Индивидуалки. Глава вторая

Снов не было. Я слышал шорох и даже дождь, который начался посреди ночи. Но я спал. Мои глаза были закрыты, я не мог пошевелиться. Даже сигнал на будильнике, к которому Салли подлетела в другой конец комнаты не привёл меня в чувства. Я слышал как она ругалась на него и, когда сигнал пропал, как она стояла на месте, вслушиваясь в моё дыхание.
 
Когда я смог открыть глаза, за окнами стоял день. Он начался давно, уже стремясь ко второй половине. Салли не было рядом, а место рядом со мной, где она лежала всю ночь уже остыло. Под бутылкой воды на тумбе лежала записка: “Ушла проведать блезницов. Найди чего поесть в холодильнике. Можешь подождать меня или уйти – где ключи, надеюсь, помнишь. Салли.”. “Где ключи?”, - был первый вопрос, который я смог себе задать.

Но ответа в голове искать не пришлось – с таким тиканием в висках ей было не до меня. Тогда я выпил всю бутылку воды. Салли поднесла к кровати тапочки и халат. Мои вещи лежали где-то далеко под кроватью и искать их пока что не было смысла.

Я покурил на балконе, затем умылся, удивившись тому, как же всё-таки плохо выгляжу и пошел к холодильнику.  В нём были только яйца и пара бутылок джина, который я не выношу. Кофе – весь завтрак, который я был в состоянии переварить. Где-то за тарелками в шкафу нашлась глубокая турка.

Стоять и варить сил не было. “Давай сам”, - сказал я жиже которую едва видел в турке, а затем завалился на диван. В новостях крутили историю со Стефани. “Вопиющий инцедент”, - говорил диктор, которому, конечно, плевать было на эту девчонку. Его выражения звучали лениво, так непричастно, что я уже представлял как бью его по лицу.

Но диктор продолжал читать текст, где Стефани была уже вторым местом, а главное на тот момент занимало другое убийство:

“Сегодня утром, в 10:30, было обнаружено тело неизвестной. Женщина тридцати-тридцати трёх лет. Тело находилось в неестественной позе, со спущенными штанами и поднятыми вверх ягодицами...”

Женщина лежала в парке, немного прикрытая зелёными ветками. Её жопа была практически целиком синяя, как будто её до кровоподтёков пинали под зад или хлыстали. Руки у неё были перевязанны верёвкой и стянуты ей так же до синевы, но тело даже не успело окоченеть. Его нашел дворник, которого кто-то сверху послал убрать ветки с дороги. Дворник не ожидал от своей работы ничего хорошего, но, найдя труп понял, что даже ему есть что терять. Камера на месте сняла толпу полицейских и криминалистов – они оцепили практически весь парк, ожидая найти ещё несколько тел. Ведь бросить труп прямо на тротуаре, где постоянно ходят люди и остаться незамеченным – это профессионализм. До женщины мне практически не было дела, вплоть до того самого момента, как я заметил знакомый шарф. Страшный, в сине-красную клетку. Я запалил в экран. По комплекции это точь в точь Салли, которую я обнимал ещё под утро.

Глаза сами расширились и волосы на голове неприятно заёрзали. С каждым кадром, который оператор направлял на труп я больше и больше узнавал Салли. Становилось холодно. Голова невыносимо колотилась изнутри, било по перепонкам. Я хотел встать, но упал с дивана и побежал, скользя по линолеуму, в комнату искать свои вещи. Турка уже закипела и всё начало с пеной выбираться наружу. Едва нащупав под кроватью штаны я вытянул их с такой силой, что притянул к себе кровать. Я посчитал, что искать футболку не было времени.

В халате и штанах я побежал в панике к двери. Засунул ступни в ботинки и бросился одной рукой на дверную ручку. Дверь распахнулась и я ударил ею какого-то парня. Рядом с ним стоял ещё один. Оба были похожи на охранников в ночном клубе. Пока первый придерживал рукой кровь, которая полилась из рассечённой брови, второй смотрел на меня; я же в ступоре переводил взгляд с одного на другого.

-Кто ты такой? - грубо спросил тот, что не корчился.

Мне было настолько страшно, что я не мог выдавить из себя ни звука. А когда он повторил, я решил просто выйти. Но он толкнул меня обратно. Я зацепился каблуком ботинка за порожек и навзнич повалился назад. Потом темнота. Помню только в полёте очень  звонкий удар. Возможно это была стеклянная полочка, которая висела под зеркалом в прихожей Салли.

