Человек, лизавший мир

В последнее время у Маринина от стресса сильно испортилось зрение, а следом слух, осязание и нюх. Из-за этого ему стало трудно ориентироваться в пространстве, Маринин постоянно натыкался на окружающие предметы, не мог понять, где находится. Чтобы как-то решить эту проблему, он начал высовывать язык и лизать всё, что попадалось на пути. Вкус у Маринина оставался очень хорошим, благодаря чему он быстро приноровился к ориентированию на язык.

- Кажется, это куриные грудки, - говорил он, стоя у открытого холодильника. – Такие острые, сочные… А это что? Шкрк… Это же блины… Мм, со сгущёнкой! Какая прелесть. А это у нас… Мм, клубника в сахаре! Великолепно, великолепно… Так, а это… это обои… Какие вкусные, шершавые обои! А здесь они должны были быть ободраны... Шкрк… Да, вот оно, пятно штукатурки – сухое, как крекер...

Так, шваркая языком по стене, Маринин пролизывал себе путь от холодильника в комнату.

- Чувствую едва уловимый привкус стекла... Это дверь! Теперь направо… Шкрк… шкрк… Мм, полка для дисков… Мм, Компьютер! Какой аппетитный, тёплый компьютер! Да-а…

Когда ему надо было куда-то выйти - например, в магазин, - он лизал стену от входной двери до лифта, потом нажимал языком на кнопку вызова, языком же проводил по вертикальному ряду кнопок этажей и нажимал последнюю снизу.

- Мм, какая шпаклёвка… Мм, лифт! Чудный вкус горелой резины… Две... Нет, три кнопки сожжены! Вот это да.

Дальше Маринин облизывал крыльцо, асфальтированную дорожку до автобусной остановки, иногда пролизывал скамейку и радовался, если на ней кто-то был. В этот раз, например, было именно так.

- Что это такое мягкое… Да это же бомж! Шкрк… Кажется, он в ватнике. Замечательный бомж!
- Что происходит? – прохрипел бездомный, просыпаясь от того, что его кто-то лижет. Приложив язык к его рту, Маринин смог понять, что тот говорил.
- Всё нормально, я просто по-другому не вижу, - оправдывался Маринин. - Вы такой классный бомж! Шкрк, шкрк… Просто лучший бомж в мире!
- Хм, с этим не поспоришь, - довольно произнёс бомж, укладываясь обратно на бок.

Облизав изгородь, детскую площадку и первый этаж угловой хрущёвки, Маринин добрался до магазина. Там он начал пролизывать прилавки в поисках нужного товара.

- Хм, это явно целлофановые упаковки… шкрк… Что тут у нас… Чай? Да, возьмём, пожалуй, чай. А дальше здесь… Мм, отдел бытовой химии! Какие едкие тут средства для чистки труб… О, мыло! Отлично, почистим язык после бомжа и кнопок в лифте.

Когда он долизался до молочного отдела, к нему подошла работница торгового зала. На ней были красная жилетка и такая же красная кепка, что Маринин определил по привкусу кумача на языке.

- Молодой человек, зачем вы это делаете? – спросила она. – Вы всё тут заслюнявите! Пожалуйста, выйдите из магазина.
- Извините, я просто выбираю, что взять, - заверил Маринин. – У вас все молочные сырки такие свежие, просто язык разбегается. И кстати, я ничего не пачкаю, у меня давно уже не выделяется слюнная жидкость. Вот, потрогайте язык, он очень сухой.

Мерчендайзерша потрогала язык Маринина и убедилась, что он действительно был совершенно сухим.

- А, ну хорошо, тогда можете выбирать.
- Кстати, и вы тоже такая классная, - добавил Маринин.
- Ой, спасибо!

Слизав сдачу с подставки на кассе, Маринин пошёл по солнечному городу, шваркая языком по фонарным столбам и морщинистым стволам тополей. Он лизал канализационные люки, воодушевляясь, когда попадались решётчатые, потому что об их ребристую поверхность можно было почесать язык; лизал голубей, вымывая блох между их перьев, за что птицы благодарно курлыкали ему, когда улетали. Он лизал гаражи, покрытые вяжущими на вкус граффити, лизал тёплые трубы теплотрасс, лизал даже котов, лизавших себя. От всех этих действий язык у Маринина постоянно растягивался, удлинялся, становился всё больше в пропорции к туловищу. В какой-то момент его язык стал больше тела, и ему приходилось нести его перед собой на руках. Впрочем, это только радовало Маринина, ведь так он мог покрывать большую площадь за один лизок.

«Видимо, я уже в центре города, - думал он, пролизывая фасады старых домов. – Кажется, этому зданию уже двести лет. Мм, а что это отдаёт дымком, как мясо с мангала? Кажется, это труба ТЭЦ! Восхитительная труба.»

Случайные прохожие получали спонтанные лизки краями его розоватого паруса, добродушно улыбались Маринину, а некоторые даже фотографировались с ним. Маринин становился позади них и разворачивал свой необъятный язык, как плащ, из-за чего фотографии выходили как будто на фоне мясистых штор.

- Ты классная, и ты классная… И вон ты тоже. Вы такие классные!- не уставал восхищаться Маринин. – Шкрк… Не вижу вас, но плохой человек не может быть так приятен на вкус.
- Спасибо, спасибо… - смущались люди. - Вы тоже очень классный.
- А вы ещё класснее!

Когда Маринин дошёл до Арбата, его язык растянулся уже до размеров паруса трёхмачтового фрегата и, по мнению властей, стал представлять опасность для города. На место были стянуты полиция, Росгвардия и военные на БТР-ах и вертолётах. Только из вертушек можно было полностью разглядеть светло-красное полотно, вырывавшееся изо рта Маринина и реявшее над ним выше крыш семиэтажек.

