Любимый город

               

– Игорь, помоги Машке с уроками, – прокричала из кухни Ирина, когда супруг валялся на диване и тупо переключал телевизор с канала на канал, в надежде найти если не интересную, то хотя бы не омерзительную программу. Игорь Сабанов здраво рассудив, что выполнение домашней работы с дочерью - третьеклассницей по любому интереснее истории женитьбы двадцатилетнего красавчика с манерами идейного гомосексуалиста на шестидесятилетней владелице сети закусочных «Твой друг  чебурек», о чем наперебой говорили в эфире все тележурналисты, встал с дивана и направился в детскую.
Машка, смешно сопя, писала что-то в тетрадке.
– Ну что, двоечница, сделала уроки? – подколол дочь Игорь.
– И ничего я не двоечница, а почти отличница! Математику сделала. Природоведение. Сочинение по русскому осталось… Не могу написать. Поможешь?
– Помогу, че ж не помочь почти отличнице. Давай сначала проверю, что нарешала.
Игорь мельком просмотрел домашние задания, выполненные дочкой. Машка училась хорошо, соображала быстро,  делала все аккуратно. Так что проверка уроков была лишь формальностью. Ну и родительским участием в учебном процессе. Тем более странно, что дочь что-то не могла сама написать.
– Ну, теперь давай, рассказывай, что ты там сочинить не можешь?
– Папа, нам задали на дом написать «За что я люблю свой город Ыйск». Странички на три надо. А я не знаю за что я его люблю.
– Двоечница ты, самая настоящая двоечница, – Игроь широко улыбнулся, чтоб Машка поняла, что он шутит. – Такая легкая тема. Про малую Родину. И что? Сказать нечего?
– Вот нечего! – надулась Машка. – Ты вот за что наш Ыйск любишь?
Игорь задумался. Областной центр, где он прожил большую часть жизни, был грязным, некрасивым промышленным городом. Значительную часть населения составляли бывшие зеки или потомки зеков, приехавших сюда на нескончаемое строительство и расширение химкомбината. Городу было не больше 150 лет, в истории он прославился исключительно активным участием горожан в событиях 1917 года. Что в свете новейших изысканий вряд ли можно считать поводом для гордости. Ни архитектурных достопримечательностей, ни значимых очагов культуры в Ыйске не было. Храмы и памятники, построенные до революции меценатами, Советская власть снесла, как идейно вредные. А то идейно полезное, что понастроили в первые годы Советской власти, благополучно рухнуло само по себе. В основном город состоял из панельных хрущевок, да несколько элитных новостроек в центре было. Запущенный парк, пара скверов, несколько безликих площадей. Все.
– Я… Речь не обо мне. Я давно уже выучился, в отличии от тебя, – Игорь прибегнул к стандартной тактике всех родителей, не знающих ответа на детский вопрос. – Помощь, это не когда я вместо тебя думаю, а когда мы вместе думаем. Давай думать, за что ты любишь наш Ыйск. Ну, во-первых, это твоя Родина, ты тут родилась…
– Папа, но я же не здесь родилась! Вы сами с мамой рассказывали, что меня в Москву рожать ездили.
Это была правда. Беременность у Ирины протекала сложно, Игорь подсуетился, поднял все связи и положил жену в известную московскую клинику на сохранение. Там и родилась Машка.
– А вот даже если бы и здесь, – продолжила дочь, – ну и что. Я же не специально здесь родилась. И вообще-то рождаются все в больнице, так что, надо из-за этого больницу любить.
– Здесь живут все твои друзья, – опровергнуть детские рассуждения Игорю было нечем, и он поспешил сменить тему.
– А вот и нет! Мы с Севой Ройзманом с детского сада дружим. И поженимся когда вырастим. Но он год назад с родителями в Германию  уехал. Мы с ним каждый день по скайпу теперь разговариваем. А еще я на форуме одном с девочкой познакомилась, с Мадиной. Она в Азербайджане живет. Мы с ней так-то никогда не виделись, но стали лучшими подругами. Я ей все-все секреты рассказываю и она мне.
– Ну… – Игорь лихорадочно искал контраргументы, но безрезультатно.
– В Ыйске, конечно, у меня друзей много. Но самые лучшие – не в Ыйске живут. И вообще, на разных форумах у меня друзей больше, чем даже в школе.
– Но они же ненастоящие…
– Самые что ни на есть настоящие. Помогают больше, чем уличные. Из разных городов и стран.
Ирина, услышав разговор, пришла из кухни и встала в дверях, с интересом ожидая продолжения. Опозориться перед женой было вообще стыдно. Игорь, решил сменить аргументацию и ударить географией.
– А ты знаешь Машенька, что Ыйская область больше чем государство Бельгия? А сам Ыйск по площади больше, чем государство Андорра? Вот в таком большом городе мы живем…
– А лужа перед центральным рынком больше, чем государство Ватикан, – неожиданно нанесла предательский удар супруга. Машка рассмеялась.
– Папа, но нельзя же кого-то любить за размеры. Вот я маленькая, но ты же меня любишь. А мама большая, но ты ее тоже любишь. Значит, не за размер, правда?
– И ничего я не большая, – по-женски отреагировала Ирина. А Игорю пришла в голову мысль:
– Маша, город, в котором живешь, нужно любить просто так, ни за что…
– Ни за что любить вообще не получится! Ни за что никто никого не любит!
– Но ты же нас с мамой ни за что любишь?
– А вот и не правда! Мамочка меня родила, когда я болею, целыми ночами со мной не спит, еще всякие вкусняшки мне готовит. А ты играешь со мной, смешные истории рассказываешь, на море возишь. А самое главное, что я вас люблю, потому, что вы меня любите. А город разве меня любит?
– Ну, – замялся Игорь, – наверное, город тебя тоже любит.
– Нет, не любит, – уверенно заявила Машка, – если бы город меня любил, он бы старался, сделать так, чтоб мне было хорошо в нем жить. А я в школу иду, тротуар весь в камешках каких-то, знаешь, как больно ноги режет через сандалии. Или детскую площадку у нас во дворе строить начали, не доделали… Ты же мне на даче качельку доделал, хотя и на рыбалку торопился.
– Наверное, у города просто денежек нет.
– Есть, есть у города денежки, – закричала Машка, – вон в центре, где начальники разные сидят как красиво все сделали. Значит город начальников любит, а не меня. Почему же я должна его любить?
Игорь не нашелся, что ответить. С минуту сидел, размышлял. Затем стал одеваться:
– Значит так, вы -  двоечница и мать ее. Сидите дома, никому не открывайте. Я через часик-два вернусь. Дело у меня есть. А вы пока думайте, за что любите наш Ыйск.