* * *

Описать то, что произошло дальше довольно трудно. Я ударился головой, а может и причина в страхе, но с резко возникшей темнотой я потерял сознание. На доли секунд приходя в себя, я в зеленоватом свете видел как меня бросили в фургон и долго, казалось даже слишком долго, везли куда-то. Парень, которого я ударил дверью, весь путь сидел на одном месте, прижимал к рассечённой брови вымокшую красную тряпку. Он смотрел на меня, но прочитать, что за эмоции были на его лице, у меня сил не было. Бывало, что сознание не возвращалось полностью, но голоса из кабины становились слышны. Второй парень смеялся над тем, что сидел напротив меня:

-Он крупный, мог тебя насмерть прибить, - со смешком бросил он, обернувшись в нашу сторону с пассажирского сидения в кабине.

-Жирный, - на этом слове, покалеченный мной парень пнул меня по ноге.

После я уже ничего не слышал и не видел. Но, прежде чем очнуться, я почувствовал как сильна стала головная боль. Похмельной боли было уже не сравниться с этой. Я открыл глаза и, ещё не разбираясь где нахожусь, потянулся рукой к затылку. Тщетно. Немного оторвав руку от прежнего места, я понял, что привязан к стулу. Изнутри вышел необычный стон, который, клянусь, я не хотел выпускать.

По сторонам было темно и лишь из-под двери прямо передо мной сочился солнечный свет. Он был не такой яркий как днём, но это точно был солнечный свет. Быть может, стоял всё тот же день, и, на самом деле, прошло не так много времени. Кругом пахло деревом и в темноте становились видны стелажи и верстаки – точно как в столярной мастерской.

Свет исчез и через миг дверь распахнулась. Внутрь зашли те самые парни, которые встретились мне в квартире Салли. На этот раз никто из них не посмотрел на меня и, тем более, никто не задал мне вопрос. Следом вошел мужчина с блестящей лысиной на макушке. Выглядел он богаче, чем двое,вставшие по его правую и левую руки, но был невысокого роста. Он носил очки в чёрной оправе и подбородок, который, как мне показалось, немного выходил вперед, скрывался за рыжеватой бородой.

Закрыв за собой дверь, он включил свет, взял стул и подошел ближе ко мне.

-Меня зовут Чарли Блум, - сказал он, оглядывая мою шею, - развяжите гостю руки и дайте воды.

-Я не хочу пить! Где я? - мне хотелось пить, но вид высоких парней, зло смотрящих на меня сверху вниз, вытаскивал мою панику наружу.

-Это плотницкая, - саркастично усмехнулся Блум, - может быть вы всё-таки не откажитесь от воды? У вас кровь на шее.

Я кивнул и парень с рассечённой бровью развязал мои руки. Тут же я поднёс правую к затылку и понял, что сильно ударился – волосы были измазаны в чём-то. Кровь. Она до сих пор не засохла и на пальцах остались отпечатки мокрых пучков волос. Я взял стакан, немного отпил и выплеснул на руку оставшееся, а затем припечатал её к затылку.

-Как мне к вам обращаться, мистер...? - спросил Чарли Блум. В его голосе переливалась игра. Он начал говорить так совсем недавно. Голос человека, которому в руки попала власть.

-Грегори, - ответил я со скукой в голосе.

-Грег, друг мой, - начал Блум, - какого чёрта ты делал в квартире моей Салли? Боже, упокой её душу.

В его глазах не плескалась ярость, которая появляется у обиженного мужа. Этот вопрос в целом был такой, как будто ему всё равно, но ответ нужен по протоколу.

-Упокой? Это она была в новостях?? Мы друзья. Она моя бывшая одноклассница. - сказал я, подняв немного испуганные глаза на парней по обе руки от этого маленького босса.

-Трахать одноклассниц через полвека после выпуска? - удивился он, - Хорошее хобби, Грег, но моих девочек просто так можно трогать мне и их мужьям. Никогда не видел у бедняжки Салли кольца.

-Салли была в новостях? Это её тело нашли в парке? - ко мне вернулась паника, которая пропала от удара ещё в квартире. - Её убили?

-Грегори, прекрати. Ты был в её квартире один. Что ты делал там?

-Мы же друзья. - замялся я, - мы были друзьями... Я пришел её успокоить вечером и остался.

