Не те сказки. Глава 2

Темнота, сигаретный дым. Мы так много курили. Я лежу на неудобном диване. Ваня переписывается в интернет-мессенджере, его никнейм в сети - Зомби.

В одном сетевом окошке с Ваней - девушка из далекого города Пермь. Общаться из под ников гораздо проще, чем в реальном мире. Ваня - Зомби, я - Флак, и девушка - Бездна. У нас подобие флирта на троих.

Ваня говорит:

- Флак, теперь твоя очередь.
-Что, ты успел ей наскучить своими рассуждениями о сверх- и под-человеке? Концепцию рельсов, выстроенных между станциями сверхценных идей уже рассказал?
-Видишь ли в чем дело, Флак, девушку таким не купишь.

Я сажусь, и проматываю их переписку. Ваня рассказывает об аниме. Мы тогда много смотрели таких сериалов, сезон по 24 серии. Ваня нарезал их на диски, складывал в бобины, и давал под роспись в журнале - чтобы не потерять.

Так вот, там было столько пронзительных любовных историй. И Ваня тонко обсуждал одну из любовных линий, то тут, то там, заигрывая. Бездна в ответ даже прислала свое фото. Она была красавицей. Высокая, широкоплечая. И вместе с этим - с очень утонченным лицом, и гармоничной фигурой. Не говоря о ее длинных, прямых черных волосах. Красавица...

Я пишу:

- Привет, Бездна. Это Флак. Посоветуй нам какое-нибудь кино посмотреть.
Вы ведь с Зомби лучшие друзья, так? Очень красивая история дружбы в кино “Достучаться до небес”.

Дальше толкового разговора у нас не вышло. Я понятия не имею, о чем болтать с девушками, чтобы это было хоть немного романтично. Я по всей своей натуре гик. Люблю аниме, настольные игры, солдатиков, и комиксы. И ужасно стесняюсь этого. Фразы получаются отрывистыми, короткими. Чтоб диалог продолжался, я часто прошу помощи у Вани. В конце-концов, я решаю для себя. Любовь либо есть, либо ее нет. А Бездну я уже люблю по фотографии. Так и пишу ей в лоб.

Вечер был насыщен алкогольными парами. Ваня смело решил разорить запасы родителей. Там нашелся абсент “Ксента”. Так что писать: “Бездна, я люблю тебя”, - совсем не страшно. На этом наш диалог прерывается. Бездна уходит в оффлайн. Но остается с нами - мы продолжаем ее обсуждать.

- Знаешь, Флак. Это же сеть. Она полна долбодятлов, таких, как мы с тобой. Мы ведь могли переписываться вовсе не с девушкой.
- Ага, - пьяно говорю я.
- Это может быть старый жирный гомосек. Ты ведь понимаешь?
- Ага, - это все, что я могу отвечать.
- На работу завтра, - меняет тему Ваня.

На лето он устроился почтальоном, рано утром на велосипеде Ваня ездит к отделению, получает письма и извещения, и развозит их. Это занимает часа три-четыре. Так - каждое лето. За семь тысяч рублей в месяц.

- Тебя надо развеять, все же. Завтра как закончу, поедем на природу. Если Темыча уговорим, к нему на дачу выберемся. Бывал в Ключах? Там отличная природа…

В Ключах я не бывал. Но слышал, что там в окрестностях какой-то уникальный грязевой вулкан. Не частое природное явление. Но завораживающим его никто никогда не называл, самое короткое описание - просто побулькивает в глиняном поле то там, то сям, грязь.

Мы еще немного говорим о том, кого же мы могли бы найти вместо бездны в Перми. Абсент заканчивается. Ваня идет спать. А на мне висит гостевая обязанность. Выгулять таксу, ее зовут Моника. Очень старое животное, ей уже лет 15. Мы с Ваней знакомы вечность. С разбросом в год родились в одном роддоме, а родители жили в одном медобщежитии. Мать часто рассказывала, что когда была беременна мной, годовалый Ваня чуть ли не прыгал на ее животе.

Обе наших мамы учились во Владивостокском мединституте, попали на Сахалин по распределению - место тогда считалось очень престижным. Северные надбавки, ранняя и хорошая пенсия, потенциальные мужья-рыбопромысловики - им за длительные рейсы полагались немаленькие деньги. А еще - здесь была самая короткая очередь на жилье. Как бонус - шикарная природа вокруг, и почти дармовые морепродукты с черного рынка - в официальной продаже их, конечно, не было. Наверное, так звучала советская сказка.

В общем, мы с Ваней с детства. И жизнерадостную таксу Монику я тоже знаю с ее щенячества. От нее мне однажды достался такой вожделенный подарок на день рождения. Своя собственная собака. Щенок, которого я торжественно нарек Саддамом Хуссейном. Саддам уже несколько лет был мертв. Таксы - проблемная порода. Слабый позвоночник. Он неудачно спрыгнул с моего кресла.

