Арбузная тетушка

Миссис Аннабель слыла лучшей домохозяйкой среди всех домохозяек штата. Пирожки ее всегда поднимались, торты выходили пышными и нежными, полы блистали чистотой, а кухня дважды побеждала на конкурсе «Лучшая кухня года». Небольшой белый дом под красной крышей приветливо светился теплыми окнами, гостям в нем всегда были рады. Куры миссис Аннабель неслись только отборными яйцами, а зелень в огороде радовала глаз сочностью и густотой.
С раннего утра до позднего вечера миссис Аннабель была на ногах, и не сказать, чтобы такая жизнь ее утомляла. Муж ее, Роберт Смайлс-старший, работал страховым агентом, поэтому рубашки его всегда светились белизной, невзирая на дождь, пыль, летящую с рассвета до заката, и времена года. Вечером мистера Роберта всегда ждала запеканка с горячей подливкой и сладкий пудинг. Несмотря на растущий животик, мистер Роберт с аппетитом съедал все, что ему подавали, и удалялся на диван с газетой. Вечерний просмотр прессы, гольф-клуб по воскресеньям были для него обязательными. Возвращаясь домой, он знал, что дверь ему откроет жена, дома будет пахнуть чистотой, а пес Луни, живший у Смайлсов уже больше десяти лет, подбежит и оближет руку. И это правильно. Потому что наш дом – это наша крепость, всему в жизни свое место, и каждый должен заниматься тем, что у него лучше всего получается.
Сложно сказать, разделяла ли миссис Аннабель воззрения супруга, но детей она стремилась воспитать так, как предписывали правила. Правда, Бобби, Роберт Смайлс-младший, уже учился в университете в Чикаго и домой приезжал дважды в год – на Рождество и на летние каникулы – на пару недель, поэтому миссис Аннабель не вполне уверена была, дали ли всходы ее семена. На мягкие уговоры и увещевания матери Боб отмахивался, с вопросами шел к отцу, если ему это бывало нужно, а нужно ему было это нечасто. Но Сьюзен, родительская любимица, еще училась в школе. Нынешний год ей предстоял выпускным, а это столько хлопот… впрочем, радостных.
Так что, как видите, скучать миссис Аннабель было вовсе некогда.
Огорчение ей доставляли только две вещи в жизни. Во-первых, она была рыжая, и не просто рыжая, а усыпана веснушками так, что не видать ни бровей, ни ресниц. И Бог бы с ним, что глаза не зеленые, а серые, но ведь и они – серые в крапинку. Словно Господь, создавая миссис Аннабель, ради забавы кинул ей в лицо целую горсть коричневого риса, и ни одна рисинка не промахнулась мимо цели. Волосы миссис Аннабель еще и курчавились мелким бесом, и это приводило ее в отчаяние – попробуй-ка затяни их в узел так, чтобы ни одна прядь не выбилась. А у уважающей себя домохозяйки порядок не только на полках и на грядках, но и в волосах. То есть мы хотим сказать, прическа ее должна быть такой же аккуратной и гладкой, как у женщины из рекламы журнала «Мой дом».
Во-вторых, мистер Смайлс категорически не желал участвовать в выборе занавесок для кухни. «Сделай, как тебе больше нравится, дорогая», - вот и весь ответ. Занавески давно следовало поменять, но миссис Аннабель никак не могла решить, покупать ли их в клеточку или в полоску. В журнале «Мой дом» на этот счет давали разные рекомендации, а фотографии с образцами изображали кухни несколько другие: то не коричневый пол, а желтый, то оттенок кухонной плиты не такой, то посуда не того цвета и размера. И как тут угадать? А ведь миссис Аннабель надеялась, что фотографию ее кухни однажды опубликуют в журнале, как это случилось после первой ее победы в конкурсе.
И третье огорчение появилось совсем недавно. Однажды утром миссис Аннабель увидела у себя целую прядь седых волос. Сказать, что она расстроилась, значит, не сказать ничего. Добро бы блондинкой была, а то ведь – рыжая. А при таком цвете любой седой волосок просто-таки кричит о возрасте своей хозяйки за много сотен миль.