Чарли Блум хотел снова что-то спросить, но затем просто ударил руками по коленям и встал. С ног до головы он оглядел меня и своих телохранителей, а потом направился к выходу. Но, перед тем как уйти, развернулся в полоборота и сказал:

-Мне сейчас это всё уже не очень важно, но, ради профилактики – Сэм, - обратился он к парню, которому я рассёк бровь, - останься с Грэгом и поговори. А ты, - обратился он ко второму, - пойдём со мной.

Те двое ушли. “Сэмми” - имя которое звучало у меня в голове, всё то время, как его обладатель, закурив, пускал дым и смотрел на меня. Несколько раз он брал в руки стамеску и примерял её визуально ко мне. От этого что-то внутри начинало прирывисто дрожать. Тем не менее, Сэм, увидив мои глаза, сказал, что он не садист. Сказали поговорить – он и поговорит. Он вытащил из зубов окурок и затушил его в стол рядом со стамеской, которую положил на место. Размял шею, руки, пальцы и начал медленно подходить ко мне. Дрожь усилилась. Он облокотился на стул. Поглядел мне в глаза, дёрнув той бровью, которая целиком пряталась под пластырем. А потом, развернув стул, взял его в две руки и с размаху ударил меня им.

Дальше я так же ничего не помню. Только вот, в отличии от моего первого сотрясения за день, после этого никаких ремиссий не было. Сознание не возвращалось и звуки, витавшие вокруг, на время перестали для меня существовать.

* * *

Неохотно открыв глаза, первое, что я увидел перед собой – свою спальню. Не кабинет, в котором всегда просыпался на диване с ноутбуком в ногах, а именно в нашей с Анной спальне. Вокруг тихо; в квартире к моменту, когда я проснулся, уже никого не было. На часах, к которым я едва сумел повернуть голову, девять утра – Нэнси ушла работать, а что с Риком – знает только его бабушка. Третий день, который я встречаю с опухшим лицом, а ведь  последние два дня я не пил. Тем не менее, стоял звонкий гул в ушах, особенно в правом, на которое пришелся удар стулом. На ощупь – шишка, без кровоподтёков и другой серьёзности. Подушка белая. Я выдохнул.

“Самое трудное – подняться на ноги”, - говорил мой голос в голове, но не скажу, что это мои мысли. Встать оказалось действительно слишком сложно. Я опирался на тумбу и чувствовал, как под моим весом она зашаталась и вещи – побрякушки Нэнси, светильник – громко задрожали. В глазах всё помутнело, но я продолжал держаться за хлипкую тумбу и смог встать до конца. Затем первый шаг и второй, когда ватные ноги с трудом могли выдержать.

Доковыляв до двери, я опёрся на ручку и вывалился наружу следом за дверью. Оказался на полу.  Впереди, над моей головой, на паркет падал мощный утренний луч света пробравшийся  внутрь из-за оторванной полоски жалюзи.  Взаправду дома оказался я один. На столе в кухне кофе и остывший завтрак. Телевизор на беззвучном показывал новости: диктор в костюме неглядя перебирал листы на столе и шлёпал губами, увставившись взглядом в камеру. На руках я дополз до стола и взабрался на стул. Голова надулась от количества прилившей крови, я запыхался и одышка, которую я заработал сигаретами, проявилась сполна.

Я тяжело дышал, водил глазами по завтраку, который Нэнси оставила на столе и заметил лист бумаги под перечницей. В конце записки светилось слово “Нэнси, твоя дочь”. Я взял его и, напрягая глаза, с усилием мог сфокусироваться на словах:

“Грег, ты, кажется совсем забыл как быть отцом. Вчера, за пять минут до полуночи, я нашла тебя возле входной двери. Тебя притащили сюда твои приятели из бара; сказали: “Он допился и его сбила машина”. Хотели отвести тебя в больницу, но ты уверял, что всё хорошо, пока не потерял сознание. Сказали, что весь путь ты шел сам, отмахиваясь от них, а потом упал уже в нашем доме, на первой же ступени. Ты сильно меня напугал. Подогрей завтрак, если проснёшься слишком поздно. Не работай сегодня, отлежись.”.

“Приятели из бара? Я не ходил в бар. Меня похители”, - я сказал это вслух, но даже эхо не обратило на меня внимания. Тарелка и кофе были ещё тёплыми – Нэнси ушла на работу меньше часа назад. Возле перечницы так же лежал пульт и я ткнул пальцем в кнопку “беззвучный режим”.

