Буря Предвестие. Глава 9

Святополк оглядел разношерстное воинство, которое ему привел Мстислав. Не сказать, что они были склонны одеваться и вооружаться одинаково или хотя бы схоже. Одеты они были чрезвычайно разно, а вооружены – кто во что горазд. У кого-то на поясе висел небольшой топорик – он был немного короче обычного крестьянского и явно легче его. Такой удобно метать с небольшого расстояния: в спину попадет – мало не покажется. У второго за пояс были заткнуты удлиненные двойники обычных кухонных ножей, и судя по способу их располагать – так, чтобы можно было быстро выхватить и полоснуть по шее – их владелец предпочитал заканчивать бой до его начала. Третий закинул на плечо кирку – складывалось впечатление, что десятник забрал его прямо из восточных рудников, хотя, скорее всего этот лихой молодец сбежал оттуда, прихватив и орудие труда. Еще у двоих были дубинки с крючьями, которые на островах и в Вудлендсе именуют гизармами. Такими удобно не просто оглушать противника, а серьезно ранить его, оставляя на теле долго не заживающие рваные раны. Пятый боец был и вовсе варягом. Одет он был в обычную для северных горцев утепленную кольчугу, отороченную мехом. Судя по бурой окраске меха, он когда-то принадлежал медведю, а судя по огромному топору в руках варяга, косолапому не посчастливилось столкнуться с этим суровым воином нос к носу. Следующие трое были довольно смуглыми для долян. Поразмыслив, сотник решил, что они приехали откуда-то из Пэрлии. Либо из Альбараза либо из Эль-Вибу. Одеты они были в серо-желтые плащи с глубокими капюшонами, оружия на виду не носили.
«Уж, не с алькотилями ли  я имею дело? – подумал Святополк, - Орден служит местным шахам, значит, это изгои».
Последние двое были обычными лесными людьми, либо заблудившимися и одичавшими, либо просто изгнанными из родных селений. Одеты они были в белые рубахи, уже изрядно запачканные не то жиром, не то кровью, а в руках держали сучковатые дубины, которые при удаче могут натворить дел не хуже, чем скажем, гизарма.
Осмотрев всех добровольцев, сотник сказал:
 - Отправляйтесь в оружейную, затем со всеми познакомимся.
Немного погодя, добровольцы пришли к Святополку уже с новым снаряжением. Метатель топоров приглядел себе легкий кожаный доспех без кольчужных или латных вставок, по сути – простую кожаную куртку. Сотника удовлетворил его выбор: для метателя лишние усиления будут только сковывать движения. Обладатель ножей оделся тоже в легкий доспех, только с глубоким капюшоном. На поясе у него теперь были цельнометаллические ножи, обмотанные в узкой части кожей. «Горняк» примерил на себя кожаную куртку с кольчужными вставками на рукавах. Кирку же он поменял на топор с длинным древком. Владельцы гизарм поменяли их на легкие кистени с деревянной рукоятью. Судя по снаряжению, они прекрасно разбирались в своем деле – оба взяли себе кольчуги с латными усилениями на плечах и шлемы. Варяг, как видел сотник, остался верен своей броне, но вместо своего топора взял двухсторонний боевой. Пришельцы с востока внешне не изменились, но Святополк был уверен, что оружия у них при себе предостаточно. «Лесные братья» предпочли кольчуги, свои дубины поменяли на тяжелые палицы.
«Не велика разница, - фыркнул про себя сотник, - единственное – удар железом будет куда тяжелее, чем суком».
 - В общем, так, воины, - начал он, - вы отправляетесь в Хутор охранять местных купцов. Жалование вам буду платить я через своих гонцов, может, и от торговцев что-то достанется. Если понятно, можете приступать. Если будут дополнительные распоряжения, также пришлю их с гонцом. Свободны.
«Добровольцы», являющиеся теперь по большому счету наемниками, переглянулись и вышли. Задача была в общем-то ясна и разъяснений пока что не требовала.
 Отряд Брячислава вошел в Полесье, когда над Горами Бури уже виднелось зарево заката. Местное население пока еще продолжало работу, но скоро могло и лечь спать. Требовалось посеять здесь беспорядки, а со спящими жителями это было бы затруднительно. Десятник вытащил меч из ножен и постучал рукоятью по чугунному горшку, висевшему на заборе.
