Телефон времени

Непонятное напряжение звенело в воздухе. Что-то должно было произойти, хотя утро начиналось вроде бы вполне обычно.
За окном разливался сладкий весенний воздух. В небе над деревьями крикливые птицы водили хороводы. Захар Савельевич вышел на лоджию и решительно открыл створку окна. Через несколько минут он понял, что сегодня ему дома не усидеть. Кликнул жену:
— Оля! Может, прогуляемся? Смотри, какая красота на улице!
Женщина не ответила. Шагнув обратно в квартиру, Захар увидел, как жена перебирает на диване летние платья. Второй раз он не решился повторить приглашение, понял, что жена не в духе. Только сказал:
— Пойду прогуляюсь.
Долго подбирал к костюму рубашку, будто не на прогулку собирался, а по крайней мере на деловой приём. Жена не обращала на него внимания, увлечённая своим занятием. Много времени ушло на выбор галстука. Хотя в конце концов решил от него отказаться. Взглянул напоследок в зеркало и подмигнул своему отражению: хорош! Умное лицо, лёгкий прищур карих глаз, горделивый чуб, зачёсанный набок. Щетина на щеках отливала серебром и как бы даже молодила его. По привычке брызнул одеколоном.
Причину своих столь тщательных и долгих сборов на обыкновенную прогулку Захар Савельевич мог бы объяснить. В нём росло странное ощущение, что там, на улице, его ждало что-то такое важное, от чего изменится жизнь. И чем ближе к выходу — тем сильнее.
Захар Савельевич вспомнил, что подобное ему пришлось пережить давно, ещё когда родился внук, а потом и позже, когда того крестили. В те дни стояла осень, и было видно, как по блестящим листьям струился серебряный свет. А с неба звучал высокий торжественный звон. В храме было празднично от золотых икон, и дети в белоснежных крестильных рубашечках казались ангелами. Новоиспечённый дед, немало проживший на свете, с волнением вдыхал запах ладана и смотрел, как батюшка высоко приподнял его внука — будто вручая Самому Христу…
Несмотря на свой возраст, Захар Савельевич молодцевато сбежал по лестнице и открыл парадную дверь. В грудь холодно и сыро ударил плотный весенний воздух. Просторный двор пока был безлюден. В углу трепыхалось на ветру бельё. Захар Савельевич глубоко вздохнул, натянул поглубже кепку и бодро зашагал вперёд.
Эта зима показалась ему непривычно долгой. Может быть, потому, что она была первой в его пенсионной жизни. С утра никуда не надо торопиться, если только мусор вынести. Дел по дому никаких, один телевизор да разговоры с женой. Да и разговоров-то стало немного. Бывали вечера, когда вообще молчали. Вроде бы поводов для обид и ссор не было, и сами не знали, на что злились. Будто бес какой в них вселился или кто-то сглазил, позавидовав их дружной семейной жизни..
Раньше Захар Савельевич всегда первым уходил на работу, и жена, стоя у окна, прощально махала ему рукой. Днём не раз переговаривались по телефону, а вечером вместе возвращались домой. Куда всё это делось?
Ноги как-то сами собой вынесли на окраину города. Здесь Захар Савельевич родился, здесь прошло его детство… Дом продали после смерти родителей и перебрались в городскую квартиру. Давно  не бывал Захар в этих местах, хотя тянуло его сюда и не раз собирался прийти.
До стекольного завода он дошёл быстро, а затем зашагал не спеша, рассматривая сады и дома. Строения тут стояли разные: и дома, и домища. Но в основном — развалюшки, покривившиеся, остывшие, осевшие в землю. Нерадостны были и наличники, почерневшие от осенних дождей. По тротуарам ребятня отчаянно гоняла на велосипедах и скейтбордах. Захар Савельевич уворачивался, как мог. В конце концов сошёл с тротуара на газон. Около одного дома заметил скамейку. Направился к ней, вытер вспотевший лоб и, опершись рукой, тяжело сел. Только сейчас мужчина почувствовал, что чертовски устал. А мальчишки продолжали носиться, объезжая своих «скакунов».
