Взгляд - двенадцатая глава

– Надеюсь, вы приготовили мой доллар? – усмехнулся агент.

– Я правда ничего не понимаю, – сказал Циммерман растерянно, – или у парня железные нервы, но я в этом сильно сомневаюсь: не похож он на человека, способного обмануть детектор лжи, или...    

– Или? – Хэйлис напрягся и посмотрел ему в глаза.

– Или он так глубоко погрузился в свой выдуманный мир, что сам поверил в него. Так что с его точки зрения он говорил чистую правду. 

Агент расслабился и отхлебнул кофе.

– А такое возможно?

– Вполне, Хэйлис, это называется шизофренией, – улыбнулся психиатр, – Правда, его поведение не типично для подобных психических расстройств, и у меня нет никаких оснований ставить ему этот диагноз, – он развёл руками. – Я уже говорил, по всем признакам он вменяем, любая экспертиза это подтвердит, и ни один суд не примет его поведение в качестве смягчающих факторов.

– То есть, вы хотите сказать, что он нормален? – с недоверием спросил агент.

Циммерман снял пальто с вешалки.

– Я не сказал, что он нормален – нормальный человек не станет стрелять в прохожих на улице. Я говорю, что он вменяем и полностью осознаёт свои действия. Почувствуйте разницу, Хэйлис.

– И всё же кое-чего я не понимаю: если он смог обмануть детектор лжи, почему он не обманул вас? Он же мог заставить вас считать его невменяемым.

 Врач пристально взглянул на агента.

– Надеюсь, вы ему не сочувствуете?

– Я никому не сочувствую, – сказал Хэйлис, – просто не люблю ощущать себя дураком.

– Честно говоря, я тоже, – хмыкнул врач. – Не знаю, – он почесал шею, –  причин может быть много. Например, он мог сам желать наказания. Вы ведь не отрицаете такой возможности? Впрочем, всё это не имеет никакого значения. Для нас главное, что в людей он стрелял вполне осознано.

Психиатр надел пальто и начал застёгивать пуговицы.

– Наверное, не очень профессионально с мой стороны говорить такое, – продолжил он, – но, раз уж мы с вами давно знакомы, признаюсь: не нравится мне современная мода оправдывать преступников на основании их психических расстройств. Действительно невменяемых, не осознающих последствия своих действий, среди них мало. Намного меньше числа оправдательных приговоров. Прошу прощения, Хэйлис, но я пойду – у моей внучки день рождения, я обещал быть к ужину.    

– Конечно, док, спасибо за работу.

Когда Циммерман уже вышел за дверь, Хэйлис вдруг окликнул его. Психиатр обеспокоенно оглянулся.

– Передайте внучке мои поздравления, – сказал агент.

– Ах, спасибо! – улыбнулся врач, – непременно передам!

Психиатр ушёл, и Хэйлис остался в одиночестве. Он раскрыл лежавшее перед ним дело Стива и начал читать его с самого начала. В конце концов не так уж и важно, был ли Стив вменяем, осознавал ли он последствия своих поступков, или же только притворялся – пусть этим занимаются его адвокаты. Хэйлиса интересовало совсем другое: та феноменальная уверенность, с которой его подопечный рассказывал о мельчайших подробностях своего выдуманного путешествия. Она совершенно не вписывалась в ясную структуру дела, нарушая его безупречную  логику.

– Кто же ты такой, мистер Уэлш? Кто же ты такой? – Хэйлис перевернул последнюю страницу и откинулся на спинку кресла.

Кофе в чашке совсем остыл, но агент всё равно его выпил. Вдруг его взгляд упал на синюю папку, её принесли утром из полицейского управления, но он вспомнил про неё лишь сейчас. Взяв папку в руки он раскрыл её и пролистал содержимое.

«А это ещё что?!»

Внимание Хэйлиса привлекла фотография предмета, изъятого полицией при обыске в квартире у Стива сразу после его ареста. 

«Почему его не передали нам? Чёртова полиция, в ней работают одни идиоты.»

