Братья

-Шурка, Шурк! Санёёёк!
- Чаво орешь-то, слышу я.
- А че не отзываешься?
- Че надо-то табе?
- Слышь, это, ты на работу-то сёдня пойшь?
-Пойду
- Ну это, иди суды, покурим, разговор есть..
-Ща погоди, умоюсь хоть, а то как встал ишо не умылси, пока телкА отвел, пока поросятам дал…
- а мать где?
- ды вон она, корову подоила, молоко что-ли цыдить, а ты че с утра привязалси-то?
- Я твой брат между прочим и старший к тому же, не дерзи мне и живем мы через стенку, значить ищо и сосед, понял меня балда левая? – ответил Виктор Семенович со свойственным ему высокомерием, находясь на терраске, на своей половине дома. Дом родительский был крепкий-кирпичный и Витька, так звали его братья, будучи сыном вторым и хитрым от рождения, не долго думая сделал пристройку  себе к родительскому дому и теперь одна стена с родителями была общая. Там и проживал он со своим семейством, сыном-подростком, черноволосым и кудрявым Лешкой, младшеньким худеньким и болезненным Сережкой и женой –учительницей немецкого языка, Зинаидой Митрофановной.  Хорошо это или плохо, не известно, но то, что братья могли общаться, покурить и частенько выпить вместе, в саду или за огородом, подальше от глаз жены Виктора, Зинаиды Митрофановны, женщины серьезной и статной,  и матери Анны Трофимовны - любительницы гнать самогон на продажу,  при этом делать честные глаза всем окружающим,  то это факт неоспоримый, который братья очень ценили.
 Дом  стоял в красивом месте типичной российской глубинки. Напротив дома сады , которые заканчивались прудом, где по тем временам водилась всевозможная рыбка и мужики частенько забрасывали удочки, разговаривали о делах, пропускали по стаканчику самогона и возвращались с уловом на жареху. С другой стороны от родительского дома, жил старший брат Володя с семьей, и двумя детьми, одинаковыми с лица, розовощекими Лидочкой и Сашком, и женой Людмилой Павловной, женщиной горячей и импульсивной, которая могла из ничего сделать скандал на ровном месте и братья  негласно ее остерегались.
- Ну ты курить-то идешь, ай нет?
- Ды иду, иду, вот привязалси
- Короче слушай, начал заговорчески Витька, мать собирается к Нине, значит ее не будет целый день, смекаешь?
- И чо?
- Чо? Чо? Вот ты как родился левый, так и живешь, как олух царя небесного!
- Ды ладно, говори, чо, ответил Санек и затянулся «Примой»  клубы синего дыма окутали его лицо, покрытое рыжей, но очень ухоженной бородой, он наверное единственный мужик в деревне, носивший бороду.
- Так вот, она уедет, а ты ключи от дома не бери седня, понял, как-будто ты их забыл, все равно она через пять часов уже дома будет, ты типа еще с работы не пришел. А у нее в задних сенцах стоит бражка, я видал вчера вечером, когда воду ей помогал несть.
- Да ладно, а я не видал че-то, ну ладно, тогда я на работу, как раз мне надо седня Маруськой группе коров прививки сделать и бягом назад, как раз часам к 12 буду, а Зина твоя седня во сколько пойдеть в школу, каникулы видь?
- Да она тоже седня с утра, щас уйдет, зайди к Володьке, расскажи ему наш план по конфискации излишков бражки у  матери))))
- Все, тады до обеда
Братья бросили окурки и как по команде покрутились на них ногами, чтобы затушить.
- Ох, Володюшка, Шурка-то на работу ушел и ключи забыл, под порогом оставлю ему тады, ключ-то.
- Небось с голоду не помреть, не оставляй, говорять цыгани приехали, ищо найдуть ключ-то, все равно к вечеру вернесси. Нине-то привет от меня передавай! Чяво нагрузила-то ей?
