Зяблик и зубы

Вместе они обычно не представлялись, по крайней мере, по фамилиям. Слишком комично и даже как-то карикатурно выглядело это сочетание – закадычные друзья Молочный и Коренной. А когда собеседник узнавал, что они при этом сокурсники по мединституту – все, беседу можно было сворачивать. Так что эту свою фишку ребята берегли как что-то особенное, для отдельных случаев, когда надо расположить к себе или хотя бы удивить новую компанию. А иногда и вовсе забывали об этом милом сочетании зубных фамилий. Да просто привыкли за столько лет, дружили-то еще с садика.

Наверно, нечасто так бывает, чтобы трехлетние мальчишки сели рядом на одну скамеечку, под шкафчиками с грибочком и лошадкой, и больше уже по жизни не расставались. Нет, боже упаси, не в том совсем смысле. Но с первого самого дня, когда дружно накостыляли Сане Круглову за отобранный грузовик, не просто стали друзьями, а нашли друг в друге все то необходимое, что обычный человек перекрывает тремя-четырьмя близкими людьми. Ну да, и куда после школы, само собой, решали вместе.

Когда на первом курсе в их компанию как-то незаметно и обходительно втиснулся Мудрый, они сначала даже ничего не поняли. Общались, пьянствовали, ходили на начальные лекции в анатомичку, сидели в институтской столовке. А однажды после какой-то полуночной пьянки не стали разъезжаться по домам – метро уже не работало, такси дорого – а завалились перекантоваться домой к Мудрому – «Да конечно, пацаны, квартира большая, мать отсыпается после дежурства, а больше у нас там никого». Но мать сама пришла недавно – попросили задержаться еще на полсмены в больнице, и быстро, торопясь завалиться спать, ужинала на кухне какими-то полуфабрикатами. К ночным друзьям сына, надо отдать ей должное, отнеслась хорошо, велела доставать из морозилки что-то вроде пельменей и не шуметь. И уже уходя в спальню, спросила, как кого зовут – она ведь училась в том же вузе лет двадцать назад, а вдруг?..

И Молочный, и Коренной почему-то вдруг засмущались и просто, почти скороговоркой, назвали свои имена и фамилии. А мама зашлась хохотом, даже усталый вид куда-то улетучился.

- Мо-мо-молочный… - сквозь смех простонала она, - и Коренной! А теперь еще и Мудрый! Да вам, ребята, прямиком на стомат!

И до них всех троих вдруг как-то разом дошло. И тоже захохотали, задвигались, оживились. К пельменям мама Мудрого даже выдала им бутылку коньяка из врачебно-подарочных, и они так и не легли до самого утра. И кроме всех других важных тем, как-то запали всем троим слова уходящей вглубь квартиры, в прямом смысле самой мудрой на свете мамы: «Сам бог вам велел сколотить какую-нибудь организацию, какую угодно! Да господи, от частной клиники до рок-группы! Название-то готовое: «Зубы»! Шикарно!» И вот это готовое название они и произносили на все лады, пробовали на язык и прикидывали: да что бы такое сколотить?

Тут и выяснилось, что, оказывается, Молочный играет на фортепьяно (родители считали музыкалку обязательным элементом базового образования), а Мудрый в юности увлекался барабанами, и есть где-то даже установка, можно бы, можно… Оба с надеждой посмотрели на Коренного.

- Гитара, - обреченно выдохнул тот. Свою гитару он обожал, часто играл, когда дома никого не было. Но в профессорской уважаемой семье гитару не уважали и считали лишь невинным увлечением мальчика. Которое легко и просто было задвинуто на антресоли в год поступления в мед.

Именно Коренному идея больше всего и понравилась, он единственный из друзей занимался музыкой для себя, по зову сердца. А если будет группа, выступления в институте, семья уже не посмеет отвернутся, увернуться от его гитары, укорить в бесполезности… В общем, Коренной был в эту ночь не только безобразно пьян, но и счастлив.

