Баварский соловей Ольга Ачинович-Луко-Лилакевич

(Из серии "Мюнхен, русские адреса". Часть X)

Neustifter Strasse, 24  (городской район   Milbertshofen)

В квадратной комнате на первом этаже одного из корпусов городского  центра "Alten-und Service-Zentrum Milbertshofen" (дома для больных и пенсионеров)  проживала  в последние годы жизни певица и регент РПЦЗ  Ольга Петровна Луко-Лилакевич  (11.07. 1917 – 22.12. 2008). В военные и послевоенные годы ее называли  в немецкой прессе «русским соловьем». Ольга Петровнa, как и все советские люди, появившиеся в Германии в военное время, имела свою "легенду".
 
После ее смерти в баварском местечке Кирхзееон на ее могиле, что  находится на  кладбище "Friedhof in Kirchseeon", установлен крест, где указаны годы земной жизни:  "11.07. 1920 – 22.12. 2008". Однако Ольга Петровна  родилась в Бобруйске не в 1920-м, а тремя годами ранее,cообщили эксперты из Минска. Этот факт молодой женщине удалось скрыть от германских властей еще в 40-х  годах.  Она тщательно скрывала от людей  и свою настоящую фамилию (Ачинович), национальность и истинную историю о том, как она с маленькой дочерью и  "мужем-скрипачом" в годы Второй мировой войны покинула Белорусcию и оказалась на Западе. На территории своей первой родины, охваченной войной, она быстро познакомилась с неким немецким  офицером, который влюбился в  нее и специальным составом отправил Ольгу Ачинович к своим родителям в фашистскую Германию. Ольга Ачинович жила с  малышкой в родительском доме своего избранника до тех пор, пока не пришло с Восточного фронта сообщение о гибели немецкого офицера, который, предположительно, и был отцом дочери Ольги. Вскоре родители погибшего сына попросили Ольгу  покинуть их дом. Ольга Ачинович отдала свою дочь на воспитание одной знакомой русской семье а сама решила продолжить на новом месте певческую карьеру. "Луко" - это ее сценическая фамилия.

В архиве Баварского радио хранятся старые магнитофонные музыкальной программы «Прекрасные голоса» – записи арий из опер, а также русских песен и романсов. Они звучали по радио в первые послевоенные годы, когда еще только отстраивался  разрушенный от бомбардировок  Мюнхен. Голос певицы Ольги Луко, имевшей лирико-колоратурное сопрано, любили в Баварии не только немецкие слушатели, американские военные, но и тысячи русских людей, волею судьбы оказавшиеся в годы войны в Германии.  Жила Ольга Петровна и в поселке Людвигсфельд под Мюнхеном с Николаем Федоровичем Лилакевичем   (настоящие фамилия, а может, и имя его  не известны).  Николай Федорович оказался веселым, коммуникабельным и симпатичным человеком. Он  "пообещал" автору этих строк, сославшись на свои знания и  опыт,  что его бывшая "супруга-артистка еще устроит  несколько интриг" в приходе Московской Патриархии, как это наблюдалось в зарубежном приходе в Людвигсфельде. И он как  в воду смотрел: oна "исповедывавала" приходскому священнику не столько свои, сколько чужие грехи - а именно знакомых ей прихожан.  Cплетни заставили некоторых прихожан покидать приход.

В 60-х годах из некоторых попавших в руки  Ольги Петровны Луко-Лилакевич документов-копий   стала известна   "страшная история" о том,  кем на самом   деле был в СССР (Украина)  ее  избранник и каким образом  в годы войны он, кадровый  советский военнослужащий (служил, вероятно, в отряде СМЕРШ)оказался в Германии. После этих компрометирующих  материалов она  "уже не могла  дышать одним воздухом в общей квартире с Николаем Лилакевичем". Ее повзрослевшая дочь тоже постоянно конфликтовала  с отчимом и подолгу не разговаривала с ним.   После развода со вторым мужем Ольга Петровна покинула Людвигсфельд  и снимала  с дочерью  комнаты в разных района Мюнхена.  Она устроилась на   работу   кассиром в  супермаркете "Suma" (ныне от не существует), где и трудилась  до выхода на пенсию. В свободное время Ольга Петровна  посещала богослужения в русской православной церкви, а ее дочь, к ее сожалению матери, "выросла атеисткой". Дочь не простила матери, что та в 40-е годы отдала ее  на воспитание другим людям, и потому холодно отнеслась к ней, когда в Мюнхене ребром встал вопрос, кто будет присматривать за немощной Ольгой Петровной, когда врачи скорой помощи нашли на полу ослабевшее тело седой и заплаканной  женщины.  Власти города устроили Ольгу Петровну в дом престарелых не в Мюнхене, а в часе езды от него.