Увидев прядь, миссис Аннабель села на кровать и задумалась. Да уж, ничего не скажешь, подарочек – и как раз сегодня, в день рождения. Вечером соберутся гости, предстоит еще столько сделать, успеет ли она найти краску для волос и навестить парикмахерскую? И ведь болтушка Маргрит хоть и подруга, но обязательно раззвонит на весь город, что у миссис Аннабель… в ее-то годы! А ведь она совсем не старая еще, совсем!
Не старая. Миссис Аннабель вдруг стало горько. И талия – не как у девушки, конечно, но все же лишь совсем недавно их со Сьюзен перестали считать сестрами незнакомые люди. И грудь еще вполне, вполне… миссис Аннабель похлопала себя по фартуку. Правда, Роберт уже давно потерял к ней интерес, да и она к нему тоже; теперь их еженедельные объятия больше напоминают рутину. Впрочем, это ничего не значит, она любит своего мужа, ведь он – отец ее замечательных детей, и муж замечательный, и дом у них… о чем это она? Да, и морщинки у глаз… как же она раньше этого не замечала? И время летит все быстрее, и почему-то незнакомо, странно невпопад стало перестукивать в груди - слева, там, где находится сердце.
Да, когда пятый десяток подошел к середине, сложно не видеть очевидного. Но разве есть у нее время смотреться в зеркало? Если не довязать Роберту свитер до совсем скорой осени, ему нечего будет носить. А Сьюзен обещано новое платье. И яблок в этом году столько, что не успеваешь делать пастилу и варить джем…
Вздохнув, миссис Аннабель отошла от зеркала. Ну его. Пора чистить картошку – скоро муж придет на обед. А Сьюзен, как обычно, берет с собой в школу сэндвичи. И нужно начистить побольше, с запасом – ведь сегодня гости, а курицу она прямо сейчас поставит мариноваться.
День рождения миссис Аннабель приходился на конец августа. На то самое время на границе осени и лета, когда воздух становится прозрачным, дни – короткими, а ночи – очень темными и звездными. Еще не желтеет листва на деревьях, но уже носится где-то под облаками предчувствие близкого ненастья. В прозрачные, хрустальные эти дни всегда стиралась граница не только между летом и осенью, но и между сбывшимся и несбывшимся; не только дни становились короче, но и мечты – отчетливее и звонче. Когда-то миссис Аннабель казалось, что в один из этих ясных, словно нездешних дней с ней обязательно случится чудо: может быть, ей встретится фея из волшебной сказки, может, она найдет на дороге золотое колечко, а может быть, исполнится желание, загаданное на падающую звезду. Со временем мечтать она перестала, но короткое это, пронзительно-невесомое время нравилось ей всегда.
Вечером по случаю дня рождения Смайлсы ждали гостей – сестру Роберта и двух подруг миссис Аннабель. Еще накануне Сьюзен, ворча и вздыхая, жалуясь на притеснения, все-таки помогла матери вымыть окна, а Роберт подровнял газон перед домом. Розы уже давно отцвели, но вот-вот начнут распускаться астры, да и георгины уже топорщились лиловыми, оранжевыми и красными цветами. 
Все в этот день почему-то валилось из рук. Подгорели пирожки; в маринад для курицы миссис Аннабель забыла добавить соль; суп выкипел и залил плиту. В довершение, едва она развесила во дворе выстиранное белье, пошел дождь. Ну, как некстати...
Еще один год, как же быстро он пролетел. И ведь если посчитать, большая часть жизни уже прожита. Прожита хорошо; у нее хороший муж, и дети такие чудесные. Около полудня миссис Аннабель сняла фартук и вышла из кухни. Поднялась, едва касаясь перил, по деревянной лестнице в спальню, из нижнего ящика большого, накрытого кружевной салфеткой комода достала старый, потертый, с обитыми кожей уголками альбом, присела на край кровати, осторожно отогнув вышитое розами покрывало. Страницы пожелтели от времени, стали очень хрупкими, и перелистывать их приходилось очень осторожно.
