Потерянное Поколение Глава Первая

Потерянное Поколение или Повесть о Малом Народе.
Глава Первая.
Я  родился в двадцатого веке, в восемьдесят девятом году в городе герое Ленинграде.
  Я родился в небогатой интеллигентской семье, отец математик, в Советское Время преподаватель на кафедре в обществе знания, в свободное время пишущий математические теории, выпускающий книги. Мать инженер электрик, которая по своему признанию, всю жизнь боялась электричества, наверно поэтому, в конечном итоге, она ушла с работы, и после рождения детей и стала просто домохозяйкой.
У моего отца это был не первый брак и не последний  у моей матери напротив первый и последний.
Помимо меня в моей семье было два брата, мы с ними никогда не были особенно дружны и никогда не понимали друг друга, да и сейчас не  понимаем.
Мой старший брат Дмитрий – является инвалидом с детства, а младший Антон просто, замкнулся в себе и мало идет на контакт что со мной, что с окруюащим миром.
  Я его не виню за это, в конце концов, после всего пережитого нами, я  тоже был таким и только в последние годы маломальски иду на поправку.

Я родился в двадцатом веке, в восемьдесят девятом году, в самом разгаре Перестройки, мой отец человек богатого ума, мечтавший разбогатеть и жить припеваюче, сразу же подался в коммерцию. Это были одни из первых лет, когда в СССР начали открываться первые кооперативы, тресты и общества ограниченной ответственности. Советский Союз, начавший свой восхождения с НЭПА, подходил к своему завершению той же дорогой, через  свободный рынок.
     Невозможно перечислить всех дел, которыми занимался мой отец, пытаясь разбогатеть, что бы хоть как-то прокормить семью и вырваться из той нищеты, в которой мы существовали.
  Он не был жуликом или бандитом, он не носил малиновых пиджаков, он был всего лишь интелигентом, которому при Советской власти не давали устроиться на подработку дворником, потому при Советской Власти человек с высшим образованием не имел право мести улицы, не по статусу было.
Но начавшиеся бурные перемены в стране, все поменяли, все поменяли до неузнаваемости, официальные звания и статусы потеряли всякий смысл и когда рухнули прежние запреты, все талантливые люди отягащенные коммерческой жилкой ринулись в свободные рынок, только зарождавшейся Новой России.
  Мой отец не был святым, он был интеллигентом со всеми своими качествами, причудами и недостатками. И он подчинялся тем неписанным, законам и порядкам, которые действовали по всей стране и действуют до сих пор, как бы их не отвергали и не запрещали любыми законами.
И невозможно сосчитать, сколько раз за коммерческую судьбу моего отца, его кидали и не платили за работу, обманывали, пытались лишить всего. А он по своему мягкому интеллигентному характеру всё сносил, потому что не мог действовать так же подло и несправедливо как действовали с ним. И только со временем, когда Советский Союз окончательно завершился, когда новые порядки и устрои общества окончательно вошли в обеход общества, мой отец как-то освоился с людскими нравами, благодаря чему, мы медленно стали выбираться из нищеты, в которой находились.
В начале 90тых годов, моя семья жила в маленькой коммунальной квартирке на Юго-Западе Петербура, в районе Петергофа, тогда еще он назывался Петродворец. Я не помню того время, я тогда еще был слишком маленьким, что бы его помнить.
Единственное чем мне запомнились эти времена, так разве что по воспоминаниям моих родителей, которые рассказывали мне о своем необычайно интересном соседе, который жил вместе с ними в одной коммунальной квартире.
Это был некий Паша мужчина лет 30, под два метра ростом,образованный, красивый интелегентен, но невероятно странный персонаж. Как мне рассказывали родители, он мылся в ванной по три четыре раза в день, читая там научную литературу, не позволяя никому из соседей войти и воспользоваться уборной или тем более ванной.
Но при всей своей начитанности, этот самый Паша был невероятных жулик, он работал санитаром в больнице и воровал от туда спирт,  разбавляя в колбах водой.
   А однажды мой отец вошел на кухню где мама оставила кострюлю с борщем и он увидел, как этот самый Паша полез в кострюлю  голой рукой, что бы достать от туда кусок мяса. И он доставал, и не чувствовал никакой боли от кипятка, стоит ли говорить что повлиять на него было совершенно бессмысленно.
Как рассказывали мои родители, это был удивительный человек, образованный, интелегентный, способный обаять любого собеседника, но при этом необычайный жулик и алкоголик, не способный к размеренной и спокойной жизни простого труженика.
Например, однажды Паша благодаря своему необычайному красноречию смог устроиться только представьте замом, замом одного крупного предприятия, это было немыслимо что бы человек с улицы пришел и сразу в замы. Но еще более удевительным было то что Паша не продержался на этой должности и нескольких недель. Потому что ему было скучно и нудно жить такой размеренной жизнью по расписанию и в конце концов, интелегент Паша получив первый аванс, запил и как говорится, сгорел на работе.
Я рассказываю об этом человеке, потому что хочу показать вам через него, таинственную сущность русского интелегента, способную с одной стороны на невероятные подвиги, а с другой стороны на невероятную низость.