Игорь побежал к Дмитрию, старшему брату, по совместительству директору Ыйского краеведческого музея. Как Димка на эту должность попал – история отдельная. В самом конце 90-х брательника выгнали с четвертого курса университета за пьянство и хвосты. Но Димка  всем объявил, что за политику. И стал активно участвовать во  всяких демократических митингах, благо все равно делать было нефиг, от армии он закосил, а вредной привычки работать не имел. Когда впоследствии новая власть начала по мере сил вознаграждать тех, кто ее властью сделал, про Дмитрия вспомнили. Пользы от него не сказать, чтоб много было при смене общественной формации. Да и еще меньше ожидалось при новом строе. Но на митингах орал он громко, фигурой был заметной. К тому же несправедливо отчисленной за пьянство и хвосты при проклятом тоталитаризме. И Димку назначили директором музея. Навсегда забыв и про него, и про музей.
В этой должности брательник замечательно себя чувствовал. Дел в качестве руководителя у него было лишь зарплатную ведомость подписать и в управлении культуры пару раз в месяц поспать на совещаниях. В дополнение к весьма средней музейной зарплате, Димка сдавал несколько комнат под офисы, а  большой зал, где когда-то располагалась экспозиция «Грызуны нечерноземья» под стриптиз-клуб. Девочки в клубе выступали местные, оттого брат справедливо считал заведение краеведческим. Так что денег поднимал очень неплохо, по несколько месяцев в году  любя родной город издалека, из  теплых экзотических стран. А на досуге, чаще всего по укурке, Димон  уже несколько лет писал книжку про Ыйск, утверждая, что это будет бомба. Так что брат-краевед точно знал, за что малую родину любить можно. К тому же жена брата, Светка, работала экскуросоводшей и за 300 рублей в час учила восторгаться Ыйском школьников и пенсионеров.

