Глава 1.
1. Эта книга в своем нынешнем виде собрание материалов и размышлений, более или менее соответствующих теме, обозначенной в ее заглавии. Необходимость начать работу в этом направлении обусловлена тем, что другой мой проект Общество и понимание наметил проблему развития социального и культурного опосредования в эпоху третьего экзистенциального кризиса (см ОП глава 11), которая имеет большое значение для поставленных там вопросов.
2. Но проблема эта очень обширна и требует специальной разработки на конкретных текстах. Осуществить такую разработку в рамках ОП не представляется возможным так как это загромоздило бы философское по существу изложение излишними там историческими деталями. Поэтому я должен был временно остановить проект ОП и взяться теперь за эту новую книгу.
3. Все эти книги это части одного проекта, который я называю исторической контекстологией (если брать его в историческом ракурсе) или сюнетивным подходом (от греческого сюнесис, что значит понимание)если рассматривать его как философский проект. Вообще история и философия здесь очень тесно переплетены и должны дополнять друг друга.
4. Все эти книги связаны использованием матрицы социальной идентичности (ее краткое описание можно найти в книге Время Смыслов Главы 1-2). Философские книги Реальность Смысла и Общество и Понимание осмысляют и углубляют исторические разработки других книг.
5. СГ возвращает меня к греко-римскому периоду, с изучения которого я когда то начинал свою историческую работу. Вспоминаются давно (и не так давно) ушедшие люди, которым я многим обязан, мои учителя, Сергей Львович Утченко, Галина Тимофеевна Залюбовина, Ирина Сергеевна Свенцицкая, Александра Андреевна Кириллова, Георгий Израилевич Годер (который столько сделал для тех,кто в 1980х годах преподавал школьникам древнюю и средневековую историю). К этим людям я испытываю глубокое чувство благодарности и если когда нибудь эта книга доберется до более или менее приличного в профессиональном смысле уровня, хотел бы посвятить ее им. Но до этого еще очень далеко.
6. Период о котором пойдет речь в этой книге начинается обострением социального кризиса в Италии (реформы Гракхов) и в Восточном Средиземноморье, которое в этот период постепенно переход под власть Рима. Громадное усиление и обогащение римской правящей верхушки в ходе этих завоеваний сопровождалось ростом социального неравенства и массовой задолженности в римском обществе. Эти черты типичные для эллинистических обществ уже в 3 в. до хр. э. теперь отчетливо обозначились и в Италии, во многих областях которой столетием раньше господствовало относительно примитивное хозяйство, слабо связанное с рынком и денежным обращением.
7. Переход под римский контроль (133-129 гг. до хр.э.) территории бывшего Пергамского царства, то есть западной части Малой Азии был очень важной вехой в этом процессе. Он дал большой толчок развитию рыночного капитализма и его интеграции с механизмом римского господства (в первую очередь через откупа и подряды)в очень сильно коррумпированное хищническое целое, которое можно было бы назвать предаториализмом (от латинского praeda добыча).
8. В свою очередь накопление богатства и власти в Риме вело к ослаблению традиционно очень сильных социальных связей в римском обществе. Отношения патронов и клиентов, римлян и союзников, которые прежде характеризовались взаимной лояльностью теперь все более ориентировалась на краткосрочные экономические и политические интересы, на индивидуальные амбиции, выгоду и расчет.
9. Эта тенденция еще более усилилась в течение первого века до хр. э. в период гражданских войн, террора и диктатур. Характерно, что главный идеолог консервативной республиканской элиты, знаменитый политик, оратор и философ Марк Туллий Цицерон в своем итоговом философском сочинении Об обязанностях 44 г. До хр. э. занимается в первую очередь именно соотношением между нравственно-прекрасным (honestum)и полезным (utile) и иллюстрирует многие из своих рассуждений примерами из рыночной практики.
10. И если для самого Цицерона принципиальное отрицание этого разрушительного для общества расхождения между прекрасным и полезным оказалось частью его идеологической позиции, утверждавшей совпадение прекрасного и полезного, то для многих из его современников (как сам Цицерон прекрасно сознавал) такое расхождение было фактом повседневной реальности, к которому они должны были приспосабливать свои действия и убеждения.
Глава 2.
1. Как я отметил в прошлой главе мой проект по своему замыслу философско-исторический, а не чисто исторический. Поэтому я должен здесь задать вопрос о том, чем интересен для нас этот период, каков его смысл? Почему для разработки сюнетивного подхода понадобилось вплотную заняться этими текстами Цицерона и других авторов этой эпохи?
2. Как знают читатели других моих книг главной задачей сюнетивного (основанного на понимании от греческого сюнесис понимание) подхода который я во всех этих книгах разрабатываю является историческое и философское осмысление экзистенциального кризиса который переживает современное нам человеческое общество. По моему мнению это не первый такой кризис, человечество в своей истории уже пережило по меньшей мере семь таких кризисов (если считать только самые большие и относительно хорошо документируемые)и сейчас переживает восьмой.
3. Все эти кризисы имеют сходные черты такие как отрыв власти и рынка от общества, огромное распространение коррупции и социального неравенства, фрагментация самого общества, культурная дезориентация, релятивизм и нигилизм с одной стороны, фундаментализм с другой, раскол общества на традиционалистов и сторонников радикальных реформ, опирающихся на абстрактные принципы, постепенная потеря враждующими лагерями способности понимать друг друга и достигать компромиссов, обращение к насилию как на индивидуальном и узко групповом (терроризм), так и на государственном уровне.
4. Но особенный трагизм нашей собственной эпохи, эпохи восьмого экзистенциального кризиса состоит вот в чем: почти полностью утрачены и не задействованы сложные и многообразные системы социального и культурного опосредования, которые человечество в прошлом использовало для творческого разрешения таких кризисов.
И поскольку в нашу эпоху люди располагают беспрецедентно разрушительными средствами насилия это значит что за отсутствие опосредования и игнорирование исторического опыта современному нам человечеству придется заплатить невероятно высокую и страшную цену, вплоть до полного уничтожения человеческой цивилизации и самой природы в том виде в каком мы сейчас еще ее знаем.
5. И поэтому основной задачей сюнетивного подхода является необходимость нащупать и конкретно осмыслить эти системы опосредования в их историческом многообразии, поскольку здесь как и в других областях незачем вновь изобретать велосипед. А точнее говоря создать такое опосредование заново или переосмыслить и использовать прежнее, когда то созданное личностями другого масштаба и глубины очень нелегко, ибо наша эпоха не вырабатывает уже таких характеров. Но если при серьезном изучении сделать это творчески и по настоящему крайне трудно, то без изучения, когда и сама то проблема не осознана, практически невозможно.
6. Наука, классическое искусство и литература, философия, религия, которые в период первых трех кризисов переживали период становления или трансформации, играли огромную роль в преодолении этих кризисов. Многие важнейшие черты и элементы этого культурного комплекса невозможно понять если не учитывать их изначальную роль в контексте социального и культурного опосредования экзистенциальных противоречий.
7. Последующие эпохи в своем использовании опосредования уже могли опираться на эти структуры, которые они хорошо знали и активно использовали, меняя акценты и комбинации в соответствии с требованиями обстановки. Но начиная с 17 века этот культурный комплекс был переосмыслен и перенацелен таким образом, что различие между внутренней реальностью и поверхностной моментальной данностью было утрачено.
8. В результате речь шла уже не об опосредовании различных версий данности глубинной реальностью а либо об оправдании той или иной данности, либо о ее отрицании и замене другой данностью. Специализация и профессионализация различных культурных функций очень способствовала такой переориентации с реальности на данность и связанной с ней потере способности к опосредованию различных данностей.
9. Рынок и государство это два очень разных общественных учреждения, но оба они признают только данность, а с реальностью никакого дела иметь не желают по той причине, что ее нельзя продать/купить (рынок) и ее невозможно контролировать угрозами и насилием (государство). С реальностью можно взаимодействовать, но ею нельзя манипулировать, ибо манипуляция, также как купля/продажа и контроль это средства выживания, порожденные данностью
и целиком остающиеся в ее рамках. И именно поэтому их способность к опосредования очень невелика, по сути дела настоящее опосредование возможно только при взаимодействии с реальностью.