Например, однажды к нам в коммуналку пришли увоенные моим отцом рабочие, они были пьяные, обуяные ненавистью и злобой и явно задумывали что-то плохое. И только помощь соседа Паши позволила моему отцу сохранить жизнь и здоровье, вырвавшись из рук этих помешанных людей, не способных критически посмотреть на свои просчеты.
Но при всем при этом  стоило только моего отцу купить велосипед, и поставить его в коридоре нашей коммуналки, как на следующий день, этот велосипед украли. И украл, никто ни будь, а этот же самый Паша, который воспринимал это как само собой разумеещеся.
Мой отец не винил его, он относился к нему с пониманием, благодарил за помощь, видел в нем какую-то родственную таинственную душу с которой можно поговорить и обсудить высокие материи.
  Что тут скажешь интелигенция, и эта интелегция будет сопровождать меня и мою семью на протяжении всей жизни.
В начале девяностых годов,  коммерческие дела родителя моего пошли наредкость хорошо. Он чуть, чуть разбогател и мы переехали из коммунальной квартиры на природу, купив себе маленький домик в пригороде Старого Петергофа.
Но отец не собирался на нем останавливаться, он хотел построить на выделенном участке новый дом,  куда мы сможем все поселиться и жить по человечески.
  Он планировал построить, небольшой двух этажный коттедж, комфортный для всех, не вызывающий большой завести у окружающих.
Но вдруг,  к нам в гости приехал его друг архитектор, я не помню его имени, у меня сохранить лишь фотографии но по словам, родителей он был  очень занимательный человеком, лет пятидесяти, с бородкой, чуть седой, худой как щепка.
  Он тоже был представителям интеллигенции как их называли Малого Народа, с которым мой отец был очень дружен с давних лет.
И после бурной встречи, этот архитектор рассказывал моему отцу о всех своих неурядицах. О том, как его бросила жена застав с любовницей, как его уволили с работы за пьянку, как он беспробудно запил.
  Но что самое занимательно он привез моему отцу проэкт дома, который предложил построить на участке взаместо коттеджа. Этот дом не влезал не в какие рамки только уходившего Советского Времени, но как говорил сам архитектор, этот проект приснился ему во сне. И  почему-то этому странному человеку, искренне казалось, что если мой отец согласится его построить, все у него у архитектора в жизни наладиться. И вернется жена, востановят на работе, он перестанет пить и так далее.
 . 
Стоит сказать, что проэкт который принес архитектор, был вовсе не дома, а скорее дворца. Потому что на бумагах изображалось во всех подробностях огромное пятиэтажное здание с башенками и пиками, напоминавшее своими пропорциями и образом знаменитый немецкий замок Нойшванштайн в Баварии.
Не знаю почему, может быть из человеческой солидарности, но мой отец согласился взяться за строительство этого проэкта. Он был увлекающимся человеком, и эмоциональная подногодная была для него всегда важнее холодого расчета и логики.
И вот в начале в девяностых годов, в пригороде Петергофа, в небольшом поселке, где стояли маленькие невзрачные домики, началась грандиозная стройка.
Стоит ли говорить, что это было эпохальное строительство, только кончилась Советская власть, где людям запрещали строить дома,  ограничевая  по площади и по высоте, а тут огромное, невероятное здание, стало медленно возникать на пустом месте.
Мне тогда было года четыре, моему старшему брату семь, а младший еще не родился. Мы жили в маленькой деревянном домике на краю участка, который остался от прежних хозяев, мы собирались его снести после окончания грандиозного строительства.
А строительство продолжалось, уж не знаю, как мой отец выпутывался что бы на все находить деньги. В то время он занимался разными сферами деятельности, строительной деятельностью, обслуживанием разных предприятий и общежитий.
   Так что деньги были, не говоря уже о том осле развала СССР осталось много заводов и фабрик, которые продавали свою продукцию за бесценок и мой отец умудрялся покупать кирпичи, песок, цемент тоннами, удивляясь, что в Советское время эти товары было практически не достать.
В те времена действительность Петербурга как впрочем, и всей России была очень занимательная, вы могли сегодня быть никем, а завтра стать всем, а на послезавтра быть убитым в подворотне.
У моего отца было очень много знакомых, которые сгинули в коммерческих перепетиях и неурядицах, неговоря уже о том, что подобная судьба много, много раз могла коснуться и его самого и нас вместе с ним.
Например в начале девяностых у него был рабочий автомобиль, который плохо заводился, и ему приходилось очень долго стоять на одном месте пока машина заведется. Мой отец окладывал ее починку, но в какой-то день вдруг почувствовал, что нужно обязательно починить. Он уже давно просил своего рабочего Сашку это сделать, но тот все время откладывал указание на потом, но в этом день под чутким контролем задание было выполнено. На вечер у моему отца была запланирована встреча с партнерам по бизнесу, от которого зависела многое в деятельности моего отца. Не будем вдаваться в подробности особенностей русской жизни, тут конкретизировать просто не прилично,  это было естественное положение вещей как сейчас так и тогда.