...Собирая о певице материал для русской программы Берлинского радио, я встретился с Ольгой Петровной  в ее скромной комнате-квартире,  где  находились  кровать, стол, книги и   кухонная ниша. Она показала свои  старые фотографии, концертные афиши и программы, а также многочисленные рецензии из немецких газет и журналов,  рассказывавшие  о ее певческой карьере и высоком профессиональном мастерстве. На старых фото улыбающаяся певица изображена  на сцене в длинном платье с платочком в левой руке. На голове – тонкая коса, сплетенная в корону.
С радостью, но и не без грустного оттенка в голосе Ольга Петровна начала рассказывать  о себе и о специфике работы на радио:

–...Как это было недавно и как это было давно! А «соловьем» меня называли потому, что я исполняла «Соловья» С.Алябьева, которого разучила еще в минской консерватории. Ведь я сама родом из Белоруссии, но считаю себя русской. Впрочем, я пела на немецком и русском языках не только в Германии, но и в Австрии, Бельгии, Голландии. Много пела на радио в Гамбурге и Кельне. А начинала я в Штутгартской опере, где исполняла ведущие партии в «Риголетто» и «Севильском цирюльнике». Эти же партии я пела в годы войны и на оперной сцене Минска.

В 1949 году Ольга Петровна переехала из Штутгарта в Мюнхен, где ее приняли в труппу оперно-драматического ансамбля и поручили все главные роли в оперных спектаклях. Параллельно она работала и на баварском радио, где помимо репертуара на немецком языке пела арии из классических русских опер, а также романсы, русские и украинские песни. Не так-то было просто петь на русском языке, ибо ревнивые режиссеры нет-нет да и напоминали Ольге Петровне: «Это же немецкое, а не русское радио!» Но так уж получалось, что работники баварского радио, влюбленные в «русского соловья» и манеру исполнения Ольги Луко, шли навстречу пожеланиям певицы, популярность которой стремительно возрастала у слушателей после каждой музыкальной программы «Прекрасные голоса».

Услышали голос Ольги Луко по репродуктору и советские военнопленные, томившиеся в бараках, разбросанных на баварской земле.

– Отлично помню, как выступала с концертной бригадой в лагерях  наших военнопленных. Среди них были, конечно, и власовцы. Все они со слезами, но восторженно воспринимали родные мне и им песни на русском, украинском и белорусском языках. Я тоже вместе с ними проливала слезы. Одета я была тогда в длинное шелковое платье ярко-синего цвета с едва заметными изумрудными прожилками. Я любила  такое сочетание цветов. И вдруг  после моего выступления , кажется,кто-то из охранников передал мне от какого-то благодарного зрителя небольшой пучок  немецких васильков. Их он не купил, а, наверное,  сорвал в поле.  Я поднесла эти цветы к лицу. Почувствовала их запах. Чужой. Cовсем не тот, что у нас  в Белоруссии ...И как расплакалась я тогда! Вспомнила cвое отечество. Вспомнила лицо мамы,  родное небо, пение жаворонков, зелено-желтые поля, а на них –головки ромашек и наши, белорусские  васильки... А гастрольных поездок по всей Германии у меня было очень много, немало состоялось сольных и благотворительных концертов, – вспоминала певица.

На баварском радио, где в техническом отделе работала взрослая дочь Ольги Петровны,   рассказали, что певица была лауреатом и обладателем премии одного из престижных международных конкурсов в Бельгии.

– Да, это было в 1957 году в Брюсселе на ХII конкурсе вокалистов, где я представляла Мюнхен, – подтвердила Ольга Петровна. – В нелегком соревновании перед солидным жюри мне удалось завоевать 1-ю премию, и радость по этому поводу, как мне казалось, разделили со мною по возвращении в Баварию мои благодарные радиослушатели...

Среди фотографий и рецензий, комментируемых Ольгой Петровной, я заметил и «Благословенную» грамоту РПЦЗ «за усердное и деятельное участие в приходской жизни русского православного прихода в Мюнхене в качестве регента».

–...Примерно 30 лет я руководила церковным хором в Людвигсфельде, под Мюнхеном. Там – большой поселок послевоенных русских эмигрантов, и у нас было много молодежи. После службы мы давали благотворительные концерты на многих подмостках и в разных аудиториях, где присутствовала, конечно, немецкая публика и наши. Я всегда старалась популяризировать на немецкой земле русскую вокальную школу и знакомить слушателей с русским репертуаром. Пела и сама в церковном хоре, приглашали петь и на торжественные службы в монастырь Преподобного Иова Почаевского в Мюнхене–Оберменцинге. Посещала все мюнхенские приходы, а после войны их было более десяти. Сейчас ситуация изменилась: кроме Зарубежной церкви действует в Мюнхене и приход Московского Патриархата. Я живу для него и в нем, – рассказывала о себе Ольга Петровна.