- Передам! Да вот молочка, яичек положила и маслица вчерася сделала.

- Ну иди с Богом
- Пошла
Не высокая фигура матери неспешно стала удаляться от дома. До остановки рабочего поезда ей идти около двух километров, но по местным меркам это всего-ничего и пожилая женщина семидесяти с лишним лет, воспринимала спокойно такие вояжи.
Ее младшая и единственная дочка Нина, жила в райцентре, практически в столице. Население райцентра порядка трех тысяч человек, и жителям деревень, райцентр казался мегаполисом. Нина была замужем, работала бухгалтером на хлебозаводе и имела двоих мальчишек-сорванцов, в коих баба Нюра души не чаяла, в отличии от детей своих сыновей, коих называла, с подачи деда Семена,  не иначе как родимцы.
- Володька, слушай, мы с Шуркой решили у матери бражечки испить чудок, ты с нами, ай как?
- Ой, Витьк, я то сам знаешь, но дух вон, седня, жара такая с самого утра задыхаюсь.
- Ну гляди, а если че, то подходи, не унимался Витька, но не настаивал, так как знал, что старший брат давно уж болен туберкулезом, и сил даже на выпивку у него не всегда хватает, но морально он всегда поддерживал братьев и всегда был только «ЗА» их проделки и частенько выгораживал их перед матерью, которая, не без основательно поругивалась на них, с завидной периодичностью.
- А вот и Санек, ну ладно Володь, мы пошли.
- Идите, покурить ко мне на порог приходите, я щас выйду
Братья в предвкушении выпивки принялись открывать замок, отверткой, гвоздем, другим ключом, но замок отказывался открываться… После получаса возьни с замком, разочарованные браться пришли к Володьке на порог покурить и уже втроем подумать как же поступить, ведь желание выпить бражки, стало самым заветным желанием за последний час. Они сидели, курили, думали и не известно кому пришла в голову мысль: надо выставить целую фрамугу на терраске и спокойно через большой проем залезть в дом. Вот она умная мысль!!! Витька в свои сорок с небольшим лет, был на все руки мастер, метнулся домой, нашел инструменты и братья аккуратно принялись выставлять фрамугу, вот и пошла родимая и все как надо, мать не заметит, это точно!
Братья нырнули в дом и минут двадцать наслаждались там бражкопитием, затем вылезли и сели здесь же рядом с домом на лавочку покурить. Они были веселые от легкого опьянения и их тянуло на смешные истории из серии: а помнишь…
Выкурив по паре сигарет, они снова выряли в дом и снова наслаждались там выпиванием сладковатой еще и пахнущей дрожжами бражки. Однако хоть бражка явно и «молодая» но по мозгам она бьет весьма прилично, да и летняя жара средней полосы делает свое дело. Так в разговорах и смешливом настроении от происходящего, братья выпили почти весь 20 литровый бидон бражки.
- А че тут оставлять-то? Давай в банку перельем остатки и отнесем в сад, а то мать щас явится скоро, надо к ее возвращению сделать все как было и фрамугу вставить.
- Санек! Витька! Кричал Володя своим братьям, сидя на пороге собственного дома
- Че?
- Вы все-то из бидона не выливайте, мать вам че дура что-ли, сразу на вас и подумает, там внизу-то дрожжи осели, вы туда воды вот из колодца налейте, она и не поймет ничо!
- О! Точно!
Сказано-сделано, два ведра колодезной воды братья залили в бидон, снова закрыли и сделали все, что комар носа не подточит. Вставили фрамугу и благополучно удалились в сад, допивать остатки вожделенного напитка.
- Сидишь Володюшка? Ох, устала я ноне, по жаре таскаться, начала мать приближаясь к дому.
- Иди посиди минутку, отдохни с дороги-то. Как сестра? Ребяшки как?
- Все у них хорошо, они молодые «умеють жить» проговорила мать, подразумевая, что сестра имеет дополнительный денежный доход, на который в райцентре стоит дом.