Вот мама – Аннабель очень похожа на нее, такая же тоненькая и кудрявая была в молодости… ну, раздалась, правда, теперь, но все же не так сильно, как мама после вторых родов. Вот она сама – годовалый щекастый младенец, фотография черно-белая, но пушок на голове ярко-рыжий, это все знают. Мама с папой под руку – счастливые и молодые, а рядом – их с Робертом свадебная фотография. С какой нежностью Роб смотрел тогда на нее; когда в последний раз она ловила на себе такой же взгляд мужа? Роб исправно дарит ей фартук или книгу рецептов на Рождество, на день рождения они выбирают ей подарок вместе – что-то нужное для дома, но такого светящегося любовью взгляда мужа она давно уже не замечает. Бобби раньше рисовал маме кривоватые рисунки с трогательными надписями. Вот Сьюзен – маленькая, доверчивая девочка, не норовистый подросток, как сейчас… еще доверчиво жмется к матери, еще не фыркает в ответ на каждое слово. Убери, подай, принеси, накорми. Исчезни сейчас из их жизни мать – что для них изменится?
Да ничего, пожалуй. Бобби домой и пряниками не заманишь, он вырос и стал совсем чужим. А Робу, кажется, важнее, чтобы рубашка была наглажена каждое утром и кофе был горячим, чем ежедневный поцелуй жены, которым она провожает его на работу.
Худенькая рыжая Аннабель, хохотушка со старой фотографии, ты еще есть?
Миссис Аннабель закрыла альбом и аккуратно положила его обратно. Тесто уже поднялось, пора разделывать пирожки.

К пяти часам вечера кухня Смайлсов сияла чистотой. Нынешний август выдался прохладным, хоть и солнечным, но от духовки так тянуло жаром, что миссис Аннабель раскрыла окно. Прихваченные с боков лентой занавески шевелил ветерок, на подоконник упал желтый лист. Первый. Миссис Аннабель аккуратно заложила его между страниц поваренной книги. Она уже успела сходить на рынок, накормить обедом мужа – Роберт полежал четверть часа на диване в гостиной и снова уехал, пообещав освободиться пораньше, - встретила из школы и попыталась усадить за стол дочь, потерпела неудачу. Сьюзен чмокнула мать в щеку, спросила, что в доме есть вкусненького, стащила из вазочки в буфете горсть засахаренного арахиса и умчалась. Миссис Аннабель усмехнулась – кажется, про то, что сегодня у матери день рождения, девочка благополучно забыла. Впрочем, неудивительно.
Вытащив из духовки последнюю порцию пирожков, разложив их на блюде и накрыв чистым полотенцем, миссис Аннабель решила передохнуть и выпить чашку чая. До праздничного ужина еще три часа, все дела, кажется, сделаны, курицу она поставит в духовку за час до прихода гостей, нарядная блузка выглажена и ждет в спальне. Арбуз Роберт нарежет сам, когда придет время десерта, это дело он не доверяет никому. Да и прав, собственно, муж – такой угрожающе-огромный, темно-зеленый, буйно-полосатый арбузище миссис Аннабель в одиночку не одолеть. Вчера они вдвоем едва дотащили его от рынка. Сэм, продавец в овощном отделе, клялся, что таких у него еще не бывало; этот, мол, арбуз привезен буквально пару часов назад, а вчера он еще мирно зрел на бахче на Юге. Вряд ли это так, но должен быть спелым – хвостик совсем сухой. Миссис Аннабель задумчиво постучала по боку лежащего в корзине в углу гиганта, тот глухо отозвался из глубины.
А чай она сейчас заварит с мятой. И не забыть достать мамины салфетки с лавандой.
Миссис Аннабель вытерла и убрала в шкаф последнюю тарелку, красиво расставила в буфете чайные чашки, поставила на плиту чайник с водой и вздохнула. Развела пошире створки окна и выглянула в сад, вздохнула еще раз и потерла ладонями лицо.
- Что грустишь, подруга? – услышала она вдруг тоненький голос.
Миссис Аннабель повернулась – и вскрикнула. Опустилась на табурет, поморгала, протерла глаза. Снова посмотрела. Нет, все правда. Маленькая девочка в ярко-красном платье в черный горошек сидела, болтая ногами, на арбузе, держалась за хвостик и смотрела на нее пронзительно-зелеными глазами. Черные косички девочки, завязанные зелеными ленточками, забавно торчали в разные стороны, а лицо… лицо усыпано веснушками еще гуще, чем ее собственное. Крупными веснушками, темными, как арбузные семечки.
- Ты кто? – прошептала миссис Аннабель, когда дар речи вернулся к ней.