Услышав шум, крестьяне оторвались от дел. Заметив, что внимание приковано к нему, Брячислав громко, чтобы было слышно всем, спросил:
 - Кто здесь местный староста?
 - Ну, я, - поднял глаза крепко сложенный мужчина, и на десятника словно уставились два зеленых яхонта, - а чего надобно?
 - Может, представишься, добрый человек?
 - Я-то, может, и добрый,  - сказал тот, - а вот насчет тебя не уверен. Пришел, понимаешь, с десятком молодцев, шумишь, мечом размахиваешь. Да и сам ты вроде не представился.
 - Брячислав, - десятник спрятал меч опять в ножны, - так как тебя-то звать, староста?
 - Гостомысл, - ответил тот, - Да, гость дорогой, бряцать ты, я вижу, горазд. Ну, выкладывай, с чем пожаловал.
 - Прислал меня и моих молодцев Святополк – смотритель Угла. Неспокойные времена идут, нужно везде порядок поддерживать.
 - В общем, передай своему смотрителю, мил человек, что мы тут уж как-нибудь сами, - сказал Гостомысл, - Мы тут, почитай, два века живем-поживаем без надзора из Трехречья, и, я думаю, еще проживем.
 - Порядок должен быть везде, - стоял на своем десятник.
 - Мы без вашего надзора и смуту, когда ваши смотрители меж собой сговориться не могли и войну с варягами. Еще двести лет всяко без вас проживем.
 - В общем, так, - Брячислав хватил рукоятью меча по все тому же злосчастному чугунку, повышая голос, - Раз вы не хотите делать у себя порядок добровольно, придется вам его насадить силой! А ну, братцы, тесните их.
Стало ясно, что миром гости не уйдут. Сельчане хватали то, что подвернется под руку: топоры, косы, грабли, мотыги. Правда, этого оказалось недостаточно, чтобы противостоять бронированным и вооруженным мечами ратникам. Всех крестьян согнали в стоящий недалеко от середины деревни храм Рода и заперли дверь.
 - Эй, Огнедар? – окликнул одного из бойцов десятник, - Не найдется ли у тебя масла?
 - Найдется, - ответил тот, снимая с пояса склянку, - А тебе зачем?
 - А для порядку, - ответил Брячислав, принимая сосуд.
Десятник взял кусок ткани и окунул его в масло. Быстро пропитавшийся маслом хлопок потяжелел и упал на внешнюю поверхность склянки. Взяв тлеющую лучину, Брячислав поднес ее к хлопковой тряпке. За мгновение та занялась ярким пламенем. Десятник размахнулся и забросил склянку в окно храма. Оттуда стали доноситься крики и стук в запертую дверь. Тлеющую лучину он забросил на крышу одной из хат. Сухая солома тут же занялась пламенем.
 - Если не получилось привести вас к порядку, - проговорил он, - порядок сам придет к вам.
 - Идем, - повернулся он к бойцам, доложим сотнику, что Полесье в порядке.
Другой отряд, посланный Святополком, уже успел разделиться на три неравные части. Ворон и четверо его бойцов остановились возле развилки к деревне Хутор, Зимовит и его тройка ушли к пристани, чтобы отрезать деревню от поставок с моря. Гранислав же отправился в деревню, чтобы связаться с человеком сотника.
Найти его оказалось не так сложно – поодаль от главной дороги стоял человек в длинном плаще. Он был худ, лицо значительно уже, чем у большинства жителей Долины. Складывалось впечатление, что кожу натянули на голый череп. Лицо украшала довольно густая щетина и крючковатый, словно у коршуна, нос. Ошибки быть не могло, вряд ли в этой деревне, даром, что одной из самых больших, живут двое таких. Боец подошел к нему и спросил:
 - Ты, что ли, Кощей? – вопрос был задан скорее, чтобы убедиться, чем для того, чтобы узнать.
 - Ну, я, - ответил тот, - с чем пожаловал?
