Позолота забытых крестов исповедь на вольную тему

ПРОДОЛЖЕНИЕ 20
***
У Сайнары была дочка. И хотя звали дочку Айина*, все вокруг называли ее Айкой. Отцом Айки был молоденький вертолетчик Леха, который как-то сразу, вскоре после зачатия дочки, растворился в бескрайних просторах воздушного пространства Союза Советских Социалистических Республик. (Первым делом – вертолеты!).
Саму Сайнару, за глаза конечно, в последнее время, стали называть Сайраной, но только – за глаза. Потому как чревато это было –  в глаза. Без глаз можно было остаться. Не смотря на свое имя*, Сайнара думала мало, действовала быстро и решительно.
Айка была жизнерадостной якутской девочкой: миндалевидные выразительные глаза, черные как смоль, волосы... Чувствовалось, что была она метиской, но обстоятельство это никоим образом ее  ни волновало. Она просто росла и радовалась жизни, как радуется жизни весенний росток, как тянется он к солнцу, впитывая  каждой своей клеточкой его живительный свет, дабы в положенный час явиться миру цветком невиданной красоты и прелести!
Но, никакого такого цветка Васятка в Айке не видел. Потому как –  возраст. Дел, и так – по горло, так что, пардон, не до ботаники! Пестики, тычинки... Подождите немного: пока подрастем!
Айка была старше Васятки на два года. Но со стороны казалось, что она, на те же два года, – младше. Впрочем, данный аспект никоим образом не помешал Айке привязаться к Васятке с первого взгляда. Что касается самого Васятки, то у него на дружбу с Айкой был свой собственный, сугубо прагматичный  взгляд. Поначалу Васятка был весь недовольный: а чего эта мелюзга постоянно и неотступно ходит за ним? Следит что ли? А потом рассказывает обо всем маме! Знаем мы таких! Но Айка не рассказывала маме ничего. Ничего о том, о чем нельзя рассказывать маме. Ни своей, ни, тем  более, Васяткиной. Ради Васятки она готова была на все!
Как-то раз, придя к Айке в гости, пользуясь отсутствием Сайнары,  Васятка, в один рот, умял почти полную вазу "Красной Шапочки". Конфеты эти во все времена стоили недешево. А в якутском селе были они абсолютным дефицитом!
Когда последняя конфета была съедена, Васятка сразу куда-то заторопился. Айка загрустила:
– Что теперь будет...
– Чё будет? – зевая, поинтересовался Васятка.
– За конфеты... Мама накажет!
Предательская слезинка покатилась по Айкиной щеке.
– Ниче не будет! Счас... Я так часто делаю…
Васятка аккуратно свернул  фантики по сгибам.  Получилась, вроде как, полная ваза конфет. Айка поставила вазу на место: в сервант. Дело сделано. Васятка, с чувством глубоко исполненного долга, удалился.
Вечером того же дня мама с Васяткой пришла к Сайнаре на посиделки. Сайнара завела самовар, поставила на стол чашки. Мама дос-тала из сумки мерзавчика*. Сайнара присовокупила две мензурки.
– Ой, да я ж тут недавно, по случаю, прикупила! Сейчас...
Сайнара кинулась к серванту, достала полную вазу "Красной Шапочки". Васятка побледнел!
– Да что ты бледный, как спирохета! – завела привычную присказку мама.
– Да ниче! Пойдем домой, мама! Счас кино будет!
– Васятка! Ты когда правильно говорить начнешь? Сколько раз тебе можно повторять: надо говорить НИЧЕГО! Когда ты, наконец, запомнишь?
– Я запомню, мама! Пойдем...
– Если хочешь, иди. А мы с тетей Сайнарой и Айкой чай пить будем!
– Айка! Бери конфеты. Это же твои, любимые…
– Да что-то не хочется, мамочка…
И как-то не задался чай в тот вечер.
Сайнара запустила руку в вазу и обомлела! Хрустальная ваза была битком набита конфетными обертками! Скорая на расправу, Сайнара отвесила дочери подзатыльник:
– А ну, марш  в угол!!! Я потом с тобой поговорю!
Айка, заливаясь слезами, побрела к месту исполнения наказания. И тут мама, в свою очередь, влепила  оплеуху Васятке:
– Твоих рук дело, обезьянтус ?
– Мама, это не я!!!
– Сайнара! Это –  не Айка!
– Да? А кто?
– Это –  мой оболтус конфеты слопал! И когда успел, обжора?  Айка, девочка моя, да что же ты стоишь там?
Справедливость восторжествовала:
– А ну, марш  в угол, свинтус!!!
Сменяя Айку, в угол проследовал Васятка. Стоял он там из рук вон плохо. Норовил покинуть место исполнения наказания досрочно. Все время оборачивался и тянул заунывную песнь:
– Мама! Я больше не буду! 
Айка подошла к Лидии Ивановне, обхватила ее колени, устремила вверх покорно-просящий миндалевидный взгляд:
– Тетя Лида! Не надо Васятку наказывать! Он больше не будет!
Проникновенную речь свою Айка сопровождала обильным потоком слез. К Айке тут же подключился, замолчавший было, подзащитный:
– Мама! Я больше не буду!
– Айка! Да что же ты просишь за него? Он же всю вину на тебя свалил. Обезьянтус!
– Он –  не обезьянтус. Он – красивый!
В конце концов, за Васятку вступилась Сайнара:
–Лида, да прости ты его! Ну, съел и съел! На здоровье! Что же теперь делать-то?
– Что делать? – пробурчала мама, – Свинтус! Иди, проси прощения!!!
Васятка, низко наклонив голову, побрел к Сайнаре:
– Тетя Сайра…на… (Васятка, как ни бился, не мог произнести это имя правильно).
Давясь от смеха, Сайнара пыталась принять грозный вид. Лидия Ивановна начала скатываться на банальный крик:
– Оболтус!!! Сколько раз тебе говорить: САЙНАРА!
– Лида! Да хватит тебе разоряться! Наливай!
 
…Достаивал Васятка дома и никакого кино, в тот вечер, ясное дело, не посмотрел. До чего же несправедлив белый свет к ребенку!