Девочка вскочила и с важностью раскланялась.
- Арбузная тетушка, к вашим услугам. Рада познакомиться, - девочка рассмеялась и подпрыгнула, чудом удержавшись на макушке арбуза.
Миссис Аннабель потеряла дар речи вторично.
Про Арбузную тетушку она слышала от матери давным-давно, еще совсем крошечной, но не забыла эту сказку и часто рассказывала ее Бобу и Сьюзен. Маленькая девочка, ростом всего в пару дюймов, живет в самом большом на свете арбузе. Увидеть ее выпадает не каждому; для этого надо, во-первых, чтобы совпало время и место – граница лета и осени, самая безлунная ночь и самый обыкновенный дом. А ведь известно, что любой дом на свете чем-то да отличается от сотен таких же, нет ни одной обыкновенной хозяйки, вот и миссис Аннабель умеет петь колыбельные и печь пирожки с джемом, как никто другой, так что разве ее дом – обыкновенный? Во-вторых, увидеть Арбузную тетушку может только тот, кто не хочет ничего для себя. А разве она ничего не хочет для себя? Вот новые занавески, например… И в-третьих, Арбузная тетушка может выполнить любое твое желание. Правда, только одно и не за просто так, а вот что попросит взамен… в разных сказках об этом говорилось по-разному, но все сходились в одном – жизнь человека, чье желание выполнила Арбузная тетушка, уже никогда не станет прежней. Так что еще большой вопрос, к добру или к худу ее встретить… и это если верить тому, что Арбузная тетушка вообще бывает. На самом деле, сказки это все – так же, как и Бузинная матушка, и Кофейная бабушка. Уж не говоря о том, что самый большой на свете арбуз поди еще отыщи в целом свете…
- Что же ты испугалась? – засмеялась девочка, и смех ее прозвенел, как отчищенные до блеска хрустальные бокалы, а правая косичка вздернулась еще выше. – Или не ожидала?
- Не ожидала, - призналась миссис Аннабель. – Да разве ты такая?
- А какой мне быть? – словно бы даже обиделась девочка.
- Ты ведь тетушка. А ты – девочка.
- Подумаешь, невидаль, - фыркнула девочка.
Миг – и на накрытом вязаной подушкой табурете напротив миссис Аннабель сидела дородная женщина в таком же красном платье в горох, с подвязанными зеленой косынкой волосами. Лицо ее, загорелое, круглое, лоснилось от веснушек, из-под платка выбилась черная прядь, большие зеленые глаза смотрели насмешливо и изучающе.
– Так лучше?
- Л-лучше, - растерянно пробормотала миссис Аннабель. – А… я… ой… то есть здравствуйте, миссис. Не хотите ли чашечку чаю?
Раскатистый смех Арбузной тетушки заглушил щебет птиц за окном.
- Ты, пожалуй, первая, кто догадался спросить меня об этом. Обычно все сразу переходят к просьбам. Вот эти пирожки у тебя – с луком?
- Нет, - с огорчением призналась миссис Аннабель, - с джемом. Но тоже вкусные. Есть еще сыр и апельсиновое варенье.
Пока закипал чайник, пока миссис Аннабель, роняя из рук салфетки и ложки, заваривала чай в белом с синем узором чайничке, накрывала на стол, Арбузная тетушка оглядывала ее кухню. Погладила пальцем узоры на бежевой с крупными цветами скатерти, перевела взгляд на старинный, темного дерева буфет, доставшийся Смайлсам от прабабушки, одобрительно кивнула фиалкам на подоконнике. Широкий подол ее платья свесился со стула, оборка коснулась только что вымытого, еще влажного пола.
- Не хлопочи, детка, не суетись. Миленько тут у тебя, чистенько. Тебя как зовут?
- Аннабель, - ответила миссис Аннабель. – Вам сколько кусочков сахара положить?
Арбузная тетушка прихлебывала чай с таким аппетитом, что, глядя на нее, немедленно хотелось выпить сразу целый чайник. И то, он пах мятой, которую миссис Аннабель собрала сегодня утром на грядке с огурцами, и немножко вишневыми косточками – от листочков вишни, вынутых Арбузной тетушкой из кармана платья и добавленных собственноручно.