Однако тут же обнаружился провальный момент. Никто из трех музыкально-анатомических гениев не имел порядочного голоса. Слух – да, подпеть – само собой. Но солировать? А где вы видели порядочный ансамбль без солиста? А направление они уже сочинили, и ничего мудрить не стали (при произнесении этого каламбура посмотрели на Мудрого и снова расхохотались). Играть, переигрывать классику, но в современной и даже агрессивной обработке. То, что это уже делает целая куча исполнителей, ребят как-то не смутило. А вот отсутствие солиста…

Искать четвертого в «Зубы» они начали уже на следующий день, едва похмелившись. Всем троим непременно хотелось, что он тоже был «зубастым» хоть в какой-то степени. За бутылку и тортик девочки из отдела по работе со студентами дали им поковыряться в базе института. Нет, личные дела, конечно, никто не читал. Выискивали только лишь зубные фамилии.

В крайнем и неурожайном случае планировали поживиться хотя бы Нижним или Верхним. Но грезили все трое о каком-нибудь Резце, Клыкове или хоть Языкове что ли. Вот только никого из придуманных втройне хмельным воображением среди студентов почему-то не нашлось. Был Губкин, с презрением отметенный. Язычков, которого постигла та же судьба. И даже барышня Поцелуева, которая возбудила и без того расчесанное воображение, в группу была заочно не взята. Наконец решили проверить троих: некого Семеркина (в честь жаргонного названия зуба, стоящего аккурат перед зубом мудрости) и еще одного Губошлепова (девочки из кадров вспомнили, что он вроде где-то уже выступал, что в некоторой степени извиняло эту унизительно «зазубную» фамилию). Когда отчаялись, вдруг вывалилась небывалая удача – студент по фамилии Пломба. Все трое заскакали, захлопали, но были живо прерваны все теми же девочками-кадровичками. Оказалось, что Пломба – никакой не студент и даже не студентка, а суровая бабка-преподаватель акушерского дела, которая черт знает как попала в базу студентов. Кадровички тоже в свою очередь заохали, заахали, кинулись звонить компьютерщикам и парней из кабинета оперативно погнали.

Пришлось «Зубам» искать по институту этих Семеркина и Губошлепова. Вот только у первого не оказалось не только голоса, но и даже слуха, а Губошлепова вживую они так и не видели. Он был на последнем курсе, одновременно работал уже в какой-то клинике, дописывал диплом, собирался на конференцию куда-то в тьму-таракань и «никаким музыкальным бредом заниматься не собирался».

Собственно, если бы все эта тема созрела в трех не алкогольных, а хотя бы относительно трезвых мозгах, они бы и сами догадались, что искать солиста в группу по одной лишь фамилии – это утопия. Посовещались, вздохнули и повесили на институтскую доску объявлений свое, о поиске, так сказать, человека с голосом и слухом. Повесили в мае, и так и провисело бедное объявление все лето. А в сентябре Мудрому позвонил Зябликов.

Объявление первокурсник Зябликов заприметил, когда был еще не первокурсником, а робким зеленым абитуриентом. Чтобы не сглазить поступление, к которому честно уже три года готовился, заранее звонить не стал. А когда в июле нашел свою фамилию в списках зачисленных, было как-то не до того, быстро собрался (чтобы лишнего не платить за общагу) и умотал в свою Смородинку (есть одна такая деревенька на Урале) порадовать родных. А когда в сентябре в первый раз вошел в новоиспеченную альма-матер, первое, что попало на глаза – то самое объявление.

Они договорились встретиться после шестой пары, в одной из аудиторий. Зябликов немного опаздывал, но заранее предупредил и извинился, поэтому Молочный, Коренной и Мудрый смиренно ждали его, запивая плохим несладким кофе беляши, за которыми на перемене сбегали в киоск на первом этаже. Все трое получились спиной к двери, поэтому пропустили момент, когда она приоткрылась и впустила визгливый голос известного на весь институт своей скандальностью преподавателя Гулина. Чтобы стать фигурантом очередной его докладной ректору, достаточно было громко хлопнуть дверью или, например, случайно бросить ему под ноги бычок на крыльце. При этом преподавателем он был золотым, уникальным, поэтому нелепые доносы тихо спускали на тормозах.