 - Смотритель Угла послал меня, - сказал Гранислав, снимая с пояса мешочек с золотом и протягивая собеседнику, - велел передать, мол, волкам нужно раздать мясо.
Человек в плаще принял золото, подбросив мешочек в ладони, и посмотрел на бойца. Не заметив на его лице признаков уловки, он кивнул и проговорил:
 - Нужно, значит, раздадим. Свободен, воин.
Пожав плечами, Гранислав удалился.
Тем временем, Зимовит и его люди закрывали пристань. Пока трое бойцов натягивали цепи между мостками, сам предводитель тройки стучал в дверь будки начальника.
 - Чего тебе? – недружелюбно прозвучало оттуда.
 - Ты сейчас один здесь, добрый человек, или еще кто-то работает?
 - Один.
 - Тогда можешь присоединиться к остальным. Пристань закрывается.
 - Как так? – удивленно спросил начальник, - мне никакого указа не поступало.
 - Ну, так я тебе его и принес, - продолжал Зимовит.
 - Читай.
 - Лучше открой, и я его тебе лично в руки дам, а то скажешь еще, мол, сбрехал.
Начальник повернул «вертушку» и потянул дверь на себя. Стоило ему раскрыть ее на столько, чтобы туда могло пролезть лицо, как вместо полудня вдруг наступила звездная ночь. Незваный гость сильно ударил его кулаком в усиленной кожаной перчатке.
Подхватив начальника и связав ему руки, Зимовит вышел наружу, и убедился, что его люди тоже времени не теряли – все места для причаливания кораблей были перекрыты тяжелыми цепями.
 Из тройки Бера первым до места добрался Сыч. Одетый в куртку варягов и с кузнечным молотом в руке, он выделялся среди коренного населения, словно вековая сосна посреди луга. Сам бывший разбойник считал, что это слишком нарочито и нужно не выпячиваться из толпы, но атаман рассудил, что так будет лучше. Местные жители оказались довольно пестрыми относительно отношения к северным соседям: одни считали, что война уже давно прошла и не следует хранить ненависть сорокалетней давности в душе, другие – наоборот считали, что «диким» варягам не место среди равнинных жителей. Третьим же было все равно, и они свыклись с таким соседством и приняли его, как должное. Найдя на небольшой площади двоих оживленно спорящих жителей, Сыч прислушался:
 - А чем тебе варяги мешают? – спрашивал один, - Их кузнецы нам и орудия делают и прочие земледельческие прилады. Мне вон топор варяг сделал, уже лет пять бед не знаю.
 - А это потому, - возразил другой, - что они все никак не переучатся делать орудия из своего оружия. Ох, смотри, Благослав, вот придет к тебе когда-нибудь такой дикарь с топориком – дров наколоть – да и саданет этим топориком по голове. За энтими варягами глаз да глаз нужен. Только зазеваешься и р-раз! Получи топор в спину.
Дальше слушать спор не имело смысла. Почва для действия была слишком уж плодородной. Сыч подошел к спорщикам, держа молоток на плече.
 - Так вот как ты о нас думаешь? – разбойник посмотрел на того, который видел в горцах врагов, - Думаешь, мы все еще хотим вас перебить?
Слова давались ему с трудом – ведь сам Сыч считал именно так.
 - О, глядите-ка, кто с гор спустился! – фыркнул подозревающий горцев житель, - Что, всех медведей у себя в горах перебил, так теперь на людей перешел?
 - Тише ты, Горыня, не дразни спящего медведя, это может плохо кончиться! – шикнул на борца с варягами Благослав.
 - Помолчи! – отмахнулся тот, - Что молчишь, борода? Язык проглотил? Или сказать нечего, потому что я прав?
 - Вот что! – сказал, наконец, разбойник, - Вы у меня все уже вот где сидите! - разбойник подвел ладонь под самый подбородок, - Что ты со своей подозрительностью, что ты со своими медведями!
Первый удар обрушился на голову Горыни – пламенного борца против сожительства с варягами. Второй пришелся на бледного, как смерть, и открывшего рот от неожиданности Благослава. Отбросив молот, Сыч бросился в сторону леса. Добежав до плетня, разбойник вытащил нож и выдрал из одежды изрядный кусок. Когда он отдалился на почтительное расстояние от деревни, он скинул с себя тулуп и побежал в сторону Зимы.