10. В отличие от специализированного познания, ориентированного на данность, понимание в принципе должно ориентироваться на реальность. В этом его значение. Такая ориентация на реальность разумеется не гарантирует от ошибок, которым понимание подвержено также как и специализированное познание. Поэтому к пониманию также следует относиться критически и не принимать его слепо на веру.
Ну а теперь от этих общих соображений нам пора перейти к анализу конкретной исторической динамики, запечатленной в свидетельствах современников.
Глава 3.
1. В первых двух главах я обьяснил, что эта историческая по своей тематике книга вписана в философско исторический проект разработки сюнетивного (от греч. сюнесис понимание)подхода к динамике исторических и современных обществ. Для такой разработки я использую сконструированную мною на основе комбинации ряда философских интуиций различных мыслителей (Чарльз Пирс, Ханна Арендт, Мартин Бубер, Баденские неокантианцы Вильгелм Виндельбанд и Хайнрих Риккерт)но отражающую реальные, глубинные культурносоциальные симметрии матрицу социальной идентичности (ее описание см. в книге Время смыслов главы 1 и 2).
2. Отсылки на разные парадигмы идентичности, обозначенные в этой матрице и в созданной мною соответствующей терминологии, будут нередко встречаться в дальнейшем изложении. Кроме этих буквенных обозначений и простейших геометрических фигур никакой математики здесь не будет. Однако это вовсе не означает что матрица просто субьективная конструкция, напротив, она обнаруживает очень интересные соотношения с некоторыми математическими явлениями, но это отдельная тема и в этой книге я ее просто не касаюсь. Те, кого интересуют эти аспекты матрицы, смогут познакомиться с ними в маленьком этюде под названием Числа и Идентичность, который я опубликовал отдельной книжкой.
3. В 10й и 11й главах книги Общество и понимание я в самых общих чертах обрисовал динамику опосредования во время первого (8-6 вв до хр. э. ) и второго (середина 5 в.-середина 3 вв. до хр. э. )экзистенциальных кризисов древних средиземноморских обществ. На видоизмененной матрице идентичности новый квадрат ILKM середина сторон которого совпадает с углами квадрата ABCD, представляет тот новый более глубокий уровень на котором осуществлялось опосредование между данностью рынка (новая роль богатства, подъем политического значения торгового среднего класса или "народа" демоса) и данностью традиции (роль аристократии и связанных с ней политических учреждений) Солоном с его заменой позиционной наследственной родовой иерархии (дифференциальная линия НВ матрицы, связывающая ценности Н и жизненные формы В) транспозиционной подвижной иерархией пяти имущественных классов, четко зафиксированных общими правилами письменного законодательства представленными в матрице референциальной линией НА, связывающей ценности Н с абстрактными универсальными нормами законодательства.
4. Как и Гесиод до него, как его современник Гераклит и как после него более поздние авторы трагедий, прежде всего Эсхил и Софокл Солон глубоко верит в божественную справедливость дике, которая, занимая вершину I треугольника АIB, опосредует отношение между новыми универсальными нормами А и архаическими традициями В.
5. В более поздней философии, начиная с Сократа и Платона, это контекстное поле смысловых соответствий I будет занято уже не секуляризованной и постепенно утрачивающей свое центральное значение дике(к которой тщетно будут апеллировать власти острова Мелос у Фукидида в безуспешной попытке убедить афинян отказаться от намерения завоевать остров, афинские послы прямо объяснят наивным мелосцам, что справедливость не определяет отношения между слабыми и сильными) а новым философским понятием нравственно прекрасного блага, опосредующего красоту жизненных форм (В) и истину абстрактных законов (А).
6. Именно на это верхнее центральное поле I контекстных соответствий, где расположено нравственно прекрасное благо будет ориентироваться вслед за Платоном и стоиками Цицерон в своем итоговом философском трактате Об обязанностях (44 г. до хр. э.), положившем начало латинской традиции политической этики (еще в 18 веке это произведение с энтузиазмом читали Вольтер и Фридрих Великий).
7. Цицерон начинает свое сочинение с определения того, что такое нравственно прекрасное (благо), какую роль оно играет в жизни общества, почему к нему надо стремиться и каковы пути ведущие к нему (добродетели). Ниже я привожу этот отрывок из текста Цицерона.
(IV, 11) Прежде всего, каждому виду живых существ природа даровала стремление защищаться, защищать свою жизнь, то есть свое тело, избегать всего того, что кажется вредоносным, и приобретать и добывать себе все необходимое для жизни, как пропитание, пристанище и так далее. Общи всем живым существам стремление соединяться ради того, чтобы производить на свет потомство, и забота об этом потомстве. Но наибольшее различие между человеком и зверем состоит в том, что зверь передвигается настолько, насколько им движут его чувства, и приспособляется только к окружающим его условиям, очень мало думая о прошлом и о будущем. Напротив, человек, наделенный разумом, благодаря которому он усматривает последовательность между событиями, видит их причины, причем предшествующие события и как бы предтечи не ускользают от него; он сравнивает сходные явления и с настоящим тесно связывает будущее, с легкостью видит все течение своей жизни и подготовляет себе все необходимое, чтобы прожить. (12) Эта же природа силой разума сближает человека с человеком, имея в виду их общую речь и совместную жизнь, и прежде всего внушает ему, так сказать, особенную любовь к потомству, заставляет его желать, чтобы существовали объединения и скопления людей, в них участвовать и, с этими целями, стараться приобретать все необходимое для своих удобств и существования, и притом не только для себя, но и для жены, детей и других людей, которых он любит и должен оберегать; такая забота воодушевляет людей и придает им силы для деятельности. (13) Человеку свойственна прежде всего склонность изучать и исследовать истину. И вот, когда мы свободны от неизбежных занятий и забот, мы хотим что-нибудь видеть, слышать, изучать и находим нужным — для того, чтобы жить счастливо, — познавать вещи либо скрытые от нас, либо изумительные18. Из этого возможно понять, что для человеческой природы более всего подходит все истинное, простое и искреннее. К этому желанию видеть истинное присоединяется стремление главенствовать, так что человек, хорошо одаренный от природы, соглашается повиноваться только человеку либо наставляющему, либо обучающему его, либо справедливо и законно повелевающему им для общей пользы; так возникают величие духа и презрение к делам человеческим. (14) И это совсем не малая сила его природы и разума — в том, что только одно это живое существо чувствует, что; такое порядок, что; такое подобающее, какова мера в поступках и высказываниях. И вот, никакое другое живое существо не воспринимает ни красоты, ни привлекательности, ни соразмерности частей всего того, что воспринимается взглядом; природа и разум, перенося это изображение от глаз к душе, находят нужным в гораздо большей степени сохранять красоту, стойкость и порядок в намерениях и поступках и стараются не допускать ничего некрасивого и развратного ни в помыслах, ни в поступках, — чтобы человек ничего не сделал и не задумал, будучи охвачен страстью. Из всего этого слагается и создается то, чего мы ищем, — нравственно-прекрасное, которое, даже если и не встретило всеобщего одобрения, все-таки в нравственном отношении прекрасно, и мы по справедливости называем это — даже если этого не прославляет никто — по его существу достойным прославления.
