Катастрофа

      Как-то пригласил я своих друзей на дачу своего  будущего тестя. Дача тогда только строилась и представляла собой сруб без окон, сверху крыша, между крышей и землёй потолок первого этажа, над ним второй этаж, вполне пригодный для ночёвки. Так вот, приехали мы вечером, но было довольно светло, - если дверь открыть. Накрыли на стол, к тому времени совсем стемнело на улице. Горит только одна свеча. Сидим, базарим. Водка, сигареты, девчонки - весело. Тут мой дружок и говорит: "Иль, представь, свеча погаснет, а у нас не спичек ни огнива". Надо сказать, когда я бываю выпимши, то всегда на подвиги, даже для меня самого неожиданные, тянет. Ну, я, возьми, да и смахни свечку со стола. И внезапно стало тихо. Тихо от того, что страшно темно. Такой темноты я ни разу в жизни и по сей день не видел.
      А надо вам сказать, сия тусовка была полностью моей инициативой. Я представлял её себе неким мальчишником, прощанием со свободной жизнью в преддверии будущей несвободной жизни - судя по всему, всё шло к этому. Это была голая идея без географии и временных поясов, а тут подвернулся Серёга с его просьбой помочь уломать его подружку до степени, так сказать, ближайшего рассмотрения. Я решил тоже от него не отставать и пригласить свою подружку. Но куда? Голь на выдумки хитра – есть дача, до неё 48 км. по хорошей дороге. За день обернёмся, и соврать будет легче, и родители во всей их совокупности не будут волноваться.
      Не знаю, что Серёга соврал своим, но будущей жене я сказал, что еду к другу на дачу помогать со строительством. Удивительно, но благородно, - тесть дал мне свою машину. Теща благословила, невеста всплакнула, мама дала бутербродов и термос с чаем, отец заговорщицки хлопнул по плечу и сунул мне в карман пачку сигарет. И мы поехали.
      Участок только осваивался и рядом с нашим строительством был пока только один соседский дом. Ехали в будни, и я рассчитал таким образом, чтобы соседей на момент нашего визита не оказалось.
      … И вот сидим мы в темноте. Не поверите, собственной руки не видно, а рядом всё: закуска, водка и прочее, но опять же только в виртуальном виде. Мы же не разведчики, чтобы расположение тарелок и бутылок в миг угасания свечи запомнить, и не слепые, чтобы многоопытно положиться только на тактильные мироощущения и в полной уверенности в темноте разливать ценный продукт по неизвестно где и как распространившимся стаканам, а потом еще тыкать вилкой в сторону аппетитно пахнущей закуски, не боясь угодить в глаз соседу. Девчонки пока тихо попискивают, шуршат чем-то, видно спички ищут. Я тоже растопыренными пальцами по-над столом вожу, осторожно, чтобы бутылки не задеть. Пару раз наткнулся на чьи-то чужие дрожащие и холодные пальцы. Несколько секунд в полном молчании мы пытались нащупать свечу. И тут меня начал разбирать смех, я первый осознал весь ужас нашего положения.
      - Ребята, а свеча-то у нас одна, – сообщил я как-то, немного сдавленным голосом, поскольку смех уже схватил меня за горло.
      - Вот как? - озадачился Сергей.
      И что-то, наверное, было в его голосе, в интонации такое, что меня окончательно пробило. Я просто свалился от хохота, я голосил во весь голос, раскачиваясь из стороны в сторону. В промежутках между спазмами опустошённых от очередного приступа смеха легких я излагал ситуацию так, как я её себе представлял: во-первых, мы будем сидеть за богатым столом и скоро умрём от голода, во-вторых, стоило тащиться сюда ради этого, в-третьих, Серёге никогда не быть вместе с Татьяной (его подружкой), т.к. она первая умрёт от страха. Бред конечно, но этот бред был ответом на величайшую нелепость ситуации, на ничтожную причину внезапно объявшей нас темноты и страха – всего на всего одна свечка, и все надежды порушены в прах.
      - Илья, прекрати. У нас есть свеча, – голос Лены был как всегда трезв и серьёзен.
      Вот такую бы мне жену. Могу поклясться, что она единственная среди нас всё это время была в трезвом уме и бодрой памяти. И я никак не мог встретить несколько секунд назад её пальцы над столом, потому что она такой ерундой никогда бы занялась. Всё это время её мозг работал в поиске выхода.
      - У нас есть свеча и не одна. Ура! - хором завопили Серёга и Таня, а я мгновенно перестал смеяться.
      - Ну и где же? - настороженно, опасаясь всегдашнего ленкиного подвоха, спросил я.
      - Наверху.
