Позолота забытых крестов исповедь на вольную тему

ПРОДОЛЖЕНИЕ 17
***
В год смерти Макашова-старшего, маме Васятки исполнилось двадцать девять лет. Отодвинув прочие задачи и надобности на второй план, Лидия Ивановна, во что бы ни стало, решила устроить личную жизнь. В своих попытках этого устройства, маму иногда заносило сколь далеко, столь и надолго. Самой интересной попыткой в этом плане смело можно считать трехлетнее пребывание Лидии Ивановны в небольшом якутском улусе*, куда она завербовалась вскоре после смерти Митрофана Антоновича. Малолетнего Васятку, ясное дело, пришлось взять с собой, дабы по возвращении "блудливой мамаши" из дальних странствий,  "бедное дитятко" напрочь ее не позабыло.

Безмятежные дни, в якутском селе, протекали  для Лидии Ивановны ни шатко ни валко. И личную жизнь как-то сразу удалось устроить. Тракторист дядя Витя почему-то сразу понравился Васятке. Более того, Васятка в самый короткий срок буквально привязался к бульдозеристу. Впрочем, создать ячейку общества, у мамы Васятки с дядей Витей, как-то не удалось. Не заладилось там чего-то. Трудно сказать, что могло стать тому причиной, но скорее всего тот факт, что дядя Витя, будучи подшофе, с завидным постоянством, метался по сараю в поисках топора. Найдя топор, дядя Витя шел крушить всех и вся, не делая исключений для женщин и детей. Лидия Ивановна с Васяткой, как правило, спасались бегством: прятались у соседки-якутки Сайнары*. Вот так и подружились. А дядю Витю, со слов мамы, в скором времени посетил Делириум Тременс*. И дядя Витя так сдружился с таинственным Делириумом, что перестал узнавать окружающих. И, как заявил главный врач больницы, в которой дядя Витя коротал время, сдружился - навсегда.

Прочие претенденты на руку и сердце Васяткиной мамы, все как один, были ребята видные, но тоже, так либо иначе, водили дружбу с Тременсом.
Вскоре мама вдруг  заметила, что у нее по утрам частенько стали трястись руки, а в голове –   болеть мозги. Виной тому было запредельное количество этилового спирта, находящееся в ведении Васяткиной мамы. Будучи процедурой медсестрой, использовала Лидия Ивановна этот спирт не только на работе, но и в домашних условиях, ну так, "немного для себя". "Немного для себя" едва умещалось в пятилитровую канистру.
На пару с якуткой Сайнарой, Лидия Ивановна, как правило, по вечерам, позволяла себе иногда пропустить рюмку-другую, пока не заметила, что иногда приняло перманентный характер. Временами, на следующее, после вечерних посиделок, утро, Лидия Ивановна, ни с того ни с сего, обрушивались на Васятку с криком и бранью:
– Сучье семя! Все нервы ты мои вытрепал, скотина! Да когда же это кончится? Сил моих нету больше!!!
В приступе чувств мама швыряла подвернувшиеся ей под руку носильные вещи, рвала в клочья листки бумаги, исписанные накануне и, даже, била кое-какую посуду. Все это время Васятка отсиживался в простенке между комодом и шифоньером. Впрочем, гроза длилась недолго и минут через десять наступал черед выхода на сцену Макашова-младшего. Васятка потихоньку вылезал из своего убежища и устремлялся к бьющейся в истерике маме:
– Мама! Ну, не надо! Не плачь! Мама-а...!
Слезы начинали душить Васятку, голос предательски дрожал и Васятка, уже не владея собой, падал на кровать и тоже устраивал истерику. Вот так вот, время от времени, утешали они друг друга по утрам. А потом – занимались своими делами: Васятка –  в детсаду, мама –  в процедурном   кабинете  сельской больницы.