(V, 15) Ты видишь уже, сын мой Марк, очертания и как бы лицо нравственной красоты, «которое, будь оно видимо глазом, вызывало бы, — говорит Платон, — необычайную любовь к мудрости»19. Но все то, что прекрасно в нравственном отношении, происходит от одной из четырех основ; оно состоит либо в способности и искусстве видеть истину, либо в защите человеческого общества, в воздаянии каждому по его заслугам и в верности взятым на себя обязательствам, либо в величии и силе возвышенного и непобедимого духа, либо в порядке и мере, относящихся ко всему тому, что совершается и говорится; на этом зиждутся умеренность и воздержность. Хотя эти четыре основы связаны и переплетены между собою, все же из каждой из них возникают определенные виды обязанностей; так, в ту основу, которая была названа первой, в ту, к которой мы относим мудрость и дальновидность, входят исследование и открытие истины, и именно такая задача свойственна этой доблести. (16) В той мере, в какой каждый человек лучше всего различает, что; в каждой вещи самое истинное, и в какой каждый способен отчетливее и быстрее других увидеть и объяснить ее значение, он по справедливости обыкновенно и считается дальновиднейшим и мудрейшим. Вот почему доблести этой подвластна истина, как бы материя, к которой она относится и среди которой находится. (17) На три другие доблести была возложена непременная задача создавать и оберегать все нужное для поддержания деятельной жизни, дабы сохранялись общество и объединение людей и выявлялись выдающиеся качества и величие души человека — как в увеличении средств и накоплении полезных вещей для него и его родных, так и, в гораздо большей степени, в презрении именно к этим средствам. Но порядок, стойкость, умеренность и подобные им качества относятся к области нравственной красоты, которая требует деятельности, а не одних только размышлений. И мы, соблюдая в повседневной жизни некоторую меру и порядок, сохраним свою нравственную красоту и все нам подобающее. (Цицерон 1993, кн. 1)
8. Теперь проанализируем этот отрывок с помощью матрицы идентичности. Очевидно что в основе понятийной структуры обрисованной здесь Цицероном лежит видоизмененная (с учетом опосредования) гипономная парадигма идентичности (АНВ), которую он в дальнейшем противопоставляет как рыночной эгономике CFD с ee цинизмом и погоней за личной выгодой, так и совпадающей с ней по контуру деспотической эпиномике CFD с ее жестокостью, беззаконием и насилием, которое для Цицерона воплощается в ненавидимой им личности "тирана" Гая Юлия Цезаря недавнее (март 44 г. до хр. э. сам трактат был написан Цицероном осенью того же года)убийство которого совершенное Брутом и другими заговорщиками Цицерон оправдывал и прославлял. Не случайно сами заговорщики считали его своим идеологическим вдохновителем.
9. Мы еще будем иметь возможность присмотреться к этому политическому контексту, а пока вернемся к самим рассуждениям Цицерона. Почему мы можем полагать, что речь здесь идет о видоизмененной гипономике АНВ?
10. Цицерон в этом отрывке пишет (второй из цитированных абзацев т.е. V.15)о четырех основах нравственно прекрасного:
1) Любовь к истине и стремление к ней, что в терминах матрицы передается референциальной линией НА, соединяющей нижнее центральное контекстное поле ценностей Н(Цицерон ведь считает нравственно прекрасное главной ценностью)с верхним левым (а с точки зрения наблюдателя правым) контекстным полем универсальных принципов к числу которых относится истина.
2) Защита человеческого общества и верность взятым на себя общественным обязательствам. Здесь речь идет разумеется о связи контекстного поля ценностей Н и контекстного поля конкретных жизненных форм В, таких как страна, народ и традиции. Это отношение в матрице отображается дифференциальной линией НВ.
3) Величие и сила возвышенного и непобедимого духа. В данном случае речь идет о политической власти и соответственно (в терминах матрицы) о контекстном поле субьекта власти F, которое внутри гипономики (НАВ) занимает центральное положение на линии АВ, посередине между НА и НВ. Но в силу необычной политической ситуации прямо о политической власти Цицерон здесь говорить не может.В эту эпоху накануне возобновления гражданской войны, в которой вскоре погибнет (43 г.до хр.э.)и сам Цицерон, убитый по приказу обьединивщихся сторонников Цезаря, реальная власть в Риме принадлежала сторонникам Цезаря (Октавиан будущий император Август).Цицерона в момент написания трактата спасало только то, что Октавиан враждовал с другим цезарианцем Антонием и находился в (очень) временном союзе с Цицероном, которого он вскоре выдаст головой (в буквальном смысле) заклятому врагу Цицерона Марку Антонию. Так что "величие и сила возвышенного и непобедимого духа" здесь относится скорее всего к тем, кто оспаривал у цезарианцев контроль за контекстным полем F субьекта власти, то есть к республиканцам, собиравшим в это время в Греции армию, в которую вскоре вступят многие идеалистически настроенные молодые римляне, так же как сын Цицерона Марк (которому адресован трактат)обучавшиеся философии в Афинах.
11. В другом месте трактата Цицерон говорит о власти, как об искушении для сильных духом и даровитых людей, к которым он безусловно относил и Цезаря (мы знаем и по этому трактату и по сохранившимся письмам Цицерона к своему другу Аттику что дарования, ум и энергия диктатора неоднократно вызывали у Цицерона восхищение, Цезарь в свою очередь уважал Цицерона как знаменитого оратора и писателя, несмотря на разницу политических взглядов).Но здесь нужно учесть и другое, выходящее за рамки гипономики и контекстного поля субьекта власти F обстоятельство: с точки зрения Цицерона бросившие вызов власти тирана республиканцы H сделали это не только и не столько ради захвата власти F как таковой,сколько для спасения родины (В) и возрождения республики, как истинной (А) близкой к идеальной формы организации общества. Таким образом республика для них (и для поддерживающего их Цицерона) сама оказывается здесь не столько властью F, сколько чем то высшим, а именно конкретным воплощением нравственно прекрасного блага, занимающего опосредующее A В и F месономное поле смысловых соответствий I. Это одно из видоизменений гипономики внутри развиваемой Цицероном вслед за Платоном и стоиками месономной системы опосредований, о которых я писал выше.
4)"порядок и мера, относящиеся ко всему тому, что совершается и говорится". Речь идет прежде всего о ценностях, как мере блага, то есть о контекстном поле ценностей Н, но не только об этом. Здесь Цицерон также вносит решающее изменение в гипономику, а именно вводит позицию заинтересованного философского наблюдателя, помещенного в расположенном непосредственно ниже Н и на той же центральной вертикальной линии одном из углов месономного квадрата ILKM, то есть в контекстном поле смысловых ориентаций К. Также как центральное верхнее контекстное поле смысловых соответствий I опосредует расположенные на верхней горизонтальной сигнификативной линии А, В и F, центральное нижнее поле смысловых ориентаций K опосредует расположенные на нижней горизонтальной репрезентационной линии контекстные поля личности С, ценностей Н и мира D.
12. Огромное значение, которое в характерных для третьего экзистенциального кризиса месономных системах опосредования придается самонаблюдению и самоконтролю, дает основание говорить о специальной парадигме идентичности, связанной с этой практикой самонаблюдения и самоконтроля. Мы будем называть эту парадигму обсерваномикой CKI. Интересно что обсерваномная практика приобретает в этот период центральное значение не только внутри философских школ, таких как римский стоицизм, но и в религиозной жизни этого периода, в особенности в христианстве, но также и в раввинском иудаизме. Не случайно что Иисус в Евангелиях постоянно напоминает своим ученикам о необходимости следить за тем, как и что они говорят и как они слушают.
Глава 4.
1. В прошлой главе мы начали анализ контекстного опосредования социальных и культурных противоречий в период третьего экзистенциального кризиса средиземноморского общества(ок. 133 г. до хр.э.- ок. 70 г.хр.э.).Внутри жизни отдельного индивида эти противоречия принимали форму альтернативных возможностей и линий поведения.Если в более раннюю эпоху такое поведение определялось принятыми в обществе обычаями и правилами, то с ослаблением общества в результате развития рынка и государства многие критические выборы надо было делать исходя из собственного понимания ситуации.
2. Отсюда разнообразие радикально различающихся между собой ситуационных алгоритмов каждый из которых заключал в себе элементы рационального обоснования и оправдания. Здесь то и должны были помочь религия и философия как практическое искусство достойной жизни (и при необходимости смерти).
3. Цицерон, текст которого мы разбирали в прошлой главе, тоже имел выбор. Он мог например уехать в Грецию к своим друзьям республиканцам или просто,оставшись в Риме, сидеть тихо и "не рыпаться". Вместо этого той же осенью 44 г. до хр.э. когда он написал этот трактат Об обязанностях он начал открытую борьбу против Марка Антония, прекрасно понимая, что рискует жизнью. Иными словами вопрос о соотношении нравственно прекрасного (honestum) и полезного (utile)вокруг которого сосредотачивается ход обсуждения в этом сочинении, имел для него не абстрактную, а вполне конкретную жизненную значимость.
4. В трактате есть целый ряд мест,где автор явно оглядывается на принятое им решение и стремится его оправдать и осмыслить. Он много пишет о необходимости жертовать своей жизнью для блага общества и ради спасения отечества,о том что полезное (если его правильно понимать) не противоречит нравственно прекрасному.