Хэйлис встал и хотел было позвонить в управление, но вспомнил, что уже ночь. Закрыв кабинет, он вышел на парковку, сел в машину и поехал прочь, ещё не решив куда именно: домой или в ночной бар.

Утром к Стиву пришёл человек из ФБР и сказал, что следствие завершено, все материалы переданы в суд, который состоится через месяц.

«Хэйлис просил связаться с ним, если вспомнишь ещё что-нибудь», – добавил он.

Стив промолчал, а когда человек ушёл, лёг на кровать и закрыл глаза. Он чувствовал облегчение, что его наконец оставили в покое, пусть всего лишь на месяц. Пожалуй, впервые за последние восемь лет Стиву никуда не нужно было спешить, не нужно было думать на что жить следующий месяц, никто его ни к чему не принуждал. В маленькой одиночной камере он был целиком предоставлен самому себе и своим мыслям. Ему больше не нужно было выбирать и принимать решения – всё было выбрано и решено за него. Лишь солдаты, заключённые и дети могут позволить себе такую роскошь.

После того случая с психиатром у Стива забрали карандаш, сняли зеркало и выдали новую одежду без пуговиц. Поскольку рисовать было не чем, он просто лежал целыми днями, уставившись в потолок, и мечтал. Больше всего Стив любил вечер, когда, лёжа в постели, он закрывал глаза и представлял себя то успешным бизнесменом, то военным лётчиком, выполняющим опасные миссии, то археологом, изучающим руины древних цивилизаций в девственных лесах Азии, Африки и Южной Америки. В другие вечера он был рок-музыкантом в яркой блестящей одежде на залитой огнями сцене, а рядом – красивая девушка с рыжими волосами, играющая на бас-гитаре. И конечно, их группа собирала целые стадионы, а альбомы расходились миллионными тиражами. Разве могло быть иначе?

Утро же Стив ненавидел. Он ненавидел просыпаться в своей маленькой одиночной камере, ощущая, как новый день запускает холодные щупальца в его разум, разрушая нежные хрупкие конструкции вечерних фантазий.

Временами ему хотелось умереть, но так, чтобы остаться в живых. Умереть для всех, кроме себя самого. Он бы прогулялся по знакомым улицам, на которых бы его никто не заметил, пришёл бы на свои собственные похороны. Интересно, кто ещё придёт на них? Несколько человек с работы, возможно, сестра, если узнает, конечно. Друзей у него никогда не было. Он бы заглянул им в глаза, всмотрелся в их лица. Что он увидит в них, кроме равнодушия и желания как можно скорее закончить церемонию?

Иногда ему снился отец, он стоял и кричал на забившегося в угол маленького Стива:

«Я выбью из тебя всё эту чушь, маленький ублюдок! Какая музыка, какие клубы? Хочешь сдохнуть на улице от голода? Ну так я это и так устрою, без всякой музыки!»

Реже ему снилась мать.

«Стивен, не обижайся на отца, – говорила она, – он любит тебя и желает добра. Мы все желаем тебе добра.»

Лишь сейчас, когда его перестали всё время таскать на допросы и экспертизы, Стив понял, как же плохо он себя чувствует. Это не было обычной усталостью, нет, его мозгом и телом овладела болезненная апатия. Он сильно похудел и осунулся, щёки впали, а кожа приобрела болезненную бледность. С каждым днём он становился всё слабее, предпочитая всё время лежать, закрыв глаза.

Вскоре ему стало хуже, и Стива перевели в больницу. Его организм больше не принимал никакую пищу. Но и когда он ничего не ел, его всё равно рвало прозрачной горькой слизью.

– Я не знаю что с тобой, – сказал врач в ответ на его немой вопрос. – По неясной причине твой организм вступил на путь саморазрушения. Впрочем... я назначу внутривенные инъекции глюкозы, а если тебе не станет лучше, мы сделаем переливание крови.

Поразмыслив, он добавил:

– Знаешь, мне кажется, что Господь решил наказать тебя, по крайней мере для меня это бы многое объяснило. К сожалению, такой диагноз не запишешь в медицинские бумаги.

