Первое признание

Родители Юрика-почти Гагарина, выросшего рядом со мной  у своего дедушки, жили на Нахаловке, и иногда и я туда ходил к нему на гульки. Там тоже было замечательно! Настоящее футбольное поле рядом, колхозный двор со стаями голубей и воробьёв (есть что пострелять из рогатки!) и масса народу примерно моего возраста.

Но самое главное – к Юркиным соседям на летних каникулах  уже не раз приезжала девочка из Краснодара. Классом старше, высокая, красивая! Вылитая Джина Лоллобриджида, чей портрет на переводной бумаге, подаренный  мне кем-то, я  наклеил на корпус своего старого радиоприёмника.

Таня редко играла на улице, большей частью сидела во дворе под деревом и что-то там вышивала.
 
Она нравилась многим  мальчишкам. И после шестого класса я и сам не заметил, как стал прихорашиваться, отправляясь на Нахаловку. Выпросил у бабушки новые босоножки, перестал носить дырявые брюки и постригся не у Витона налысо, а у Федьки под канадку.

Мои усилия не пропали даром. И друзья так и сказали мне – без балды, Танька согласится дружить со мной! Не оттягивай, предлагай!

Сами они ни на что не претендовали, а я стал настраиваться на своё первое признание в любви! Девочке, которую я даже Танькой не называл, как у нас это принято, а исключительно Таней.

Всё шло к объяснению, но тут о своих претензиях на дружбу с городской гостьей  неожиданно  заявил  девятиклассник  Пашка, которого я с тех пор более никогда не назову Пашкой. Только – Павлом!

- Ты давай завязывай к Таньке ходить! – заявил он мне без обиняков и для устрашения согнул ручку звонка на моём велосипеде.

- И с чего это так? – спросил я, закусив губу.

- С того, что гулять с нею буду я! – пояснил он. – Ты ещё маленький! Танька не по тебе!

- Да я с нею уже второй год дружу! Мы даже переписываемся! – геройски соврал я, чтобы он отстал, и ошарашенный Павел действительно отстал и ушёл к пацанятам, режущимся в карты под шалбаны.

А я только после этого дал слабинку и пустил тихую слезу.
 
Вечером же как-то незаметно для себя оказался у Таниных ворот, и она подошла ко мне:

- Кого сторожишь?
 
- Тебя, Тань! – решился я. – Разговор есть! Выйдешь, когда стемнеет?

- Давай!

Стемнело. Все ребята – по разным лавочкам, я с полчаса стою посередине дороги и жду Таню.

- Давно тут? – интересуется она.

- Да нет, только что.

- Ну, тогда давай быстрее, что там у тебя! А то мои родители должны приехать!
Я теряюсь, как начать предложение дружбы, но затем беру себя в руки и просто выпаливаю, что люблю её и хочу с нею дружить. И получаю неожиданный ответ:

- И я тебя!

- Что ты меня?

- Люблю! Только ты никому не рассказывай, ладно?

Бог ты мой! Кому ж я скажу, если и сам в это ещё не очень верю! Однако клянусь Тане, что всё ею произнесённое  – конечно же, только между нами, и мы уезжаем с улицы  на моём двухколёсном транспорте. Таня забыла про приезжающих родителей, сидит передо мной на рамке, безмерно счастлива и весела. И как мне кажется, очень повзрослела после нашего взаимного признания.

Мы находим удобный пятачок посреди высокой травы на пустыре у новой трассы и долго разговариваем там о том-о сём. Рассматриваем бездонное мерцающее небо, и я показываю ей конкретные звёзды и созвездия – Большую и Малую Медведицы, Близнецов, Орион, Тельца… О своих чувствах и вообще по главному вопросу дня молчим как партизаны.

А потом девочка вспоминает про необходимость вернуться, и я с сожалением ставлю на колёса велосипед. Но главное  свершается! Мы – дружим!..