В «гаражной» церкви   Московского Патриархата Ольге Петровне, в прошлом «баварскому соловью», известной в землях южной Германии певице, доверили не клирос, а свечной ящик.  Когда в церковном хоре не хватало певцов,  она подходила к клиросу и пела. Иногда выступала в роли регента.  Случалось, что прилюдно, поднимая к потолку руки  и сживая пальцы в кулаки, она ругалась на клиросе с другим певчим(бас)  – Глебом Александровичем Раром, когда тот во время пения неожиданно фальшивил или терял строчки нот. Но все молящиеся только улыбались, глядя в сторону  клироса, и  прощали  шум и разборки  между двумя  престарелыми певчими.

...Немногие прихожане Воскресенской общины узнавали в Ольге Петровне известную в прошлом баварско-русскую певицу. Однако  все  они ощущали доброту и излучаемое тепло ее живых глаз, обращенных к каждому прихожанину. Свои причины перехода  из РПЦЗ в приход Московской Патриархии она объясняла так:

– Здесь я чувствую себя ближе к Родине. Хотя там, где я долгое время была, может, и больше порядка, зато в этой церкви больше любви...

Прихожанки одно время называли  Ольгу Петровну "душою" мюнхенской общины, она быстро стала членом приходского совета. Ольга Петровна избегала в храме  покрывать свою голову  платком,  носила на шее янтарные бусы и подбирала к своему маленькому росту высокие экстравагантные шляпки  ("Шляпа скрывает у женщины отсутствие прически. А последние, знаете, сколько стоят в мюнхенских парикмахерских!? Ого-го-го!!! Теперь не по карману мне"). Любила Ольга Петровна иногда пококетничать у свечного ящика и поучать пожилых мужчин, ссылаясь на Шекспира:

– "Когда стареет плоть, крепчает мораль".

А вот за несколько лет до своей кончины в доме престарелых под Мюнхеном она неожиданно для всех покинула приход. В 2004 году на отчетно-выборном приходском собрании Ольга Петровна резко протестовала против того, чтобы старостой стала бывшая прихожанка Украинской греко-католической церкви, в прошлом – комсомольский работник, а еще...   и  ее бывшая близкая  подруга, которую Ольга Петровна ехидно стала называть "Лисой Патрикеевной". Однако кандидатура старосты была предложена самим настоятелем прихода, что не устраивало Ольгу Петровну.
Она пробовала протестовать, однако это не ей помогло. Тогда обидевшаяся женщина  передала свечной ящик и его содержимое другим сестрам  и стала ходить в Польскую православную церковь, где служил бывший  священник РПЦЗ отенц Анастасий (Дрекопф).

Одновременно с Ольгой Петровной покинула приход и жившая в миру монахиня Георгия, выполнявшая функции председателя ревизионной комиссии, но... не имевшая доступа к финансовым документам. Последние  под всякими предлогами ей  не показывали, однако перед собранием вручили для оглашения  фальшивый текст отчета.  На отчетно-выборном собрании монахиня  открыто ругалась с казначеем прихода. Ольга Петровна  тесно дружила со старостой и казначеем. В первой половине 90-х годов В. и П. cовершили побег из расположенной под Берлином советской воинской части.  С 2004 года отчетно-выборные собрания в приходе больше  не проводились. Ольга Петровна уже в другой церкви узнала, что новый казначей продержался в ее уже "бывшей" Воскресенской общине чуть более месяца, добровольно  покинув не только свой пост, но и приход.

Незадолго до кончины Ольги Петровны священник Николай Забелич  нашел под Мюнхеном  тот самый дом престарелых  в местечке Kirchseeon, где  жила его бывшая помощница, и примирился с нею, чему были рады многие прихожане. Примирились Ольга Петровна и ее близкая подруга.

...Когда на волнах Берлинского радио два раза прозвучал  из Мюнхена на русском языке красивый  рассказ о певице Ольге Луко, некоторые люди  подходили к свечному ящику и говорили  на ухо Ольге Петровне: «...Мы   слышали вас и о вас  по  радио...». На этих  словах Ольга Петровна кокетливо  и артистически вздрагивала, на секунду складывала в трубочку губы, закатывала глаза и по-королевски выправляла спину.  Потом  несколько секунд дрожала, как угасающее пламя свечи, наконец, забывала о прямой  спине и  вообще затихала. Во время богослужения  стояла тихо, опустив глаза. А лицо ее, казалось, пело вместе с церковным хором...

Петров пост-2017.