Дмитрий встретил Игоря с распростертыми объятиями. В изрядном подпитии, с благодушием человека, знающего, что подпитие будет скоро еще изрядней.
– О, малой, здорово! Хоть выпить с кем, а то моя змея только шипит, а компанию поддержать не хочет.
– Завтра в Москву едем, на машине. А ты нажраться решил. Мне за рулем всю дорогу сидеть? – выскочила из кухни Светка. – Привет, Игорешка. У вас в роду алкоголиков много было, не знаешь? Этот в кого такой?
– Ребята, я к вам по делу, – пресек разгорающийся семейный конфликт Игорь. – Машке в школе задали написать сочинение «За что я люблю Ыйск». А мы так и не придумали за что. Ну, вот… Помощь нужна.
– Да ладна, тысяча причин наш город любить, неужели ни одной не нашли? – брат разлил коньяк из диковенной заморской бутылочки по пузатым бокалам.
– Мне тысячу не надо, хоть одну назови, – Сабанов - младший пригубил вязкий напиток.
– Ну… Множество славных всяких деятелей породил наш город. Именами которых названы его улицы и предприятия. Любую улицу бери – и гордись знаменитым земляком.
– Вот вы живете на Рыльского, – Игорь глотнул еще коньяку, – это Рыльский вообще кто такой?
– Рыльский? – переспросила Светка, – правда не знаешь? Первый начальник ВЧК области, потом ОГПУ. Потом посадили. Потом реабилитировали и улицу назвали.  Потом он до самой смерти Советом ветеранов руководил. А раньше,  до 17 года, в Питере ошивался. Где вроде как лично сам  изнасиловал, а потом заколол штыком тринадцатилетнюю  графиню  Лопухину. Ну, чтоб она пролетариат не угнетала. Такая вот революционная заслуга, за которую его потом и назначили Ыйскими чекистами командовать.
– Чей-то как-то не особо гордиться получается…
– Малой, не слушай Светку, она наговорит всякого. Да и не надо революционеров всяких к ночи вспоминать. Вот раньше были фабриканты, меценаты, филантропы. Наш музей в доме Бырыгина расположен. Первый Ыйский титан бизнеса был до революции. Парк городской открыл, больницы для рабочих строил, школы. Сам! Вот человек.
– Да, а еще самый крупный Ыйский спонсор большевиков, – снова вмешалась Светка. – Собственно, все Ыйские большевики на его деньги и жили. Потому на заводах Бырыгина ни разу забастовки не было. Везде были, а на его заводах нет.
– И что с ним стало? – поинтересовался Игорь.
– Как что? Как его спонсируемые к власти пришли, сразу заводы у него отобрали, а самого расстреляли. Самого первого из всех Ыйских капиталистов. Ну, чтоб тень не бросил на светлый образ борцов за народное счастье, слово где лишнее не сказал. Да и правильно расстреляли, я считаю.
– Не, не надо этих столетних общественных деятелей трогать, – Димка  плеснул еще коньяку по бокалам. – Лучше по культуре пройтись. Вот Ыйск – родина Козьмы Батракова, известного поэта-деревенщика, фестиваль у нас проводится его имени.
– А что он написал? – спросил Игорь.
– Да откуда ж я знаю… Светик, что Батраков писал? Понятие не имеешь? Ладно, сейчас в интернете посмотрим, – Димка открыл ноутбук и застучал толстыми пальцами по клавиатуре. – Так… Козьма… поэт-деревенщик… медный век русской поэзии… самые известное стихотворение «Явь». Романс написан, в 30 годах популярен был. Прочитать вам «Явь»-то?
– Давай.

– С солнцем озимые травы
   От сна пробудившись встают
   Свист кенарей из дубравы
   Сердце наполнит мне тут

   К краю родному любовью
   К милой сторонке моей
   Чувству не сгинуть сыновью
   В беге стремительных дней

   Город огнями порока
   Душу мою ты не плавь
   Освободит от морока
   Лишь деревенская явь.

