Два старика, или Разве такое забудешь?

ДВА СТАРИКА, или РАЗВЕ ТАКОЕ ЗАБУДЕШЬ?
Я жил тогда под Новосибирском, чуть ниже по Оби, в старинном купеческом городке, теперь именуемом поселком городского типа. Мне под тридцать лет, человек взрослый и женатый. В то время мне простые советские пенсионеры казались «мамонтами», и судьбы их меня живо интересовали. Сейчас самому мне уже более восьмидесяти, и я не думаю, что кажусь окружающим древним стариком.

Степан Ильич переехал в наш поселок недавно. Живет вместе с женой у сына, человека авторитетного и обеспеченного - помощника прокурора района. Видать, трудолюбивый это человек, если в суровые послевоенные годы выучил сына, дал ему высшее образование.

- Никогда он не сидел без дела, - рассказывала его жена. – По хозяйству всё умел сделать своими руками. И соседям, и родственникам помогал.

Дом в селе они продали. Пенсионер устроился кочегаром в нашу кочегарку. И даже не понятна его цель: или он не хотел быть в семье нахлебником, или искал повод уединиться от семьи? В кочегарке он откровенно пьянствовал. Я понимал, что он тосковал по дому, по родному селу. Хоть и жена рядом, а у сына он себе не хозяин: приходится подстраиваться, приспосабливаться.

 Через несколько часов дежурства, в буран ли, в мороз, к нему наведывались либо жена, либо сын. К этому времени он обычно доходил «до кондиции». Они продолжали за него работать, подбрасывая в котел уголь. А в конце смены приводили его в чувство и сопровождали домой. Так продолжалось всю зиму. А потом помощник прокурора переехал работать в Молдавию и увез с собой родителей. В то время, двадцать лет спустя после войны, Молдавия была цветущей республикой, и семье юриста завидовали. По вкусу ли пришлось молдавское вино Степану Ильичу? Хотелось бы узнать. Встретимся «на том свете», расспрошу.

Другой пенсионер жил по соседству с моей работой. У него был добротный деревянный купеческий дом со всеми пристройками, обширный огород. Жена умерла, когда ему исполнилось семьдесят лет. Мы по-соседски выразили ему сожаление и заказали траурный венок. Жили они вдвоем, дети давно разъехались и обзавелись семьями. На похороны приехали все трое. После их посещения дом был выставлен на продажу. Степану Кузьмичу теперь предстоял переезд к сыну.

Мы виделись каждый день и здоровались. Я был в курсе всех его дел. Но приятельских отношений у нас не сложилось. Старик был задумчив и неразговорчив. Мне, признаться, временами становилось его жалко. Видно было, что его тревожил переезд из насиженного гнезда: неизвестно, как сложатся взаимоотношения с детьми, что ждет его на старости лет?

У меня в семье ожидалось пополнение. Молодая жена на время родов уехала к матери под опеку: так спокойнее. А я в эти августовские дни занимался ремонтом квартиры. Был выходной, я целый день упорно работал. Смотрю, мимо по тротуару степенно шествует Степан Кузьмич. Я поздоровался, а потом предложил:

- Заходите, сосед. Чайком угощу.

Он молча, как-то послушно, открыл калитку и вошел во двор. Я усадил его за стол, включил под чайником газовую плиту.

- Дом уже продали? – спросил я.

- Есть покупатель. После выходных начнем оформлять документы.

- Может быть по пятьдесят граммов?

- Можно. Делать-то нечего, все веселей будет.

Мы выпили по одной, потом по второй. Он поинтересовался, почему я один. Потом сделал вывод:

- Жена, получается, рожать уехала, а ты тут понемножку выпиваешь?

- С чего Вы взяли?

- Ну, вот же – мы выпиваем.

- Мне хотелось с Вами побеседовать. Думаю, Вам скучно и сиротливо теперь одному.

- Нормально мне. А чего у тебя водка, если ты не выпиваешь?

Он ушел, а я еще и сегодня, более чем через полвека, ругаю себя за свое гостеприимство. Хочется поспорить с ядовитым стариком. «Вы что, пьяным меня видели? А если водка постоянно стоит, на всякий случай?» Но что с него взять, с этого купеческого отпрыска? Только теперь я понял, почему он такой нелюдимый. Он всех презирает, поскольку выходец из тех, из зажиточных. Остальные для него - пьяницы и лодыри. Мне суток не хватало, но я потратил на него битый час. Посчитал его за человека. Наука на будущее.