7

а ты, конечно, уедешь в какую-то индию на семь лет, и будешь писать короткие записки и длинные письма, под настроение и под вино, и будет с тобой года два шататься по индии та, маленькая и смешная, будет героически тащить твой рюкзак и делать вид, что ей все нравится, она будет заглядывать тебе в рот, смотреть снизу вверх, потому что ей почему-то будет казаться, что это всё, эта индия, этот рюкзак, эти хостелы вот-вот закончатся и вы вернетесь куда-то к ней, и там будет и душ, и горячая вода бесперебойно, и блеск для губ, и ты будешь в костюме и всегда слева от нее, потому что на правом плече у нее сумка болтается.

а спустя два года она будет смотреть на тебя реже, смеяться тише и начнет плакать каждую ночь, а тебе это все окончательно осточертеет и ты сухо проводишь ее в аэропорт, и попрощаешься вскользь, как будто у тебя от нее одна досада, и она улетит туда, где горячий душ, и картошка фри в любое время в макдрайв.

ты по этому поводу не напьешься и даже забудешь упомянуть в следующем письме, а потом случится другая женщина, такая же надеющаяся на какое-то светлое классическое будущее, только потише, чем предыдущая - потому что она плохо говорит по-английски и поэтому чаще молчит, чем нет. из-за этого она будет тебе нравиться сильнее остальных, потому что она будет тебя слушать и делать вид, что понимает, и молчать, молчать, молчать. а потом она взорвется от этого молчания на своем, непонятном языке, на котором ты понимаешь слов десять и из них два ругательства.

а потом ты перестанешь писать совсем, а потом начнешь снова, как будто не было целого года молчания - потому что ты не заметил, что прошел год.

и спустя триста шестьдесят пять дней, умноженных на семь, ты вернешься, а тут я, а у меня муж, собака и, прости господи, ипотека и я даже не знаю, что страшнее из всего вышеперечисленного.