Усмехнувшись, он ушёл, оставив Стива наедине со своими мыслями.

Через неделю у Стива были исколотые руки, но ему не стало лучше, и врач назначил переливание крови.

– Вполне возможно, – сказал он, вынимая иглу у Стива из вены, – что кровь эту сдал кто-то из родных твоих жертв. Тебе не кажется, в этом была бы весьма злая ирония?

Ещё он часто шутил, что Стив рискует не дожить до своей казни, на что тот напоминал, что его, вообще говоря, ещё ни к чему не приговорили.

Между ними установилась та странная связь, какая обычно бывает между людьми, против своей воли вынужденными проводить вместе много времени. Стив спокойно воспринимал его юмор, зная, что врачу было совершенно всё равно кто перед ним: святой или маньяк. Он просто делал свою работу, не испытывая никакой личной неприязни к своим пациентам, и ему было плевать, что станет с ними, после выписки обратно в камеры.

После переливания Стив почувствовал облегчение, словно в него ненадолго вдохнули жизнь.

– Пришёл твой друг из ФБР, хочет тебя видеть, – голос врача вырвал его из размышлений. – Я сказал ему, что ты не в лучшем виде, но он был очень настойчив, похоже, что-то срочное. Он будет ждать тебя в комнате для допросов через пятнадцать минут.

Стив был так измучен, что ему уже ничего не хотелось, однако не хотелось ему и умирать. Не любовь к жизни – он ненавидел свою жизнь, – но страх смерти удерживал его. Как только поверхность его сознания покрывалась тонким ледяным слоем успокоения, и он начинал принимать свою неизбежную смерть, как чудовища, спавшие на самом дне, внезапно пробуждались и в ярости разрывали хрупкий лёд, превращая его в миллионы ледяных капель. В эти моменты он чувствовал, как в его голове взрывается сверхновая звезда, высвечивая каждый закоулок его разума.    

«Интересно, что ему ещё от меня нужно?»

Пока Стив одевался, у него в голове опять зазвучала навязчивая мелодия.

– Вам знакома фраза: «И лишь в иллюзии ты обретёшь свободу»? – внезапно спросил Стив.

– Знакома, – к его удивлению сказал врач, – «Ведь наш мир – не более чем иллюзия, и всякий, осознавший это в полной мере, будет истинно свободным».

– Кто её сказал?

– Римский философ, не помню имени, впрочем, возможно, её приписали ему в Средние Века.

– Спасибо.

Стив был был так взволнован, что забыв обо всём посмотрел врачу в глаза. К его удивлению в них не было айга, они были так же безжизненны как и глаза Стива.

– Боже мой, но как! – прошептал он, его сердце бешено забилось.

Открылась дверь, и в проём заглянул недовольный охранник:

– Давай скорее, парень! – сказал он. – У меня обед через несколько минут.

Стив ещё раз взглянул на врача.

– Иди, – врач поправил маску.

Уже в коридоре Стив вспомнил, что никогда не видел его лица. Оно всё время было скрыто медицинской маской. И его голос. Почему он показался Стиву знакомым?

«Кто же он, и как это возможно?»

Когда Стив вошёл в знакомую комнату, Хэйлис уже ждал его.

– Здравствуйте, – сказал он, – присаживайтесь.

Агент выглядел также, как в первую их встречу. «Впрочем, – решил Стив, – он, наверное, всегда выглядит одинаково». Идеально скроенный и выглаженный строгий чёрный костюм, накрахмаленная белая рубашка, чёрные матовые туфли, отражающие холодный свет ламп. Лицо, гладкое и невозмутимое, словно восковая маска, тёмные очки, казалось, вмонтированные в него. Но теперь, ко всему прочему добавилось хорошо скрываемое волнение, которое Стив сразу же ощутил. 

Когда он сел напротив Хэйлиса, агент положил на стол маленький свёрнутый пакет.