5. Но может быть самым мучительным для Цицерона было то, что эти вполне традиционные аргументы несомненно ослаблялись для него тем что само это общество и государство,как система социальных связей и взаимных обязательств распадались на его глазах, переставали существовать. Горестные жалобы на это положение вещей, на повсеместную поглощенность людей личными эгоистическими интересами тоже можно прочитать в трактате. Это можно сравнить с положением дел в современных обществах,особенно на Западе. Маргарет Тэтчер, в свое время открыто заявившая о том,что общество как таковое не существует (there is no such thing as society)не могла бы быть услышанной и понятой, если бы не существовало этого всеобщего отчуждения.
6. Республика, которую хотел возродить Цицерон,предполагала существование общества,наступающая цезарианская диктатура и идущая за ней империя в обществе не нуждались.Напротив общество,как существующая независимо от власти общность людей, являлось помехой для имперского государства, представляло для него источник проблем и потенциальную угрозу, даже если речь шла о небольшом провинциальном городке.
7. Понимая что без общества настоящую республику просто нельзя возродить даже при победе республиканцев Цицерон чувствовал обреченность своего дела. Без общества не может быть внешней свободы. Ну что ж в таком случае оставалась еще свобода внутренняя: "...нравственно-прекрасное, которое, даже если и не встретило всеобщего одобрения, все-таки в нравственном отношении прекрасно, и мы по справедливости называем это — даже если этого не прославляет никто — по его существу достойным прославления." (цит. см. гл. 3). Чтобы утвердить ее, эту свободу, которой не мог отнять никакой тиран он и написал свой трактат. И поэтому когда почтительный, подающий надежды юноша Октавиан опираясь на поддержку легионов внезапно потребовал не положенной ему по возрасту консульской власти, а затем объявил своих противников вне закона Цицерон был внутренне готов к такому развитию событий. Новый тиран, наследник Цезаря, мог отнять у него жизнь, но не свободу.
8. И когда гнавшиеся за ним солдаты наконец настигли его и их командир подбежал к носилкам Цицерон слегка наклонил голову и сказал: " Сюда ветеран, и если ты хоть это хорошо умеешь, руби". Срубленную с третьего удара голову великого оратора преподнесли Марку Антонию, который поставил ее на обеденный стол, и жена Антония неистовая Фульвия, по рассказам исколола булавками язык, произносивший речи против ее мужа.А затем Антоний приказал прибить голову Цицерона и его правую руку, писавшую мятежные речи, к ораторской трибуне в здании сената в качестве наглядного предупреждения для тех, кто еще не понял, что настали новые времена и что сопротивляться ходу истории бесполезно.
9. Много лет спустя выдавший Цицерона его бывший союзник Октавиан, теперь всеми почитаемый император Август, увидел, что один из его внуков читает Цицерона. Внук испугался и хотел спрятать книгу, но император сказал ему: "Красноречивый был человек, красноречивый и преданный родине" (Плутарх, Цицерон 49.4). Август хотел примирения со старой знатью при условии ее отказа от республиканских заблуждений. Сын Цицерона Марк, тот самый для которого был написан трактат Об обязанностях, дослужился до консула.И когда побежденный Августом Марк Антоний покончил с собой, именно Марку Цицерону было поручено сообщить сенату об этом событии.
Глава 5.
1. В прошлой главе мы познакомились с тем как римская элита в лице ее лучших представителей, таких как Цицерон, воспринимала гибель республики. Для них приход к власти сторонников Цезаря оказался личной трагедией. Но потеря власти прежней римской элитой не была случайной, она определялась глубоким безразличием большей части этой элиты к судьбе простых людей, как римских граждан,так и населения римских провинций.
2. Третий экзистенциальный кризис средиземноморских обществ связан с римской экспансией конца 3-середины 1 вв. до хр.э. Эта экспансия принесла с собой обьединение средиземноморских обществ в рамках единого римского государства и вместе с тем громадное развитие рынка и государства, рост массовой задолженности, в Италии и Греции потерю земли крестьянами и гигантскую коррупцию среди римских чиновников тесно сотрудничавших с деловыми компаниями (включая публиканов откупщиков налогов, которым римские солдаты активно помогали в деле разорения а порой и порабощения значительной части населения римских провинций).
3. Поток рабов из Восточного и Западного Средиземноморья (как захваченных в ходе самих завоеваний, так и порабощенных пиратами или откупщиками ) хлынул в Италию и на Сицилию, где произошли массовые рабские восстания, последним из которых было знаменитое восстание Спартака.
4. Само римское общество пережило трагическую эпоху борьбы между позиционно ориентированной аристократией (оптиматы) и транспозиционно ориентированными популярами(принципы социальной справедливости, восходящая социальная мобильность, "новые люди" выдвинувшиеся из низов) которых сначала возглавили мятежные представители аристократии братья Гракхи, а затем успешный полководец из низов Гай Марий.
5. Также как и предшествовавшие ему кризисы этот кризис включал несколько фаз и продолжался почти двести лет. Начало первой активной фазы кризиса можно условно датировать концом Пергамского царства (133 г.до н.э.) и переходом под власть Рима богатой и густо населенной Западной части Малой Азии с ее сотнями городов. В течение следующих пятидесяти лет эта богатейшая провинция была подвергнута беспощадному раграблению римскими капиталистами. Когда ее временно захватили войска противника Рима царя Понта Митридата, население устроило массовую резню десятков тысяч римских граждан (по оценкам современников погибло от 80 до 150 тысяч римлян), которых оно ненавидело.
6. Интересно, что именно пламенный защитник прав крестьян на землю народный трибун Гай Гракх в поисках союзников против ориентированной на позиционную модальность сенатской аристократии в 123 г. до н.э. провел закон, позволявший публиканам (откупщикам)соперничать за контракты на сбор налогов в Азии. Ведь капиталисты откупщики принадлежали к "новым людям", они входили в сословие всадников. Будучи связанными с восходящей социальной мобильностью, они, также как и Гракхи, ориентировались на перемены, реформы, на транспозиционную модальность(общие принципы и нормы вместо конкретных жизненных форм), что однако не мешало им заниматься активной и беспринципной спекуляцией и хищнической эксплуатацией беззащитного провинциального населения.
7. Недобросовестность частных подрядчиков в римском обществе имела длительную историю. Так например еще в конце 3 в.до н.э. во время Второй Пунической войны (войны с Ганнибалом) римские власти "наняли публиканов собрать и доставить остро необходимое продовольствие армии Сципиона в Испании, где она отчаянно пыталась отрезать пути снабжения Ганнибала. Вместо этого патриоты купили старые гниющие суда, которые они затопили, чтобы симулировать потерю груза, и потом продали продовольствие на черном рынке, после чего потребовали от властей компенсации за корабли" (Roberts 2011, 160)
8. Римские чиновники, включая сенаторскую верхушку и провинциальных наместников, тесно сотрудничали с публиканами, вкладывали деньги в их предприятия и остро нуждались в их услугах, деньгах и связях (ср. взаимоотношения между современной американской политической элитой и лоббистами крупных межнациональных корпораций). В результате власти не обеспечивали реальной защиты населения от рыночного ограбления, плодами которого они сами пользовались.
9.Характерны размышления лично честного Цицерона в письме к брату Квинту, бывшему в это время провинциальным наместником: " Если мы будем противиться (публиканам) мы будем способствовать отчуждению от нас самих и государства сословия, которое имеет большие заслуги перед нами и которое мы сами нашими усилиями связали с государством (уступки капиталистам всадникам со стороны умеренных консерваторов оптиматов, точку зрения которых представляет Цицерон, к середине 1 века до н.э. привели к отходу капиталистов от поддержки популистских реформаторов, таких как будущий диктатор Гай Юлий Цезарь ЛБ). С другой стороны если мы будем соглашаться с ними во всех случаях то мы допустим полное разорение тех, чье благосостояние и интересы мы обязаны иметь в виду (то есть населения римских провинций ЛБ)" (цит. там же)
10. Если у Цицерона можно еще заметить конфликт между совестью и чувством долга с одной стороны и материальными и политическими интересами с другой, то большая часть его друзей внутри римской политической элиты никаких угрызений совести не испытывала и преспокойно занималась ограблением населения вместе с публиканами, некоторые более энергичные наместники (например противник Цицерона Веррес,против которого он произнес свои знаменитые пять речей) при этом прищемляли интересы и самих публиканов, за что Веррес поплатился своей карьерой.
