушки тоже. - Нет, я его никогда и никому не покажу, - окончательное решение её надолго успокоило тогда. 
- Бабушка, а зачем мы пойдем?
- Тебе знать не обязательно.
- … и Барскую горку уже прошли, а все идем и идём… Где этот конец села? - задавала себе вопрос Рита, но продолжала терпеливо вышагивать рядом, несмотря на свою усталость.
Бабушка за всё время пути не произнесла ни слова. Наконец они стали спускаться по дороге вниз и впереди почти стеной выстроились высокие деревья. Рита сосчитала сколько домов нужно пройти до самого последнего. А самый последний по правой стороне и на дом-то почти не был похож. Из кустов выглядывала покосившаяся дверь из трухлявых досок, а  поодаль желтела небольшая куча песка.
- Нам в этот дом? – приближаясь, спросила удивлённо Рита.
- Нет, нам – напротив.
Через несколько минут они поднялись к длинному большому добротному дому, который был обнесен высоким палисадником. «К нему и тропинки протоптанной нет, кругом трава, - отметила про себя Рита.
- Подожди меня здесь. В дом смотри не входи! Рита даже растерялась, но, не успев отреагировать, входная дверь захлопнулась. Повисев на заборе, она спрыгнула и вдруг увидела, как из убогой «землянки» напротив вышла девочка. Тёмные волосы заплетены в косу, белая кружевная кофточка с круглым воротничком и тёмная короткая юбочка в складку, а туфли… У неё были красные блестящие туфли. 
Девочка была постарше Риты и также бесцельно топталась на лужайке,  всем своим видом показывая, что всё вокруг ей не интересно.
- А что это у неё на лице? Красиво как! -  давая оценку необычному виду девочки, она и не заметила,  как из дома вышла бабушка. Подтолкнув Риту, они пошли  обратно по той же дороге, где теперь из домов то там, то здесь появлялись женщины или старушки.
- Бабушка, туда шли - никого не было, а сейчас так много людей. Почему?
Они шли по селу как через строй: кто-то здоровался, кто-то провожал  ироничным взглядом, а кто-то - с нескрываемой улыбкой.
- Не оборачивайся, некрасиво.
- Бабушка гордая, - говорила соседка…  Идёт и ни на кого не обращает внимания, иногда только в ответ здоровается, - отметила Рита, теперь уже весело вышагивая по знакомой улице. Необычное лицо девочки и её красные лакированные туфельки то и дело всплывали перед глазами и уносили в сказочный мир фантазий.
А через несколько дней, когда Рита уже не могла сдержать себя, осторожно спросила: - Бабушка, у той девочки, в красных туфельках, что было на лице?
- Очки. В городе их носят, когда человек плохо видит.
- А ты долго нитку в иголку вставляешь – ты тоже плохо видишь?
- Плохо, но очков у меня нет. Сначала нужно проверить зрение, а потом выпишут очки. Выписывают только в городе.
- А откуда эта девочка?
- Она с матерью из Москвы приехала.
- К кому?
Ответа больше не последовало, и Рита тоже замолчала. А вечером, укладываясь спать, она украдкой перекрестилась и тихо-тихо одними губами прошептала: - Господи, пусть у меня будет плохое зрение.
Несколько дней спустя, возвращаясь из школы, Аня преградила дорогу и, заигрывая, попросила:
- Рит, давай посидим на дровах? Расскажи, как в школе… Они свернули с дороги к аккуратно уложенным брёвнам у плетня напротив дома и присели.
- Покажи, что вы там пишите?
Аня с Леной были копиями своих родителей, и клички им, как и положено, перешли по наследству. Лена, похожая на маму,  выглядела худенькой и, в этом возрасте, почти долговязой, с острым носиком-клювом и тёмными волосами  на прямой пробор, которые прикрывали высокий лоб. Аня же была копия отца, мальчишка-крепыш с выцветшими до соломенного цвета непослушным чубом-вихром и живыми синими глазами. Её энергичность иногда даже подчиняла себе и Лену, и Риту.
- Вот «карпёнок», - сетуя на настырность Ани, говорила иногда бабушка, - ну, надо ж копия Мишка, а подружка твоя ну вылитая «синичка».
Брёвна здесь лежали ни один год и служили особым местом встреч не только для девочек. Жары сегодня не чувствовалось, но Рита после долгого пути  взмокла и, присев с Аней, блаженно вытянула ноги.
- Ань, иди луку нарви - я забыла, - раздался глухой с отдышкой голос бабы Нюши.
- Потом, -  помедлив, отозвалась Аня.