Так вот, все трое, не сговариваясь, повернули головы на Гулина, который должен был войти вслед за своими воплями: «Нет, мерзавец, я все равно напишу! Посмотрим, как ты меня в следующий раз на лестнице обгонишь! И не свисти, что случайно!» Однако в дверь вместо визгливого худющего Гулина протиснулся довольно упитанный молодой человек. Оглядел ребят, улыбнулся и вдруг продолжил гулинским голосом: «Ну а это что за шобла тут расселась? Что за пати после занятий? (потом-то оказалась, что от волнения у Зябликова иногда сама собой выскакивает рифма) Вы где должны быть уже десять минут? В а-на-то-ми-ческой!» И это манера растягивать слова тоже так буквально повторила гулинскую, что все трое расхохотались. Первым догадался сообразительный Молочный: «Ты – Зябликов?» «Я Зябликов, здравствуйте», - сочным ректорским голосом ответил парнишка.

Тут и стало понятно, какой подарок за незубной фамилией подкинула «зубам» судьба и институт: Зябликов оказался первоклассным пародистом. Любой голос, интонацию, манеру речи хватал сходу и воспроизводил так, что люди пугались сходства. Так на первой же встрече он был не только принят в группу, но и скорректировал первоначальную идею перепевать классику. Они решили эту классику пародировать.

А вот название, под которым впоследствии они гремели несколько раз даже и на городских площадках, появилось чуть позже, когда стало очевидно, что вовсе не «зубы» – главные в этой организации. А главный – вот он, уникальный первокурсник, который, несмотря на внушительные габариты и пугающий аппетит, не сумел, конечно, избежать этого фамильного прозвища – Зяблик. Зато над названием группы голову ломать вообще не пришлось, спорили только, кого сначала, Зяблика или «Зубы». В конце концов, одновременно решили уступить и еще битых полчаса упрашивали друг друга «встать вперед». В общем, в институте с первого пародийного концерта их узнали как группу «Зяблик и зубы».

Так и вышло, что случайные, почти проходные слова Мудрой мамы запустили целую цепочку событий. И хотя был это тот не самый удачный случай, когда не идея потянула за собой исполнение, а возможность исполнения потребовала рождения идеи, сошлось все очень даже хорошо. «Зубы» разучивали и играли известные песни, а Зяблик перепевал их какими угодно голосами.

Продолжалась эта студенческая идиллия целых шесть лет. С того дня, когда Зябликов впервые показал перед будущими «зубами» пародию на ректора, и до того, когда он в мантии и шапочке выпускника получил из рук того самого ректора свою красный диплом. По иронии ли судьбы, или все-таки ответственный Зяблик считал это принципиальным, но он единственный из группы закончил «стомат» и стал не просто хорошим, но даже известным в своей области протезистом. А еще до этого, сразу после окончания института, был буквально разорван на части несколькими клиниками, которые уже принимали его на практиках и остались более чем довольны. При этом Зябликов был единственным из «зубов», без кого группа просто не могла обойтись. Поэтому как только времени у него перестало хватить окончательно, ребята сборы прекратили.