11. Здесь мы видим хорошую иллюстрацию типичной социальной динамики экзистенциального кризиса: власть и рынок совместными усилиями оттягивают на себя основную часть ресурсов и энергии, в то время как обнищавшие, задолжавшие и озлобленные массы хватаются кто за исчезающую традицию (позиционная модальность, в данном случае старинные городки с их традициями местной соседской взаимопомощи, старые патриархальные взаимосвязи между патронами и клиентами, характерные для уходящего в прошлое бытового уклада, то, что римляне любовно называли mores maiorum обычаями предков, к которым часто апеллирует Цицерон), кто за революционные реформы в соответствии с абстрактными принципами социальной справедливости (транспозиционная модальность).
12. Не удивительно, что придя к власти Цезарь, представлявший интересы ориентированных на реформы масс, стремясь расширить социальную базу римской власти в провинциях, отменил откуп налогов в Азии, эту политику ограничения деятельности капиталистов откупщиков ради возвращения социальной стабильности продолжил и его преемник император Октавиан Август, чья популярность в провинциях обьяснялась во многом именно этим.
Глава 6.
1. Римская империя, наряду с современной ей Ханьской империей в Китае была одной из самых больших мировых держав в истории ( по крайней мере до начала Нового времени). Ее возникновение было связано с расцветом рыночной экономики и ростом производственной активности населения. Данные анализа содержания свинца во льдах Гренландии показывают резкий рост загрязнения атмосферы именно в римский период.Этот свинец появился в атмосфере (и в осадках)как отходы от производства серебра.Серебряная монета обслуживала нужды внутренней и международной торговли этой эпохи. Огромные количества этой монеты по свидетельству Плиния Старшего каждый год уходили из империи в Индию в качестве платы за индийские хлопковые ткани и пряности. Появился на рынках империи и шелк из Китая, который пользовался огромной популярностью.
2. В 154 г. хр.э. в период правления Антонина Пия (138/161 гг.)один из самых известных греческих ораторов и писателей императорской эпохи Элий Аристид произнес свою знаменитую речь "Похвала Риму", в которой он дал хорошо продуманное, выразительное и конкретное описание и сравнительный анализ значения современной ему римской цивилизации, которую он рассматривал как огромное историческое достижение. Этот интереснейший текст сейчас легко можно найти в сети в хорошем русском переводе, он заслуживает пристального внимания любого человека, всерьез интересующегося мировой историей и философией истории.
3. Помимо того что текст уникален, как единственное в своем роде свидетельство восприятия древним современником его собственной цивилизации, написавший этот текст человек обладал незаурядным талантом и кругозором, да и к римскому господству он относился далеко не так однозначно положительно как это может показаться при первом чтении.
4. Аристид, как и следовало ожидать, в этой речи выделяет рост и международную интеграцию рынков и производства, как одну из ведущих черт своей эпохи, такое явление можно считать своего рода протоглобализацией, древним эквивалентом современной глобализации:
Море же (речь идет в данном случае о Средиземном море, которое римляне просто называли "наше море" ЛБ), словно некий земной пояс, простерлось посреди населенного мира и, одновременно, всех ваших владений. 11. Вокруг него "величественные, на пространстве великом"[19] простираются материки, изобилующие для вас. Все, что произрастает в разные времена года, производится в различных странах, водится в реках и озерах, создается искусством эллинов и варваров, привозится сюда со всех уголков земли и моря. Так что, если кто-нибудь пожелает все это увидеть, ему придется или обойти весь населенный мир, или оказаться вот в этом Городе. Ибо из того, что выращивается и производится людьми, нет ничего, в чем бы здесь когда-нибудь был недостаток. Грузовых же судов, отовсюду в любое время года, даже в пору осеннего равноденствия, везущих товары, приходит сюда столько, что Город похож на некий всемирный рынок.[20]
12. Грузов из Индии и, если угодно, даже из счастливой Аравии здесь можно увидеть столько, что можно подумать, будто у местного населения деревья остались голыми, и если жители этих стран будут испытывать в чем-то нужду, то придется им ехать сюда, прося доли из своих же собственных богатств. Вавилонских одежд и украшений из заморской варварской страны здесь опять-таки можно увидеть гораздо больше, и доставлены они гораздо легче, чем если бы судам с Наксоса или Китноса,[21] везущим товары с этих островов, пришлось доставить их в Афины. Пашни же ваши - Египет, Сицилия и плодородные области Африки.
13. Никогда не перестают здесь причаливать и отчаливать суда. Так что удивительно не то, что грузовым судам не хватает гавани, но что им хватает самого моря. Как Гесиод безыскусно сказал о границах Океана[22] - что есть место, где все воды стекаются в единое начало и конец, - так же можно сказать и об этом Городе, в который все стекается. Здесь представлено все - торговля, мореплавание, земледелие, добыча металлов, искусства, какие только есть и когда-нибудь были, - все, что производится и выращивается на земле. И если кто-нибудь здесь чего-то не увидит, значит, этого не было и нет на свете. Так что нелегко решить, что больше - превосходство Города над ныне существующими городами или превосходство вашей державы над некогда существовавшими державами. (Элий Аристид 2006)
5. Наряду с коммерциализацией общества Аристид также выделяет его урбанизацию, еще одна черта, сближающая эпоху Римской империи с нашей собственной эпохой, когда впервые в истории большая часть населения земли живет в городах.
93. Ибо было ли когда на земле и море столько городов, и бывали ли они так прекрасны? Мог ли кто из людей, живших в те времена, пересечь страну так, как делаем сегодня мы - проезжая в день по городу, а то и по два-три города, как будто улицу за улицей? Так что прежние правители уступают вам не только в самой сущности власти, но и в том, какими были народы у них и какими они стали при вас. А не были они ни такими же, ни даже похожими на сегодняшние: раньше это были народы, теперь - города, впору сказать, что те правители царствовали над пустынею с крепостями над ней, вы же одни управляете городским миром.
94. Сегодня все греческие города расцветают под вашим началом. И памятники, которые в них находятся, и искусства, и убранство - все способствует вашей славе, словно прекрасное предместье вашего Города. И приморье, и равнины застроены городами, основанными или расширенными вами и при вас.
95. Вот Иония - в прошлом предмет многих споров, а ныне свободная от гарнизонов и сатрапов, она привлекает всеобщие взоры, первенствуя по красоте. И как прежде она, казалось, превосходила остальные народы изяществом и пышностью, так теперь она превзошла саму себя. Вот великий и славный город Александра в Египте - он теперь для вашей власти предмет гордости, как ожерелье и запястье среди украшений женщины.
96. Об эллинах вы заботитесь как о своих наставниках, протягивая им руку и помогая оправиться после потрясений. Лучшим - тем, кто прежде были меж ними первыми, - вы оставили свободу и самостоятельность, а остальными управляете сами, вмешиваясь в их дела умеренно, очень бережно и осторожно. Варварские же народы вы воспитываете и ласкою, и силою - в зависимости от природы каждого из них. Ведь кто правит людьми, как и те, кто объезжает лошадей, должны изучить характер этих людей и соответственно ими управлять.
97. Таким образом, весь населенный мир, как во время праздника, отложил в сторону оружие - бремя прошлого - и вольно обратился к красоте и радости. Всякое иное соперничество среди городов прекратилось, и все они соревнуются только в одном: чтобы каждый из них явился самым прекрасным и приветливым.[114] Все они изобилуют гимнасиями, водоемами, пропилеями, храмами, мастерскими, училищами. Так что с полным правом можно сказать, что весь населенный мир словно бы вновь вернулся к здоровью после долгой болезни.
98. Этим городам вы не устаете посылать ваши дары, и невозможно сказать, кто из них облагодетельствован вами больше, ибо ко всем вы испытываете одинаковую любовь.