Когда Коршун, одевшись в простую рубаху, пробрался с небольшим топором в конец, где жили варяги, весть о двух убитых варяжским кузнечным молотом долетела и сюда. Горцы оживленно обсуждали произошедшее:
 - Да правильно сделал, - сказал один, - тот местный явно нарывался!
 - А второй, что ему сделал? – возразил другой, - Он-то как раз этого развыступавшегося остановить пытался.
 - Может, этот был из берсерков? Кровушку увидел и тут же в бешенство впал.
 - Все может быть. А что из того конца слышно?
 - Варягов туда и на полет стрелы не пускают. Тормозят уже у середины деревни.
 - Ну, что-то же наверняка слышно?
 - Слышно. Возле плетня нашли изрядный кусок плаща. Видать, убийца его разодрал о какой-нибудь прут. Уже возле опушки нашли сам плащ. С выдранным куском.
Коршун подошел к ним, держа топор за спиной.
 - Здравы будьте, люди, - сказал он.
 - И тебе не хворать, - ответил ему тот, что рассказывал о происшедшем.
 - Ваши случайно с орудием не выходили?
 - А ты сыщик что ли? – спросил второй, тот который защищал убийцу.
 - Я – нет. А у тебя есть повод бояться?
 - У меня нет. А вот тебе, мил человек, стоило бы поостеречься. Не боишься, что дикие горцы случайно схватят кузнечный молот и саданут по темечку?
 - Так я и знал, - процедил Коршун, - нельзя вам верить. Нельзя с вами по-хорошему.
Разбойник с размаха ударил лезвием топора того, который рассказывал об убийстве. Получив огромную трещину в черепе, варяг свалился замертво с остекленевшими глазами. Коршун попытался было вытащить топор, чтобы ударить второго, но сам отлетел от зверского пинка. Удар оказался настолько сильным, что разбойник на какое-то время лишился дыхания. Восстановив дыхание, он попытался было встать на ноги, но на него навалился варяг.
 - Что? Что мы вам сделали? – кричал он, - За что вы нас ненавидите? Только за то, что мы – не вы? Только из-за войны сорокалетней давности?!
Коршун попробовал скинуть руки горца со своих плеч, но не получилось.
 - Вы просто дикари! – процедил он, - У вас в голове только одно – убивать! А когда вы видите кровь, вы топите ее во все новой и новой крови! Дай вам волю, вы всю Долину ей зальете!
 - Что ты несешь?! – кричал в ответ варяг, - Из-за таких, как ты! Нас начинают ненавидеть все коренные жители! Вы словно зараза! Распространяете свою ненависть! Заражая тех, кто до этого мирно с нами жил!
Каждый выкрик он сопровождал ударом по лицу, так что когда он кончил, на лице Коршуна не осталось живого места. Вокруг глаз разбойника красовались кровоподтеки, нос был сломан, и из него стекала темная струйка, губы лопнули, как перезрелая малина, а также не хватало двух передних зубов.
 - Скажи, зачем тебе это? – уже почти посадив голос, кричал варяг.
Разбойник смог издать только хрип, а затем испустил дух – выбитые зубы попали ему в дыхательное горло и он задохнулся.
Добравшись до места скопления важных сооружений, в число которых входили дом старосты, кузница, корчма и храмы, Бер подоспел к разгару собрания. В своей рубахе и с вилами он напоминал крестьянина, только что пришедшего с поля и не выделялся среди толпы. Присоединившись к собравшимся, он спросил у ближайшего:
 - Эй, земляк, что вы тута обсуждаете?
 - Да четыре мертвеца у нас образовалося, - ответил ему местный житель, - Двое, значица, в нашем конце и двое у варягов.
 - Ого! А кто помер-то? – продолжал расспрашивать Бер.
 - У нас - двое наших. Оба убиты молотом, а тать сбежал, оставив на память одежу.
«Ага, - подумал атаман, - значит, Сыч дело сделал. Хорошо».
 - А у варягов?
 - У тех один ихний да один из Долины.
 - Из Долины? Может местный?
