Предвзятость Смерти

Говорят, у войны — не женское лицо. Говорят, что у смерти нет лица.

Говорят.

А я говорю, что это бред. У войны, как и у смерти, лицо всегда женское.

Люди вообще много чего говорят, но чаще всего без толку. Ведь по сути — никто из них даже не скажет, какого цвета у меня глаза. А те, кто их всё-таки видел — рассказать об этом уже никому не смогут.

Кто я?

Жнец. Чёрный ангел. Шахат. Смерть. У меня много имён. Но я и сама одна из многих, просто другая. Спросите — почему? Я отвечу: особенности характера.

Я — предвзятая Смерть, я получаю удовольствие от своей работы, хотя, по идее, Жнецы должны быть бесстрастными, безмолвными и безликими. Их задача — просто выполнять свою работу. А меня это не касается, ибо мой удел — наказывать, чем я с удовольствием и занимаюсь. Для меня давно нет ни любви, ни тоски, ни жалости.

Сама не знаю, как так получилось, но в тот момент, когда я, лишившись всех, кого имела на свете, вдруг поняла, что мне больше нечего терять — на Небесах решили дать мне занятие поинтереснее, чем болтаться в петле или выйти в окно, как я хотела. В тот момент, когда я стояла на коленях в комнате с гробами всех, кого я любила. В тот момент, когда я просто орала наверх, в пустоту, с мольбами забрать и меня. В тот момент, когда с уст не сходил лишь один вопрос — «За что?» Именно в тот момент — мне дали крылья. Они просто прорезались оттуда, из-под лопаток, и раскрылись за моей спиной. Огромные и чёрные, как ночь, крылья…

Я помню лицо Архангела, который явился передо мной с вестью о том, что мне дали второй шанс. Именно мне, а не кому-то другому. За всю мою боль.

Я чувствовала, как моя душа отделилась, и видела, как тело упало на пол… Я тогда подумала, что это — конец, переход в другую жизнь, а мне предложили выбор — вечный покой, обещанный христианам, или работа.

Архангел пояснил мои обязанности, сказал, что и в какой мере от меня потребуется, и ждал моего ответа. Я выбрала второе.

Уже много лет я следую Списку — реестру всех страшных грешников, чаще всего убийц, чей срок пребывания на земле подошёл к концу. По мере выполнения работы, Список обновляется. Как обновится и сегодня ночью, пока я стою в номере отеля одного из самых дорогих курортов мира и жду, когда Субъект (имя из Списка) выйдет из ванной комнаты, где он развлекается с очередной шлюхой.

Кажется, сегодня у него рыжая, а вчера была блондинка. Не суть.

Ещё не время.

Я давно ждала этой встречи. У меня были причины.

Я помню, как Субъект начинал — уважаемый бизнесмен, лидер двух корпораций, акционер крупной компании… И я знаю, как Субъект закончит — кровавым тираном, мучающим людей своей страны долгой и изматывающей войной, из-за которой моим коллегам-жнецам приходится забирать тех, кого ещё не должно было быть в общем Списке — мужчин, женщин, детей.

Дети…

Моя больная тема.

Мать, похоронившая троих детей, даже с черными крыльями остаётся матерью.

Пожалуй, явлюсь я Субъекту в облике ребёнка. Как раз недавно, забрали девочку пяти лет, рядом с которой разорвался снаряд. Её забирала не я, но я видела, что осталось от неё… Лишь крошечное кукольное личико осталось почти не тронутым. Я была рядом, когда её мать кричала, стоя на коленях у детского гроба. Женщина молила забрать её вместо дочери, а я вспоминала себя, и то, что когда-то давно была на её месте. К её мольбам Небеса остались глухи, а жаль.

Чем занимался в это время Субъект? Жрал виски, лапал девиц, а потом, как свинья валяясь у кровати, обоссал штаны, потому что не смог доползти до уборной. Хотя потом он, конечно, видел похороны девочки, ведь об этом трубили все СМИ, но его это мало волновало.

Да, я определённо по адресу.

Дверь ванной открылась, и оттуда — не вышла — вывалилась полностью обнажённая женщина, чьи огненного цвета мокрые волосы прилипли к крупной голой груди. Следом за ней появился и сам Субъект, облачённый в белоснежный халат на толстое тело. Рыжая томно захихикала, когда тот ущипнул её за аппетитный зад, но отпросилась обратно в ванную комнату, закончить водные процедуры.
Субъект махнул рукой, а когда она скрылась, развалился на кровати, раскинув руки и ноги в разные стороны, отчего халат задрался, обнажая причинное место.