Так и вышло, что когда на десятилетие (по зябликовскому исчислению) окончания альма-матер «зубы» решили исполнить пару своих шлягеров, собираться им пришлось практически ночью. Коренной стал рентгенологом в обычной поликлинике и на работе не задерживался, зато заимел адски ревнивую жену, которая заезжала за ним в 16:05 и ни минутой позже (две минуты на одеться, два на закрыть кабинет, и еще одну – дойти по коридору до выхода и попрощаться с вахтером). Молочный вообще ушел из медицины человеческой и лечил исключительно животных. Говорил, что процесс творческий, да и за ошибки можно так не переживать… И не говорил, что через два года работы в ординаторах у одного известного хирурга (момент этот пришелся как раз на уход Зябликова в большую стоматологию и распада «зубов», по поводу чего Молочный даже впал в состояние, которое с некоторой натяжкой можно было бы назвать суровым термином «запой»), так вот, работая у этого известного хирурга, Молочный однажды просто забыл заказать кровь на операцию. Ну забыл и забыл, кровь эта не понадобилась, профессор его отчитал и посчитал проблему решенной –  какой дурак второй раз наступит на старые грабли? А Молочный как раз и наступил, и буквально на следующий день. Вот только кровь тогда уже понадобилась, и пациента еле вытянули, и с осложнениями. Вот после этого и пришел с позором изгнанный Молочный к своему родственнику, владеющему клиникой для животных.

И, между прочим, они опять долго не замечали этот оборотно-фамильный подкол судьбы. Коренной каждый день рассматривал в своем рентген-кабинете самые разные сиськи, а Молочный – лечил лошадей (клиника находилась неподалеку от ипподрома и конюшен, так что лошадок таскали к доктору по разным поводам практически ежедневно). А когда дошло – им и смеяться уже как-то не хотелось.

А вот Мудрый свою фамилию на сто процентов отработал. Хоть и стажировался вообще-то на гастроэнтеролога, трудился теперь в Минздраве в серьезной должности заместителя министра. Ну и в министры метил, конечно… когда-нибудь. А Мудрая мама по-прежнему ходила в больницу на смены, задерживалась там сколько нужно, а по ночам добивала свой желудок вечными полуфабрикатами и подарочными коньяками. Однако чувства юмора, идущее в комплекте с прекрасной памятью, не растеряла, и часто спрашивала Мудрого о его «зубах»-приятелях. Мама Мудрого была единственной из родителей, кто когда-то ходил практически на все их концерты.

И конечно, когда они все-таки уломали Зяблика собраться и сыграть на десятилетие выпуска, репетировать решено было у холостого Мудрого, так и живущего с мамой в трешке. Мама сразу деликатно вызвалась за кого-то там подежурить и набила морозилку морожеными пиццами и почему-то голубцами.

Мудрый, как хозяин квартиры, пришел пораньше, немного убрался и распаковал контейнеры, набранные им сегодня в министерской столовке. Приготовить что-то дома ему, как и маме, даже в голову не пришло. Точно в назначенное время явился только Молочный. Супруга у него тоже была, но вот уже год тихо зверела от сидения с маленьким ребенком, поэтому Молочный использовал любой повод, чтобы свинтить на подольше. С опозданием почти на час жена привезла Коренного. Ей казалось, что без баб на таком сборе не обойдутся, и что баб непременно привезут не к началу, а позже, поэтому она планировала заявиться еще раз с проверкой. И наконец, уже ближе к ночи, когда приятели успели изрядно понабраться из маминых коробок (сам Мудрый, кстати, в последние годы исправно пополнял запасы уже своими подарками, так что имел на них полное право), так вот, ближе к ночи наконец-то приехал Зябликов. Приехал на своей машине, которую ловко припарковал в какой-то щели во дворе, и поднялся в квартиру.

Полупьяные «зубы» кинулись обниматься, чуть не затоптав в процессе двух Мудрых котов. Потом решили еще выпить, но Зябликов, который был за рулем, вел дело ближе к репетиции. В какой-то момент они даже оказались на своих местах за аппаратурой. Вот только даже до конца первой композиции не дотянули. Вспоминать похороненное десять лет назад, да еще по пьяной лавочке, обернулось занятием кропотливым и не особо интересным, и ребят хватило минут на пятнадцать. Зяблик, как самый дисциплинированный, сначала настаивал, но тоже быстро сдулся. 

И вот когда последний и убежденный трезвенник от безысходности опрокинул первую рюмку, все как-то сразу расслабились и начали пить так, как пили лет пятнадцать назад после первого своего концерта. В общем, счастливо и самозабвенно пьяна компания была уже через час.