- Попробуй, так вкуснее, - пояснила она. – Мне этот рецепт подруга дала когда-то давно. Чайная барышня, не встречалась с такой? Ну да какие твои годы, еще встретишься. Пирожки у тебя замечательные.
Большие часы в гостиной басисто пробили пять пополудни. Где-то за окном мяукала кошка; прозвенел велосипедный звонок – это Лютер, соседский мальчишка, мчался под гору, возвращаясь из магазина.
- Ну, так что грустишь, подруга? – спросила Арбузная тетушка, когда чашка ее опустела в третий раз, а пирожков на расписанном маками блюде изрядно поубавилось. – У тебя, как я понимаю, день рождения сегодня?
- Да, - вздохнула миссис Аннабель, разглаживая на коленях подол любимого домашнего темно-синего платья. – То есть я родилась в полночь, поэтому мы празднуем каждый раз по-разному – как выпадет на выходные дни. В этом году решили сегодня.
- Ну так и что же? Или из-за седины расстроилась?
- А что? – встревожилась миссис Аннабель, - ее так сильно видно?
- Не сильно. Но видно. Я вижу, другие… ну, кто как. А тебе это так важно?
- Как сказать… Не хотелось бы стареть, конечно.
- Ммм… старость – не убыток, но, если так сильно хочешь, я могу отсрочить ее приход. Совсем избавить тебя не могу, не в моей власти. Но седину убрать – пожалуйста. Так что, это и есть твое желание?
- Что? – удивилась миссис Аннабель.
- Желание, говорю. Одно. Исполню. И нет почти ничего, что бы я не смогла. Разве что умерших не возвращаю, а так… Чего ты хочешь больше всего на свете? Стать молодой и красивой? Или миллион на счете в банке? Или… - тетушка лукаво посмотрела на нее, - чего-то другого? Может, любовника? Или ребенка?
- Почему любовника? – еще больше удивилась миссис Аннабель. – И почему ребенка?
- Чаще всего у меня просят именно это. Ну, а ты попроси хоть новые занавески, а то, - Арбузная тетушка огляделась, - эти, конечно, очень милы, но… знаешь, староваты. Надо освежить. Тебе пойдут сюда не в горошек, и не в клеточку, а однотонные, но с коричневой тесьмой по краям. Будет недурно.
Да, подумала миссис Аннабель, именно так. Однотонные, но с каймой. Как раз то, что она так долго искала. И она даже знает, где найти такой батист: в магазинчике миссис Эммы, на углу у кинотеатра. Прямо завтра же…
- Спасибо, - искренне сказала она, улыбаясь. – Завтра же куплю ткань и сяду шить. Думаю, тесьма у меня найдется.
- Да за что спасибо-то, шей на здоровье, мне не жалко, - засмеялась Арбузная тетушка. – Ну, так что там с желанием? А то я до утра здесь застряну, а у тебя заливное перестоит и гости скоро.
- А… что вы возьмете за это? – осторожно спросила миссис Аннабель.
- Что?  - удивилась Арбузная тетушка.
- Ты обязательно что-то отбираешь взамен, - пояснила миссис Аннабель. – Что буду должна я?
Могучая грудь Арбузной тетушки заколыхалась от смеха.
- Милочка, выкинь из головы эти бредни! На что ты мне сдалась, чтобы с тебя цену требовать. Чаем напоила – и спасибо, вон пирожки у тебя какие.
Она вдруг посерьезнела.
- Плату не я беру, деточка, - жизнь берет. Вернее, ты сама что-то отдаешь взамен. И не считай это волшебством или моим коварством. Посмотри вокруг – ничего в мире не дается просто так. Покупаешь арбуз – отдаешь взамен деньги. Рожаешь ребенка – отдаешь возможность жить, отвечая только за себя. Полюбишь – отдаешь покой и одиночество. И это везде и всегда. Так при чем же здесь я?
Арбузная матушка наклонилась к миссис Аннабель и таинственно прошептала:
- Скажу тебе по секрету, я сама распространяю такие слухи. Мол, цену берет Арбузная тетушка, и цену немалую. Потому что люди все хотят получить все за просто так, а так не бывает. Получают счет в банке, а с ним – головную боль: куда эти деньги потратить да что с ними делать? Да зависть людскую, да теряют еще и друзей. Или власти просят – и не понимают, что власть не даром дается, а проверяет человека на излом, самое плохое из него вытаскивает. Вот помаются-помаются так люди, а потом меня же и клянут: забери, мол, обратно, мне спокойная жизнь дороже. А обратной дороги нет. Поэтому приходится говорить: пусть трижды подумают вначале, прежде чем что-то просить. Вот и весь секрет, милая. Так что ты надумала?