 - Разве что новенький. Раньше его тута не видели. А ты чавой-та все расспрашиваешь?
 - Дак я только с поля пришел, - поспешно ответил атаман, тряся вилами, - Вот и спрашиваю, что да как.
 - А, ну, тады ладно.
 - А это что за варяг на помосте стоит? – не отставал Бер.
 - Вроде как очевидец. Говорит, мол, он своими глазами видел, как его друга топором посекли. А второй – вроде бы и есть убивец.
 - А может, он своего дружка сам и зарубил, а потом нашел кого из наших, забил, да на покойника свалил?
 - Может, и так-то. Тихо, староста говорит!
 - Сегодня, - начал глава деревни, - повод для собрания печальный – погибли четыре человека. Двое наших, местных: Благослав – наш пастух и Горыня – крестьянин из местных. Так же двое убиты в варяжском конце – один варяг и один с равнины. В нашем конце его не признали, но не будем спешить с выводами. У нас есть свидетель. Говори, варяг.
 - Мы, значит, с приятелем стояли, разговаривали. Тут подошел этот, которого не признали. Начал расспрашивать. Руки держал за спиной. Слово за слово, он вдруг сказал, что, дескать, нам – варягам, верить нельзя и все беды от нас. Выхватил топор, и ударил приятеля по голове. Затем попытался вытащить орудие. Я его отбросил, прижал к земле и начал спрашивать, что мы ему худого сделали. Он начал оскорблять, говорил, мол, мы дикари, убийцы и вообще порождения тьмы. Я решил эту дурь из него повыбить, но видимо, не рассчитал сил и прибил поганца. Мне жаль, и за несдержанность и за труп. Эта тать могла бы многое прояснить.
«Так, - подумал Бер, - в варяжьем конце должен был орудовать Коршун. Видимо, его-то и пришибли. Скверно. С другой стороны, это добавит суматохи, да и доля Коршуна нам с Сычом достанется».
 - А может быть, - елейным тоном заговорил атаман, - ты сам решил этого беззубого убить, а когда твой дружок попытался тебе помешать, ты его убил. А потом взял да и прибил второго бедолагу?
 - Да что ты такое говоришь? – вскинулся варяг. – Весь конец видел, как этот твой «бедолага» моего друга топором по голове хватил!
 - А может быть не виноваты ни варяги, ни наши? – предположил тот, что стоял рядом с Бером, - А в Долине действует кто-то третий?
 - Ага, - кивнул Бер, - и во всем виноваты голубые человекоподобные существа с чешуей, ровно у змея и желтыми глазами, которые хотят заполучить наше золото и самоцветы? Иди, проспись, земляк. Ты, видно, вчера меду перепил.
 - Да ты сам посуди, - не отставал сосед, - сначала кто-то убивает двух наших, да еще так нагло – прямо посреди торговой площади, затем какой-то незнакомый в Лугах человек нападает на варягов. Похоже, кому-то крепко надобно, чтобы север загорелся. Кому-то очень нужно, чтобы у нас была текущая смута, и мы не думали о готовящейся.
Это было для разбойника последней каплей – сосед по площади уже слишком близко подобрался к истине, а значит, должен был замолчать навеки. Времени продумывать все так, чтобы никто не догадался, не было. Бер размахнулся и ударил кулаком в подбородок соседу, в надежде, что тот упадет без чувств. От удара тот покачнулся, но не упал.
 - Да это ты, друже, белены-то объелся! – разозлился он, - На людей вон уже бросаешься. Пора бы тебя немного остудить.
Сосед бросился на Бера с твердым намерением вернуть ему зуботычину, но за мгновение до того, как тот дотянулся до лица атамана своими кулаками, последний выставил вперед вилы. Не заметив этого, сосед напоролся на орудие грудью. Он удивленно посмотрел вниз, откуда вилы и торчали. Он поднял глаза на Бера. Неизвестно, что он там хотел увидеть, но лицо атамана оставалось бесстрастным. Сосед издал последний вздох, и изо рта у него побежала алая струйка. Безжизненное тело повисло на вилах. Отпустив орудие, Бер начал расталкивать собравшихся и пошел прочь.