Немного отдохнув, Захар Савельевич встал, запрокинул руки за голову, потянулся. На другой стороне улицы, под деревом, у покосившегося дома, неожиданно увидел… старую телефонную будку! Им овладело любопытство. Откуда она тут? Когда жил здесь, её точно не было. Имелся в их районе телефон-автомат, но он стоял около магазина. А магазин — совсем в другом конце посёлка…
Захар Савельевич подошёл к «антиквариату». Вид у будки был, конечно, не первой свежести. Краска обшелушилась, дверные стёкла разбиты, стены исписаны. В основном, пылкими признаниями: «Любаша! Я тебя люблю!», «Катя + Рома = любовь», «Длинный! Ещё раз увижу с Надькой, ноги повыдергаю!». В общем, теми словами, которые адресат не отваживался сказать вслух. Были нацарапаны и номера телефонов. Пятизначные — тех лет.
Телефон в будке оказался цел. Захар Савельевич с любопытством поднял трубку. Она отозвалась непрерывным гудком. Однако дальше дело не пошло — требовались старые двухкопеечные монеты. Мужчина разочарованно вышел из будки, плотно прикрыв за собой дверцу.
Вечером дома он вдруг вспомнил, что у него где-то должен храниться школьный пенал с советскими монетами. На его счастье, пенал отыскался, было цело и содержимое. Захар Савельевич обрадовался этому привету из детства, но жене ничего не сказал.
Он еле дождался следующего дня. Быстренько позавтракав, выскочил из дома. Его словно подталкивала какая-то сила. Почти бежал, будто опасаясь опоздать. А куда? На свидание со старой телефонной будкой? И что ждёт впереди — тоже не знал. Ну, войдёт сейчас в эту будку, бросит старую монетку, а где гарантия, что телефон сработает? Да и какая в том надобность? Позвонить он может в любое время, хоть с домашнего телефона, хоть с сотового, который всегда в кармане. И всё-таки Захар торопился.
Будка стояла на месте, никуда не делась. Мужчина потянул дверцу на себя, и она со скрипом отворилась. Краешком глаза Захар заметил, что в эту же минуту на противоположной стороне улицы открылась калитка, и из неё вышла дряхлая старушка. Она никуда не пошла, села на лавку. Показалось, что она во все глаза смотрит на Захара. Это смущало, но он забыл о старушке, как только прикоснулся к телефону. Снял трубку, погладил её. Бросил «двушку». Внутри автомата что-то троекратно щёлкнуло, и раздался гудок. Захар оторопел. Ему даже показалось, что и в нём что-то сработало, как в этом старом телефоне, и на какой-то миг перенесло в давний мир детства. Дрожащими пальцами он набрал номер родительского телефона.
На том конце провода отозвался женский голос:
— Да, я вас слушаю…
Захар Савельевич чуть не выронил трубку. Он узнал голос матери.
Какая-то зыбь пошла вокруг: то ли от волнения в глазах помутилось, то ли действительно изменилось пространство.
— Говорите, пожалуйста, — сказала мать.
Захар, еле сдерживаясь, произнёс тихо:
— Мама, это я…
 От своих слов он чуть не сошёл с ума.
 Будто не было временного расстояния! Будто бы только утром расстались.
— Захарушка, у вас что, занятия уже закончились? Может, ты пораньше домой придёшь?
— Не совсем, — с трудом выговорил он. — У нас ещё физра будет.
 Мать назвала его, как в детстве, и он снова почувствовал себя прежним мальчишкой. В груди всё клокотало и пело.
А невероятный диалог продолжался.
— А я затеяла на сегодня беляши, — говорила мама. — Ты только не опаздывай. Приходи к горячим. Может, с Олюшкой придёшь?
— Наверно, нет, — испугался Захар Савельевич, перепутав прошлое с настоящим. Сообразив, что речь идёт о той Олюшке, которой ещё семнадцать, а не о взрослой женщине, прожившей с ним жизнь, он поправился: — Придём, если она захочет.
— Скажи, что это я её пригласила. А вы, случаем, с ней не поссорились? — насторожилась мать.
— С чего ты взяла? Просто она после занятий ходит на репетиции КВН.
— Ну хорошо. Жду вас в любое время.