Это было и его место тоже, мы делили угол на двоих. И когда я раскладывал кресло в кровать, Саддам неизменно на нем спал. Наперекор запрету родителей, мы научились скрываться. Он просто забирался ко мне, когда дома наступала тишина, и все засыпали. А утром будил меня на раннюю прогулку так, что мы вставали первыми.

Так вот, он просто неудачно спрыгнул, и сломал себе позвоночник. Парализованную на полтела собаку через полгода пришлось усыпить, когда стало ясно - тренировки, которые я ему устраивал, перемежая сеансами массажа, на ноги Саддама не поставят.

От всех этих воспоминаний меня отвлекло приветствие из-за спины. Я обернулся, и увидел Гэдикея, или GDK - Great Donkey Kong. Парень из сети “Хризолит”, бесценный источник самых свежих новинок рынка компьютерных игр. Я брал у него несколько месяцев назад одну из лучших на тот момент ролевок. А еще, накануне у Вани, мы большой компанией посмотрели кино на его новеньком телевизоре. “Бойцовский клуб”. Фильм, который захватил нас идеей, что где-то глубоко в каждом живет свой Тайлер Дерден. Стоит только разбудить.

Я бы мечтал о такой личности внутри меня. О бесстрашном революционере, который знает обо всех уязвимостях системы. Который готов брать все то, что захочет от этого мира. Женщин, деньги, славу. Не оглядываясь ни на что.

Конечно же, сразу после просмотра шумная компания, разогретая выпивкой, вывалилась во двор. Мы встали в круг, и начали драться. Этого я никогда не делал, и от того - совсем не умел. И хотя Гэдикей тоже был щуплым, он был выше меня на две головы. Тяжелее. И его руки были гораздо длиннее моих. Все, что я помню - мое зрение выключилось, словно кто-то нажал красную кнопку на пульте телевизора, и изображение исчезло.

Я очнулся на земле. И почувствовал, будто испачкал ухо в какой-то теплой жидкой грязи. Это оказалась кровь. Вокруг уже никого, кроме Вани, не было. Он просто ждал, когда я приду в себя. Я ударился головой, и поймал легкое сотрясение мозга, так что весь следующий день мне было не до Гэдикея, меня тошнило и морозило, то и дело прошибал холодный пот. Состояние во много крат усиливало похмелье.

- Здорово ты уделал меня в кругу, а, - я нарочно проигнорировал очередной вопрос о дисках с игрой.
- Ты извини, если что. Зря мы это затеяли…
- Да все в порядке. Мы должны были это сделать. Только так мы можем однажды стать настоящими героями, живыми персонажами кино.

Эта идея была для большой и разношерстной компании “Хризолита” нормой. Мы, бывало, ночи напролет проводили в квартире другого обитателя сети - Палтуса, художника, музыканта, и философа по образованию. Он любил устраивать ночные кухонные диспуты, а в компании ребят подрастающего поколения ему не было равных. Так что за наш счет он самоутверждался, рассказывая нам о своих идеях, и закладывая их нам в головы.

Смысл жизни, предназначение, судьба. Стремительный и яркий рывок, рвущий ткань реальности, горение, дающее красоту миру. Все мы, в его понимании, имели в себе потенциал героев, людей, которых не забудут. А что мы можем оставить миру, кроме памяти? Перспектива быть забытыми не прельщала никого из нас. Так что у меня окончательно оформилась мечта. Стать писателем.

- У нас обоих это было впервые. Запомни этот первый раз, и запомни эту победу.

Мой пафосный монолог, не успев начаться, закончился. Его прервала такса Моника. Вернее - какой-то мелкий бродячий пес с эротическим интересом. В заросшем палисаднике у собак намечалась связь. Я выругался, бегом преодолел несколько метров, и пинком отбросил не в меру ретивого самца. Тот разлаялся, и начал бросаться мне на ногу, клацая челюстями. Гэдикей ушел к своему подъезду. Не без потерь отбившись от пса - тот успел зацепить меня за икру - я отправился спать.

Я ненавижу утреннюю пору. Просыпаться на учебу ко второй смене, в полдень - это просто рай. А вот десять утра - время, когда меня разбудил Ваня, это еще слишком рано. Я не помню как мы покупали билеты на железнодорожном вокзале. Когда я начал осознавать мир, мы уже тряслись в вагоне на старой японской узкоколейке, стыки между рельсами за больше чем полвека разболтались, и советский вагон, в котором в страшную вонь смешались запахи рыбы, квашенной капусты, пота, старости, и многие другие, нещадно трясло. Мы с Ваней не разговаривали.