99. И вот города сияют блеском и красотой, весь мир красуется, словно сад. Дым, поднимающийся от равнин, и сигнальные огни союзников и врагов исчезли, словно ветер унес их по ту сторону земли и моря. Вместо этого явились радующие зрелища и несчетные состязания. Подобно неугасаемому священному огню, праздники никогда не прекращаются, но переходят от одних к другим, из одного места в другое, а такое место есть всегда, ибо этого достойны все люди. И только те, кто живет не под вашей властью, - если такие еще есть - вправе сожалеть о благах, которых они лишены. (там же)
6. Аристида особенно впечатляет то, как эффективно осуществляется управление
империей.
29. Но вся эта держава, столь огромная и обширная по своим размерам, гораздо больше поражает совершенством своего устройства, чем охватом своих земель. Ибо не управляют ею ни мисийцы, ни саки, ни писиды, ни другие племена из срединных земель, вторгшись силой или восстав неодолимым мятежом. Не слывет она владением царя, но принадлежит всем, кто способен ею управлять. Ни наместники здесь не ведут войну друг с другом, словно нет над ними царя, ни города не разделяются, те - ратуя против этих, а эти - против тех, ни гарнизоны не посылаются в одни города, будучи изгнаны из других. Но весь населенный мир, звуча согласнее, чем хор, молится о том, чтобы эта держава жила во веки веков, - так хорошо ведет ее этот вот предводитель хора.
30. Всеми повсюду эта песня ведется одинаково. Жители гор покорствуют вам смиреннее, чем жители долин; с другой стороны, в плодородных равнинах равно землепашествуют первообитатели и переселенцы; нет разницы между материком и островом, но все, словно единая страна и единый народ, безмолвно вам повинуются.
31. Все приказания исполняются по одному вашему слову и знаку легче, чем бряцание струн, и если что нужно сделать, то достаточно только подумать, как все уже исполнено. Наместники, посылаемые городам и народам, правят своими подчиненными, но и сами между собой в равной степени находятся среди подчиненных. Можно сказать, что они отличаются от своих подчиненных лишь тем, что первыми показывают, как должны вести себя подчиненные. Таков в них страх перед великим правителем, который стоит над всеми.
32. Они верят, что ему известно об их действиях больше, чем им самим. Поэтому они боятся и почитают его больше, чем раб господина, который разом и следит за ним, и приказывает. Ни один из них не столь самоуверен, чтоб не дрогнуть при имени государя: он встает, он благоговейно его славит и возносит одновременно две молитвы: одну к богам - о его благополучии, а другую к нему - о своем. И если наместники хоть немного сомневаются в справедливости общих или частных жалоб своих подданных, то немедленно посылают ему письма, вопрошая, как им поступить, и ждут ответа, словно хор - своего предводителя.
33. Поэтому не нужно ему утомляться, объезжая всю свою державу, и являться то одним народам, то другим, чтобы усилить свою власть, топча их землю. Оставаясь на месте, он управляет всем населенным миром при помощи писем, которые, как на крыльях, прилетают к нему, раньше чем наместники успевают их написать.
34. Теперь же я скажу о том, что прекрасней всего, удивительней всего и зовет нас к благодарности словом и делом. Ведь вы, кому принадлежит эта великая держава, управляете ею уверенно и властно; именно в этом вы достигли высшего успеха, и он принадлежит только вам.
36. Вы единственные из всех правите свободными людьми. Это не Кария, отданная Тиссаферну,Фригия - Фарнабазу, а Египет - кому-то еще. Нельзя сказать, что народ этой страны кому-то повинуется, словно отданный в рабство тому, кто и сам не свободен. Но как граждане одного города назначают правителей, чтобы они защищали и заботились о них, так и вы, управляя всем населенным миром, как единым городом, назначаете ему правителей на основании выборов[56] для защиты и заботы, а не для того, чтобы слыть его господами. Так что когда кончается срок службы одного, то он уступает свое место другому без сопротивления, даже не дожидаясь встречи со своим преемником и не споря с ним о земле, которая ему не принадлежит.
37. Апелляции в высший суд подаются с такой же легкостью, как и апелляции от округов в местный суд, и кто вынес неправедный приговор, тот боится высшего решения не меньше, чем приговоренный. Поэтому можно сказать, что наместники ныне правят так, как сами бы хотели быть управляемыми.
38. Это ли не та полная демократия, которая существовала в прежние времена? Более того, тогда на приговор городского суда нельзя было искать управы у других судей и приходилось смиряться с местным решением - кроме разве жителей маленьких городов, которые были вынуждены обращаться к иногородним судьям. А бывало и так, что истец не получал желаемого даже после выигранного им дела. Однако теперь есть иной, высший Судья, мимо которого никогда не проходит ни одно справедливое требование.
39. В этом Городе существует безграничное и прекрасное равенство ничтожного человека с великим, бесславного со знаменитым, бедного с богатым и знатного с безродным. Так и у Гесиода сказано:
Силу бессильному дать и в ничтожество сильного ввергнуть
Очень легко...
Так и он, судья и правитель сразу, поступает только по справедливости, словно ветер в парусах корабля, который не сопутствует богатому больше, чем бедному, но равно благоприятен для всякого.
7. Аристид указывает, что распространение римского гражданства на зажиточную и образованную часть провинциального населения снимает традиционное противоречие между завоевателями и завоеванными, которое разрушало власть персов, афинян и спартанцев
59. Но что больше всего заслуживает внимания и восхищения, так это вопрос о гражданстве и широта вашего взгляда на него, ибо нет на свете ничего подобного этому. Всех, кто есть в вашей державе, разделили вы на две половины, а держава ваша - это весь населенный мир; и одной ее половине вы даровали свое гражданство, более прекрасное, благородное и могущественное, чем любое родство, а оставшуюся половину сделали покорной и подвластной себе.
60. И ни морские, ни земные просторы не помеха для вашего гражданства, и между Азией и Европой в этом нет никакого различия, ибо всё в вашей державе доступно всем. Ни один человек, достойный власти и доверия, не остается в стороне, но под властью единого наилучшего правителя и блюстителя утверждается общее равноправие на всей земле. Жители державы словно сбираются на единой площади, чтобы получить то, чего каждый из них заслуживает.
61. Как любой город имеет свои границы и земли, так и вот этот Город границами и землями своими имеет весь населенный мир и как будто предназначен быть общею столицею этого мира. Хочется сказать: все окрестные жители собираются на этом едином для всех Акрополе.
62. Силы Города никогда не истощаются, но как земная твердь все выносит, так и он приемлет людей всей земли. И как море приемлет реки, будучи общим для них всех, и не делается больше от их притока, словно это судьба его такая - не меняться, сколько бы ни прибывало воды, а вбирать все реки в свои заливы и скрывать в своей глубине, - так и этот Город не становится больше из-за прибывающих в него людей.
63. Раз уж я завел эту речь, я хочу добавить к сказанному еще несколько слов. Я сказал уже: вы великодушны и великодушно даруете гражданство. Вас восхваляют и вашим гражданством восхищаются не потому, что вы отказываете в нем остальным, а потому, что вы ищете ему достойное применение. Слово "римлянин" вы сделали именем не жителя города, а представителя некоего общего племени, и это племя - не одно из многих, а объединяет все остальные, вместе взятые. Вы не делите людей на эллинов и варваров, а то разделение людей, которое вы ввели, не столь смехотворно.Даровав гражданство стольким людям, что их больше, чем все эллинское население, вы в свою очередь разделили мир на римлян и не-римлян - столь далеко вынесли вы это имя за пределы Города.
64. И с тех пор, как вы разделили их таким образом, многие люди в каждом городе стали вашими согражданами в той же степени, в какой они - сограждане своих сородичей, хотя некоторые никогда не видели этого Города. Вам не нужны никакие гарнизоны, чтобы охранять ваши крепости, ибо в каждом городе самые сильные и лучшие мужи берегут свое отечество для вас. Вы же окружаете каждый город двойной заботой - как с вашей стороны, так и со стороны его жителей.
65. Никакая зависть не проникает в вашу державу, так как вы первые отреклись от нее, открыв перед всеми одинаковые возможности и предоставив тем, кто на это способен, быть попеременно не только правимыми, но и правящими. Более того, эти правящие не вызывают ненависти у остальных. Из-за того, что законы в этой державе общие, как в едином городе, естественно, что правители управляют державой не как чужим, а как собственным добром. Кроме того, по этим законам всем дана свобода прибегнуть к вашей защите от произвола сильных: если последние осмелятся нарушить какой-нибудь закон, то их немедленно постигнет ваш гнев и наказание.