И мой отец приехал к нему и поставил машину чуть вдалеке от его дома и пошел к знакомому на деловую встречу. Прошло несколько часов и вот когда он вышел из подъезда, мой отец внезапно увидел как какие-то мужчины стоят неподалеку. Они покуривали сигареты и о чем-то очень живо разговаривали. По удивительному стечению обстоятельств они не заметили моего отца, а он не придал им особого значения стоят себе мужики и стоят. Но как только он сел в машину, они резко оглянулись, и увидев его, побежали к нему со всех ног, сыпя  угрозы и оскорбления. Вероятней всего моего отца не стало бы в живых, если  бы его машина, как и было, принято, не завелась с первого раза, но по воле судеб, сегодня был совсем другой разговор.
И нажав на газ, мой отец смог чудом спастись от собственной гибели, злоумышленники бежали за ним и машиной, но в итоге отстали от нее, а через несколько недель проломили голову тому самому партнету к которому время от времени наведывался мой отец. 
Положив его сначала на больничную койку, а потом на кладбище…

Стоит сказать, что в те времена русский обыватель вел себя очень странно он мог помочь просто так и убить ни за что. Например, однажды мой отец ехал вечером по Петергофскому шоссе и остановился в центре Стрельны, возле местного ДК.
Ему надо было толи что-то проверить,  толи что-то залить и выйдя из машины, он внезапно заметил как из этого самого ДК стали выходить люди. Они выходили после танцев и вечерних гуляний и вроде бы ничего не предвещало беды. Но вдруг какие-то, двое мужчин, увидев моего отца у машины, бегом ринулись к ней.
Совершенно чужие, незнакомые, не имеющие даже тени деловых отношений. Но они зачем-то бежали по Петерговскому шоссе, к совершенно чужому незнакомому человеку выкрикивая мат и бранясь через пустоту, обуяненные самыми агрессивными и жестокими намерениями.
В этот вечер только чудо позволило, моему отец, успеть уехать. Машина была неисправна и ехала плохо, но даже те несчастные 20-30 километров, до которых она успела разогнаться, смогли спасти его жизнь от гибели.