      Я живо представил её указующий перст. И действительно, ведь все сумки по приезде я сам лично затащил по лестнице наверх.
Лестница находилась прямо за моей спиной. Своими ногами она опиралась на помост, на котором мы расположились. Да забыл сказать, пола в срубе не было… Как я говорил, была коробка сруба с крышей, а посередине коробки стоял фундамент печки, основанием своим уходивший в глубину будущего подпола – метра два высотой. Вокруг фундамента шли помосты, по которым во время работы мог перемещаться мастер. Плоская вершина фундамента печки вместе с этими помостами и была тем местом, где мы расположились. Романтика - тогда, а сегодня я сказал бы – бред какой-то, и как нас угораздило, зачем? Но тогда это было здорово – пир на краю пропасти. От двери к помосту была положена доска, один край её располагался на помосте, а второй, небольшим нахлёстом опирался на фундамент дома чуть пониже порога.
      И так, следуя указующему персту, я встаю, осторожно поворачиваюсь и начинаю подниматься по лестнице. Лестница почти вертикально уходила под потолок и от того была весьма неустойчива. Мне пришлось широко раздвигать колени, передвигаясь со ступеньки на ступеньку. И вдруг сзади раздаётся характерный щелчок, и Серёга вдруг зажигает зажигалку. Чудовище! Это был шок для всех, и для меня тоже. Я невольно неловко дёрнулся, колено упёрлось в очередную лестничную перекладину и меня потащило назад вместе с лестницей. Можно себе представить, что произошло потом. Ребята бросились врассыпную, а я снова в кромешной темноте рухнул спиной на фундамент и на наш импровизированный праздничный стол. Было невысоко и не очень больно. Я быстро очухался и.. не обнаружил никого рядом с собой. Только снизу были слышны странные звуки, будто большие крокодилы плавали вокруг моего помоста, изрядно матерились и щёлкали зубами. Да, это были мои друзья: Серёга, Татьяна и Ленка. По колено в воде, которая скопилась там внизу, по уши в грязи, они одновременно проклинали меня и мою дачу на чём свет стоит и в то же время буквально падали от смеха.
      Прошло немало времени, прежде чем мы успокоились и приняли решение начать выбираться. Очевидно, пикник не удался. Я уже протянул руку, чтобы помочь не ведаю и не вижу кому, уже ухватил за запястье девичью руку, как вдруг открылась дверь, и на пороге возник силуэт со слепящим лучом фонарика на уровне плеча.
      - Ага, попались. Ну-ка, марш наверх! - голосом соседа по даче, Василия Даниловича, прокричал силуэт.
      Такие вот дела. Я не успел предупредить ребят, для них появление в проёме незнакомого мужика, который – вот гад – ещё фонариком в лицо светит, стало последней каплей. Они так дружно и громко завопили, особенно девчонки, что Данилыч от неожиданности зачем-то сделал шаг вперёд. Не надо было этого делать… Доска подвернулась, и он вместе с фонариком рухнул вниз. Раздался громкий всплеск, за ним второй – это его пёс, большая такая дворняга, храбро бросился вслед за хозяином. Таким образом, из всей компании я один остался «сухим из воды».
      Потом мы выяснили, что Данилыч подрядился на сменного сторожа на нашем участке, и сегодня было его дежурство. Он схалтурил, и прибыл на место только к вечеру. Услыхав тарарам, который мы учинили в срубе моего тестя (а тесть, надо сказать, был его начальником), Данилыч храбро бросился защищать имущество. И собаку взял на всякий случай.
      Через несколько минут мы оказались в бане у Данилыча. Рядком да рядышком сидели закутанные в простынях, трезвые (водка пропала или осталась там, во чреве сруба), но счастливые. Мы весело болтали и вспоминали, что каждый из нас передумал и сделал в те ужасные мгновения. Мы обнялись, мы миловались… И тут в бане погас свет.
      Нет, конечно, свет погас не только в бане, но и на всём участке: что-то опять с подстанцией. Данилыч через дверь крикнул, что пойдёт, посмотрит, что случилось. Он сказал, что там, в парилке на полочке, рядом с печкой есть свеча и спички. Тогда я сполз с полки и пошёл искать огонь. Нащупав спички и свечу на подоконнике, я уже собирался возвращаться в медленно остывающую парилку, как в окно увидел нечто странное.
      По узкой раздолбанной от строительной техники и самосвалов дачной дороге от въездных ворот в нашу сторону медленно двигалась колонна из трёх огромных (очевидно военных) грузовиков. Впереди колонны бежал Данилыч, то и дело оборачиваясь и размахивая руками. Я даже икнул от столь неожиданного и грозного зрелища.
      - Ребята, заканчиваем. Похоже, света не будет, - крикнул я в открытую дверь парилки, и сам бросился одеваться.