- Гражданин с языком, стойте на месте! – говорили ему из-за баррикады в мегафон.
- Что? – переспрашивал Маринин, так как у него, как известно, не было слуха. – Дайте я поближе подойду… - с этими словами он потянулся языком к кордону, чтобы получить информацию об окружающем мире известным ему способом.
- Стоять! Срочно опустите язык! – взвизгнул майор, увидев, как розовая махина опускается на взвод. Но Маринин, конечно же, не слышал его призыва, поэтому его язык сократился в твёрдую полосу и с шуршанием промчался по полицейским, раскидав несколько машин.

- М-м, что это такое гладкое и пластмассовое? - восхитился Маринин, пролизывая вторым заходом ОМОН. – Это же каски! А это резина? Ух, помассируйте ещё вот тут… О-о-о…
- Гражданин, если вы срочно не прекратите, мы вынуждены будем применить газ, - предупредил майор.
- Что там за дребезжащий звук всё время? О, это мегафон… - Маринин нащупал мегафон и засунул в него кончик языка. – Ого, он вибрирует! Жжжжж…

Выбросив испорченный микрофон, майор чертыхнулся и приказал применить гранаты со слезоточивым газом. Баночки проскакали по языку, опутав его облаками серого дыма.

- Жжётся, жжётся! – захихикал Маринин. Газ вызвал у него обильное слюноотделение, потоки слизи потекли с языка и начали затапливать улицу. Омоновцы спешно отступали от прибывающей жижи, закрываясь щитами.

- Товарищ Смирнов, ни один слюноотсос не помогает! – кричал майору глава бригады стоматологов, командуя пятью коллегами, вытаскивавшими шланг из слюнной реки.
- Отходим, ребята! – скрепя сердце приказал Смирнов.

Поток слюны добрался до ног Маринина и понёс его по улицам, как на горке в аквапарке.

- Ура, я лечу! – радостно кричал он, шурша языком по высоткам. На высокой скорости его язык сносил часть внешней облицовки зданий, обломки сыпались со всех сторон, падая в слюнную реку. Стоял громовой хруст, горожане в панике выбегали из домов и тут же ломились обратно, чтобы не быть смытыми вязкими потоками. Тем временем, Марининна вкус определял достопримечательности, попадавшиеся на пути.
– Здесь сталинская высотка, а здесь… Третьяковская галерея? Тут же хранится «Чёрный Квадрат»! Всегда мечтал увидеть «Чёрный квадрат»!

Зацепившись рукой за столб, Маринин задержался у входа в Третьяковку, запустил язык внутрь, нащупал внутри картину Малевича и лизнул по ней, содрав защитное стекло.

- Мм, засохшая краска! Ничего вкуснее в жизни не пробовал.

После нескольких крутых поворотов поток вынес его к Воробьёвым горам – Маринин проскользил до входа в высотку Московского университета. Его язык ощупал здание и начал карабкаться наверх, утягивая хозяина за собой. Маринин сначала удивился, что язык стал действовать по своей воле, но затем нашёл поверхность МГУ довольно сладкой и позволил органу добраться до самой вершины. Опутав шпиль, язык вытянулся к заходившему на горизонте солнцу.

- Ох, ну какой же восхитительный вид! – заключил Маринин. – Жаль, конечно, что у меня пропало зрение. Но зато я могу почувствовать рецепторами своего языка свежий ветерок на высоте более двухсот метров.

После этих слов язык завернулся в трубочку, выпятил подъязычник и постучал в него своими же бортами. Из-за облаков вылетело шесть истребителей, они взяли курс на шпиль. Язык забил себя в грудь ещё сильнее, расплёскивая во все стороны слюни. На крышу выбежала мерчендайзер из начала произведения, только теперь она была блондинкой в белом платье.

- Нет! Не стреляйте в него! – кричала она, отчаянно размахивая руками. – Он хороший!

Но пилоты истребителей не слышали её, они пустили несколько очередей в язык Маринина, тот задрожал от боли. Ничто теперь не могло остановить его.

- Невероятно, за мной прислали такие классные истребители, - сказал Маринин. – Это самый вкусный свинец, который я когда-либо пробовал!

На следующем заходе он слизнул два истребителя, потом ещё три. Оставшийся улетел восвояси.

- Чёрт! – воскликнул майор Смирнов. – Придётся использовать наше главное оружие.

Из-за облаков показался воздушный корабль, на чёрном борту которого были нарисованы буквы CNV-207. Огромные пропеллеры вращались на его корме, а на носу открывалась гигантская аппарель. Когда судно зависло над языком, из аппарели посыпались банки с жёлтыми значками радиации. Они летели, разбрасывая по воздуху зеленоватую жидкость из заранее пробитых дырок. Язык Маринина, начал хватать их на лету и заворачивать в себя.

- Спасибо, очень вкусные бочки! Немного жгутся и чуть-чуть ржавые… Ой, что это?.. Кажется, это радиоактивные отходы… О нет, они отравили меня радиоактивными отходами! Кх-кхк…

Маринин захрипел, его язык обмяк и обвалился вниз, потянув за собой со шпиля. Когда Маринин ударился об асфальт, всё вдруг замерло, а из стены МГУ вылетела голограмма феи. Это была фея чистилища, понял он.

- Ты вроде ничего так жил, - сказала фея чистилища. – Кем хочешь быть в следующей жизни?
- Я хочу быть трилобитом, - ответил Маринин.

Фея взмахнула палочкой, и он очнулся в сознании полуметрового членистоногого на дне океана. А поскольку трилобиты жили в палеозойской эре, всего этого с ним ещё не происходило.