Вдальнейшем в его жизни и в нашей будет еще много таких историй, когда из неоткуда, над нами возникал домоклов меч, который должен был уничтожить нас, а мы лишь чудом успевали испод него вывернуться и продолжать жить и бороться.
  И это события происходили не только от неурядец в обществе но и от лица государства.
  Например, в 93 году между президентом России Борисом Ельциным и Верховным Парламентом РСФСР возник жесткий клинч. Была очень большая вероятность, что прежняя ветвь власти отставшаяся от Советского Союза победит новую демократическую Россию. Возвратив страну в той или иной мере к прежним порядкам, оставшимся от СССР.
И по всей стране местная власть не знала кто победит, потому что в зависимости от победы тех или этих их собственная жизнь могла поменяться до неузнаваемости.
И если бы победило ГКЧП, моего отца , как впрочем, и всех остальных коммерсантов собирались арестовывать и судить за преступно-нажитое имущество, которые они получили в лихие годы начала девяностых.
У нашего дома, который был к тому моменту частично достроен, даже стояли машины милиции. Ждавшие чем кончатся события в Москве, что бы в случае победы ГКЧП арестовать моего отца и арестовать его имущество.
Почему они это делали, спросите вы? А потому что дом, который он решил построить настолько выходил за грань привычного уклада русской жизни, настолько выделялся среди окружающих, что просто руки чесались сделать какую нибудь подлость, уличить в чем ни будь уничтожить и растоптать.
Стоит ли говорить, что они сами брали и сами давали, сами грабили и воровали, но не были способны ничего себе нажить. потому что пропивали все что попадалось им в руки или напротив тратили на всякие радости жизни, покупая видео магнитофоны, очень знаменитые в то время начала девяностых.

После неудавшегося ГКЧП жизнь пошла своим чередом и никого не посадили, рыночную экономику не разрушили и ее апологеты могли продолжать жить, опасаясь уже совсем других вещей, которые их окружали всюду.
Наш дом, тот самый о котором я рассказывал, потихоньку достраивался, и медленно начал приобретать вид  огромного пятиэтажного дворца. Метражом под тысячу метров с башнями и балконами, внутри он был заполнен широкими залами и кабинетами на каждом этаже.
Но как только само здание было закончено, у моего отца внезапно закончились деньги на дальнейшее строительство, а в коммерции начались какие-то неурядицы и проблемы. Поэтому внутренняя отделка, представляла из себя, всего лишь голые кирпичи, и только несколько комнат были пригодны для человеческой жизни. Сколько всего было комнат в этом Доме, я никогда не считал, потому что не видел нужды считать, все равно они были не пригодны к существованию.
Вдальнейшем моя семья переедет в этот дворец, мы могли бы остаться в  деревянном домике который осталась от прежних хозяев участка но этот домик  кто-то из местных поджог, толи от зависти, толи от глупости.
Я до сих пор помню, как он горит, перед глазами бушуют огненные языки, объятые пламенем, сжигающие нашу прошлую жизнь, во имя построения новой жизни. Какие чувства я испытывал тогда, пожалуй горесть, горесть что люди завидовали нам, а в нашей жизни нечему было завидовать, мы страдали куда больше чем они.

Ибо видимость обманчива и моя жизнь и жизнь моей семьи, никогда не была радужной и облачной. Сколько себя помню, мы всегда перебивались с хлеба на воду, мечтая о завтрашнем дне как о манне небесной, когда сможем, обрести стабильность и процветание.
Что же касается моего отца, он не умел копить деньги, потому что по характеру был игроком, на подобие тех которые зависимы от азартных игр. Только в отличии от них, мой отец играл в бизнес и ставил на него всё что он имел, все время ожидая успеха вне зависимости от результат.
Стоит ли говорить что его построянно кидали и не доплачивали, в большей степени этим грешили военные и милиционеры, заказчики от государства, а он наученный горьким опытом, исправно платил своим  работягам, прекрасно зная на что они способны при маленьшей недоплате или опоздании.
Ведь всем наплевать получил ты свою прибыль или нет, заплатили тебе заказчики или кинули на авансе. С тебя все равно будут требовать оплаты работы, а ты гуляй Вася, гуляй голый и ободранный, это ведь бизнес.