Данилыч ворвался как ураган.
      - Илья… - он увидел, что я уже натягиваю брюки. – Молодец. А ребят предупредил?.
      За окном мощным выхлопом работали военные «Уралы», дом Данилыча сотрясался от фундамента до крыши. Девчонки, кое-как одетые, с мокрыми и неубранными волосами в испуге присели в уголке. Серёга их, как мог, успокаивал. Всё звенело и дрожало. Данилыч отозвал нас с Серёгой в сторону.
       - Значит так, мужики, - озабоченно сказал он. - Илья, в вашей хате обнаружена бомба.
      - Вы, что Василий Данилыч, шутите!
      - Какие шутки. А я-то подумал вчера, и куда это рабочие с вашей дачи так быстро двинули. Весь инструмент побросали и испарились, будто их и не было. А они, похоже, бомбу-то нарыли, ну и испугались. Вот придурки! - Данилыч сплюнул прямо на пол. - Никому ничего не сказали. Это что ж такое делается!
      - Да где бомба-то? - возмутился я и тут же осёкся.
      Огромные мураши побежали по моей спине, заглянув даже между ягодицами. Я напрягся чтобы не запаниковать – нет, только не здесь и не перед девчонками. Внезапно я вспомнил, как остался один на помосте в полной темноте. Ребята, Данилыч и собака покинули яму, проклиная меня и дачу тестя. Я как-то даже обиделся и ещё некоторое время сидел на помосте, не зная, смеяться мне или плакать. Наконец решил добраться до двери. Для этого нужно было спуститься в яму, в эту мокрую и грязную жуть. Я повис на руках, ухватившись за доску настила и болтая ногами в поисках земли. Именно тогда я неожиданно обнаружил, что твёрдая опора оказалась вовсе не на глубине двух с половиной метров, а значительно ближе. Раскачиваясь, я больно ударился бедром обо что-то твёрдое, находившееся совсем рядом с фундаментом. Нога нащупала какое-то кольцо диаметром полметра. Балансируя на нём, я отпустил помост, нагнулся, ухватился за кольцо. Оно было железное. Осторожно спустил ноги — от кольца вниз уходила какая-то труба. Обхватил её ногами и соскользнул вниз, и оказался по пояс в ледяной воде. Еще подумал: «Скважину, что ли они здесь пробурили?». Тогда это всё быстро забылось - надо было скорее выбираться из подвала. Но сейчас, после слов Данилыча я был почти уверен, что стоял на бомбе; мы все сидели на бомбе и собирались праздновать; мы прыгали вокруг бомбы и орали после падения в воду, и наверняка кто-то даже несколько раз опёрся о её страшный бок.
      - Я точно знаю, где бомба, - сказал я.
      В этот момент дверь в домик Данилыча распахнулась, и вошёл офицер.
      - Этот что ли дом-то, - спросил он и кивнул он через плечо на тестеву хату.
      - Так точно, - по-военному ответил Данилыч.
      Офицер развернулся и, ни слова не говоря, вышел на улицу. По дороге к дому он громко отдавал команды, солдаты засуетились, вытаскивая из машин какие-то инструменты и механизмы. Свет исходил только от фар грузовиков, и в целом картину разворачивающихся действий невозможно было даже уловить – мелькали какие-то тени, грязные солдатские телогрейки появлялись и исчезали во тьме, двигатели машин выли при манёвре на узкой дороге. Один из грузовиков заехал прямо на участок к Данилычу. В его кабине расположился тот самый офицер и через мегафон руководил процессом. Вторая машина встала прямо перед дачей тестя и практически загородила от нас весь дом. Третья проехала вперёд, свернула вдоль забора и тоже остановилась. Вдруг всё стихло. Офицер вышел из машины, одел каску, рядом уже стоял солдат экипированный для разминирования – не солдат, а прямо робот какой-то. Они вдвоём прошли мимо меня и Данилыча.
       - Товарищ офицер, а вот он бомбу видел, - неожиданно крикнул Данилыч в спину офицеру.
      Офицер оглянулся, внимательно посмотрел на меня и сделал знак идти вместе с ним.
      - Спасибо, Данилыч, удружил! - процедил я. Делать было нечего, назвался груздем…
     Дверь в сруб открыл солдат-робот. Через его голову офицер, высоко подняв над головой мощный фонарь, осветил сруб.
     - Ну и где? А, впрочем, вижу, - хмуро объявил он.
Повернулся ко мне.
      - А ну-ка мотай отсюда.
      - Да, рядовой Петров, это уже вторая за месяц ан этих участках. Вон как их попёрло, как грибы. Видишь, за весну грунтовые воды поднялись, земля сыграла и выдавила эту гадость наружу, - услышал я уходя.
