4

Задворки цивилизации. Осколки империи. Спальные районы. Сталинки, хрущевки, панельки. Многоквартирные зиккураты в ярких лучах июньского заходящего солнца. Километры книжных полок, чайные сервизы в сервантах, кнопочные телефоны и в окнах деревянные рамы. Словно бы драйверы диджитализации еще не были внедрены в этот кластер аналогового пространства. Вавилон-тауэр, недостроенный стадион, троллейбусное депо, трамвайное депо. В этом городе нет метро. Трубы, провода, шлаковата, окурки и шелуха семян подсолнечника. На заборе красного кирпича письмена аборигенов черной краской: «Цой жив», «еГ.О.р», что не достигнув своих адресатов во вновь пришедших поколениях, утратили сакральность и смысл, и обернулись просто набором пляшущих букв, порчей имущества, беззлобным административным правонарушением, так оставшимся до сих пор безнаказанным.
Солнечные лучи обретают все более насыщенные оранжево-красные тона. Вспоминаются аудиокассетная юность, CD-отрочество, mp-3 студенческое лихолетье. Прыжок в миллениум. Будто бы просто кто-то перевернул еще одну страницу, не дочитав ее до конца. И теперь весь этот не воспринятый, неосмысленный текст обречен догнивать в архиве под грифом «прошлое». Завершилась эпоха, и кто-то остался по ту ее сторону, то ли сделав тем самым осознанный выбор, то ли не успев отреагировать на набатный звон. То ли еще по какой-то внешней, не зависящей, от принятого в сердце решения, причине, что просто оказалась сильнее. Поколение Х, поколение «Пепси», поколение VHS, поколение DVD, как осевшая пена истории, все те же окурки и шелуха семян подсолнечника.
Завершилась эпоха. Не случилось апокалипсиса и даже конца истории. Здесь, в этом уездном безымянном городе на расстоянии светового года от МКАД, кажется, и вовсе, все осталось по-прежнему. Просто теперь во всех мещанских разговорах к любому используемому термину стало принято добавлять приставку «пост». Постиндустриальный. Посткапитализм. Постфилософия. Постмодерн. Пост-панк. Постапокалипсис. Наше постчеловеческое будущее. Хотя суть этих определений, похоже, не понятна никому. А жизнь, как текла, так и течет – безвозвратно. Сентиментально. Но тщетно пытаться хоть на секунду задержать ее – это схоже с проводимой реставрацией исторического центра города, и помещичьих усадеб, так называемых памятников архитектуры прежних лет. Обновленный фасад и разверзающаяся пустота внутри, растворяющая интерьер в безжизненном забытьи, летаргическом трансе. Или же и вовсе под брезентовым полотном с нарисованными окнами, колоннами и лепниной торжество тлена. Не вписывающиеся в контекст постройки, не вписывающиеся в контекст люди. Алое солнце скрывается за горизонтом, ветер шелестит страницами книги, забытой на лавке в одном из опустевших скверов.