Стив хотел спросить у него про врача, но Хэйлис сразу начал разговор:

– Ваши дела очень плохи, – он размял пальцы, – вам грозит смертная казнь.  По секрету скажу, что прокурор настроен очень серьёзно, – он доверительно приглушил голос, слегка наклонившись к Стиву. – Ваше и без того хрупкое положение намного ухудшилось. Во время обыска у вас в квартире обнаружили засохшую кровь между половицами. Судя по всему, её было много. А в прошлом месяце, в разных районах города нашли полностью обескровленные трупы четырёх девушек. Убийства не были спонтанными – похоже, их тщательно планировали, не оставив никаких следов. Просто ювелирная работа! И знаешь, что я думаю: а нет ли между вами связи?

Стив почувствовал, как внутри него всё похолодело. Если на него повесят ещё и их...

Выдержав паузу, агент продолжил:

– И вот мы подошли к самому интересному. Кроме крови у вас нашли кое-что ещё. – Хэйлис сделал ударение на слове «ещё». – С самого начала я не верил ни единому вашему слову, сказкам про параллельные миры и прочей чуши. Я и сейчас им не верю. Однако, я федеральный агент, а не священник и не занимаюсь вопросами веры. Я работаю с фактами.

Первый раз увидев это на снимке, я подумал: «Да, парень, наверное, замучил дикобраза!», – но когда я послал её на экспертизу, они сказали, что никогда в жизни не видели таких игл. Ну и что же это такое? – он развернул пакет и подвинул его.

Едва Стив взглянул, у него перехватило дыхание: на столе лежал волос айга. Весь мир вокруг Стива внезапно сузился, и всё, что он видел перед собой, был лишь волос айга – длинная изогнутая игла, заполненная прозрачной жидкостью. Сознание Стива пронзило молнией. Это был его последний шанс.

– Ну что, узнал?

Видимо, во взгляде Стива что-то изменилось, потому что агент внезапно отодвинулся от него. Стив взял волос, рассмотрел его с разных сторон, а затем перевёл взгляд на агента.

– Иногда короткий путь больнее, – сказал он и резким движением проткнул свою щёку.

Брызнула кровь, Стив успел заметить, что она слишком прозрачная для человеческой. Он упал из-за стола на холодный пол, глаза закатились, тело били судороги, изо рта шла белая пена. 

Хэйлис вскочил, восковая маска треснула и разлетелась на тысячи осколков, обнажив испуганное человеческое лицо. Он прыгнул к двери.

– Врача, срочно! – крикнул агент, но за дверью никого не было. – Чёртов сукин сын, – вполголоса проговорил он, выскочил наружу и бросился по коридору.

Стив резко вскочил. Голова кружилась, во рту ощущался горький привкус крови. Несколько раз сплюнув и вытерев губы рукавом рубашки, он начал  озираться по сторонам. Увидев на столе волос айга, он схватил его и сунул в карман.

«Ну же, Стив, придумай срочно что-нибудь! Из этого ада должен быть выход!»

Далеко в коридоре послышались голоса и топот ног. С каждой секундой они становились всё ближе.

«Дверь! – вспомнил он. – Энжел сказал, что я сам дверь, но что это значит?»

Топот ног и голоса охраны были уже у самой двери. Стив изо всех сил сжал руки, так что ногти впились в ладони. Если не сейчас, то уже никогда. Он мысленно представил дверь, какой помнил её, в отчаянной попытке материализовать свои мысли.

«Дверь! дверь! дверь! Ну же, ну!»

Провернулся ключ в замке, и дверная ручка пошла вниз. Время словно застыло, и Стиву казалось, что она опускается целую вечность.

«Дверь...»

Открылась дверь. Она висела в воздухе прямо перед ним, переливаясь прозрачными перламутровыми разводами, а за ней лежал укутанный туманом знакомый зелёный луг. Стив шагнул в неё, и она мгновенно закрылась у него за спиной. На всякий случай он проверил карман – волос айга был на месте.

А вокруг раскинулся Нижний Мир, необычный, в чем-то прекрасный, а в чем-то уродливый, опасный и населённый ужасными существами. Но при этом честный мир. Мир, где никто не смотрит из твоих глаз.