Что тут скажешь это были тяжелые времена, шел девяносто четвертый, девяносто пятый год и люди тогда были злыми и готовыми на всё ради своего собственного существования.
Помните я вам рассказывал про нашему соседу по коммуналке Пашу, я лично его никогда не видел и могу рассказать о нем только по пересказу родителей.
Но это был необычайно забавный человек с одной стороны образованный, а с другой стороны невероятно подлый и глупый.
  Только подумайте, он продал, свое единственное жилье, комнату в комуналке, и не кому ни будь а моему отцу, а потом за неделю пропил все эти деньги.
Разве это не Достоевский, разве это не слепок с его великих страниц о Братьях Карамазовых, и главное как пропил, он заранее знал, что пропьет и поэтому настоял, что бы мой отец не давал ему денег лично, а положил на банковский счет где они будут в сохранности. Потом Паша попросил моего отца, что бы тот снял ему номер в гостинице, где он будет недельку другую перебиваться пока не найдет новое жилье.
Но чем это все кончилось дамы и господа, не сложно догадаться Паша в первый же день снял все деньги со счета, и прокутил за неделю, а оставшиеся крохи у него отобрали, толи бандиты или милиция, один черт.
Что же касается Паши, оставшись без дома и крова, он пошел к моему отцу, к нам в дом. Он просил оставить у нас какие-то свои личные вещи, потому что их некуда было деть. Время от времени он приходил к нам в дом, чего-то смотрел, разговаривал. У моего отца в те времена были очень сложные времена, бушевал бандитизм и рекит и поэтому мой отец однажды почувствовал что с ним может произойти что-то очень ужасное.
  И однажды он нанял охраника с собакой, что бы тот охранял наш дом и прочесывал местность вокруг дома. Здание было огромным и поэтому когда охранник, зашел за поворот, он стал незаметен для всех окружающих и до него было не докричаться .
А Мой отец стоявший во дворе возле дома, вдруг увидел  как по улице к нему приближается тот самый Паша. Который шел по улице к нашему дому, а рядом с ним надвигался какой-то злобный амбал уже готовый на самое страшное. Мой отец пораженный увиденным воскликнул как он сам рассказывал:
-Паша, ты что, ты что? –а Паша отвечал.
-Сейчас узнаешь.- мой отец пятился от них назад, отступая к дому, он не думал убегать, силы были неравны, еще не зная удастся ли обойтись мирно без крови или мы все обречены.
Но вдруг из-за угла дома, появился охранник с собакой, увидев его мой отец закричал и тот ринулся на них, отганяя негодяев, от дома как можно дальше.
Мой отец не стал их приследовать, снимать пса с поводка, вызывать милицию смысла не было "никого ведь не убили, трупов нет," но когда незванные гости уходили, мой отец увидел как амбал дал Паше хороший подзатыльник.
Тот естественно оправдывался перед ним и говорил, что ничего не знал о собаке с охраной, но его напарник ему не верил и продолжал его лупить.
Теперь было понятно, зачем Паша оставлял в нашем доме свои вещи, для чего он время от времени наведывался к нам в дом, осматривая, что ценного можно взять, когда появится шанс.
  И это он человек, который прожил с нами многие годы в одной квартире, имел хорошие отношения, общие интересы, общую образованность.
И вспоминая о нем, я всегда задумывался, почему люди с высшим образованием могут  поступать так плохо, ведь они же наделены разумом?  И почему опустившаяся интелегенция способна вести себя куда более страшно и развязно, нежели самый опустившийся обыватель?  В своей жизни я еще не раз буду открывать для себя эту особенность и что самое страшное я ее обнаружу в самых дорогих и близких мне людям.

Удивительно, но что бы, не происходило с моим отцом, какие бы подлости он не встречал, он всегда доверять людям. Ожидая от них только самого лучшего, но при этом называл народ « больным и невменяемым», а я напротив никогда не доверял людям в частности, но при этом, испытывал к народу как таковому, искреннее сострадания. Что они вот такие, что они живут вот так, что им невозможно верить, что их можно только жалеть и сторониться их…
И я сторонился, наученный горьким опытом своей жизни, которая только начинала преподавать мне уроки.