– Что это? Это пели? – изумился Игорь.– Это типа романс?
– Малой, ну что ты как маленький, – ухмыльнулся брат. – Сейчас что ли лучше поют? Сюси-пуси, утки-гуси… Людям нравилось. Простым людям нравилось. А сложных к тридцатым годам уже того… Зато наш край можно любить за то, что дал миру известного поэта-деревенщика, автора романсов.
– Слушайте, ну не сможет Машка Ыйск полюбить за свист кенарей… Она на хороших стихах воспитана.
– Кстати, через наш город Лермонтов проезжал куда-то, – вспомнила Светка. – Ну, не через город, города тогда не было. А через деревню, которая потом в город превратилась.
– Остановился?
– Не-а. Просто мимо проехал. Фигли тут делать.
– Ладно, нет у нас славного исторического прошлого, – Димка разлил по бокалам остатки коньяка. – Но у нас оптимистичное настоящее, уверенное движение вперед и ввысь.
– И в бок еще, – вяло прокомментировал Игорь. – Братан, ты забыл, я в статистическом центре работаю. Не последним там специалистом. Среди депрессивных регионов страны в прошлом году Ыйская область седьмое место занимала, в этом уже шестое. Ничего, кроме однотипных магазинов не открывается.
– Не скажи… Встает с колен Ыйская экономика. Медленно, но верно. Губернатору недавно орден «За заслуги перед отечеством» вручили, – Дмитрий, как соучастник органов власти, упорно искал хорошее в очевидном. – Пусть деятели прошлого подкачали, но деятели настоящего все-таки молодцы.
– До этого «Заслуги перед отечеством» вешали на грудь бывшему мэру Ыйска. – Игорь безнадежно скатывался в исторический пессимизм. – А потом его посадили на 6 лет за махинации. А еще до этого «Заслуги» получил начальник ГИБДД. Этому двадцать  лет за взятки впаяли, правда, условно. На примере Ыйска создается впечатление, что орден «За заслуги перед отечеством» и тюремный срок у нас за одни и те же действия дают. Как бы в паре они идут… Не, личности не канают. Может архитектура у нас ничего? Ну, не хрущевки, современная? В центре много строят, Машка сказала.
– Архитектура у нас ничего, – отозвалась Светка, –  для третьеклассников ничего, само собой. Так-то говно полное, башенки китчивые и арки безвкусные. Но – ярко. Третьеклассникам должно нравиться. Пусть Машка про это напишет. Тем более башенки и арки строит фирма принадлежащая жене губернатора. Может за сочинение приз какой дадут.
– Каток у нас крупнейший в Европе и третий по величине в мире, – вспомнил Димка.
– А зачем нашему маленькому городу крупнейший в Европе каток? – удивился Игроь.
– Кто ж знает… Ходят слухи, что наши бабки на спортивные сооружения в Москве выдоили. А одна турецкая фирма предложила каток очень дешево сделать. Ну очень дешево. А по документам очень дорого. Ну очень дорого. Но это слухи. А каток есть. Фигуристов, жаль, мало.
… Долго еще Игорь с Димкой и Светкой спорили,  думали и гадали, за что они любят Ыйск. Не придумали. В конце концов, Игорь ни с чем пошел восвояси – брат с женой с утра уезжали в столицу, хотели выспаться.

Домой добрался уже затемно. Сел на лавку у подъезда, передохнуть и собраться с мыслями.  Во дворе подметал дворник Ахмед. Пожилой таджик много лет назад перебрался в Ыйск, работал в ЖЭКе, убирался. Жил в доме в дворницкой. Ахмед был замечательным собеседником в пьяных разговорах на философские темы. По-русски говорил неважно, оттого больше слушал, изредка лишь вставляя реплику. Собственно, доморощенным философам всегда нужен именно слушатель, а не оппонент. Так что иногда и Сабанов, перебрав, рассуждал среди лопат и метел о судьбах мира.
Игорь несколько минут понаблюдал, как работает дворник, затем обратился с вопросом:
– Ахмед, ты Ыйск любишь?
Дворник задумался. Постоял, оперевшись на метлу, затем присел на лавочку к Игорю.
– Да. Люблю.
– А за что?
– Работа есть. Деньги есть. Что покушать есть. Войны нет.
– А домой, в Таджикистан, тебя не тянет?
– Нет. Работа нет. Деньги нет. Кушать нет. Война часто, убить могут.
– Но это же Родина твоя.
– Родина – это где к тебе как к родному относятся. Где ты родной. Где тебе хорошо. Потому и Родина. Где плохо – там не Родина.