Конечно, они пошли по воспоминаниям. Чуть не плакали над фотографиями с концертов, дружно жалели Коренного за жену-истеричку и костерили Молочного за уход к лошадкам. Мудрому прочили большое министерское будущее. А Зябликов… а Зябликов вдруг оказался виноват во всех несбывшихся надеждах.

Как это произошло, они потом и вспомнить не смогли. Просто в какой-то момент Молочный повесил на Зяблика свой позорный запой («из-за тебя, я же только из-за тебя!») и взял его за грудки. Зяблик немедленно взял друга тоже. Крупный Мудрый хотел было разнять, да не рассчитал силу и степень опьянения. Коренной попытался его, падающего, подхватить, да завалился рядом, зацепив оскорбленного Зябликова. Молочный вообще не понял, что происходит, и принял кучу-малу за пьяную потасовку. В общем, за пару минут приличная пьянка-воспоминание превратилась в банальную бытовую драку.

Кто конкретно нанес тот роковой удар Мудрому, потом восстановить не удалось. А вот вылетевшие передние зубы (они каким-то сверхъестественным образом сначала подлетели почти к потолку, ну или про потолок пьяным товарищам просто примерещилось, но сразу всем, а потом плавно опустились прямо посередине маминого светлого ковра), так вот, эти вылетевшие два министерских зуба почему-то зафиксировали все. Почти министр Мудрый сидел на полу и тупо шарил пальцами во рту. Остальные замерли и боялись дышать. Первым спохватился, конечно, Зябликов – ну не зря же действующий врач, да еще стоматолог.

- Женя! Женя, успокойся! Не нервничай! – на этих словах Мудрый поднял на него совершенно спокойный, грустный и трезвый взгляд, - я сделаю тебе новые зубы! Еще лучше! Или прям эти вживлю, я умею, у меня диссертация…

Тут уж не выдержали и Коренной с Молочным. Они тоже разом запричитали и кинулись поднимать выбитое. И только Мудрый продолжал сидеть на месте горестно и скорбно.
 
И, конечно, именно в этот момент скрипнул ключ в двери, и вошла в квартиру Мудрая мама. Что-то у них там случилось в больнице, кто-то вышел случайно не в свою смену, и мама великодушно согласилась пойти домой и прийти дежурить завтра. А дома застала великолепную картину.

И вдвойне после этого случая зауважали маму институтские друзья Мудрого – она моментально оценила обстановку и вместо воплей и причитаний… расхохоталась. И вслед за ней потянулись остальные «зубы», и даже Мудрый улыбнулся щербатым ртом.
 
- Ну вы и придурки, - без упрека сказала мама и пошла на кухню за льдом.

Мудрый встал, подошел к зеркалу в коридоре и придирчиво рассмотрел разрушения. Друзья молча стояли рядом, ждали вердикта.

- Исе один сатается, - жалобно протянул будущий министр и спровоцировал вторую волну ржача. Зябликов отсмеялся первым:

- Жень, да я серьезно! Вот прям щас едем в клинику, все сделаем! Я вызову медсестер, ассистентку – вот такая тетка, правда! Все, чем пользуемся, сама заказывает где-то в Израиле! Ну если хочешь, еще приглашу Анну Петровну от конкурентов, из «Зубы-плюс», плевать на конкуренцию, она делает очень классно, ты вообще ничего не почувствуешь, а эффект просто супер! Вон Коренному делала в прошлом году, так он до сих пор вспоминает!

- Что и кто тебе делал в прошлом году, интересно мне знать? – а вот это уже было прямо как в плохом фильме – за спинами друзей в незакрытую мамой дверь шагнула суровая жена Коренного, - эффект супер, да? А со мной, значит, уже не супер?

И она стала наступать на Коренного, который моментально спрятался за спину Мудрого. Тот решил выручить приятеля:

- Дуфуська, та он про фубы! Мне фубы выфили! Пефедние, сфатфите!