После развода с моей матерью, мой отец жинился в третий раз, у нас не было другого жилья кроме маленькой квартирке в центре Петербурга (которую мы сдавали и за счет которой жили) и поэтому мы никак не могли разъехаться и жить по разным адресам. Денег было крайней мало и мы не могли уехать из общего дома, каким бы недостроенным и неудобным он ни был.
Мой отец был бойким человеком и ему было не стыдно, привести в этот же дом свою новую жену, по соседству с которой нам пришлось жить.
  Мой отец и его пассия на первом этаже, моя мать и трое ее сыновей на втором, а остальные три этажа пустовали, как впрочем и весь остальной дом, который представлял из себя голые кирпичи и бетонные полы.
Стоит ли говорить, что моей матери было невыносимо подобное соседство, но уехать из дома и переселиться в квартиру, понимая, что не будет никаких средств для существования она просто не могла. Она не ждала помощи от моего отца, который тратил все свои деньги на свою новую пассию, расчитую удержать ее в столь непростых условиях совместной жизни.
Стоит сказать, что мой отец не такой плохой человек, просто он увлекающийся, он игрок, не имеющий копить деньги и правильно ими распоряжаться, он живет одним моментом и не думает о будущем не для себя не для своих детей.
Поэтому если бы мы уехали из его дома, мы бы уехали из его жизни тоже, и потеряли бы всякие перспективы на дальнейшее, хоть какое-то будущее. А так он всегда был рядом, просто он на первом этаже, а мы на втором. Пускай девяностно девять процентов времени он и отсуствовал на работе или со своей новой женой но он был рядом и при необходимости я всегда мог спустить на первый этаж и постучаться в дверь что бы пару минут с ним пообщаться. Мне не разрешали заходить внутрь в их удобные, красивые комнаты, стоит ли говорить что отношения с его новой женой незаладились, да и не могли заладиться по определению.

В те времена мне было лет 10, моему старшему брату 13, а младшему 4 года. Стоит ли напоминать, что мой старший брат страдал шизофренией и находился не в своем уме, а младший ничего не понимал, потому что был слишком маленьким.
И только я по настоящему реально осознавал картину происходящего и страдал от этого еще сильнее. Моя мать на тот момент впала в глубочайшую депрессию, в конце концов ей приходилось заботиться за двумя братьями, а я ходил себе одиноко по огромному недостроенному дому, холодному и неуютному, заполнененному барахлом и мусором и прочим хламом и просто думал.
О чем я тогда думал, уже и не помню, я не люблю вспоминать про эти времена это были ужастные годы моей жизни, но именно они, сделали меня таким каким являюсь сейчас.

Ведь я рос как безотцовщина, как сирота, при живых та родителях, при живых та братьях, но все они были заняты своими делами, бессмысленными делами, погрязшими в своей похоти, развязанности, грязи и смраде, в своей бестолквости, в своих слабостях и мерзостях.
Стоит ли говорить, что я ненавидел этот дом, эту семью, эту страну, этот мир, эту жизнь, я ненавидел их всех. Кого-то мне было жалко, кого-то я стыдился, кого-то боялся, а сам существовал, существовал и пытался забыться...
С детских лет я любил рисовать и придумывать всякие истории в которых зло не только будет уничтожено, но будет уничтожено с помощью самых жестоких методов высшей справедливости. Ибо творчество как ничто другое помогало мне отдалиться от той жизни, которая так требовала этой высшей справедливости, которая окружала меня, но как бы я не рисовал и не придумывал, от жестокой реальности было не спрятаться.

Потому что из разу вразу я слышал скандалы и крики, происходившие между моей матерью и отцом, между моей матерью и его новой женой.  Ведь Наташа хотела выгнать нас из общего дома, что бы мы не мазолили ей глаза, а мать сопротивлялась, потому что подобная судьба обрекала нас на абсолютно нищенское существование.  Стоит ли говорить что квартирка, в которую нас заставляли переехать, была совсем маленькая, а для матери с тремя детьми, не имевшей никакого дохода, была совсем не пригодна для существования.
Мой отец, сколько я себя помню всегда был бабником и подкаблучников, он никогда не был им для моей матери вытирая об нее ноги, называя эту особенность "эмоциональность", но всегда был таким для всяких развязных шалав. Которые восхищали его своими формами, теплыми словами и улыбками, неговоря уже про всё остальное, что у них растет от ушей.
Я уже и не помню сколько раз я видел своего отца с женщина легкого поведения, когда он их приводил к нам  в дом, внезависимости от того на ком был женат, на моей матери, или на своей новой жене Наташе.
Он всегда это делал тайно от них, но я та видел, я та единственный кто обладал в этом доме хоть каким-то сознанием это видел и ненавидел его и это бл.тское племя.  Потому что увидел в свои самые ранные, чистые годы, насколько же грязным является человек, как низко он может упасть, все время, покоряя  вершины своего падения, все новыми и новыми рекордами.