Артем уже должен был ждать нас на грязевом вулкане. На летней геологической практике для студентов и школьников. Я понятия не имел, зачем ему понадобилось изучать активность булькающей глины. Может быть, готовится к поступлению. Может быть, просто сбежал из города и от родителей. Может быть, ему просто некуда деть лето. Так тоже бывает.

Виды в окне нельзя было назвать живописными. Просто стена дикой сахалинской растительности. Циклопических размеров лопухи - местный колорит, кислица - растение, которое в деревенском детстве с сахаром мы ели вместо сладостей. Какие-то елки и сосны - черт их разберет эти хвойные деревья. Наконец, станция Новодеревенская. Впереди - 10 километров пешего хода по той части железнодорожной ветки, которая уже не используется. Там должны быть старые японские тоннели, в которых зимний лед не тает даже к концу лета. И какие-то еще достопримечательности, до которых мне нет никакого дела.

В наших рюкзаках нет еды. Мы взяли по четыре жестяных банки алкогольного газированного коктейля, сладкая дрянь неплохо вырубает даже в самых маленьких дозах. Я, как водится, собирался напиться.

Ваня что-то говорил, рассказывал. Какую-то геометрическую теорию о совершенстве круга, который имеет весьма сложное математическое описание. Все эти числа Пи, и прочее. Тем не менее, у любого совершенного и такого сложного круга, есть недостаток. Любой круг может быть вписан в тупой, скучный, описываемый парой формул квадрат. Быдло от мира геометрии.

Внезапно ударила жара. Дикий лес, напитанный дождевой водой, активно испаряет влагу. Духота стоит неописуемая. А сверху нещадно печет солнце. В качестве зонтика я сорвал пресловутый сахалинский лопух, футболку пришлось снять. Пот льет градом. А Ваня разворачивает свою мысль, быдло-квадрат теперь метафора, описывающая наш недружелюбный мир.

- Видишь ли, Флак, в чем дело. Ты не должен дать квадратам обманывать себя. Обмани квадрат сам. Впиши в свою окружность.
- Ты же знаешь, Ваня. Даже самые идиотские квадраты с легкостью меня обманывают.
- Как бы это сказать, просто есть в мире куча таких стереотипов. Вещи, в которые тебя заставляют верить. Профессия, успешность, семья, квартира. Но ты же должен понимать - сейчас все твое сознание - это то, как на тебя влияли до этого. Своих мыслей у тебя пока мало. Так что ищи способы обходить чужие, не давать им важности.

Я снова отвлекаюсь от Ваниных монологов. Меня преследует ощущение, что всему миру от меня вечно что-то да нужно, будто он опутал меня какими-то желеобразными щупальцами, из которых вроде бы и можно выпутаться, но ты барахтаешься, делаешь рывок, другой, мышцы горят… И пока переводишь дух, желе вновь плавно поглощает тебя в свои объятия.

Скажи, Ваня, как можно обходить чужие мысли в моей голове, принимая за свою чужую же мысль о противостоянии квадратам? И где во всей этой мешанине идей мои, хочу ли я вообще сопротивляться этим геометрическим поглощениям? Чего я вообще на самом деле хочу?

Мы сворачиваем на пыльную грунтовую дорогу. От неровной ходьбы по шпалам ноги уже гудят. Земля под ногами пышет жаром, вверх поднимаются потоки теплого воздуха, искажая картину мира, которую видят мои глаза. Желто-зеленый мир вокруг будто плывет. Пинаю пластиковую бутылку в заросли. Вверх взмывает облако пыли. В небе пролетает ворона. Воздух вокруг - плотный и почти осязаемый, дышать неприятно. Я достаю банку с джин-тоником, делаю несколько больших глотков.

В нашу сторону по грунтовке громыхает старый японский грузовичок-трехтонник. Я тяну большой палец вверх на вытянутой руке. Идти по такой жаре уже совсем не хочется, и я надеюсь, что грузовик подберет нас. Но машина не останавливаясь проносится мимо. “И так - всю жизнь”, - мелькает в моей голове. Внутри вдруг как будто что-то щелкнуло, словно не выдержал давления какой-то маленький клапан, и в груди густо разлилась грусть.

-Достали!.. - я отчего-то вдруг вскрикиваю во весь голос. Я знаю, что не имею права грустить. Меня не била жизнь, у  меня нет настоящих и серьезных проблем. Но так хочется, чтобы меня пожалели.

Танцующее и поющее дерьмо всего мира, говоря словами Тайлера Дердена из “Бойцовского клуба”. Так я себя сейчас чувствую. Знаете, чего я больше всего боюсь? Что мои мечты начнут сбываться. Это ведь неизбежно происходит не так, как себе представляешь.

Мечтать, закрыв глаза, приятно. О том, что напишу настоящую повесть. Что получу свой клочок славы, и может быть, какой-то памяти. В мечтаниях нет неудач. А в моей реальности - нет и не было никогда успехов.