- Вот до чего докатился, сволочь, - сориентировалась жена, - уже друзья, чтоб тебя прикрыть, готовы себе зубы повыбивать!

- Мальчики, я иду! Лед, надеюсь, больше никому не нужен, а то у нас кончился, - раздался со стороны коридора голос Мудрой мамы, который, если не придираться, никак нельзя было назвать голосом женщины под шестьдесят.

- Ааа! – выдохнула жена, - вы уже и сюда девок притащили! Ну, я так и знала! Сволочи, гады!

И она вдруг уселась на пол и разрыдалась.

- Маша, Машенька, да ты что! – решился наконец-то выйти из-за Мудрого Коренной, - Маша, да ты посмотри, это же мама Женина, какие девки?

В общем, Машу успокоили, и мама увела ее на кухню капать валерьянку или чего покрепче. Молочный с Коренным помогали Мудрому прижимать лед, а Зябликов сел на телефон – собирать свою протезную бригаду, которая вполне логично не очень хотела в ночь собираться. Сам Зябликов после короткого препирательства признал, что сегодня к другу в рот не полезет – алкоголь-с. Но потом высчитал что-то там на пальцах, выпил какую-то таблетку и передумал.

Так вот, на словах Зябликова в трубку: «Девочки, ну пожалуйста, ну ему очень надо, это друг мой! Он до завтра никак не потерпит, нет, завтра у него совещание в министерстве! Да конечно, по двойному тарифу, о чем речь!», так вот, на этих словах в коридоре материализовались через все ту же незакрытую дверь два милиционера. Как потом выяснилось, их вызвали бдительные соседи. Пожилой понимающе оглядел компанию и протянул:

- Тааак. Девочек вызываем?

А молодой прислушался к женским голосам в глубине квартиры и добавил, кивнув туда:

- А тех не хватило, что ли?

- Ну фсе, хватит уже этого файса, - почти правильно выговорил Мудрый, встал и первым делом наконец-то закрыл дверь на щеколду.

Потом они длинно и поэтапно объясняли полиции всю цепочку событий. А те упорно рвались составить протокол, пока Зябликов не понял, что пожилой мент упорно напрашивается на какую-нибудь протезную скидку. Так и оказалось, товарищу полицейскому нужно было вставлять два зуба, а денег не было. В общем, в клинику поехали уже все вместе.

Там и выяснилось, что жена Коренного – бывшая медсестра, и стажировалась она именно в стоматологии. В общем, отвертеться от участия заплаканной, но уже спокойной Маше не удалось. А Мудрая мама вызвалась помочь сама. Слава богу, никаких трудностей во рту ни у министерства, ни у полиции не возникло. Так что к открытию клиники вся честная компания вывалилась на улицу в трезвом и зубастом виде. На работу никто, кроме стражей порядка и Мудрой мамы, решил не ходить, каждый по-быстрому наврал что-то убедительное начальству в телефон. Полиция повезла маму на работу, а Машу по дороге домой спать. Она почему-то была уверена, что днем муж «гулять» не будет, поэтому спокойно доверила его компании друзей.

А те, оставшись наконец-то одни, снова завались домой к Мудрому, задернули все шторы, изобразив тем самым ночь, и постарались представить, что последних десяти часов не было. Не сговариваясь, уселись репетировать. И все вдруг неожиданно стало получаться, пошло как по-заговоренному. И только Мудрый изредка и невольно напоминал компании о прошедшей ночи – машинально лез пальцами в рот и ощупывал новые зубы. Кстати, а про старые они в суматохе отъезда и забыли, а потом сколько искали – так и не нашли. Вот прямо как мышка утащила. Ну, как в детстве – «Мышка, мышка, на тебе простой, дай мне золотой». И да, Зябликов даже в не совсем трезвом состоянии оказался действительно виртуозом – эти новые зубы Мудрый и на золотые бы не променял.

4 марта 2017