Соит ли упомянать, что эти события наложили ужастную печать на мою последующую жизнь. Потому что я перестал чувствовать сердцем я перестал им чего-то хотеть и желать, я мечтал только об одном, что бы меня оставили в покое, что бы не чувствовать ничего. Я не ненавидел женское племя, которое искалечило мою семью и меня в том числе, я их призирал и призирал все что они могли мне дать в будущее.
Я ненавидел любовь и не хотел любить, я не хотел ничего испытывать и чувствовать, я не хотел общаться с людьми и делиться с ними своими эмоциями.
Я не любил жизнь, но железный прагматизм, бешеная ненависть, которая была во мне воспитана, не позволяла мне просто так со всем покончить.
Потому что все эти испытания сделали меня сильным, воспитали во мне стержень, который был готов впиться в любого кто встанет передо мной и моими планами, идеями и чаяньями. Ибо я открыл дя себе силу пустоты, силы опустошенности, силу ненависти, перестав что-то бояться, потерять смысл чего-то бояться.
 
Но кем я был, я был всего лишь сыном переломной эпохи, на которого всем было понплевать, а когда не было наплевать, тогда становилось еще хуже….
Например, когда мне было лет семь, мой отец отдал меня в секцию Большой тенниса, у меня мало что получалось в этом виде спорта тогда были другие проблемы в жизни и в семье. Но мой отец  не замечал моих переживаний, он воспринимал жизнь как само себе разумеещеся, а я слишком боялся его, что бы с ним разговаривать, или делиться свои мыслями.
Мой отец очень много требовал от меня и когда у меня не получалось бил и запугивал, рассказывая что он со мной сделает если я не побегу к седке. До сих пор помню эту странную фразу, «беги к сетке", со временем, он конечно же обо всем забывал и отходил в другие дела и заботы.
А в будущем когда мы заговаривали на эту тему, будет повторять как на духу «я тебе ударил все один раз в жизни», но я та помню сколько раз он меня бил и издевался надо мной, словно мстя мне за какие-то свои личные промахи и неудачи.
  Но в чем был виноват я, почему я должен был отвечать за его проблемы, я ведь ни в чем не виноват, ну разве что к седке не бегу, отягощённый своими мыслями, почему, почему, почему так сложилась моя жизнь. Почему я живу в доме в ужасных условиях, с больным братом, с больной матерью с больным отцов, в больной стране.
А мой отец жил и не задумывался, не отягощал свою совесть, свою ответственность за еще совсем малолетних детей.

Удивительно, не правда ли вроде бы образованный человек, интеллигент, профессор математики, публикующий свои научные книги и математические теории, а способен на такие низости. И низости постоянные регулярные по отношению к своей же собственной семье и что самое главное совершенно не способный переоценивать свои поступки.
Я не люблю кого-то судить у моего отца никогда не было семьи и родителей, он вырос в детдоме и был воспитан этой тяжелой, тяжелой жизнью которая наложила на него свой отпечаток. И конечно ему хотелось пожить для себя, наконец-то вырвавшись из этой безумной нищеты в которой он родился, вырос и жил, но почему-то моя судьба, даже при наличии живых родителей, оказалась точно такой же. Вот такие вот кульбиты истории и обратно мою судьбу переснять не возможно, сделав повторный дубль еще одну пробу.

Стоит ли говорить о том, что я не был рожден для счастья и мало когда был счастливым в своей жизни. Нечто подобное я испытывал только тогда, когда уходил в себя, когда меня никто не трогал, когда я мог подчиниться своим мыслям и насладиться их невероятными таинствами.
Так проходили годы моего детства, начиналось юношества, родители жили своей жизнью, братья жили своей, мать и отец не разговаривали друг с другом, а если разговаривали, ругались по чем зря.
А я терпел эту жизнь,  в этом сумасшедшем доме, в этой сумасшедшей стране и ждал, ждал счастливого будущего. На тот момент еще сам непонимая каким оно должно быть и что должен сделать именно я для того что бы это будущее настало.