Миссис Аннабель думала недолго. Но едва открыла рот, как Арбузная тетушка опередила ее, упреждающе подняв ложечку:
- Нет-нет, так не годится. Желание должно быть для тебя, а не для других. Закончить учебу пусть просит твой сын, а не ты, а поднять зарплату – муж. Ты проси за себя, а не за них. И помни: только одно.
Миссис Аннабель растерялась.
- Но… я не знаю. Но это же мне надо, чтобы у Боба все хорошо было, и у Сьюзен тоже.
Арбузная тетушка фыркнула.
- Милая, не морочь мне голову, она и так заморочена с вами. Говори – чего хочешь ты сама?
Миссис Аннабель растерянно молчала.
Размеренно тикали ходики, висящие на стене; циферблат их – чашку с кофе – вышила сама миссис Аннабель два года назад, потом вставила механизм от самых простых, купленных в Ikea -  получилось мило. Арбузная тетушка налила себе еще чаю.
- Мне ничего не надо, - выдавила наконец миссис Аннабель. – У меня все есть.
Арбузная тетушка громким глотком ополовинила свою чашку и отряхнула платье.
- Не надо так не надо. Но ты все-таки подумай. Конечно, - хмыкнула она, - новые занавески ты и без меня сделаешь, а все остальное у тебя есть. Но все-таки, дорогая, на твоем месте я бы не стала тянуть с решением. Сдается мне, у тебя осталось совсем немного времени.
- У вас такие правила? – рассеянно улыбнулась миссис Аннабель.
- Правила – да, но дело совсем не в этом. Я-то могу и подождать. А вот ты, деточка, подождать уже не сможешь.
- Почему? – испугалась миссис Аннабель.
- Не пугайся, ничего страшного. Ты не больна, твой муж здоров, пожара не будет, вы не разоритесь… если тебя это успокоит. Но хочешь ты совсем другого, и уже очень давно. И время истекает. До пяти утра ты сможешь что-то изменить в жизни. Потом станет поздно. Знаешь, как поезд набирает ход – сначала его еще можно остановить, затормозить, перевести на другой путь. Но когда набрана скорость – все. Он идет до конечной. Так и ты. Всю жизнь ты едешь по своим рельсам, и большая часть пути уже позади, но последние стрелки еще не пройдены. Главное – не ошибиться и выбрать нужный рычаг, понимаешь?
- Не очень, - призналась миссис Аннабель.
- Если ты не свернешь сейчас, то останешься на тех же рельсах до самой смерти. Положа руку на сердце – ты действительно этого хочешь?
Миссис Аннабель задумалась.
А чего она хочет?
Сложно сказать.
Да и хочет ли, хотела ли вообще?
…В выпускном классе Аннабель Ли была признана лучшим голосом школы, и сочиненная ею песня – и ее исполнение, конечно – выиграло первый приз на конкурсе штата среди школьников.  Аннабель тогда мечтала стать певицей. Запретила мать. Что за профессия, сказала она, на сцене подолом трясти. Но пела Аннабель всегда, сколько себя помнила, везде – и дома, когда чистила картошку или месила тесто, и на вечеринках, пока они с Робом еще посещали их, и в огороде, когда подвязывала плети огурцов или полола морковь.
Еще она хотела стать путешественником – после того, как мальчик, в которого она была влюблена в семнадцать лет, заразил ее рассказами о Туре Хейердале и автостопе. Но потом мальчик уехал учиться, а она осталась, а через полгода встретила Роберта. Когда родился Бобби-младший, Аннабель еще мечтала, что после выплаты кредита они купят трейлер и все вместе, дружной семьей, объедут весь мир. После рождения Сьюзен и об этой мечте пришлось забыть – малышка росла болезненной и слабой. Теперь, рассматривая фотографии, присылаемые Бобби, миссис Аннабель даже себе не могла признаться в том, что завидует сыну.