Саша у ней чавой-то в стакан стал заглядывать, вот, а так то ничо, все слава Богу!
- Ну и хорошо.
- Шурка-то не приходил, не видал?
- Видал, они с Витькой чей-то в саду, мож пошли верши ставить, ня знаю.
- Ой, пойду, отдохну, а то щас уж и скотину пригонють…
Зайдя в дом, Анна Артемовна, зная недюжие способности своего младшенького, первым делом пошла проверить бидон с бражкой. Она приоткрыла крышку и потрогала жидкость рукой. – На месте, подумала она и с легкой душой отправилась делать домашние дела…
Через несколько дней, утром, Володя как обычно сидел на пороге и читал газеты, на порог своего дома вышла мать…
- Иди отдохни, расскажу новости газетные, нябось уморилась, с утра кружисси?
- Щас чудок ищщо и приду.
Минут через десять небольшая фигура матери уже сидела на пороге и явно была чем-то расстроена.
- Ты чяво такая-то? Вон и юбку сабе уж новую сгондобила, эт ты вродя на смерть матерьяльчик-то покупала надысь?
- Ох, Володюшка, ну кто щщас коричневое-то носить? Как на смерьть шить из коричневого, щас носють синий, Нина мне надысь сказала, вот я из этого матрияльчика-то и сшила юбку, дома ходить, а на смерть новый купила – синий, красивый..
- Ааааа, многозначительно сказал Володя, ты модница во все времена.
- Ну дык, а куды денисси, надо хоть и старая, а молодица и модничить.
- Ну это хорошо, а чаво тады грусная такая, уморилась?
- Дык и нязнаю как сказать-то… поставила гнать ныне с утра, пока Шурка на покос с Витькой поехали, а она не готится, вода-водой, за столько лет, первый раз такое и ня знаю, можить дрожжи какия плохия в этот раз?
Володя призадумался, он понимал, что мать нужно как-то успокоить, но как?
- А она скока стояла-то?
- Ну как обычно девить дней.
- Ты что старая совсем стала? На улице жарища такая, а ты девить дней, как зимой…
- Я думаю так, продолжал сын, к мнению которого мать частенько прислушивалась, потому что он старший, читает газеты и совсем мало пьет теперь, в силу своей болезни, о которой впрочем никто никогда и не говорил вслух. В общем так, выпаривается из бражки же спирт? – Спирт! А спирт, при высокой температуре испаряется, ведь оставь бутылку самогонки не закрытой на неделю и что? – Вода! Вот и у тебя так получилось, от жаркой погоды, спирт из бражки выпарился сам-собой и бражка отщелкнулась водой, все, процесс необратимый, только выливать и все, ничего хорошего не получится!
- Окы, окы, окы – запричитала она, а я Мишке-кобитку, за сено пообщела литр поставить, магазинную он не будить пить, Мишка он вредный и как Верка с ним всю жизню мается, это тебе не наш дед, царствие ему небесное, сказала она и осенила себя крестом. Ладно, Володюшка, пойду я…
- Здорово Володя!
- Здорово мужики!
- Мы купаться, а то с сенокоса, все мокрые, потные и вонючие как черьти, приходи в сад,  у нас и бутылочка имеется, с устатку по стаканчику выпьем!
- Щас приду, идитя, я потихоньку, приду.
- Ну вы конечно «мудрецы», мать с утра за серьдень хваталась, самогонка не гонится, наливай Витьк, че сидишь –то , у тебя глаз-алмаз, лучше-то никто не разливаить, Санек, дай-ка хлебца мне, ну че братья, за нас!
- Давай Володь, за нас!
И три брата, чокнулись гранеными стаканами, выпили зампом и начали смеяться и вспоминать как у матери выпили бражку, как Сане-графу прибили галоши гвоздями и много чего смешного приходило в головы им в тот жаркий летний день 1978 года…