 В трубке раздались гудки. «Похоже, я совсем спятил, — оторопело размышлял Захар Савельевич. — Ну как это можно разговаривать с человеком, которого давно нет на свете?! Или я понемногу схожу с ума, или действительно существует “параллельное пространство”. Если это так, то ведь можно пусть не вернуть на землю умерших людей, но хотя бы разговаривать с ними». У него было ощущение, что оказался причастен к великой и непостижимой Тайне мира.
 Захар тряхнул головой, стараясь отогнать наваждение, но всё осталось по-прежнему: и яркий солнечный день, подёрнутый почти незаметной зыбью, и эта древняя будка без стёкол со смешными надписями по стенкам и ровно гудящей в руке чёрной трубкой.
 — Надо проверить, — пробормотал Захар и дрогнувшими пальцами достал ещё одну «двушку».
 Он позвонил другу, который давно погиб, ещё в Афгане.
Трубку подняли не сразу. Захар Савельевич было подумал, что на этом и закончились его открытия, но вдруг в трубке зазвучал знакомый, чуть хрипловатый голос:
— Алло, говорите…
Это был он, Виталик Ходасевич. Захар ответил ему не сразу:
— Привет, дружище… Рад тебя слышать.
— Ты чего такой взволнованный? Что-нибудь случилось?
— Да нет, всё в порядке…
Хотелось задать столько вопросов! Но язык словно онемел.
— Ну так заходи в гости. А то меня ведь скоро в армию загребут. Мама тебя недавно вспоминала. Приходи!
— Обязательно приду! — крикнул в трубку Захар Савельевич. — Ты только без меня в армию не уходи!
В голове у него всё окончательно перепуталось. Мысли, одна смелее другой, теснились и обгоняли друг друга. Он решил навестить родительский дом, хотя точно знал, что его снесли лет пять назад.
 Захар вышел из будки. В тот же миг поднялась со скамейки и бабушка, открыла калитку и будто рассеялась в пространстве своего двора. Когда он пересёк улицу, калитка оказалась запертой намертво. Как он ни стучался, никто не вышел.
 …Захар Савельевич не спеша шёл по старой аллее, которая должна была вывести к родительскому крову. Но чуда не случилось. Множеством окон светилась девятиэтажка с шестью подъездами. По центру двора, как раз там, где стоял их дом, заасфальтировали большую площадку под автостоянку.
Захар почувствовал опустошение. Шагал по знакомым улицам, будто совершенно чужой человек. Люди проходили мимо незнакомые, а было время, когда его здесь знали, и каждый считал за честь поздороваться с ним. Да что люди! Каждый камешек был родным, каждая трещинка на тротуаре! А сейчас одна тень бредёт за ним, и то как чужая.
 Захар вернулся домой. Жена удивлённо взглянула на него:
 — Ты чего, Савельич? Случилось что? На тебе лица нет!
 — Не обращай внимания… Просто устал…
 Уединился в своей комнате, и, вытащив на стол кляссер, стал перелистывать тяжёлые страницы со старыми марками. Марки были всего лишь маскировкой. Он попытался отгородиться от жены. Боялся, что разговорится с ней и выболтает свою Тайну. Поверит ли она ему? Нет. Только посмеётся, приняв рассказ за сумасшедший бред. Да и как в такое можно поверить? А может, он от пенсионного безделья и впрямь сходит с ума? Но откуда тогда ощущение, что его жизнь обрела какой-то другой смысл? Появился лучик света, который выхватывал иную реальность! Укладываясь спать, Захар хотел только одного — чтобы скорее наступило утро. Чтобы снова поговорить с матерью.
 Он часто видел её во сне. Этот сон являлся много раз.
Стоит жёлтая осень, тревожно кричат журавли, летящие длинной стаей. Воздух уже настолько прохладный, что хватает за уши. Небо закуталось в тучи, точно в тёплую шаль. Захар бредёт по незнакомой аллее. Она такая узкая, что он то и дело натыкается на ветки деревьев. И вдруг в конце аллеи видит женский силуэт, который машет ему рукой. Он подходит ближе и узнаёт мать. А вокруг плотным слоем ложатся влажные листья — красные и жёлтые. Он прибавляет шаг. Мокрая трава бьётся о колени. Захар бежит на зов её руки, а расстояние никак не сокращается, будто он стоит на одном месте. И когда до матери остаётся совсем немного, он поскальзывается и падает, ушибая колени и руки. Пытается встать, но тело не подчиняется…
Сон повторился и сегодня. Захар проснулся от того, что его трясла за плечо жена.