Но потом эти мысли угасли, тихо погребенные под ворохом проблем. Да и не к лицу это – хотеть чего-то для себя матери почтенного семейства. Когда тут хотеть, если детские болезни, мужнины рубашки, кредит за дом и машину, разбитые коленки сына и влюбленности дочери, школьные праздники, а потом заболела и умерла мать, а через полгода за ней ушел и отец. Мама всегда говорила, что жизнь женщины заканчивается с рождением первого ребенка, и миссис Аннабель, прожив на свете четыре с половиной десятка лет, полностью с ней согласилась. Жить нужно для других, а не для себя.
Что ж, она и прожила свою жизнь - достойно. Платья и карнавальные костюмы, которые она шила детям на костюмированные праздники и рождественские вечеринки, неизменно имели оглушительный успех. Сколько соседок приходили к ней с просьбами посоветовать, что надеть на свадьбу сына или выпускной бал дочери, сколько вечеров провела она с шитьем в руках. Сьюзен и Бобби, маленькие, очень любили колыбельные, которые пела им миссис Аннабель каждый вечер. А ее пироги! Даже мама, постоянно сравнивавшая ее выпечку с бабушкиной – а та, что ни говори, была мастером своего дела, - так вот, даже мама призналась недавно, что ее пирожки с повидлом бабушкиным не уступают. Это ли не признание?
Все сложилось так, как сложилось, и неважно, чего она при этом хотела. Жить для себя – эгоизм чистой воды, повторяла мать, на первом месте должны быть дети. У миссис Аннабель дети были и на первом, и на втором, и на всех остальных местах; дети и Роберт. Чего ради она будет хотеть чего-то для себя, если Сьюзен нужны новые туфли, а у Роберта барахлит желчный пузырь. Да и занавески эти в кухне, черт возьми, давно пора поменять, ведь этого же она хочет, она, а не кто-то другой.
Нет, лучше не забивать себе голову такими вопросами. От них становится смутно и тревожно, неудобно и тоскливо на душе. Если дело катится к пятидесяти, если с мужем прожито честно и достойно три десятка лет, если в комоде – куча благодарственных писем из колледжа и школы твоих детей, если дом сияет чистотой – чего тебе еще надо-то?
- Ладно, - сказала Арбузная тетушка, поставив чашку, и с кряхтением поднялась. – Думай, детка. До пяти утра сроку тебе. Помни – просить можно только для себя, не для другого. Вот это семечко от арбуза не выбрасывай. Как надумаешь – выйди во двор или окно раскрой, желание вслух произнеси и семечко кинь на землю. Оно и исполнится. А мне пора. Спасибо тебе за чай и за пирожки. Хорошая ты, давно мне такие не попадались. Желаю удачи. Не прогадай смотри, второго случая не будет.
Еще миг – и на стол, сдвинув сахарницу, прыгнула девочка с торчащими косичками. Обогнула пустое блюдо, лихо перепрыгнула через вазочку с конфетами и – почудилось, что ли? – вылетела в раскрытое окно. Ветер колыхнул занавеску, а миссис Аннабель так и осталась сидеть, сжимая в пальцах пустую чашку.   

Праздник – скромные, но уютные посиделки -  удался на славу. Накрытый стол сиял парадной скатертью и прозрачностью бокалов. Миссис Луиза принесла большую охапку хризантем, а миссис Мэри – виноград и домашнее печенье. Вино, купленное специально ради этого случая, оказалось хорошим, в меру сладким, таким, как Роберт всегда любил. Сьюзен нахваливала мамин пирог с почками, а Роберт один умял почти весь заливной язык. Дочь, оказывается, не забыла о мамином празднике и вручила миссис Аннабель прелестный шарфик, а муж подарил чайный сервиз в мелкий цветочек, как раз тот, на который она указала ему в магазине месяц назад. Роберт произнес традиционный тост «За тебя, дорогая», а Сьюзен поцеловала мать в обе щеки. Миссис Аннабель смотрела на родных и подруг повлажневшими глазами и улыбалась. Какие они милые, и как она любит их.
Все было хорошо, и все было как всегда.
Только где-то глубоко-глубоко бился, заданный не ею, но ей, тоскливый вопрос: «Чего хочешь ты сама? Ты действительно этого хочешь?»