Как мерзко.

Пора.

Субъект перевернулся и протянул руку к тумбочке, где лежала упаковка таблеток для потенции, когда боковым зрением увидел движением в соседней комнате. Он дернулся, оглядываясь по сторонам, словно маленький, запуганный кролик.

Он увидел меня так, как я и хотела — той убитой девочкой с кукольным лицом.

Его лицо было то красное, то бледное, губы дрожали, пытаясь шептать молитву, а руками он то хватался за сердце, то пытался перекреститься.

Хоть бы не богохульствовал уже. Противно смотреть.

Пока я шла к Субъекту навстречу, он вскочил и подбежал к огромному окну, дверь которого вела на лоджию. Я не произнесла ни слова, просто смотрела на него и приближалась.

Он жался спиной к стеклу и судорожно шарил руками, пытаясь найти ручку двери на балкон. Он пытался закричать, но от нервов связки замкнуло, а из груди вырвался лишь приглушённый хрип.

Из ванной комнаты послышалось пение и шум воды.

Надо заканчивать.

Субъект нашёл ручку и почти выбежал на лоджию, быстро закрывая за собой дверь. По пути он задел столик, на котором стояла стеклянная бутылка с массажным маслом, и та разбилась.

Глупый человек. Как будто меня остановит дверь…

Он дошёл до края и прижался к перилам поясницей. Он что-то бормотал о том, что это всё сон и ему всё чудится.

Хорошо, пусть будет так.

Я подошла к нему, приняв тот обычный облик, который так нравится людям — коса, плащ, — и посмотрела ему в глаза.

Трудно сказать, что было в них, кроме страха. Наверное, ещё сожаление. Ведь так трудно расставаться с жизнью, когда полномочия в кулаке, но сомневаюсь, что электорату бы понравилось, как обгадился от ужаса их великий лидер.

Субъект начал умолять, просить пощады, обещая деньги, власть — что угодно.

Мне стало даже смешно от такой нелепости. Предлагать деньги Жнецу — это так… жалко. Гнусно. Впрочем, Субъект как жил — так и умирает. Ничтожно.

Когда мне надоело слушать это блеяние, я снова мелькнула той самой девочкой и ещё парочкой детей, погибших на той войне. Просто для того, чтобы он понял, что торговаться со мной — бесполезно. Просто для того, чтобы он осознал, что натворил.

Неотрывно глядя Субъекту в глаза, я снова стала собой, подошла в упор и, положив ему ладонь на грудь, толкнула.

Никто не видел, как он с тихим вскриком, раскрыв от ужаса глаза, летел в чёрную бездну города. Никто не слышал, как шлёпнулось об асфальт его обрюзгшее тело. Никто из людей.


Моя миссия была выполнена.

Я достала Список, чтобы вычеркнуть из него Субъекта, и увидела, как тот обновился — появилось новое имя очередного дерьма в шкуре человека.

Работа не заканчивалась.

* * *
«Экстренное сообщение! Сегодня ночью в Дубай погиб президент N.N., упав с высоты тридцатого этажа. Ведётся расследование, но предварительная версия следствия — N. упал, поскользнувшись на массажном масле, разбитую бутылочку которого нашли на балконе номера президента. Напомним, что в стране A. уже семь лет как объявлено военное положение и идёт гражданская война. Правительство A. скорбит вместе с семьёй погибшего и сообщает, что в скором времени будут предприняты все меры для прекращения конфликта на севере страны».

* * *

Говорят — у войны не женское лицо. Говорят — у смерти нет лица.

Говорят.

А я говорю, что это бред. У войны, как и у смерти, есть лицо. У них обоих много лиц.

Люди много чего говорят, и чаще всего без толку. Никто из них даже не скажет, какого цвета у меня глаза.

У этой войны — моё лицо. И ещё — лицо убитой снарядом пятилетней девочки. И лица моих детей, погибших по той же причине. И многие другие лица…

Так что не верьте всему тому, что говорят.

Наконец я сделала то, что так давно хотела. Мне стало легче. Гораздо легче, чем обычно, когда я вычёркиваю чьё-то имя из Списка.

Кто я?

Жнец. Чёрный ангел. Шахат. Смерть. У меня много имён. Но я и сама одна из многих, просто другая. Спросите — почему? Я отвечу: особенности характера.

Я — предвзятая Смерть. Я получаю удовольствие от своей работы.

И да, — глаза у меня голубые.