— Проснись! Что за сон тебе снится? Кричишь во сне, машешь руками. С тобой страшно даже спать: того и гляди по лицу ударишь… Насмотрелся на ночь телевизора…
Захар встал, пошёл на кухню, выпил большую кружку холодной воды. Часы уже показывали утреннее время. До разговора с матерью осталось не так много времени.
Утром объяснять жене, куда отправился, не пришлось. Когда Захар проснулся, её уже не было. Вот и хорошо. Он вспомнил, что Ольга собиралась к дочери, посидеть с внуками. На столе, прикрытый полотенцем, ждал завтрак. Захар Савельевич обожал такие минуты одиночества. Но сегодня он позавтракал торопливо, не перечитывая вчерашних газет, наскоро помыл за собой посуду.
Перед уходом залез в своё потаённое место, извлёк очередную волшебную монету. Подбросил на ладони потускневший кругляшок и направился к выходу.
Весна совсем разгулялась. От сугробов остались крохотные островки почерневшего льда. В некоторых местах начала пробиваться трава.
По дороге никто не встретился. Неудивительно — время рабочее. Захар Савельевич едва сдерживался, чтобы не сменить шаг на бег. Так он делал иногда в студенческую пору, возвращаясь домой. Хоть приходил иногда поздно вечером или совсем за полночь, мать всегда выходила встречать в прихожую, помогала раздеваться, на ходу расспрашивая, как прошёл день. Это было каким-то ритуалом. И только когда Захар допивал чай, к нему выходил отец. Начинались те же расспросы, но в иной, так сказать, тональности. Отец умел как-то сразу всё проанализировать и решить проблемы сына, не откладывая на завтра. Тем не менее Захар не любил эти разговоры — это были расспросы, похожие на экзекуции. И вот только сейчас, через огромную численность лет, всё решительно поменялось местами. Теперь сын боялся, что никогда не услышит материнского голоса. И торопился, торопился…
Он успокоился, когда увидел впереди себя знакомый объект, ставший за минувшие два дня необходимым, как воздух.
Захар Савельевич вошёл в будку, не забыв оглянуться через дорогу. Там отворилась калитка и показалась бабушка. Она села на скамеечку и начала грызть семечки. «Вредная старуха, — подумал про неё Захар. — Ну чего ей не сидится дома? И надо же: выходит всегда именно тогда, когда появляюсь я».
Он вытащил из кармана «двушку», опустил её в щель автомата. Внутри раздался какой-то двойной перестук, видимо, соединивший его с прошлым миром. Мужчина с тяжёлым вздохом набрал знакомый номер.
— Я слушаю, — торопливо отозвался материнский голос изнутри. Будто она долго ждала этого звонка.
— Мама, это снова я, — раздельно, с расстановкой произнёс Захар Савельевич.
— А ты почему звонишь? — испугалась мать. — Снова поздно придёшь? Что-то ты, Захарка, загулял. Перестал совсем к занятиям готовиться. Я давно уж тебя не видела с книжкой в руках. Смотри, отчислят из института, тогда прямая дорога в армию. А время сейчас, видишь, какое? Война… Всю молодь в Афган гонят.
— Да нет, мама, — попытался успокоить сын, — у меня всё в порядке. Просто мне нравится с тобой разговаривать по телефону. Это так романтично! Ты совсем другая…
— Это какая же? — перебила она его.
— Ну, как ровесница, — открыл душу Захар.
— Отец то же самое говорит, — согласилась мать, — что мы с тобой, как подружки. Считает, что мне с тобой надо быть построже.
— Да, наш папка — настоящий фельдфебель, — засмеялся Захар Савельевич.
— Никакой он не фельдфебель! — защитила мужа Евгения Васильевна. — Просто он хочет, чтобы ты вырос настоящим мужчиной, чтобы у тебя всё в жизни сложилось благополучно…
— Извини, мама, — смутился Захар. — Я не то хотел сказать. Папка у нас молодец. Я его очень люблю… и тебя тоже.