…Чего она хочет? Снова стать молодой и красивой? Но красавицей она никогда не была, что уж там.
Чтобы муж опять, как и много лет назад, посмотрел на нее с вожделением?
Чтобы все было хорошо у ее детей? Но просить можно только для себя.
Денег?
Дом побольше и попросторнее? Но совсем скоро уедет учиться малышка Сьюзен, и зачем им тогда двоим просторный дом?
Убрать седину?
Тонкую талию?
Чтобы безе всегда удавались?
Стать певицей?
Чего же? Чего?
…Когда в окна пробился слабый отблеск рассвета, миссис Аннабель встала с кровати и тихонько вышла из спальни, притворив за собой дверь. Тихо, чтобы не разбудить мужа, натянула свои джинсы и клетчатую рубашку Роберта, нашла в шкафу куртку, в которой ходила уже только в саду, а не в городе, и старые кеды дочери – хорошо, что у них со Сьюзен один размер. Написала на листке бумаги «Вернусь нескоро» и положила его на кухонный стол, придавив солонкой. Сделала себе пару бутербродов с сыром, налила в бутылку остатки сока, сунула все в сумку и вышла во двор. Молча бросила на землю арбузное семечко и, не говоря ни слова, неторопливо пошла по дороге, мимо спящих домов, мимо школы и магазина, по усаженной платанами улице, к переулку, а оттуда – к остановке автобуса. Транспорт еще не ходил, и миссис Аннабель пешком дошла до окраины и прошла еще немного.
Выпала роса, и пыли пока не было. Солнце еще не встало, но уже совсем рассвело, и в розоватом утреннем свете четко видны были и дома у нее за спиной, и степь, сколько хватало глаз, и разрезающая ее дорога – широкая серая полоса, уходящая к горизонту и дальше. Приветствуя новый день, пели где-то в листве птицы.
Заглушая птичий щебет, нарастал шум мотора, машина приближалась. Миссис Аннабель улыбнулась и подняла руку...

Совсем недавно мы видели миссис Аннабель на Юге. Она ездит автостопом по стране и совершенно счастлива. Носит длинные цветастые юбки в пол и множество разноцветных бус, и они идут ей ничуть не меньше, чем домашнее платье и фартук. А еще на руках ее множество браслетов из тесьмы и бисера, похожие на те, какие носили хиппи, их миссис Аннабель плетет в свободное от концертов время. Она поет на всех сценах Южных штатов – вместе с группой странствующих музыкантов «Свободные облака», и ее песни люди переписывают на память. Песни миссис Аннабель просты и пронзительны, от них замирает душа. Когда слушаешь их, хочется прикрыть глаза и чувствовать дыхание вечности. Звезды качаются над головами и падают в траву, когда миссис Аннабель поет свое любимое «Озерное лето», а пламя костров делается ярче. От этих спокойных, точных слов становится больно и светло, и кажется, что жизнь прекрасна и ничего еще не потеряно – сколько бы лет тебе ни было, где бы ты ни жил и что бы ни делал, и все еще будет хорошо, просто обязательно будет, никак не может не быть.
Миссис Аннабель пропахла пылью, травой и почему-то речной водой, волосы ее выцвели до светло-светло-рыжего цвета. Седина в них пока совершенно не видна, и веснушки почти не заметны под слоем загара. Иногда она приезжает домой; в доме все так же чисто, а рубашки мужу гладит работница, миссис Кастилия. Работницу наняла Сьюзен, когда уезжала из дома учиться, и Роберт однажды сказал, что кофе у нее получается вкуснее, чем у Аннабель, потому что Кастилия добавляет в него не корицу, а кардамон. Ну, и слава Богу, за них можно порадоваться.
Еще миссис Аннабель часто печет пирожки, такие вкусные, что люди выстраиваются в очередь, чтобы попробовать их. Мы тоже однажды ухватили парочку и авторитетно заявляем: таких вкусных никогда в жизни не ели. Конечно, мы записали рецепт, но это совсем не то, главный секрет нам раскрыла сама миссис Аннабель, так что слушайте и не говорите, что не слышали.
Джем для начинки лучше брать не яблочный, а вишневый и добавлять в него еще чуть-чуть сахара. Это и правда очень вкусно.
Попробуйте.
Не пожалеете.

7-8.07.2017