К чему приводит повышенная бдительность

1991 год. Заканчивался второй после большого ремонта рейс рыбоморозильного траулера "Лиман". Почти все судовые механики работали на судне уже два года без отпуска: сначала стояли в ремонте, в Ильичёвске, который вёлся экспериментальным методом бригадного подряда, потом два шестимесячных промысловых рейса - в ЦВА и в Аденский залив. Судно было уже настолько родное, что отдавать его в руки случайно собранной подменной команды не хотелось, а в Аден именно случайные люди в РПК и попадали. Из-за невыносимой жары и солнечной радиации.

Посоветовавшись с коллегами, я отправил в механико-судовую службу радиограмму примерно такого содержания: "В связи с тем, что все судовые специалисты после рейса уходят в отпуск, просим включить нас в состав ремонтной бригады, направляющейся на ремонт в Аден. Все проблемы судна нам известны лучше, чем кому либо, а "Антарктика" сэкономит на авиа билетах".

Нам пошли навстречу с условием, что мы задержимся ещё на месяц и отремонтируем один СРТМ. Незадолго до этого я отработал в РПК три года, так что опыт работы на ремонте у меня был, и в службе об этом знали.

Осталось нас человек восемь: я, как старший механик, второй механик - Александр Шаповалов, третий - Анатолий Будённый и электромеханик Николай  Пархоменко. И мотористы, рефмашинисты тоже частично остались.

Но полный ремонтный штат судна типа "Атлантик" был около шестидесяти человек, так что народу приехало из Одессы много.

С капитаном,  Евгением Платоновичем Кобзиным я был немного знаком. Познакомились мы  в 1980-м в измаильском ресторане. Запомнил потому,  что буквально через неделю после этого женился, а Витя Варапутов, мой друг и свидетель на свадьбе,  при знакомстве нашем присутствовал.

В Адене я с 1977 по 1991 бывал много раз, но в промежутках между моими туда заездами,  в январе 1986 года там произошёл государственный переворот, сопровождавшийся кровавыми событиями, хорошо описанный Андреем Константиновым в романе  "Журналист" и показанный в сериале  "Русский перевод". Я этого тогда и не знал, пропустил, будучи в морях, а тем из наших, кто в Адене в пору контрреволюции был, болтать запретили. Официальная советская пресса просто замолчала эти события, несмотря на то, что только военных советников в Адене было две тысячи, и ещё десять тысяч других советских специалистов с семьями.

Ремонт проходил своим чередом. С Евгением Платоновичем мы не то, чтобы подружились, но общались много. Мне, по крайней мере, он очень нравился. В море он славился, как опытный рыбак, работал, в основном, на СРТМ под "Востоком", кошельком. Но и организатором был хорошим, так что на ремонте легко справлялся.  Спокойный, открытый, толковый, лет на пять-шесть старше меня, высокий, крупный, что называется, представительный мужчина.

Во время переворота он как раз был в Адене, многое об этом знал, и чувствовалось, что рассказать ему хочется. И пару раз, когда у нас с ним появлялся какой-нибудь шнапс, он свой рассказ начинал. К сожалению, по части выпивки я был слабее его, и утром ничего о захвате дворца  вспомнить не мог, а когда просил Платоныча напомнить детали вчерашнего рассказа, он всё отрицал, шёл в глухой отказ.

Но с ним и без этого общаться было интересно. Закончив ремонт «Лимана», большая часть экипажа уехала на родину, а мы перебрались на СРТМ «Конструктор Байбаков». Всю рыбопродукцию перед ремонтом, как положено, экипаж сдал на рефрижератор, но и нам кое-что оставили. Как-то Платоныч разжился пивком и предложил днём сварить кастрюлю тигровых креветок, очень крупных и вкусных. Даже для нас, избалованных свежими и разнообразными морепродуктами, это был деликатес. Повар, получив распоряжение капитана, занялся делом, а я, напротив, мучился дурью в ожидании вкусного угощения, и слоняясь по судну, обнаружил у нашего борта большое масляное пятно.

За борт мы ничего не качали и не выбрасывали, я строжайше запретил, стало быть, пятно к нам принесло течение. Я доложил капитану, а он решил сообщить портнадзору, бережёного Бог бережёт. Себя лучше обезопасить. У инспекции портнадзора какое-то судёнышко было, конечно, и пара инспекторов начали медленный и тщательный осмотр акватории порта и стоящих в ней судов.

Вот в это время я и обнаружил источник загрязнения окружающей среды. Днище одной из наших(!) двухсотлитровых бочек, привязанных на стандерсе правого борта, проржавело насквозь, и масло из бочки стало незаметно для окружающих капать в ватервейс стандерса, а с него, через шпигат, за борт. Бочку пришлось хорошенько закрыть и перевернуть пробкой вниз, а о течи опять же донести мастеру. Тот распорядился спустить на шкертике за борт матросика, протереть насухо борт и подкрасить место течи.

Стандерс – это такая площадка выше главной палубы, а внутри его обычно хозяйственные помещения. В данном случае, там была станция жидкостного пожаротушения, но к делу это не относится.

Сделать порученное дело быстро и красиво боцман не успел, и инспекторы наши хитрости разоблачили. От официального штрафа нам удалось отвертеться, всё же действовали мы по закону, но кастрюлю благоухающих креветок довольные арабы забрали с собой. Дорого обошлась нам мои поспешность и излишняя бдительность.