— А как у тебя с Олечкой дела? — в голосе матери послышались тревожные нотки. — Ты её любишь?
— Мы оба любим друг друга. Она у меня одна…
— Не морочь девчонке голову, — встревожилась мать за будущую невестку. — Она хорошая. И любит тебя, дурака, по-настоящему. Недавно была у нас в гостях, пока ты где-то болтался по городу.
— Жаловалась, что ли, на меня? — настороженно спросил Захар Савельевич.
— Про тебя вообще ни одного слова не было. Простые женские разговоры. Я заметила, что Оле приятно бывать у нас. Ей не хватает нашего дома. Почаще приходите вдвоём! Постарайся не потерять её. Понимаешь, в молодости можно наделать таких ошибок, что потом и жизни не хватит их исправить.
— Мама, у нас всё хорошо, — Захар почувствовал, как что-то защемило внутри. — Лучше пеки пирожки, после занятий мы заявимся вдвоём. Что-нибудь по дороге купить?
— Да ничего не надо. Если только кефира отцу на вечер.
 Всё в жизни Захара так и сложилось, как мечтали родители. Он окончил институт, женился на Оле. Захар Савельевич вспомнил про жену, и ему за многие годы стало вдруг стыдно перед ней. Как-то неправильно они жили последние годы, будто что-то надломилось в их отношениях, исчезло, и стали они похожи на чужих людей. «Постарайся не потерять её», — вспомнил он слова матери. И ударил себя кулаком в грудь. «Дурак, какой я дурак! Ведь мы были счастливы и любили друг друга! Куда всё это делось? Вот, наверно, для чего оказался на моём пути этот старый телефон, чтобы помочь исправить жизнь».
Домой он не пошёл, а направился сразу на квартиру к дочери. По дороге зашёл в цветочный киоск, купил большой букет алых роз. Он уже не помнил, когда дарил жене цветы, и потому сейчас ему неловко было нести их, он застенчиво прятал букет за спину, стесняясь прохожих.
У него были ключи от квартиры, но захотелось, чтобы жена сама открыла дверь. Захар долго звонил. И наконец услышал, а вернее, угадал шаги Ольги. Она стояла на пороге с внуком на руках. Захар Савельевич почувствовал, как сердце зашлось от нахлынувшей нежности.
— Ты?! — удивилась жена, стараясь разглядеть, что он там прячет за спиной.
— Вот, пришёл, — неопределённо пробормотал Захар Савельевич. — Знаешь, давай вместе ходить к внукам! А то вырастут и знать меня не будут. Вроде был дед, а вроде бы его и нет. — И протянул жене букет: — Это тебе!
— Захар! Не верю! — совсем по Станиславскому воскликнула Ольга. — Наверно, что-то дома натворил. Судя по обилию флоры, ты, по меньшей мере, разбил наш свадебный сервиз. Впрочем, спасибо!
Она отступила, пропустив мужа в квартиру.
Пили чай на кухне. Жена протянула руку, двумя пальцами дотронулась до щеки Захара.
— Совсем ты зарос. Лицо колючее, как кактус.
— У молодых это сейчас называется «трёхдневка», — нашёлся он.
— Совсем перестал за собой следить… Неужели не стыдно?
— Для пенсионера сойдёт, — попытался отшутиться Захар Савельевич.
— Ты не пенсионер. Ты русский инженер Захар Воронин. — И добавила: — Вспомни своего отца. Он каждое утро брился… А было ему тогда под девяносто…
Вечером домой возвращались вдвоём. Шли под ручку, словно молодые. Ольга подумала вслух, что в этом виновата весна. В голове у Захара всё спуталось, и он чуть было не зашёл в гастроном за кефиром для отца.
 Телефонные разговоры с матерью продолжались. «Двушки» понемногу иссякали, и наконец наступил тот день, когда в пенале осталась одна-единственная.
 Захар Савельевич решил не беречь её.
На дворе уже стояло лето. Над городом неслышно летал тополиный пух. Кругом было белым-бело, как в зимнюю стужу. Трамваи носились в этом пушистом снегу, словно лыжники.