      - Похоже, товарищ капитан, эта поболе будет. Пятисотка…  и фугас, - голос у Петрова был простуженный, но весёлый.
      И я как-то сразу успокоился, доверился этим «грибникам». Но одна мысль вновь ввергла меня в панику: «Пятисотка» - это же пятьсот килограмм тротила. А если рванёт?!
      - Сматываемся, - еще не доходя до места, заорал я на бегущих ко мне друзей.
Через пять минут мы летели по ухабам и ямам на загруженной Волге от дачного участка к Ярославке. Наконец, слева мелькнуло водное зеркало карьера, на подъёме при выезде на трассу машину последний раз сильно с хрустом и лязгом тряхнуло, – прощай «подвеска» - и вот она трасса! А там, справа, за перелеском остался дачный кошмар, обещавший поначалу быть раем. В заднее зеркало я увидел, как на шоссе с юзом выскочил и «Москвич» Данилыча. Сразу на выезде с карьера шоссе уходило вниз к мосту через небольшую речушку Пажу. Под горку машина за секунды успела набрать километров восемьдесят в час. И тут, перед мостом, я инстинктивно резко ударил по тормозам. Сзади завизжал покрышками  Данилыч…
      Справа высоко в небо поднялся столб пламени и дыма, потом ухнуло в ушах так, будто чем огромным и тяжёлым ударили по голове. Машину качнуло, девчонки посыпались на заднем сиденье, Серёга врезался головой в лобовое стекло. Через несколько секунд в свете фар «Волги» и «Москвича» перед нами, вдоль русла речки-переплюйки Пажи, как в кино, с нарастающим гулом, пролетела, скрыв под собой мост, волна чёрной грязи. Мы не успели и рта закрыть, как за ней последовала вторая. Чуть пониже, но, видать, по-мощнее, она еще раз ударила в опоры моста и тот просел.
      Все выскочили из машины. Данилыч, чертыхаясь, крутился вокруг машины — какая-то коряга улеглась к нему на капот. Минуту мы стояли в полной растерянности, переводя взгляд с оседавшего на месте взрыва облака дыма на полуразрушенный мост. Серёга тронул меня за плечо.
     - Может помощь там нужна!
     - И не думайте. Вас еще там не хватало. Случись что, что я твоему тестю скажу. Вы поезжайте потихоньку, а я поеду, посмотрю. Вы поняли? - крикнул оказавшийся рядом Данилыч. Мы не стали возражать.
      Потом я узнал от того же Данилыча, что никто не пострадал. Сапёр обнаружил, что бомба оказалась «живой». Уж от чего её гнилое сердце вдруг забилось…?  Я подозреваю, что доска, которая упала под ногой Данилыча, могла задеть бомбу и запустить взрывной механизм, а так… трудно что сказать. В миг военные отбежали далеко от тестевой дачи. Взрывная волна застигла офицера, когда он последний запрыгивал в подвернувшуюся канаву и заставила его тело миновать укрытие и врезаться в густой кустарник, росший перед забором, окаймлявшем участок. Это его спасло.
      Участок тестя находился на берегу реки, и часть энергии взрыва передалась водному потоку. Этого хватило, чтобы мгновенно вздыбившаяся волна с огромной скоростью полетела, собирая по дороге щепу, мостки, грязь и валуны, вниз по течению прямо к шоссе. От дома тестя и Данилычевой дачи осталась огромная воронка, которая быстро заполнилась водой.

****
      Я, после того как развёз друзей по домам, подъехал к дому тестя, запер машину и поднялся на лифте на шестой этаж. Дверь квартиры открылась еще до того, как я снял руку с кнопки звонка. На пороге стояла тёща, за ней бледное лицо моей невесты, Ольги. Ещё за ними страшный лик…
     - Фёдор Константинович, - гневно глядя на меня, но обращаясь к мужу, крикнула тёща. – Вот он! Пожаловал, наконец. Разрушитель дач и девичьих сердец. А ты ему и машину, и квартиру… обещал.
      Я всё понял -  Данилыч уже звонил и Данилыч прокололся, в самом важном, о чём он и не догадывался, рассказывая о героических подвигах будущего зятя по спасению Серёги и Татьяны, и… Ленки, той самой Ленки, с которой… «Оль, да прекрати ты даже и вспоминать о ней, я с Ленкой давно расстался» – это было сказано накануне. Я просто не знал, что мне делать и только глядел в глаза моей - теперь уж и не знаю - невесты через плечо — с этого момента только гипотетически - будущей тёщи. «Эх, Данилыч! А впрочем, он-то тут причём?! Катастрофа!».