66. Таким образом, нынешний порядок, понятным образом, удовлетворяет и устраивает как бедных, так и богатых. И по-другому жить невозможно. В ваших законах существует единая и всеобщая согласованность. И что прежде казалось невозможным - управлять державой, и такой большой державой, властно и по-доброму - пришло в ваше время.
67a. Поэтому города свободны от гарнизонов. Нескольких пеших и конных отрядов достаточно для того, чтобы защищать целые народы. И они не размещены по городам, но рассеяны по всей стране, так что многие народы не знают, где сейчас находится их охрана. Если же какой-то город так вырос, что способен сам у себя поддерживать порядок, вы не отказали в этом его жителям из зависти, что они будут о нем заботиться и его блюсти.
68. Но у кого для этого нет достаточных сил, тем управлять небезопасно. Довериться руководству более опытных людей - это, как говорится, "второе плавание". А довериться вашему руководству - как оказалось ныне - даже первое. Поэтому все ваши подданные крепко держатся за вас и не раньше вас покинут, чем пловцы - своего кормчего. Как летучие мыши в пещерах крепко цепляются друг за друга и за камни, так все люди льнут к вам в великом страхе и заботе, чтобы никто не оторвался от этого союза. Они скорее будут бояться, чтобы вы их не оставили, чем сами оставят вас.
67b. Поэтому все города отсылают вам ежегодную дань с большей радостью, чем иные сами собирают ее с других. И это справедливо.
69. Нет больше споров о власти и первенстве, из-за которых раньше вспыхивали все войны. Вместо этого одни города наслаждаются покоем, как река в бесшумном течении. Они рады, что освободились от страданий и бедствий, так как поняли, что сражались с бесплотными призраками.Другие же не знают и не вспоминают о том, чем они владели прежде: эти города, охваченные когда-то смутой и взаимной враждой, вдруг возродились на погребальном костре, как в мифе памфилийца или, может быть, Платона, и все разом достигли превосходства. Как это случилось, они объяснить не могут, а могут лишь восторгаться своим нынешним состоянием - как будто они проснулись и увидели, что сон их стал явью и они в нем живут. (там же).
8. На первый взгляд кажется, что наш автор действительно убеждает своих слушателей, что римская эпоха это прямо таки золотой век. Некоторые авторы современных американских университетских учебников истории западной цивилизации вот так и называют эпоху правления династии Антонинов 'Золотой
Век", а неоконсервативные идеологи порой задаются вопросом о том, почему бы Pax Americana не быть столь же долговечным, как этому длинному красивому вечеру античных обществ Pax Romana.
9. Но Элий Аристид достаточно талантливый автор, чтобы не только выдать римлянам комплименты за политические достижения (отчасти реальные, а отчасти преувеличенные или мнимые)но и искусно упаковать в эти комплименты скрытую критику имперской системы.
10 Ни его жанр ни его положение конечно не позволяют ему нарисовать неприглядную изнанку римского правления так, как это сделал римский историк Корнелий Тацит например при описании восстания Боудикки в Римской Британии: грабежи, насилия, захват лучших земель, подати, порабощение, солдатчина, издевательство над покоренными племенами и народами. Иосиф Флавий в своих сочинениях также дает реалистическое изображение характерной комбинации коррупции, социального угнетения (римляне традиционно поддерживали местные элиты против масс) и военно чиновничьего насилия и произвола характерного для римского правления в Иудее.
11. Но его портрет пассивного и безусловного повиновения центральной императорской власти всех, начиная от влиятельных провинциальных наместников (см. выше 31/32) до бедняков, указывает на то что горизонтальные связи между людьми были до большой степени подавлены (о том как это делалось на практике можно найти конкретные данные в переписке наместника Вифинии Плиния Младшего с императором Траяном, сохранившейся в сборнике писем Плиния), а вертикальные связи крайне односторонни (инструментальный характер политической власти). И хотя Аристид подчеркивает справедливый характер этой власти и щедрость императорской помощи городам, забывшим прежние распри и наслаждающимся гражданским мирой и дарованными привилегиями, включая "свободу", его утверждения единства, равенства и согласия, царящего в империи лишены конкретности и звучат неубедительно.
12. По многочисленным свидетельствам таких авторов как Тацит, Плиний Младший и др. мы знаем что коррупция и злоупотребление властью были характерным явлением имперской действительности (хотя и не в таких масштабах как в эпоху Поздней Республики). Что касается утверждений о социальном равенстве, единстве и благоденствии то для того, чтобы разобраться в истинном положении вещей нам лучше дать слово самим современникам. Мы сделаем это в следующей главе.
Глава 7.
1. В прошлой главе мы видели как Элий Аристид представил весь римский мир, как продолжение одного Города (Рима). Можно сказать что также как квадрат матрицы идентичности может быть представлен как линейная развертка равноугольной спирали (см мой этюд Числа и Идентичность) имперский мир у Аристида был представлен как плоскостная развертка его единого центра Рима.
2. Это оставляло мало места для местных общин, городов и народов, которые в принципе находились между индивидом и миром, а точнее распоряжавшейся этим миром императорской властью. Роль этих общин/городов/народов все время снижалась и в императорскую эпоху любой сколько нибудь значимый индивид, а особенно римский гражданин мог выйти и выходил непосредственно на саму эту римскую власть в лице командира местного гарнизона, наместника или даже самого императора.
3. Более того сама государственная власть в этом случае становилась посредником в конфликте между индивидом и его общиной. Вся эта ситуация наглядно представлена например в Деяниях Апостолов. Когда апостол Павел, римский гражданин из малоазийского города Тарса, попадает в Иерусалиме в ситуацию, где разневанная на него за пропаганду христианства толпа грозит побить его камнями, командир римского гарнизона Клавдий Лисий вмешивается и арестовывает Павла, тем самым спасая его от смерти.
3. Чтобы избежать телесного наказания Павел заявил о том, что он римский гражданин и когда племянник Павла сообщил о существовании заговора с целью убить Павла Лисий отправил его под конвоем в столицу римской Палестины Кесарию. Там Павел провел два года и встречался с римским прокуратором (наместником Иудеи) Порцием Фестом, который выслушал обвинения против Павла и принял решение удовлетворить просьбу узника и направить его на суд императора (Нерона).
4. Из речей знаменитого оратора первого века хр.э. Диона Хризостома можно узнать о его конфликте с жителями его родного города Прусы в Вифинии (Малая Азия). И в этом случае в дело повидимому вмешалась провинциальная римская администрация. А Плутарх (писатель 2 века хр. э. ) прямо советует греческим политикам своего времени не слишком увлекаться воспоминаниями о славных днях Афин и Спарты, но быть осторожными и помнить что на их плече лежит римский сапог и в случае волнений они могут потерять родину, свободу, а может быть и жизнь.
5. Римские власти неохотно выдавали разрешения на создание любых ассоциаций и обществ, боясь что они станут центром сопротивления власти и создадут дополнительные проблемы с поддержанием порядка. Так император Траян (один из так называемых "хороших" императоров 2 в.) отказался удовлетворить просьбу наместника Вифинии Плиния о создании пожарной бригады в одном из провинциальных городов, предложив вместо этого чтобы граждане тушили пожар сами в частном порядке. Иными словами даже при добросовестных правителях римская политика все равно способствовала разрушению общественных связей согласно принципу "разделяй и властвуй".
6. В терминах матрицы это означает ослабление связи индивидов с родным народом/городом (эти связи отображаются идиографической линией СВ, связывающей контекстное поле личности С с контекстным полем конкретных жизненных форм В)и усиление связей между индивидом С и властью F (контекстное поле субъекта власти)эта связь в матрице отображается диссоциативной линией CF. Диссоциация в данном случае означает отделение индивида от местной общины.
7. Кроме того такое развитие событий означало усиление непосредственной связи между индивидом С и миром D, вдоль репрезентационной линии CD. Ведь и сам провинциальный город включался в этот мир, становился его частичкой. Даже там, где эта связь между личностью и миром определилась преимущественно отрицательно ("победа над миром")например в Евангелии от Иоанна, она достигала большой интенсивности.