Комната обрела жизненный шум, который немного отвлёк меня от звона в ушах. На экране стоял пожарный, который давал интервью про сгоревший видеопрокат.

“Мы приехали вовремя, чтобы спасти весь дом, но видеопрокат сгорел до единого диска”, - говорил этот парень в каске.

Дальше шли кадры изнутри -  всё в копыти, за исключением отделанного под дерево прилавка – снизу он был практически не тронут и ободранного пола, который, по-моему, лучше бы тоже сгорел. Свет с улицы отражался в экранах, корпуса которых оплавились от жара и частично стекли на глянцевую поверхность стекла.

“При пожаре жители дома были эвакуированный, никто не пострадал.”, - завершил диктор новостей. А потом закончилась и вся новостная программа. Следом за ней начался сериал, где полицейские расследуют убийство проститутки.

Я принялся за глазунью. Нэнси неплохо справлялась с готовкой, мне нравились её оладьи и жаренная картошка, но зачастую она всегда отделывалась от меня яичницей. Уже разбивая яйца, она, быть может в шутку, говорила, что мне нужно оставить её маму в покое, перестать вести себя как тряпка и найти женщину, которая будет мне готовить, раз я не умею. Полицйские на экране кричали друг на друга. Усатый и более взрослый говорил своему напарнику: “Она была найдена в парке. На всеобщем обозрении, опозоренной”. Я прислушался.

-По-моему, он бросил её в первом же месте, которое попалось на глаза, - отвечал второй полицейский, блондин помоложе.

-Старый склад, берег реки, канализация – вот первые места, которые вообще могли попасться на глаза любому. Он бросил её напоказ, припугнуть других, попасть в новости.

Вилка выпала у меня из руки. “Я точно допился, белая горячка”, - мой голос в голове снова начал без моего ведома. “Я видел Салли в новостях, в парке. Меня похитили, держали невесть где, ударили стулом. Я помню всё как наяву.”, - и голос замолк. То был момент, в который я снова пообещал себе бросить пить. Недоумение – то слово, которое кружилось у меня над головой. Я не мог поверить в то, что всё, что я видел – алкогольные последствия. Тому подтверждение было то, что я отчётливо запомнил внешность коротышки Чарли Блума, его лысину и старческую дешёвую кофту на пуговицах. До деталей я помнил его и двух парней по обе его руки, комнату, в которой пахло деревом и клеем. Даже привкус крови во рту, когда очнулся в этой столярной.

Не доев, я очень нелегко поднялся. Снова в глаза ударила темнота и застучало в виске. Подурнело и затошнило. Идти стало сложнее прежнего. Когда спала темнота, её место занял яркий свет, в котором я оказался. Как раз тот пробел в жалюзи, сквозь который свет в полную мощь врывался в квартиру. Голова закружилась и я упал на колени. Завтрак пошел наружу, и прямо себе под ноги я вытошнил всё, что только что съел.

Кое-как, спустя больше количество минут я добрался до своего рабочего стола, упал на стул, который по инерции откатил меня к окну. Мне хотелось набрать номер Салли и услышать её голос. Гудки. Затем кто-то снял трубку.

-Салли? Салли? - мой голос звучал необычно. В нём отчётливо была слышима паника. Она же была и в моих глазах, хотя этого никто и не видел.

-Здравствуйте, - голос ребёнка прозвучал с той стороны провода, девочка, - мама ушла в прачечную.

Ушла? Я видел в новостях, как она лежала в парке. Вокруг шатались копы.

-Как зовут твою маму, милая? - спросил я в надежде, что ошибся номером.

-Мама Салли.

Я бросил трубку. Я не мог ничего понять. В интернете была новость о женщине в парке, но одежда, которая была на ней на фотографиях отличалась от одежды Салли. Так же в парке, всё-ещё не опознана. Я палил фотографии насколько мог, но не узнавал черты, которые так быстро распознал, когда их показывали по телевизору. Руки тянулись к нижней полке стола, где было не меньше десяти бутылок виски “на чёрный день”. Ящик выкатился на роликах и в закреплённых бутылках заплескалось то, по чему у меня была жажда. Мысли о том, как я достаю одну из них и тихо забываю прошедшие дни. Но, на моменте, когда я был уже готов сдаться, нога сама собой запнула ящик обратно.