Исповедь Влюбленной Дуры. Раскаяние

Начало http://www.proza.ru/2017/07/08/384


Время шло, наш с Санечкой сын рос здоровым и смышлёным мальчишкой. Только очень уж серьезным, – наверное, сказывалось мое воспитание. Точнее, воспитание не молодого человека. Из-за этого у него было мало друзей. Возможно, мне бы пригодились советы старшей дочери и зятя, но они со мной не общались. Младшая же дочка детей заводить не торопилась, она делала успешную карьеру в иностранной фирме, и бОльшее время проводила заграницей. Короче, с ней мы не виделись. Бывшему мужу звонила пару раз, чтобы поздравить с днем рождения, оба раза он коротко благодарил и вешал трубку. Бывшие свекор и свекровь не смогли меня простить, с ними и родным отцом я не разговаривала уже несколько лет. Иногда мне звонила мама, разговор сводился к ее болячкам, дороговизне жизни и просьбам подкинуть денег. Я знала, что ежемесячно Санечка перечисляет и моим родителям, и родителям моего бывшего мужа приличные суммы, но в материальной помощи своей матери ни разу не отказала. Точно так же, как и она ни разу не спросила про моего сына – своего третьего внука.

Когда сыну исполнилось три года, серьезно заболел бывший свекор, его госпитализировали. Как назло, именно в это время с гриппом слегла Санечкина мать, оставить сына было не с кем, к бывшему свекру в больницу я съездить не смогла. Через месяц его не стало. Хоронили его в субботу. С сыном остался Санечка, а я поехала на кладбище.

Свекру недавно уже перевалило за восемьдесят пять, никого из его друзей в живых уже не осталось. Да и день выдался холодный. Поэтому народу попрощаться пришло немного. Только наши и еще кое-какая дальняя родня. Своих домашних, точнее бывших домашних я не видела несколько лет. Я жадно всматривалась в родные лица.

Мои дочери обнимали бледную свекровь, младшая то и дело подносила к ее носу ватку, наверное, с нашатырем. Мои старые мама с отцом горько плакали. Муж то и дело вытирал красные глаза, он стоял, низко опустив плечи и опираясь на палочку.
Как же мне хотелось подскочить к ним и крепко обнять всех и сразу. Как же мне хотелось быть рядом с ними в это трудное время и делить наше общее горе. Да, у этих людей были свои недостатки и свои минусы. Но это была моя семья, мои самые родные и любимые люди. Люди, которых я предала и бросила. И вот тут в первый раз я искренне пожалела о том, что четыре года назад не смогла обуздать свою похоть и ушла из семьи. Я понимала, что возврата назад мне нет, я стояла поодаль и плакала.

Первой меня заметила свекровь.

– Шлюха! – хрипло закричала она и затрясла кулаками, – это все из-за тебя! Это ты во всем виновата!

Я сделала несколько шагов.

– Нет! – безумно заорала она. – Не смей подходить к нему! Пошла прочь, гадина! Будь ты проклята!

Не обращая внимания на ее крики, я подошла  к гробу, чтобы положить цветы.

– Вам лучше уйти, – ко мне подошел муж старшей дочери, раньше он называл меня мамой и на ты.

Я не обратила на него внимания, я смотрела на бывшего мужа. Он смотрел прямо на меня, в его потухших глазах залегла боль.

– Не надо было тебе приходить сюда, – следом за зятем подошла моя младшая дочь, она смотрела в сторону, мамой не назвала.

Я кивнула и развернулась.

– Забери свой веник! – закричала свекровь.

В спину мне что-то ударило. Не знаю, что она бросила, – может, цветы, а может и комок земли. Я шла, не оборачиваясь.

Свекровь не пережила смерть мужа, в скором времени она ушла вслед за ним. Еще через год не стало моего отца. На этот раз я смогла присутствовать на похоронах, меня даже пригласили на поминки. Я сидела за столом в бывшей собственной квартире, теперь в ней жили моя старшая дочка со своей семьей. Мою старенькую маму они планировали перевезти к себе, ее квартиру хотели сдать. Бывший муж жил в их квартире. Один. Он так никого и не нашел.

За пять лет в моем доме мало что изменилось – та же мебель, люстры, ковры и занавески. Даже посуда на столе стояла из нашего с мужем любимого сервиза. Все было, как несколько лет назад, когда в горе и радости наша семья собиралась вместе. Теперь я была в ней чужая. С тяжелым сердцем я покинула когда-то родной дом.

Но горько мне было не только от этого. В разговоре за столом, когда стали обсуждать возраст усопших родственников, я вдруг подумала о том, что когда моему сыну исполнится двадцать два, мне стукнет семьдесят. И если мне, как и моему отцу, суждено уйти в семьдесят восемь, то я рискую никогда не увидеть деток своего мальчика, а, может, даже и не побываю на его свадьбе, – ему-то будет всего тридцать, а молодежь сейчас рано не женится.

Кто благословит его в день свадьбы? Кто поможет ему вырастить детей? Кто будет молиться о нем в трудные минуты? Мой несчастный сыночек, он даже не будет меня толком помнить. Нет, будет, конечно, но в его памяти я навсегда останусь старухой.

Я шла к метро и задыхалась от слез. Я горевала не по умершему отцу, я переживала за своего четырехлетнего сына. Я понимала, что обрекла своего позднего ребенка на страдание, и сожалела об интрижке с его отцом.

Продолжение http://www.proza.ru/2017/07/10/424