8. Но миром, во всяком случае римским миром, как мы видели, распоряжались римская власть через тематизацию (активацию) распорядительной/диспозитивной линии FD матрицы идентичности.
9. Объединение этих трех линий как раз и дает эпиномную/эгономную парадигму идентичности CFD, которая таким образом являлась основной парадигмой римского господства. В следующей главе мы обсудим как эта ситуация отражалась на жизни простых небогатых людей. Можем ли мы наглядно представить себе повседневный быт и чувства маленького человека, затерянного в дебрях Города, о котором с таким энтузиазмом писал Аристид? Ответить на этот вопрос нам поможет римская поэзия.
Глава 8.
1. В прошлой главе я задал вопрос: можем ли мы реально представить себе повседневную жизнь обычных "маленьких"людей этой эпохи? Оказывается у нас довольно много материалов для этого. Например помимо историков, таких как Тацит, Дион Кассий и Иосиф Флавий, латинских и греческих речей, философских и религиозных сочинений, адресованных широкой публике и использующих образы, идущие из повседневной действительности (произведения Сенеки, Эпиктета, дневник Марка Аврелия, некоторые работы Филона Александрийского, христианский Новый Завет и апологетическая литература таких авторов как Тертуллиан, сохраненные в Талмуде высказывания и притчи еврейских раввинов, которые по содержанию во многом перекликаются с новозаветной литературой, так что список параллельных мест в известном собрании, составленном двумя немецкими учеными Штраком и Биллербеком, занимает пять томов) и художественных произведений например романы Петрония и Апулея, сатиры Лукиана и т.д.)имеется большое количество официальных и не официальных надписей, а также официальных и частных писем на папирусах из Римского Египта Представление о содержании этих писем можно составить из прекрасной книжки Аркадия Ковельмана "Риторика в тени пирамид" (1988).
2. Из римских поэтов, критиковавших современные им общественные нравы, наиболее значимым и интересным является конечно Ювенал. Его 16 сатир дают панораму повседневной жизни римского общества конца 1/середины 2 вв. хр.э.
В этой главе мы посмотрим как содержание этих сатир помогает нам понять динамику социальной идентичности в эту эпоху.
3. Уже первая сатира обращается к теме распада характерных для традиционного римского общества проксимономных домашних патриархальных отношений между богатыми аристократическими патронами и их многочисленными клиентами, основанных на принципе взаимной поддержки и верности. О проксимономике CBH, как важнейшей парадигме идентичности внутри позиционной контекстной модальности, я много писал во втором томе книги Время смыслов, где речь шла о рабстве на Юге США накануне Гражданской войны 1861/1865 гг.
4. Ювенал в этой сатире особенно отмечает засилье денег и инструментального расчета, где клиенты оцениваются по тому, сколько у них денег и сколько выгоды они могут принести патрону. Поэтому богатых вольноотпущенников пропускают вперед, и угощают так что даже высокопоставленным чиновникам (претор, трибун)приходится становиться в очередь и довольствоваться вторым местом в то время как пожилым беднякам отказывают в обеде, чтобы сэкономить на раздачах.
90 Взяв кошелек, но, сундук на карту поставив, играют.
Что там за битвы увидишь при оруженосце-кассире!
Есть ли безумие хуже, чем бросить сто тысяч сестерций {22},
И не давать на одежду рабу, что от холода дрогнет?
Кто из отцов воздвигал столько вилл, кто в домашнем обеде
Семь перемен поедал? Теперь же на самом пороге
Ставят подачку, - ее расхищает толпа, что одета
В тоги. Однако сперва вам в лицо поглядят, опасаясь,
Не подставной ли пришел и не ложным ли именем просишь;
Признан, - получишь и ты. Чрез глашатая кличет хозяин
100 Даже потомков троян {23}: и они обивают пороги
Так же, как мы. "Вот претору дай, а потом и трибуну".
Вольноотпущенник первый из нас: "Я раньше, мол, прибыл.
Что мне бояться и смело свое не отстаивать место:
Пусть я рожден у Евфрата, в ушах моих женские дырки, -
Сам я не спорю; но пять моих лавок четыреста тысяч
Прибыли мне принесут; что желаннее пурпур широкий {24}
Даст, коль Корвин {25} сторожит наемных овец
в лаврентийском {26}
Поле, а я - побогаче Палланта или Лицина" {27}.
Стало быть, пусть ожидают трибуны, и пусть побеждают
110 Деньги: не должен же нам уступать в священном почете
Тот, кто недавно был в Рим приведен с ногой набеленной {28},
Раз между нами священней всего - величие денег.
Мы не воздвигли еще алтарей, и монетам не создан
Культ, как Верности, Миру, как Доблести, или Победе,
Или Согласью, что щелкает нам из гнезда на приветы {29}.
Если ж почтенный патрон сосчитает в годичном итоге,
Сколько подачек сберег и много ль доходу прибавил, -
Что он клиентам дает, у которых и тога отсюда,
120 Обувь и хлеб, и домашний огонь? За сотней квадрантов {30}
Так и теснятся носилки, и жены идут за мужьями -
Хворая эта, беременна та - всюду тянутся жены.
Муж, наторевший в привычном искусстве, для той, кого нету.
Просит, а вместо жены - пустое закрытое кресло:
"Галла моя, - говорит. - Поскорей отпусти; что ты
медлишь?
Галла, лицо покажи! Не тревожьте ее - отдыхает".
Распределяется день примерно в таком вот порядке:
Утром подачка, там форум, потом Аполлон-юрисконсульт {31},
Статуи знавших триумф, и меж ними нахальная надпись
130 То из Египта неведомых лиц, то арабского князя,
Перед которым не грех помочиться, а может, и больше.
Вот уж из сеней уходят, устав, пожилые клиенты:
Как ни живуча у них надежда - авось пообедать,
Но расстаются с мечтой, покупают дрова и капусту;
Их же патрон будет жрать между тем все, что лучшего
шлет нам
Лес или море, и сам возлежать на просторных подушках:
Ибо со скольких прекрасных столов, и широких и древних,
Так вот в единый присест проедают сразу наследства.
Если ж не будет совсем паразитов, то кто перенес бы
140 Роскоши скупость такую? И что это будет за глотка
Целых глотать кабанов - животных, рожденных для
пиршеств?
Впрочем, возмездье придет, когда ты снимаешь одежду,
Пузо набив, или в баню идешь, объевшись павлином:
Без завещания старость отсюда, внезапные смерти,
И - для любого обеда совсем не печальная новость -
Тело несут среди мрачных друзей и на радость народу.
Нечего будет прибавить потомству к этаким нравам
5. Если проксимономика уходит в прошлое, то что же приходит ей на смену? Посмотрим на приведенный выше отрывок через призму матрицы идентичности. Исходные отношения взаимной поддержки, признания и лояльности указывают на присутствие рекогнитивной (ВЕ)и ассоциативной (СЕ)линий. Однако поскольку в данном случае эти отношения полностью деформированы, и мера поддержки и признания отчужденных клиентов (контекстное поле аутсайдеров "их" Е)принадлежащим к аристократии патроном (контекстное поле "совершенных" жизненных форм В) определяется тем какую ценность данный клиент представляет для него, т.е. какую пользу он может принести ему самому, мы должны включить контекстное поле ценностей Н и супплементальную/снабжательную угловую диагональ ЕН,соединяющую это поле ценностей с контекстным полем "отчужденных" клиентов Е ("чужие", "они", аутсайдеры). Таким образом искомая парадигма идентичности это прециономика СЕН (от латинского слова pretium цена), с ее неписанным правилом: "Я (контекстное поле личности С)помогаю тебе ровно настолько (или меньше)насколько ты можешь принести мне пользу (снабжательная диагональ ЕН)и тем самым представляешь для меня определенную ценность (контекстное поле ценностей Н), предпочтительно денежную."
В следующей главе мы продолжим наш анализ сатир Ювенала с точки зрения динамики социальной идентичности.
Свиток и сапог. Гл 1-8
© Copyright: Леонид Бликштейн, 2017
Свидетельство о публикации №217071301468
Свидетельство о публикации №217071301468
Рецензии