Сабанов поднялся в квартиру уже ночью, но жена и дочь не спали.
– Ну, что, выяснил за что Машке город свой любить надо или просто выпить с братом захотелось? – спросила жена. – Светка звонила, сказала ты хорошенький от них ушел.
– Не в этом дело, – досадливо отмахнулся Игорь. – Дочь, двоечница! Вот ты родной город не любишь, а вообще какой-то город любишь?
– Люблю! – сразу отозвалась та. – Аланью. Где мы в Турции прошлым летом отдыхали.
– А за что ты Аланиью любишь?
– Ну, во-первых, там море. Во-вторых, там солнышко все время светит, – начала загибать пальцы Машка. – Еще там все улыбаются, просто так друг друга вкусняшками угощают. Вот мы как-то по улице шли, жарко было, дяденька из кафе мне лимонад вынес. Сам. И денег не взял. А еще когда я в отеле телефон в ресторане отставила, там парень один долго по пляжу бегал, чтоб отдать. И даже больше меня обрадовался, что нашелся телефон. Там скверы уютные есть, спортивные площадки. Можно отдохнуть или побеситься. А для собак и кошек бездомных там специальные столовые, их все жители кормят. Крепость там старинная, интересная. Ну и нам там везде почти рады были. А в Ыйске – не рады…
– Так, стоп, – строго сказал Игорь. – Садись за стол, пиши. «Я люблю свой родной город Ыйск за то, что он большой и светлый. В Ыйске есть большая река Выя…»
– Но там же купаться нельзя, – возразила Машка. – Грязно очень и мусор на дне.
– Не важно. Купаться нельзя, а на воду смотреть запросто. Очень красиво, между прочим… За час до рассвета… Продолжай. «Я люблю свой город за то, что люди улыбаются на улицах, угощают друг друга чем-то вкусным»…
– Папа, но это не правда! У нас никто не улыбается и не угощает. Все злые какие-то…
– Да ну? А разве мама не улыбается тебе, а? – Игорь, наконец,  выработал стратегию патриотического воспитания младших школьников. – А мама тоже житель Ыйска. А я разве не угощал тебя мороженым? А я здесь родился и вырос.
– Но это же вы… А не другие жители…
– Мы тоже жители. Да и в Аланье твоей любимой наверняка не все улыбаются. В конце концов, там наших туристов полно. Пиши давай, не пререкайся. Ты же хочешь, чтоб у нас было как в Аланье?
– Конечно, хочу.
– Вот и пиши каким ты хочешь видеть наш город.
– То есть ты предлагаешь ребенку любить Ыйск не за то, какой он на самом деле, а за то, каким она хочет,  чтоб он был? – вмешалась в педагогический процесс Ирина.
– Нет, не так. Вернее, не совсем так, – философская мысль, которую Игорь хотел еще в разговоре со старым дворником высказать, наконец, окончательно сформировалась. – Понимаешь, Ира, это там, в других странах один голый прагматизм и приземленность. Это они там воспринимают мир холодно и цинично, таким какой он есть. А нашему человеку свойственна особая духовность. Мы любим не реальность, а свои мечты о ней. И этими самыми мечтами реальность  формируем.
– Мечтами ничего сформировать нельзя. Менять жизнь можно только делами.
– А вот и неправда. Веками наш народ верит исключительно в свои мечты. И живет исключительно ими. Вот Машка мечтает о том, чтоб Ыйск стал похож на Аланью. И скоро он и в самом деле в ее мечтах станет как Аланья, даже лучше. Это наш особый путь! А ты просто насмотрелась по телевизору всякого и «Эха Москвы» наслушалась. Машка, не слушай маму. Мама двоечницей в школе была. Так, пиши дальше «Я люблю наш город за то, что его жители всегда готовы помочь друг другу. И не только друг другу, но и бездомным животным…»


…Машкино сочинение победило на районном, а потом и областном конкурсе краеведения среди младших школьников. Управление образование наградило Машку путевкой в детский лагерь под Барселоной.  Сначала вроде говорили, что бесплатной. Но спустя пару недель, когда юная краеведка собралась, настроилась и рассказала всем друзьям и знакомым, что едет в Испанию, неожиданно предложили оплатить 87% стоимости путевки родителям. Ну, вроде как планировали финансирование из бюджета выделить, но больше найти не смогли. Деваться было некуда, Игорь внес деньги.
Впрочем, от столицы Каталонии Машка была в полном восторге. Что внушает уверенность, что следующее сочинение о любимом Ыйске она напишет еще лучше.