- Щас иди, нечива сидеть без дела.
- Ды нарву, - раздраженно выкрикнула она и резко встала…
Поравнявшись с дорогой, баба Нюша медленно повернулась, будто что-то вспоминая и, глядя в сторону  Риты, спросила: - Ну что? Наташка попрощалась? Аль как? Рита промолчала.
- Оглохла штоль как Анька? Ходила-то куды с бабкой? Рита снова не ответила и она, опираясь на палку, пошла через дорогу, приговаривая: - Помёр Корявый - так ему и надоть… А к Маруське - рябой дочка из Москвы прикатила… и что они… тьфу…
Больше Рита не смогла разобрать слов, встала и, печально вздохнув, направилась домой.

***
  Два класса начальной школы пролетели стремительно. 
- Через неделю каникулы, - приглушив радиосообщение про очередной урожай кукурузы, напомнила бабушка.
Главный источник информации работал безотказно, несмотря на свой выцветший и постаревший вид. Зато Рита уже знала кто такой Юрий Гагарин и, что в год её рождения, он совершил первый в истории полёт в космос. Она даже знала, что корабль «Восток» был запущен при помощи ракеты-носителя с тремя ступенями. И теперь, когда баба Нюша рассказывала о «птицах с железными крыльями», которые тревожат небо и скоро принесут много беды людям, не принимала всерьёз, как и бабушкины рассказы о несуществующем Боге и о том, что придет время и вся Земля будет опутана невидимой паутиной.
А ещё девочки  прошлым летом хорошо усвоили, что любое колхозное поле нужно обходить стороной - всем крепко досталось дома за попытку полакомиться молодыми сочными стручками гороха.
- Поле государственное и не смей даже шагу шагнуть ни за горохом, ни за кукурузой! Ни одной горошины и ни одного початка чтоб я дома не видела! – грозно наказывала бабушка. - Объезчик поймает - позору не оберёшься! Давно ли сажать за колоски перестали. 
Рита высоко держала подол своего платья, прикрывая украденное колхозное лакомство, и мысленно умоляла бабушку, чтоб та не приказала всё выбросить… Но она не приказала, а только шелуху от гороха аккуратно собрала вечером со стола и куда-то незаметно вынесла.
- На следующий год в Андреевку пойдёшь. Там большая школа… Ленка, наверное, рассказывала? Четыре километра не ближний путь - полем… Зимой конечно плохо… Одеваться потеплей будешь: валенки, шаль… Ничего… Из всех сёл и деревень ходят, - и погремев посудой, глухо добавила. - Через две недели мать  за тобой приехать должна. В город с ней поедешь?
Щёки вспыхнули, глаза засветились, но Рита постаралась не показать своей нежданной радости - она была уверена, что бабушку это огорчит.
- Да, - тихо произнесла она.
С новым отцом за прошлый год мама приезжала дважды. Рита прилежно называла их папой и мамой, хотя деревенская детвора  отличалась небрежным исключительно укороченным - «мам» и «пап». Стройная фигура, подтянутость и умение держать осанку, а также  взгляд серых глаз с живым блеском отличали нового отца от деревенских небритых мужиков в промасляных фуфайках и вечно угрюмым взглядом.
Витей, так звали отца, мама его не называла, а всегда кокетливо произносила «ВитОс», ставя ударение на «о». Он был внимателен к Рите и даже сажал на колено, когда они вместе проверяли её школьный дневник. В его присутствии девочка чувствовала себя неловко и, опустив глаза, отвечала всегда односложно. И только похвала за учёбу позволяла допускать мысль о том, что и она причастна к их жизни и может даже порадовать своими успехами. Называть ВитОса отцом для девочки оказалось делом несложным - кроме самого произношения за этим словом ничего не стояло. Мама с папой всегда были веселы, много смеялись, а вечером уходили в  клуб.

Семь километров  пешком до автобусной остановки в город были не в счёт – она же шла с мамой. Пыльная дорога ныряла своими извилистыми поворотами через зеленеющие поля, которые, наконец, сменил редкий подлесок. 
- А вот это село скоро снесут, - склонившись к Рите, показала рукой мама в сторону небольшой деревеньки у реки.
- Зачем? А люди куда уйдут?
- На этом месте будет карьер, а людей переселят в город…
Миновали село, перешли через мост, и теперь дорога стала круто подниматься в гору.
- Какие горы! – с удивлением и усталостью отметила Рита.
- Это отвалы, а вот там вдалеке работает шагающий экскаватор…
- Он сам ходит?