Захар Савельевич шёл размеренным, неторопливым шагом, крепко сжимая в кулаке старую монетку — пропуск на последний разговор. Вот уже дошёл до рынка и свернул направо к стекольному заводу. Прошёл под его бетонным забором и снова свернул направо. Около проходной стояла одинокая фура. По тротуару навстречу промчались два велосипедиста, лихо задрав передние колёса вверх. За ними прошла ветхая старушка, похожая на его незнакомку.
Захару стало жарко. Он расстегнул две верхние пуговицы на рубашке. Теперь ещё раз свернуть направо, и он увидит дом с деревом, под которым ютится его поржавевшая телефонная будка…
Но ничего больше не было.
Спиленное дерево лежало на земле, а на месте, где стоял телефон, рабочие в оранжевых куртках рыли котлован. Впереди зияла пустота.
Захар подошёл к рабочим. Упавшим голосом спросил:
— Что здесь такое?
— Магазин здесь скоро будет! — воткнув лопату в отвал, весело ответил один.
— А здесь телефонная будка стояла… Где она? — поинтересовался Захар Савельевич.
— Где и положено быть: на свалке.
— Как же так? — разочарованно произнёс Захар Савельевич. — Телефон же цел был… По нему звонили…
— Ну и шутник ты, дед! Как это можно было по такой рухляди звонить? Ты бы шёл отсюда, не морочил голову людям, — потеряв к нему всякий интерес, отмахнулся рабочий.
Захар Савельевич послушно отошёл, сел на спиленное дерево. Хотелось заплакать. Было такое чувство, точно он похоронил свою мать вторично. Будто не только тело, а сама душа её ушла в пустоту, а он остался один. Хотя, конечно, не один. С ним — его жена, дети, внуки… Но всё равно чувство одиночества стиснуло его железной хваткой.
И тут он вспомнил про давешнюю старуху. Она была свидетельницей! Она могла подтвердить, что всё это ему не привиделось!
Лавочка у калитки была пуста.
Захар тяжело встал и направился к таинственному дому. Стучал долго, пока наконец не услышал, как входная дверь открылась, и кто-то начал спускаться к калитке. Отворила молодая женщина. Захар Савельевич смутился и через минуту с волнением спросил:
— Можно мне поговорить с бабушкой, которая здесь живёт?
— Так она давно умерла. А вы что, её знали? — с интересом спросила симпатичная хозяйка.
— Да нет… просто иногда видел, как она сидела здесь, на скамейке. Приметная была старушка, — ответил ей Захар Савельевич.
— Так когда это было! — воскликнула женщина. — Целая вечность уже прошла. А насчёт приметности вы правы… Под старость она чудить начала, появились у неё такие, как бы это сказать… видения, что ли. Мы по первости думали, что она в детство впадает, а потом заметили, что её предсказания сбываются. Маленькие такие предсказания, в пределах нашей улицы, но всё равно занятно было… Говорила она, что место у нас тут какое-то особенное; да кто же сейчас проверит? Умерла давно бабушка… Ну, прощайте.
И, не дождавшись ответа, закрыла калитку.
Захар Савельевич сел на ту самую скамейку. Таким утомлённым
он никогда себя не чувствовал. Потом эта усталость отозвалась болью в сердце. Он достал из кармана таблетку валидола и положил под язык. «Зачем я сюда пришёл? — подумал он. — Был же какой-то смысл в том, что я здесь оказался? Конечно же, был! Я себя потерял, без боя сдался пошлой рутине и скуке, а Прошлое вернуло меня самому себе! Но теперь… Теперь надо подниматься! Семья ждёт. Будущее ждёт!».
И он встал и пошёл. И чем дальше он отходил от этого дома, тем легче становилось на сердце.


Рецензии
Да, страшная история. Одно дело ограбить, а совсем другое убить семью. Понятно, что герой хочет замолить свой грех, и построить храм. Но, с другой стороны, сейчас все бандиты и казнокрады занимаются тем же, верят в то, что деньгами и храмами можно откупиться от Бога.

Анатолий Половинкин   02.01.2022 13:45     Заявить о нарушении
Благодарю Вас за рецензию к рассказу "Господи, помилуй!"

Виктор Мельников 2   03.01.2022 20:28   Заявить о нарушении
На это произведение написано 19 рецензий, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.