- Ну, не ходит, конечно, как человек, а передвигается.
- Какой маленький, как игрушка…
- Маленький, потому что очень далеко от нас, а рядом – просто  гигант. Вот подойдём поближе тогда и увидишь…
Рита не жаловалась на усталость и слушала рассказ мамы, стараясь запомнить всё.
– Приеду, расскажу бабушке.

Как звездное небо тёплой летней ночью или удивительный полёт во сне, так и вечерний город завораживающе и восторженно встретил маленькую девочку из глухого села.
Она прикрыла глаза и сквозь щёлочки смотрела на дрожащие и сверкающие вечерние огни. Взгляд через мутное стекло рейсового автобуса напомнил ей как в прошлом году, через  зелёные и коричневые бутылочные стёкла, они наблюдали затмение солнца. Правда так и ничего не увидели.
- Вот здесь мы и живём, - открывая калитку, сказала мама. – Это летний домик - времянка. По узкой тропинке мимо большого красивого дома они прошли в глубину яблоневого сада и вошли  внутрь. Мама включила свет и низко висящая лампочка в патроне тускло осветила помещение. Плита, сложенная из кирпича с выведенной на улицу трубой, была центром внимания любого входящего. Она разделяла небольшое прямоугольное пространство на две части: за плитой  стояли кровать и два стула – это была комната; перед плитой - сколоченный из досок и накрытый клеёнкой стол – это была кухня. С левой стороны от входа Рита заметила  крохотное квадратное оконце, свет от которого не мог служить освещением. 
- Ой, а где же спит Виталик?
- Раскладушку ставим вот здесь, - и, показывая на проход к кровати, мама ловко  выдвинула её из-за плиты.
Дом, в котором жила Рита с бабушкой, уже не представлялся ей таким бедным. В нём было много окон, и только сирень закрывала струившийся солнечный свет после обеда. 
- Зато мама рядом! - трепетно, чтобы не спугнуть хрупкое счастье, подумала Рита. – Как хорошо с ней...
Не дождавшись  отца, она так и уснула с улыбкой на губах.

Днём город показался Рите совсем другим, но не менее интересным. Она задавала много вопросов, а мама или отвечала, или просто молча шла рядом,  держа её за руку.
- Вот бы оставила мама меня жить с ними, - но тут же отогнала эту дерзкую мысль, вспомнив бабушку. - Как она без меня? А Виталик где спать будет?
- Рита, да подними ты голову, вечно с опущенной головой, о чём ты только думаешь.., мала ещё думать. Они остановились около дома, мама  посмотрела вверх и громко поздоровалась.
- Ой.., - только и смогла произнести Рита от удивления.
- Поздоровайся, это твоя крёстная. Да улыбнись ты хоть раз, - с раздражением добавила мама.
- А как она там стоит? Рита посчитала – пять этажей, а наверху крёстная. - Как…она вышла в окно?
- Да не в окно, Рита, там дверь… Она вышла на балкон…
- А как..?
- Пойдём, поднимемся в гости - сама всё и увидишь… 
Вечером, уютно закутавшись в клетчатое зелёное одеяло и немного поскрипев пружинами раскладушки, Рита ещё раз вспомнила эти удивительные балконы.
 - Там можно сделать шалаш и наблюдать, как ходят внизу кукольные люди. В подземном царстве с чёрной курицей тоже такие маленькие человечки живут…
Проснулась она от внезапного шума. Отец громко разговаривал, а потом закричал на маму, которая пыталась что-то возразить. Через мгновение он вскочил с кровати, раздался хлопок, полетели искры,  и наступила темнота. Громкий стук входной двери известил о его уходе.
- Рита, - шёпотом позвала мама, - ты смотри не вставай – лампочка взорвалась, кругом стёкла.  Я сейчас уйду, но буду здесь неподалёку, отцу только не говори где я… И не трогай одеяло-там тоже стекла.   
Ни встать, ни включить свет... Тёмная клетка уменьшилась в размерах до раскладушки, стены давили со всех четырёх сторон и сокращали пространство до звона в ушах. Долго без движения она сидела в кромешной темноте,  пока не раздался тихий стук в окно и голос мамы не предупредил:
- Рита, не бойся - я рядом… Отец, кажется, ушёл… Короткий всхлип показался девочке оглушительным, и она быстро прижала маленькую ладошку к своим губам. Утром Рита подошла к маме, заглянула в глаза и тихо произнесла: - Как там бабушка одна? У неё нога болит…
- Ладно уж, отвезу тебя… Смотри только ей ничего не рассказывай.